я знаю, я — плохие новости (1/2)

*** Рюсэй проходит внутрь, от него пахнет алкоголем, как и всегда в такие ночи. Рин узнаёт его по звуку шагов, несмотря на то, что они неритмичные, медленные от алкоголя. Он довольно наблюдателен и прожил с парнями достаточно долго времени, чтобы начать узнавать их по малейшим повадкам. Дверь в его комнату открывается, и Рин сжимает руки в кулаки, пока костяшки его пальцев не начинают белеть. Входя, Рюсэй немного спотыкается; Рин понимает это, даже не оборачиваясь.— Ты снова пьян, – говорит Рин. Он делает вид, что занят, листая книгу, которую до этого читал.— Зато ты всегда трезв. Научись жить хоть немного, – Рюсэй опускается на диван, кривая пьяная улыбка скользит по его лицу.— Это не для меня.— Тогда почему это не может быть для нас двоих?— Почему ты не пошёл в свою комнату?

— Потому что знал, что ты будешь здесь.— По-моему, я велел тебе прекратить это дерьмо.

— Какое именно? – Его голос переходит на шёпот . – Позднее возвращение? Выпивка? Другие парни?

Он видел Рюсэя после игры, вспотевшего и изнурённого, Рюсэя, выходящего из душа полностью обнажённым, Рюсэя, целовавшего его до потери пульса.

У него всё ещё перехватывает дыхание.

Его брюки изорваны в районе бёдер, а футболка плотно прилегает к телу. Подводка уже размазалась, но дымчатая темнота вокруг глаз выглядит даже привлекательно. Его обкусанные до крови губы распухли. Рин ненавидит это.

— Рекламщикам не нравятся бунтари, знаешь ли.— О-оу, капитан, вы хотите, чтобы я вёл себя подобающе? Тебе следовало получше узнать меня. Перестань указывать мне - это может плохо кончиться, –воркует он, глядя на Рина так, будто сказал что-то чрезвычайно милое.— Я не указывал. Можешь ты побыть серьёзным хоть раз?

— Я отношусь ко всему серьёзно, а то, чем я занимаюсь в свободное от тренировок время, тебя не касается, – его глаза сомнительно темнеют.

— У тебя херовые приоритеты, и мы оба это знаем. Ты тренируешься, а затем гоняешь балду. Что случится, когда тебе надоест футбол?

— А теперь ты ставишь под сомнение мою приверженность нашей грёбаной карьере, – тон Рюсэя меняется на насмешливый; даже язвительный. – Я отношусь к этому очень серьёзно, вот почему я здесь. Я не так уж сильно отстаю от тебя, Итоши. Мы же добрались до вершины. Использование фамилии заставляет Рина ощетиниться.

— Зачем ты здесь? – Это опасно, напряжение в воздухе грозит перерасти в настоящую драку. Рюсэй пьян, Рин невообразимо зол: это составляющие для идеального шторма. Они часто танцуют этот танец, когда Рюсэй выходит из себя. Он теряет всё самообладание, ища Рина, ища драки, снова. Что-то опять сводит их вместе, образуя парадоксальную петлю боли. Командный терапевт в серии строго сформулированных писем предлагает им держаться подальше друг от друга. Рюсэй проходит между ног Рина и наклоняется так близко, словно хочет сосчитать каждую его ресницу; кончиками пальцев касается его щеки, нехарактерно мягкое прикосновение – напоминание того, что в их не самых лучших отношениях всё же присутствуют элементы нежности.— Я скучал по тебе, пока был в клубе, – мурлычет Рюсэй, и вдруг его голос начинает звучать слаще, слегка серьёзнее. Сердце Рина сжимается. – Мы должны пойти куда-нибудь вместе в один из таких вечеров.

