10. о контроле и его тщетности (зима 1995, nc-17) (1/1)

Входная дверь распахивается, шумно ударяясь о стену. Вместе с потоками морозного воздуха и хвойного запаха в квартиру, подобно бурану, врывается Космос, увлекая за собой Пчёлу. Крепкие и сильные объятия практически не дают Вите возможности следить за происходящим вокруг, да он и не хочет особо, всецело вверяясь уверенным и властным рукам Холмогорова. Они без разрешения вторглись в квартиру Витиных родителей, но Пчёла знал, что сегодня вечером они должны были куда-то отлучиться по делам, а значит, все комнаты были в их с Косом распоряжении. – Ты до постели дотерпишь или мне прямо здесь начинать? – Витя слышит низкий, почти утробный голос прямо над ухом и млеет от повелительной интонации, от сладких, но колких нот в голосе, которые только он различать умеет.– Давай лучше в комнате. Еле сдерживая свои животные инстинкты, Космос снова и снова настойчиво целует мягкие, податливые губы, а Витя тем временем увлекает его по направлению к собственной комнате. Верхнюю одежду скидывают по ходу: на пол летит чёрное драповое пальто Коса и замшевое Витино, чей-то чёрных шарф, ботинки тоже остаются где-то в недрах прихожей.С трудом они достигают кровати, и Космос мгновенно опрокидывает его на пастельного цвета покрывало.– Господи, Кось, подожди, мы не раздеты даже, – смеётся Витя ему прямо в губы, скрещивая лодыжки за спиной любовника, крепко обхватывая его бёдрами.– Это проблема? – ухмыляется Холмогоров, ощутимо проводя ладонями вниз по торсу Пчёлы, даже сквозь рубашку вызывая у него табун мурашек, – лично мне ничего не мешает.Конечно, это было ложью: у Коса уже стояло так, что в штанах становилось до невозможности тесно. Но сегодня это неважно, о себе он позаботиться позже, на первом месте - Витя. И, ввиду такой мысли, Холмогоров решил быть особо изобретательным и, возможно, испытать свои новые умения и навыки.Космос начал медленно, даже мучительно плавно расстёгивать пуговицы на чужой рубашке, едва касаясь бледной кожи под ней.– Блять, ну чего ты возишься там, – хрипло огрызнулся Витя, немного дрожащими пальцами пытаясь ускорить процесс, но Кос тут же пребольно ударил его по рукам.– Без вмешательств попрошу. Я хочу всё сам сделать.Пчёла едва не прыснул от этой пафосной фразы, но сдержался: по-детскому раздутый эгоизм Коса ему вряд ли такое простит.Холмогоров тем временем вдумчиво, с осмыслением дошёл до нижней пуговицы и распахнул полы рубашки, коротко царапнув ногтями по груди, от чего Витя зажмурился и подался вперёд. Несмотря на протест Холмогорова, он сам сбросил с себя злосчастный элемент одежды и, обвив руками шею Коса, притянул его к себе и вовлёк в тягучий поцелуй.– Если будешь так же долго возиться со штанами, я сам тебя трахну. Кос криво усмехается, но, видимо, угроза действует на него как следует: одной рукой поддерживая голову Пчёлы, второй он начинает ощутимо давить рукой в область чужого паха. Витя кусает его за нижнюю губу, выражая крайнее нетерпение, но Космосу отчаянно хочется ещё немного помучить свою жертву. Он сжимает Витину плоть сквозь ткань джинс, очерчивает выпуклость пальцами, надавливает на головку. Пчёлкин покорно стонет сквозь сжатые зубы, понимая, что Кос иногда ведёт себя упрямее ребёнка.Наконец Холмогоров сжалился и, наскоро разделавшись с пряжкой ремня, приспустил Витины джинсы вместе с нижним бельём. Одним движением Пчёла стянул их с себя окончательно и отбросил в сторону. Вид полностью обнажённого Вити каждый раз вызывал у Холмогорова и смутное восхищение, и вполне отчётливое желание. Но вторым на этот раз точно стоило пренебречь, поэтому Космос ограничился тем, что навис над Витей, всем своим весом вдавив его в матрас, и начал иступлено водить руками по чужому телу, как будто не в силах поверить, что всё это ему доступно, всё в его распоряжении.