Тридцать восьмой псалом: Охотник и зайцы (1/2)

***

Он устал. Уже третий день пути дул сильный ветер, раскачивая вершины елей в унисон. Лес вдоль обочины гудел так, что, казалось, плакал. Словно понимал, что плодородный, тёплый сезон закончился, а впереди только суровая зима.

Несколько раз Бонта подвозили на обозах крестьяне. Необразованные ангелы со слабыми крыльями не задавали лишних вопросов и только успевали жаловаться на приход непогоды, высокие цены и грифона, что повадился утаскивать скот из окрестных деревень.

Лететь при встречном потоке, смешанном с ледяной крошкой, бьющей по лицу, не получалось. И большую часть пути юноша проделал по земле – пользуясь то ногами, то добросердием жителей. Спал от силы часов пять, забираясь либо в заброшенные амбары, либо в стога сена, что ещё не успели промёрзнуть до основания, и чувствовал себя до липкости грязным.

Поэтому, когда впереди замаячил постоялый двор, он решил сделать первую комфортную остановку. Рассудил, что уже достаточно оторвался от потенциальных преследователей, которые не могли знать его маршрута, и ринулся ко входу.

Заросший бородой, как дуб – древесными грибами, хозяин заведения «Запазуха» молча кинул медный ключ в обмен на несколько ливров и махнул куда-то вверх, на лестницу.

В аскетичной комнате не оказалось удобств, к которым молодой человек привык в Школе, но он достаточно прочитал про имперский быт и был рад уже хотя бы центральному водопроводу – то ли магическому, то ли стекавшему зловонной жижей в ближайший овраг, - в крохотной ванной.

Несмотря на голод, после тщательной помывки Бонта сморило в сон. А когда проснулся, за окном было уже темно. Снизу доносилась разудалая народная песня, скрипевшая в унисон виолончели. Видимо к ужину в постоялом доме начинала работать таверна.

И он решил подкрепиться.

– Что будет благородный сэр? – К недавнему узнику, усевшемуся за свободный стол, подлетела пухлая белокрылая девчонка лет тринадцати. Музыку и гомон ей пришлось перекрикивать. – У нас есть похлёбка из ленса, кроличье мясо с овощами и престольский пирог.

– Я буду… - шатен застыл с неловкой паузой на устах. Впервые выбирая еду сам, а не поглощая то, что принесли, или то, что успел сложить ему в сумку его спаситель, испытал совершенно удивительное чувство, - …мясо. И пирог на десерт. Он же сладкий? – Утвердительный кивок послужил ответом. «Как губы Вики Уокер», - щедрой добавкой подкинуло подсознание. – И Глифт! У вас есть Глифт? – Бонт давно мечтал попробовать «эту дрянь», как иногда говорила Мисселина. Случай представился. Полная свобода обязывала с честью отпраздновать саму себя.

Когда с ужином было покончено, а «дрянь» оказала на неопытный организм эффект похуже разбитого зеркала, во взоре юноши, затянутом пьяной пеленой, стали роиться самые развязные мысли. Хмельной сон разума порождал «чудовищ». В основном у «монстров» были сияющие, поддёрнутые влажной похотью, серые глаза и такой же блестящий от поцелуев рот.

С педантичностью мазохиста он вспоминал сцену рождественской ночи и всё, на что был способен, это представлять себя на месте демона. Заносить её в спальню, аккуратно снимать с неё одежду, бережно, не так, как тёмный хлыщ, опускать на кровать, и раздвигать стройные ноги со священным трепетом.

Вики Уокер в мечтах Бонта тут же расхохоталась. Выдала что-то в духе «Чувак, девчонку таким не завести!», мгновенно натянула наряд обратно и ускользнула в темноту хищной тварью. Оставляя после себя мерзкое, отвратительное ощущение, что даже в собственной голове он не в силах её удержать.

Но не рисовать в фантазиях Викторию юноша просто не мог, пребывая в том нетрезвом состоянии, когда хотелось верить, что сейчас дверь таверны распахнётся, и на пороге возникнет она.

Вход скрипнул, заставляя Бонта вскидывать голову. В помещение ввалилось несколько крепких мужчин, явно из крестьян, и горстка ярко одетых дам. Хотя слово «дамы» было слишком вежливым по отношению к разудалым бабёнкам.