Такого никогда не случится. С кем угодно, но не с Рюсэем.— Нет, не должны.— А я говорю, что должны, – Рюсэй другой рукой обнимает Рина за шею, взгляд скользит по его губам.— Ты пьян. Перестань. – Рин хочет отстраниться, потому что Рюсэй всегда делает так, когда напивается: возвращается злым и жаждущим спора, а затем вдруг становится ласковым, беспечным, нежным. Для Рина это всё равно, что удар кнутом, это старит его на на несколько лет каждый раз, как такое происходит, и он просто хочет, чтобы Рюсэй прекратил заниматься этим дерьмом каждые выходные. Рюсэй отодвигается.

— Тогда я уйду прямо сейчас. В конце концов, не очень-то и хочется беспокоить нападающего номер один в мире. Он саркастически смеётся и закрывает за собой дверь.*** Рюсэй шаркает на кухню, потирая усталые глаза. Рин уже находится там, сидит за столом над дымящейся кружкой зелёного чая. Исаги поглощён своим протеиновым коктейлем. Рюсэй едва может игнорировать неприятное чувство того, как живот скручивает при виде их двоих вместе. Исаги машет рукой, с набитым ртом бормоча что-то похожее на приветствие. У Рюсэя не часто бывает похмелье, но сейчас даже от малейшего звука у него начинает пульсировать голова. Он потирает виски и чувствует во рту привкус крови и спиртного.— Эго хочет, чтобы мы снова пришли на тренировку пораньше, – наконец говорит Исаги со всё ещё набитым ртом.— Проклятье, этот парень сведёт нас с ума, – бормочет Рюсей, беря коробочку протеинового порошка, находящуюся рядом с Исаги, чтобы сделать себе стакан коктейля.— Тебе дать таблеток от похмелья? Выглядишь неважно, – спрашивает Исаги, слегка пихая его локтём. Он говорит это из лучших побуждений, но прямолинейно, как всегда. Рюсэй отрицательно качает головой. Атмосфера напряжена, хотя Исаги, кажется, этого не замечает.— Рин-чан, передай молока, – просит Рюсэй. Рин смотрит на Рюсэя так, словно тот убил кого-то. Ах. Это прозвище. Рюсэй решительно не отводит взгляд и пялится на свой протеиновый порошок так, словно в нём заключены ответы на все жизненно важные вопросы. Исаги передаёт ему молоко. Он успевает сделать лишь несколько глотков, как Рин уже выходит из-за стола, бормоча себе под нос что-то об утренней йоге.— Что-то случилось? Он сегодня раздражён больше, чем обычно, если, конечно, такое вообще может быть . Рюсэй вздыхает и швыряет стакан в раковину.

— Ничего.

Он больше не голоден.

