1. Кто старое помянет (1/1)

Скриппс возвращается с работы, гадая, дома ли его сосед — то есть пытаясь припомнить его расписание. Хорошо бы был дома, это означало бы, что какой-нибудь ужин уже готов — или куплен. Вскоре после того, как они съехались, они стали трапезничать вместе и обеспечивать пищу на двоих по очереди. Конечно, не обошлось без казусов вроде того случая, когда Дон принёс пиццу с беконом и чуть не провалился от стыда за свою неэтичность, когда приятель отказался её есть… Оказалось, впрочем, что национальность и религия тут давно уже ни при чём, а просто такая пицца Познеру не нравится.Соседями они стали практически случайно и, можно даже сказать, вопреки всему. Было бы логично, если бы они продолжали общаться в Оксфорде и после сговорились поселиться вместе — за годы тесного общения в школе Скриппс привык к Познеру, у них было много точек соприкосновения. Да вот засада, Познер выбрал Кембридж. Или, скорее всего, отец Познера: такие важные решения бедняга всё ещё боялся принимать самостоятельно, а старшим он тогда перечил редко. Их дороги разошлись. Ну что же, видно, не судьба.Оксфордские пересекались с кембриджскими, конечно. Хоть и нечасто, но иногда кому-то вдруг взбредало в голову собрать всю банду, как в старые времена, и погудеть где-нибудь в пабе. Но чем дальше, тем реже они собирались на эти посиделки все ввосьмером. То у одного, то у другого находились дела поважнее, чем обмен новостями и совместное поглощение алкоголя с людьми, с которыми по чистой случайности когда-то довелось вместе пережить некоторое дерьмо — так однажды обрисовал это Дейкин. Если так посмотреть, в этом можно было увидеть резон. Но Скриппсу, оставшемуся без доброй половины приятелей, за развитием характеров которых так занятно было наблюдать, всё же иногда не хватало в оксфордской жизни чего-то. Может быть, просто не хватало повода снова сесть за фортепиано — Познера, с его декламированием поэм и слезливыми песенками о несчастной любви. Каким бы он ни становился порой нытиком, иногда с ним бывало и весело.Так что под конец второго курса, заметив, что Поз не является уже на третью сходку подряд, Скриппс всё же спросил о нём, не очень-то надеясь на ответ: что Локвуд, что Тиммс Познера никогда особо не жаловали. Однако, ответ был получен:— Ты серьёзно не знал? Он же вылетел! В конце Михайлова ещё.Дон аж опешил от таких новостей. Познер любил учёбу. Он так много знал! Как такое могло с ним случиться?.. Тиммс пожал плечами:— А чёрт его знает. Может, разочаровался. Может, забил. Может быть, психанул — ты же знаешь, какой он был нервный. В общем, он перестал сдавать работы и не явился на экзамены… Потом вроде мать пыталась его восстановить, но помощи от него самого в этом не было — так мне мама рассказывала. Щас он вроде бы дома живёт, не завидую парню, предки прессуют, наверное — не дай Бог.Дон промолчал, переваривая сведения. Очень может быть, что Позу сейчас и впрямь тяжело. Надо ему позвонить, узнать, как дела… Навестить даже, может… Но… как это будет выглядеть со стороны Поза? ?Хм, ну спасибо, что вспомнил через полгода?, — скажет он язвительно или: ?Скриппс? Ну привет, что хотел?? — удивлённо. А что хотел Скриппс? Ничего. У него и своих забот, если честно, хватало.Поэтому Дон стал откладывать звонок Познеру на потом всё дальше и дальше… загоняя себя этим в угол всё глубже. Не успел он оглянуться — и больше двух лет прошло. Теперь уж являться в гости с корзинкой фруктов было бы действительно странно.Всё это он, конечно же, записал.***Когда Дон закончил учёбу, ему пришлось бегать искать работу, а когда нашёл, то зарплата оказалась настолько невелика, что пришлось бегать снова в поисках подработки, как тому провербиальному волку, которого кормят конечности. Поселился он в конце концов всё же в Лондоне, но в такой дыре, что ничуть не жалел, что нет времени делать в ней что-то, кроме как спать. И однажды весной практически налетел по дороге между издательствами на того самого Дэвида Познера, о котором всё ещё вспоминал иногда с непонятным чувством вины.Дэвид сразу же разулыбался и, конечно же, ни словом не упрекнул Дона за долгое молчание, потому что вовсе не считал его обязанным поддерживать отношения — видимо, эта обязанность каким-то образом поселилась в сознании Скриппса и только в нём, а Познер о ней ничего не знал. Они обменялись телефонными номерами и немного поболтали о том о сём, не касаясь драматичных событий прошлого — и разбежались, обещая друг другу звонить… И пропали снова, почти на целый год.За этот год Дон немного поднялся по карьерной лестнице, у него появилось свободное время, но проводить его по-прежнему приходилось всё в той же холодной и окружённой беспокойными соседями квартире — в основном из-за охватившей Дона инерции, мешавшей ему собраться и поискать уже другое жильё. А потом внезапно раздался телефонный звонок, и Познер, едва поздоровавшись, выпалил:— Дон, ты не хочешь пожить со мной?Дон слегка удивился, но Поз пояснил:— Мне сосед очень нужен, срочно! Мэтт и Сьюзи скопили залог и съезжают в отдельный коттедж от меня, а один я тут не потяну, а к работе так близко… и я привык, и вообще… Ты моя последняя надежда!Это всё означало сборы и переезд, и знакомство с владельцами той квартиры, и долгий период привыкания… но, наверное, стоило хотя бы посмотреть на жильё, за которое Поз так цепляется. Да и пожить с ним рядом вряд ли было бы так уж плохо.