– Кос, твою мать... Давай быстрее, – в очередной раз выказал нетерпение Пчёла, плохо сдерживая рвущиеся наружу вздохи наслаждения. – Не умеешь ты удовольствие растягивать, – упрекнул Кос.– Можно без нравоучений? В отместку Холмогоров сжал чужой член у основания, разом выбивая весь воздух из Витиных лёгких. Тот отчаянно вскинул бёдрами, но Холмогоров тут же убрал руку, чем вызвал непроизвольный разочарованный вздох. Возбуждение становилось практически нестерпимым. Вите хотелось получить как можно больше и быстрее, пульс громко стучал в висках, было безумно жарко, пусть даже он лежал без одежды. И ещё чёртов Кос, конечно, который никак не способствует улучшению этой ситуации. Заметив, наконец, что Пчёла вот-вот кончит прямо так, без стимуляции, Космос снова перехватит его ствол у основания, лишая возможности к разрядке, а сам между тем начал жадно выцеловывать шею, спускаясь вниз к ключицам. Там он прикусил тонкую кожу практически до крови, на что Пчёла зашипел, однако Космос тут же прошёлся ладонью по всей длине его члена, очертив большим пальцем головку, и злое шипение тут же сменилось томным, чуть ли не девичьим коротким стоном. Продолжая исследовать языком едва не каждый сантиметр чужого торса, Космос задал своей руке довольно быстрый темп, и Пчёла несдержанно заскулил, как побитая собака (так он, собственно, себя и ощущал). Витя желал большего: он рвано стонал, на вдохе успевая произносить то имя Коса, то какие-то не самые пристойные выражения; комкал в руках простыню и прогибался в спине навстречу чужим губам и тёплым ладоням, которые доставляли слишком много и одновременно так недостаточно наслаждения. Но Холмогоров продолжал по-особому терзать его, то ускоряя, то замедляя темп руки, порой сжимая член возле самой мошонки, когда, казалось, пик удовольствия был уже так близко. Пчёлкин, вероятно, хотел бы высказать ему какую-нибудь очередную претензию, но разум уже практически не имел над ним власти: он лишь направил на Холмогорова подёрнутый поволокой страстной похоти и утомления взгляд, не переставая издавать те самые утробные звуки, от которых у Коса попросту башню сносило. Измученное ласками тело жаждало разрядки, и Холмогоров, видя желаемый результат своей сладострастной пытки, резко и рвано задвигал рукой по члену Вити, второй ладонью поддерживая того за затылок. Витя судорожно заметался, казалось, ещё немного, и он действительно умрёт от этих ощущений, от того, насколько мучительно плохо и вместе с тем восхитительно хорошо ему было. Ещё пара движений - и Пчёлкин, остро выгнувшись навстречу Косу, кончил, пачкая свой живот и чужие пальцы, заходясь продолжительным глухим стоном, переходящим в крик.Пока Кос бесцеремонно вытирал руки о белую простынь, Пчёлу всё ещё мелко потряхивало. Щёки его налились алым румянцем, дыхание пока что не восстановилось, а в голове разлилась приятная истома, воцарилась пустота.– Да, я теперь почаще так буду делать, – констатировал Кос, скидывая с себя одежду, намереваясь отправиться в душ, чтобы разобраться там и с собственный стояком.– Я тебя пристрелю, – вяло отозвался Витя, но всё же нашёл в себе силы ухватить Коса за ладонь и переплести пальцы с чужими, – когда-нибудь уж точно.Холмогоров на это лишь добродушно улыбнулся и, напоследок поцеловав Витю в висок, привычным маршрутом направился в ванную Пчёлкиных.