— Всё по-прежнему, всё по-прежнему. Ссора и её последствия. Для Рина и Рюсэя это было нормой.*** Через год после Блю Лока Рин стал лучшим нападающим в новейшей истории футбола, взваливая на свои плечи тяжесть наследия своего брата. Давление следовало за ним, где бы он не оказался: оно было рядом, когда ему исполнилось четыре года - как только он смог ходить, родители отправили его в футбольный лагерь в надежде вырастить в семье ещё одного гения; оно было рядом, когда он проиграл национальный чемпионат на третьем курсе средней школы, и все смотрели на него, как на неудачника, и особенно оно присутствовало в тот момент, когда люди, увидев его фамилию в Блю Локе, сразу ожидали чего-то невозможного, чего-то божественного. Рин старается изо всех сил, пытаясь оправдать все ожидания. Его худший страх – разочарование всех и вся – заставлял его возводить стены вокруг себя. Это было единственным способом выжить. Он закрывается от посторонних прежде, чем они начинают ожидать от него большего. Он хочет преуспеть, вырасти. Он хочет быть тем, кто плюёт всем в лицо; тем, кем родители могут гордиться; тем, кому могут доверять люди, чтобы он спокойно мог осуществить свои цели: принести миллионное состояние и славу. Он притворяется сильным и холодным, чтобы никто не мог уличить моменты его временной слабости, моменты, когда он готов развалиться на части, задавая при этом вопрос: стоит ли оно этого вообще? Он видит перед собой ворота и тянется к ним. Это его спасение. Рин никогда бы не признался, но он восхищался некоторыми аспектами игры Рюсэя: его звериной способностью идти к цели, способностью направлять свои жестокие инстинкты во что-то свирепое на поле. Если навыки Рина были отточены до совершенства, то у Рюсэя они были похожи на клинки с зазубренным концом: заржавелые, но безжалостно эффективные. Он высоко ценил его гениальность, но всё равно ненавидел его. Конкуренция есть конкуренция, как бы искусен ты ни был. Хоть они и были соперниками, Рюсэй преследовал Рина, как лев свою добычу:последовательно и терпеливо, кружил рядом с полуприкрытыми глазами, вооружённый этой клыкастой улыбкой. Рин много знал об этом парне, поскольку тот часто находился рядом, пусть даже и непосредственно. Он знал, что Рюсэй был жестоко честен, что он был слишком фамильярен со взрослыми (что часто приводило его к неприятностям), и что скука была его злейшим врагом. Рюсэй часто задерживался в какой-нибудь комнате общежития Блю-Лока. Толькобыло непонятно: была ли это тяжёлая работа, над которой он корпел, или он был занят… другими делами. По крайней мере, это было неясно до той ночи, пока Рин не закончил тренироваться настолько поздно, что забыл, который час. Пот заливал и щипал глаза. Повторяющийся звук мяча, попадающего в сетку с идеальным свистом, было трудно не заметить даже через стену, разделявшую два тренировочных зала. Когда он промахивался, раздавалось разочарованное шипение. Легкоузнаваемый радостный свист следовал за каждым удавшимся голом. Счастливые возгласы Рюсэя иногда заставляли Рина стараться сдерживать собственный смех. Они тренировались бок о бок, знали, что находятся совсем рядом, но никто не предпринимал попыток предложить совместную тренировку. Рин не пересекал эту черту. Он прекрасно понимал, что если они будут тренироваться вместе, то его терпению придёт конец. Он был из тех подростков, которые могут разозлиться из-за падения булавки, даже если эта булавка невесома, бесшумна и видна только под микроскопом.

А Рюсэй любил забираться ему под кожу. Он был экспертом по тому, как действовать людям на нервы, а Рин, с его вспыльчивым характером и несдержанными реакциями, стал главной мишенью.— Ты красиво побеждаешь, знаешь ли, - сказал Рюсэй как раз перед игрой во время третьего отборочного раунда. – Победа всегда была моим коньком, понимаешь? Но тебе она идёт — просто с ума сводит. – Он остановился, а Рин посмотрел на него, ломая голову над ответом. Во что же он играет?

— Тогда это отлично. Я всегда побеждаю.

— Знаешь, Рин, – Рюсэй наклонился к нему с заговорщицким видом, как будто рассказывал секрет. – Я люблю красивые вещи. Мне нравится портить их.

— Ты несёшь бред,– Рин пытался быть пренебрежительнее. Рюсэй просто рассмеялся.

— Может Исаги всё-таки был прав. Если ты свяжешься со мной, то попадёшь в неприятности, милый. Ласковое прозвище, снисходительное предупреждение — всё это действует нервы. Рин клянётся в том, что до глубины души ненавидит Рюсэя Шидо. Он обещает ударить его лицом в землю, снова видя его на противоположной стороне поля. В том смысле, что он не получит за это красную карточку, конечно. К сожалению, грань между любовью и ненавистью оказалась тоньше, чем он предполагал.

*** Год назад, на семнадцатилетие Рина, Рюсэй, смеясь, обнял его за шею.

—Рин-чан, я тебе кое-что принес, хочешь посмотреть?

Рин собирался оттолкнуть его, но Рюсэй действительно что-то отдал ему.

Это был мягкий на ощупь брелок в виде рогатой совы. Рин сначала удивлённо посмотрел на подарок, лежащий в его руках, а затем на Рюсэя.— Мило, правда? Просто вспомнил, что у тебя день рождения, и решил его взять.Рюсэй выглядел беспечным, но его глаза сверкали.