— Давай я приеду в гости и посмотрю, — согласился он. — Если сумма не очень большая, я, может, смогу тебя выручить.Он немного слукавил, представляя всё так, будто делает одолжение, но Поз рассыпался в благодарностях ничуть не иронично, назвал адрес и клятвенно пообещал, что будет идеальным соседом. И, в общем, не обманул.Конечно, жить с кем-то, делить пространство Дону теперь уже непривычно после нескольких лет полной независимости. Но сосед из Познера и впрямь выходит ненапряжный. По ночам он не шумит, на телефоне подолгу не висит, вещи и посуду не разбрасывает, а музыку включает такую приятную, что порой приходится просить его сделать погромче. Готовит, опять-таки, иногда. Это спонтанно у них как-то вышло: Дон предложил Позу сэндвич, потом тот разделил с ним слишком большую порцию карри… Так и пошло.— С Мэттом и Сью мы не делились едой, если честно, — задумчиво признался как-то Дэвид. — Но с тобой так же есть своё по разным углам — это что-то не то… Скриппс понимает его. Почему-то не поделиться с Познером, не угостить его кажется невежливым, хотя никто из них тут вроде бы не в гостях. Наверное, это из-за давнего знакомства, решает Дон. Они же друг друга знают с детства, а это гораздо ближе, чем все остальные, с кем они часто общаются сейчас. По сравнению с этими остальными они, считай, родственники.Скриппс поднимается мимо дверей квартиры домовладелицы, милой немолодой одинокой женщины, весьма трогательно обрадовавшейся тому, что Познер нашёл компаньона и никуда от неё не съедет. Открывает дверь на втором этаже своим ключом и заходит в квартиру.— Мой руки, — кричит ему с кухни Познер. — Картошка почти не подгорела!***Так они и живут. И неплохо живут, в общем. Скриппс собирает материал для статей на заданные темы, иногда ему доверяют что-нибудь написать. Познер же работает и впрямь неподалёку от квартиры, в книжном магазине, с 10 до 20, но не каждый день. Вроде бы у него три выходных на неделе, разбросанных хаотично и изредка совпадающих с уик-эндом, но иногда выходных бывает два — или четыре. Скриппс бросает попытки разобраться в его графике.Когда они всё же пересекаются в квартире достаточно надолго, чтобы посидеть поболтать, Поз рассказывает немного о своём фиаско в Старом Университете. Скриппсу казалось, что это больная тема, он не решался расспрашивать, но Познер однажды сам заговаривает об этом. К слову приходится: как-то на кухне у них заходит речь о том, как может выглядеть депрессия.— Ну вот у меня депрессия, — как бы между прочим упоминает Дэвид, — сильно заметно?Скриппс удивлённо хмурится:— Ты имеешь в виду, была депрессия? Ну, тогда, когда… — он умолкает, смутившись.— Когда я вылетел? — грустно усмехается Познер. — Тогда было хуже, конечно. Но и сейчас она есть. Может быть, я немного лучше справляюсь. Всё же научился чему-то за пару лет.Скриппс, подумав, удерживается и от комментариев о том, что никогда бы не догадался, и от вопросов, в чём же тогда проявляется эта его депрессия, если её не видно. Раз он говорит, что она есть, значит, наверное, знает.— Здорово, что научился, — говорит наконец Дональд и интересуется: — А как?Познер вроде бы немного удивляется вопросу, но, задумчиво глянув на приятеля, поджимает под себя и вторую ногу и пускается в рассказ, подчёркивая важные места взмахами хрустящей палочки печенья.Накрыло его тогда серьёзно, по его словам. Разочарование, тревога и вечное переутомление обернулись апатией и отсутствием сил и желания делать хоть что-то вообще… и от возвращения в родной дом дело только ухудшилось, как и подозревал Тиммс. Общение с шеффилдскими врачами не складывалось, медикаменты не помогали, родители стыдили — из лучших побуждений, разумеется — но от этого было только хуже… Потом какой-то практикант, подменявший врача на одном из приёмов, случайно заронил — сомнительную на том этапе — идею уехать куда-нибудь и пожить самостоятельно… и Познер загорелся. Даже работу нашёл, не эту тогда, но похожую. После скоропалительного переезда ему, правда, стало сначала хуже, и ту первую работу он потерял… Но мысль о том, чтобы вернуться домой после ещё одной неудачи, была настолько невыносима, что он рискнул обратиться за помощью вновь. И здесь с психотерапевтом повезло: бесплатного ему назначили как-то удачно. ?Он на многое раскрыл мне глаза, — замечает Поз. — Научил набирать ресурс, ну, силы то есть?.Скриппс внимает Познеру, полулёжа на столе, подперев рукой голову. Поражается тому, с каким спокойствием тот говорит об этом. Прежних жалобных интонаций мальчика Поза почти не бывает слышно от него теперь. А вот улыбка осталась той же: то смущённая, то лукавая, она оживляет его острые черты, смягчает их. И манера сидеть на стуле с ногами сохранилась, а как же, в этом весь Поз. Покачиваясь на двух правых ножках своего стула, Скриппс любопытствует, как проходят обычно сеансы психотерапии: он сам на таких никогда не бывал. Познер фыркает и сначала отмахивается, что это не так интересно, как кажется — но после, противореча себе же, рассказывает несколько баек, которыми делились терапевты между делом, и пару забавных случаев о себе тоже припоминает. Скриппс жадно слушает, смеётся и сочувствует, старается запомнить всё покрепче — чтобы позже записать. Если он всё же соберётся писать роман о своих современниках, без эпизодов у психотерапевта ему не обойтись.