— В последний раз на меня так смотрел парень, с которым я целовался перед кабинетом директора. Конечно потом я отбывал двойное наказание, но это были хорошие времена. — Он с самодовольной улыбкой прислонился к стене, наблюдая за его реакцией. Рин только усмехнулся.— Лгать ради того, чтобы показаться крутым, не очень, Рюсэй.— Но ты покраснел, почему? Представил себя на его месте?

Не обращая внимания на возмущённые возгласы, Рюсэй просто взъерошил его волосы фальшиво-сочувственным жестом. Рин, ощетинившись, стряхнул его руку. Они никогда не находили нужным привязываться друг к другу, но когда это всё-таки происходило, любовь была спрятана в таких моменты, как этот. Рин осознал, что тянущее чувство в груди имело смысл. Он никак не мог примириться со своими мыслями: он помешан на контроле, он зубами и ногтями боролся с любой эмоцией, до тех пор она не затухнет, или пока он не загонит себя в вечную спираль гнева. Можно с уверенностью сказать, что Рин не был в порядке. Он не был уверен, что когда-нибудь будет. Но он повесил брелок на свою сумку. И он его не снимет. Несмотря на всё своё ужасное хвастовство, Шидо Рюсэй мог быть милым.*** Рину и Рюсэю сложно быть ласковыми и сентиментальными. Они никогда не бывают такими больше минуты. Рин думает о Рюсэе, не озвучивая мыслей, Рюсэй говорит обо всём вслух. Он отпускает тонны глупых комментариев, и, хотя Рин не позволяет своему лицу краснеть, он не может сказать, что это не перехватывает его дыхание или не заставляет сердце пропускать удары.— Ты хорошо направляешь удары, Рин, – говорит Рюсэй. Они соперничали друг против друга даже во время тренировочного матча. – Покажешь мне несколько своих приёмов позже, лады?

В этот момент он набирает скорость, почти обгоняя Рина. В его голосе слышится восхищение и что-то ещё. Рин не позволит ему обойти себя. ?В словах Рюсэя есть подтекст? — запоздалая мысль, которую у него нет времени обдумать, прежде чем он делает следующий шаг. Он получает пас как раз перед воротами. Этот бросок будет победным, если он просто... Рюсэй раскидывает руки, толкая Рина плечом. Рин теряет мяч, падает на газон с глухим стуком. Звук свистка. Это фол и штрафной удар для команды Рина.— Ох, извини, – притворно улыбается Рюсэй во все зубы.

— Ты спятил. Это тренировочный матч, так какого хуя ты фолишь одного из своих товарищей по команде?— Я всегда играю до победного! – воркует Рюсэй. И он протягивает Рину руки, чтобы помочь подняться. Грёбаный нахал. Рин решительно игнорирует его, заставляя себя подняться на ноги. Он также игнорирует то, как приподнимается футболка Рюсэя, когда он начинает потягиваться, и то, как он не может перестать смотреть на его открытые участки кожи.

***Бачира смотрит на него широко раскрытыми умоляющими глазами.

— Ты ведь сделаешь это, правда?Они хотят, чтобы он сыграл в схватке с Саэ на их следующем официальном матче. Ради Японской сборной. И ради фанатов, конечно же.

— Рин-сан, – говорит Чигири, хлопая в ладоши и бросая раздражённый взгляд. – Фанаты уже вечность ждут. Они хотят посмотреть на то, как ты играешь с ним. Он знает, что они, как и остальные, предвкушают тот момент, когда все узнают про их родство. Но игра с Саэ бьёт по нему так, что ничто другое не может заставить его чувствовать себя настолько неопытным и уязвимым.Он вспоминает о том, как все с незапамятных времён просили его играть с Саэ, и как он всегда отвечал отказом.

— Я не буду этого делать, – твёрдо говорит Рин, не в силах придумать оправдание.— Рин, пожалуйста, это неплохая реклама. И ты же знаешь, что руководство не отступит.— Нет. Это окончательно. Чигири слегка злится, а Бачира не понимает. Они собираются упрашивать его снова позже, говорить, что это будет отличный опыт, доканывать до тех пор, пока он не скажет ?да?. Хотя в этом нет необходимости. Рекламщики попытаются заставить его сделать это в любом случае, заявив, что он ?по контракту обязан? играть в каждую игру без смягчающих обстоятельств. Но есть кое-кто ещё, кто также убедителен, как пиарщики, кое-кто, чья тактика была гораздо более убедительной, чем натренированные щенячьи глаза Бачиры и раздраженные тирады Чигири, кое-кто, кто точно знает, на какие точки надавливать, до тех пор, пока терпение Рина неминуемо не взорвётся. Рюсэй застаёт его в гостиной, сидящим в мягком кресле с книгой. Рин пытается закончить ?Комнату Джованни?. Рюсэй садится в кресло напротив.

— Значит, ты не играешь в этом матче.

Рин кивает, не поднимая глаз.— Я думал, ты не уступишь кому бы то ни было.

— Это просто пиар-ход. Они не могут заставить меня делать то, чего я не хочу, – процедил Рин сквозь стиснутые зубы.— С каких это пор ты отступаешь от сильного противника? – его глаза вспыхивают, он наклоняется ближе, одним пальцем приподнимая голову Рина за подбородок.— Это не самое лучшее предложение. Я не могу играть против Саэ даже в угоду кому-то. Это превратится в грёбаную катастрофу. Неужели ты не понимаешь? – Он со злостью отталкивает руку Рюсэя и с силой сжимает книгу, оставляя серповидные вмятины на обложке, на его висках вздуваются вены. Рюсэй отодвигает своё кресло и встаёт. Оно издает отвратительный скрежет. Он в бешенстве. Рин видит это по движению его плеч, изгибу губ.

— Ты боишься его? Я не думал, что ты такой трус, Итоши.— Рюсэй… - начинает он устало, но его охватывает волна раздражения. – Не надо драматизировать. Рюсэй усмехается. Он отворачивается, его плечи напряжены.— Драматизировать? Это ты слишком остро реагируешь на матч со своим братом. Неужели это может быть настолько плохо? Я думал, ты невозмутим, но ты, на самом деле, ведёшь себя как грёбаная королева драмы.— Пошёл ты нахуй. Ты ничего не знаешь. Ты не понимаешь, каково это. Рюсэй знает, что он никогда не поймёт отношений между братьями, и Рин знает, что Рюсэй говорит это только из-за того, что зол. Но это всё равно его задевает. Он воспринимает эти слова в штыки, как и все остальные действия и фразы Рюсэя — потому что Рюсэй точно знает, как сделать больно.— Не бойся, Рин, – Рюсэй, выходя из комнаты, бросает на него пронзительный понимающий взгляд. Он идёт по коридору и сталкивается с Кунигами, который выходит из своей комнаты. Он бредёт в гостиную, удивлённо подняв брови.— Что это с ним? – интересуется он у Рина.

— Не ебу, – бормочет Рин в ответ, возвращаясь к своей книге.?Я был виноват и раздражён, полон любви и боли. Мне хотелось ударить и сжать его в своих объятиях? Рин захлопывает книгу. Что ж, литература не всегда помогает сбежать из реальности.*** Влюбляться в кого-то всегда проблемно и нелегко. Профессиональная атлетика – это не место, где ты можешь быть открытым геем.

Рин не может себе представить (гипотетически, конечно), что случится с человеком, которого поймали на свиданиях с одним из своих товарищей по команде. Подавлять свои чувства – это то, что он всегда привык делать, поэтому он загнал боль в груди, появляющуюся при виде Рюсэя, в самые тёмные уголки своего сознания. Он думал, что всё было в порядке. Вот только не было. Он притворялся, что это так. Притворялся, что его сердце не трепещет от тоски, когда Рюсэй смеётся; притворялся, что его руки не начинают дрожать, когда Рюсэй кладёт голову ему на плечо. И он продолжал притворяться, пока не понял, что это не конец. Исаги догадался об этом. Однажды он столкнулся с Рином в гостиной общежития, взволнованный и взбудораженный. Он хотел рассказать Рину кое-что щекотливое.

— Выкладывай, – сказал Рин, и Исаги почистил горло.— Не делай поспешных выводов, ладно? И обещай, что никому не расскажешь. Даже ему.

Серьёзность в его голосе заставила Рин повернуться к нему лицом, роман остался лежать рядом.— Что произошло? О ком ты вообще?

— Я никогда не видел его таким. Он всегда так уверен в себе, понимаешь? Я думаю, что должен сказать тебе это, потому что он может сделать что-то импульсивное. И мне нужно, чтобы ты был осторожен, потому что он, чёрт возьми, думает, что не сделает.— Я ничего не понимаю. Что происходит? –Рин глупо взглянул на парня.— Я говорю о Шидо. На мгновение сердце Рина пропустило удар. Исаги знал. Он уже всё понял. Он понял,что Рин смотрел на Рюсэя отнюдь не как товарищ по команде, не как капитан...— Ты ему нравишься. Рин замер. Это не может быть правдой. Он вспомнил всё, что Рюсэй когда-либо говорил ему, вспомнил, как он смотрел на него, как они ссорились из-за самых незначительных проблем. И, возможно, их взаимоотношения были напряжёнными… по иным причинам, нежели ненависть, но Рин не был для Рюсэя чем-то особенным. Он был чувствительнее, игривее, нежнее со всеми, кроме него. Так было всегда. Он понимал, что Рин не такой, и что у него есть те, кто больше могли бы подойти на роль возлюбленного, нежели Итоши. И это было бы здорово (на самом деле нет). Так всё и должно быть.— Нет, не нравлюсь. Исаги раздраженно топнул ногой.

— Нет, я с ним разговаривал. Он сам мне сказал.

— Издеваешься надо мной, – Рин попытался выглядеть незаинтересованным. У него не вышло .— Не веди себя как мудак, – фраза вышла довольно колкой.— Да нет. Я... блять, я просто… – его кулаки сжались.— Он мне всё рассказал. Шидо напился до чертиков после того, как вы двое поссорились прошлой ночью. Он просто начал говорить, и … ладно, он наговорил много странных вещей. Но самое главное: он сказал, что ты ему нравишься уже некоторое время. М-м. Он ещё много чего говорил о том, что ты, эм, привлекательный. Рин откинулся на спинку стула, широко раскрыв глаза. Он не знал, что должен чувствовать: облегчение от подтверждения того, что его глупая влюблённость (ему не нравилось это словосочетание, но оно было уместным), которую он так долго скрывал, в конце концов не была односторонней, или сокрушительное, душераздирающее разочарование, потому что нравился ли он Рюсэю в ответ совсем не имело значения. Его тоскующее сердце превратилось в ещё одно нерешаемое уравнение. Они ничего не могли с этим поделать – два совершенно несовместимых профессиональных спортсмена, слишком упёртые, чтобы поговорить друг с другом о своих чувствах.— Я ему нравлюсь, – проговорил Рин с долей страха и изумления.Скорее всего Исаги увидел всё, что отразилось на лице Рина.Должно быть, так оно и было, потому что он вдруг выпрямился, побледнел и широко распахнул глаза.— Нет, – произнёс он,– о нет.

Рин отвёл взгляд, но было уже слишком поздно.— Он тоже тебе нравится.*** Слухи слишком быстро распространяются в мире спорта. Теперь, если Рюсэй заговорит с другим парнем так же, как и обычно, и отведёт его за трибуны, все это заметят, и слухи распространятся, как лесной пожар. Секреты среди спортсменов – это специфическая вещь; они бывают тайными только короткое количество времени. Каждый знает достаточно ?нужной? информации для интервью для СМИ в знаменательный день. Но никто не осмелится рассказать всем про своих скелетов, потому что у них самих есть с десяток грехов, которые только и ждут своего раскрытия. Но никто не говорит и слова о тех вещах, которые все и так знают: о том, что Адам Блэйк из Англии озабоченный секс-турист, о том, что Рюсэй и Раичи подрались друг с другом настолько жестоко, что выбыли из строя на месяц, и о том, что тренер местной команды в Осаке дисциплинирует своих учеников до синяков. Рюсэй довольно неприятный, но очаровательно противоречивый образ. Он производил впечатление на всех: очаровывал парней и девушек, влюблял их в себя своим взглядом и дерзкой улыбкой. Рин завидует, знает, что то же самое, следовательно, может делать и Саэ. Он хотел бы притягивать людей с такой же грацией. Но он отталкивает их. Они смотрят на него и начинают нервничать; он кажется недружелюбным, хотя он просто сдержан и спокоен. Когда он разговаривает, его голос звучит враждебно, устало или скучающе, и ему часто говорят, что он всегда выглядит раздражённым, немного опустошённым. На самом деле он не контролирует это. Таков его защитный механизм – ладить с людьми тяжело. Он подозревал, что очарование Рюсэя проявит себя именно так – знойно и соблазнительно. Он знал, что Рюсэй был из тех, кто преподносил отношения неоднозначно, скорее это было похоже на бомбу замедленного действия. Хотя он думал, что всё было по-другому, он думал, что Рюсэй изменился,И на самом деле всегда любил Рина, за исключением тех случаев, когда он этого не показывал (они слишком часто ссорились, споры предшествовали их дебюту в качестве профессионалов). Они сидят на скамье запасных перед игрой. Рин не знает, какой день они уже не общаются. Рюсэй говорил с ним в последний раз в момент их ссоры. Теперь он стоит рядом с каким-то парнем, вроде он один из сыновей спонсора. Он уверен в себе, Рюсэю нравятся такие, а ещё у него милые ямочки на щеках. Рюсэй, как обычно, старается выглядеть порядочным, смеясь над каждой шуткой и кладя теплую руку на плечо парня. Когда он наклоняется, чтобы прошептать что-то ему на ухо, его взгляд становится пронзительнее, совсем как у хищника.

Несчастный мальчик. Он не понимает, во что ввязался.

— Насколько долго это продлится, как думаешь? – Обращается Рео к Наги, изогнув бровь.— Неделю максимум, – Наги даже не удостоил Рюсэя и того парня взглядом, он слишком увлечён своей игрой.

Парень не может оторвать от Рюсэя глаз. Рин надеется, что он не пялится на него так же. Выходит не очень удачно – он всегда выглядит беспомощным и широко раскрывает глаза. Исаги широко улыбается и кладёт голову на колени Наги. Сейширо использует его голову, как подставку своей игровой приставки.

— По крайней мере, тот парень кажется хорошим!

— Ага, – Рюсэй, с другой стороны, хорошим не был.

— Перестань пялиться, – шипит Исаги Рину в ухо, внезапно поднимаясь с колен Наги – Ты не его парень. Он может делать всё, что захочет и с кем захочет.— Я ничего не говорил, – Рин демонстративно скрещивает руки на груди.— Тогда почему у тебя такой озлобленный вид?— Нормальный у меня вид, – равнодушно протягивает Рин, невольно засматриваясь на возвращающегося Рюсэя.

Шидо смотрит на него краем глаза и ловит его пристальный взгляд. Он почти незаметно напрягается. Сын спонсора снова пытается привлечь его внимание, мягко положив руку ему на спину. Рюсэй поворачивается к парню, приторно улыбаясь и обнимая его за плечи. Рин отворачивается. Исаги прав, он злится.***— Почему бы тебе не пригласить его на свидание? – невзначай произносит Исаги за ужином (разнообразие зелени, капусты и других непонятных полезных продуктов).— Мы не можем встречаться.— Всё в порядке, правда. Если ты хочешь, я могу объяснить это остальным –особенно начальству.— Я не хочу, чтобы у команды были неприятности.— Просто нужно быть осторожнее. Многие спортсмены состоят в отношениях. Кроме того, в наши дни все становятся более понимающими к таким вещам. Ну, ты понял. К тому, чтобы быть г... Рин перебивает его прежде, чем он успевает произнести ещё что-либо. Его будто прокляли, он не понимает, чем заслужил всё это.— Мы в одной команде, поэтому слишком легко попасться. Ты думаешь, пиарщикам это понравится? А что насчёт моей семьи?

— Я просто думаю, что вам, ребята, нужно что-то сделать, прежде чем… эта ситуация выйдет из под контроля.— Это не твоё дело, – Рину удаётся взять себя в руки. Дзен. Внутренний покой.— Ты ему нравишься, Рин. Я знаю, в это трудно поверить, но в тот вечер он казался искренним.— Допустим, я ему нравлюсь, – Рин смолкает и откладывает серебряный столовый прибор. – Но ему же больше нравится заниматься всякой хуйнёй.

— Ты даже не стараешься. Ты должен хотя бы попытаться быть счастливым, – тихо говорит Исаги.Рин только вздыхает, устало и горько.— Если ты еще не заметил, то я веду себя ужасно. Так что у меня никогда не получится стать счастливым.*** Рюсэй проскальзывает в спальню. От него снова пахнет алкоголем. Рин не может сомкнуть глаз, как и в большинстве ночных случаев. В соседней комнате Бачира во сне что-то тихо бормочет себе под нос. Рюсэй осторожно открывает дверь, бесшумно входя внутрь на цыпочках. Он останавливается у кровати Рина. Над ним нависает темная тень. Тусклого лунного света, просачивающегося через окно, слишком мало, чтобы осветить комнату, но Рин всё равно видит силуэт его ужасного клубного костюма. На ключице зияет след от укуса. Но у Рина нет сил злиться на него.— Ты что делаешь? – Рин трёт глаза, делая вид, будто только проснулся.— Поспи со мной, – Рюсэй затаил дыхание. Интонация его нынешнего голоса отличалась от обычной. Он произнёс это без каких либо намёков, которые частенько присутствовали в его словах. Рин и Саэ часто делали так, пока были младше. Когда их родители каждый год уезжали в очередную командировку, Рин ложился вместе с Саэ, старался сдерживать слёзы и льнул к брату, словно это было жизненно необходимо. Но как быть с Рюсэем? Их отношения отнюдь не братские. Это всё равно, что играть с огнем.

— Иди в свою комнату. Рин не сердится, Рюсэй это понимает. Но даже если бы всё было наоборот, Рюсэй не послушал бы его. Он снимает пиджак и швыряет его на пол, падает на кровать, и Рин накрывает их обоих одеялом. Это и есть своеобразное примирение. Они никогда не извиняются друг перед другом — слишком гордые для обычного ?извини? . Они просто плывут по течению, притворяясь, что происходившего ранее никогда не случалось.— Да ты почти в отключке. Сколько ты выпил? – спрашивает Рин, видя, что Рюсэй уткнулся лицом в подушку.Рюсэй поворачивает голову в сторону Рина.

— Кто знает. Я не такой паинька, как вы, капитан. Я не считаю количество выпитого, я просто веселюсь,– простанывает он, закатывая глаза. Они закрываются, и Рин следит за движением его светлых, почти белых ресниц. Волосы его спадают на лицо, и вообще он сам выглядит не так, как обычно.

— У тебя ноги холодные, - сонно бормочет Рюсей, когда ноги Рина путаются с его. Он засыпает, его грудь медленно поднимается и опускается из-за равномерного дыхания. Рин позволяет себе на мгновение понаблюдать за изгибом его бледных ресниц, контрастирующих с тёмной кожей, чувствуя, как болезненно сжимается его сердце. Он поворачивается на другой бок и засыпает, стараясь не слишком много думать о том, что их тела соприкасаются. Рин просыпается, видя, что они почти лежат друг на друге. Он краснеет, пытается подняться бесшумно. Рюсэй всё ещё спит, слегка похрапывая. Он явно измотан и, вероятно, у него похмелье. У них скоро тренировка, но он хочет остаться и совсем не хочет будить Рюсэя.

К сожалению, им это не позволено. Рин молится, чтобы Рюсэй не вспомнил вчерашнюю ночь, и встаёт с кровати, чтобы умыться, оставляя его одного в постели.Когда он возвращается, то видит проснувшегося Рюсэя.— Уже утро?