– Один тут отдыхаешь? – Женский голос раздался за спиной. Две ладони, потрёпанные ручным трудом и временем, легли ему на плечи. Лицо склонилось к уху, обдавая запахом цветов и горелой каши.

– Д… А что? – Молодой человек не впервой ловил себя на мысли, что всё ещё старается отвечать на вопросы, как школьник – преподавателям. Привычка, от которой требовалось избавляться. И чем скорее, тем лучше.

– Хорошенький такой, - не стесняясь и не дожидаясь приглашения, давно уже не девушка рухнула к нему на колени. Вполне годящаяся в матери, с крупным, тяжёлым тазом, она оказалась приятно тёплой. – И один! – Зашептала, поёрзав. – Точно не местный. Кожа белая, ладони гладкие. Столичный, да? Изольда таких за версту чует! – Женщина погладила его по бритой макушке. – Изольда – это я!

– Что в… ты от меня х-хочешь, Изольда? – Он икнул и попробовал имя на вкус. Нет, не «Вики Уокер», как ни крути.

– А что пожелает господин из Цитадели, того я и захочу. – Вырез её простого, длинного платья оказался ужасно глубоким. Она потянула за тесьму лифа, обнажая грудь, лишившуюся упругости ещё несколько столетий назад, и сама взяла его ладонь, прижимая к соску. – За пять ливров захочу поработать ртом. За десять – буду мечтать, чтобы ты вложил свой меч в мои ножны. За двадцать – сгорю в неистовом желании, умоляя взять меня с чёрного входа.

Смысл некоторых фраз потерялся для Бонта. Пальцы припекало от настоящей, живой кожи и запаха, который исходил от её тела. Пахло дешёвыми духами, пудрой и пожухлой, осенней травой. И сама она выглядела какой-то усталой, как умершая осень, похороненная под зимним саваном.

– Мне ничего не надо. – Грубо отдёрнул руку, собираясь согнать её с колен, но алкоголь, разлившийся в крови, вдруг подкинул идею, - хотя, погоди. Я хочу… - парень замялся и протараторил, пьяно путаясь в окончаниях, - простопосмотрю!

– Каков эстет! – Изольда отхлебнула из его бокала. – Любишь подглядывать, да? – Знала бы, насколько права, удивилась бы. – Посмотреть, как меня кто-то…

– Нет-нет! – Бонт яростно замахал руками. Как «кто-то кого-то» видел уже достаточно. – Хочу посмотреть на твоё тело.

– А ты, часом, не извращенец? – Она отстранилась, внимательно разглядывая юношу перед собой. И, видимо, сочтя его не опасным, мигом продолжила, - особые запросы – особая цена. Двадцать пять и ни ливром меньше!

Женщина сама довела его до номера, ловко выхватив ключ из не слушающихся пальцев. Деньги потребовала ещё на пороге, а когда получила желаемое, скинула платье и кальсоны с фантастической скоростью, как истинная профессионалка.

– Нравится? – Она покрутилась, сверкая теми частями тела, которые раньше ему доводилось видеть лишь в книжках.

– Ляг на кровать. – Бонту не нравилось. Изольда не была красавицей в одежде. Не удивительно, что без неё положение только ухудшилось.

– Как прикажет господин, - насмешливо изрыгнул несвежий рот с криво нарисованными помадой губами.

– Ничего не говори, хорошо? – Он встал у края постели. – Просто делай, что я скажу.

Женщина послушно кивнула и растеклась по казённому одеялу. Грудь тут же разъехалась в стороны, на животе появились неаппетитные складки, колючая щетина на лобке оказалась длиннее его собственных волос.

– Раздвинь ноги, - парень обошёл спартанскую лежанку, замирая в торце. Изольда подчинилась.

В полумраке рассмотреть было сложно, но он старался. Сначала просто пьяно щурился, а потом присел на корточки и пялился туда с уже нескрываемым, похабным интересом. От внимания женщины это не укрылось.

– Хочешь, потрогай – Не выдержав, шёпотом, произнесла она. В конце концов, ей уже заплатили, а цену она и так завысила втрое.

Бонт не хотел её трогать. Но тело подводило. Мучило спазмами эрекции и ласкало внутренним голосом, что можно снова попробовать представить, что перед ним Вики Уокер, а сами они – в той… в чужой комнате.

Сначала коснулся недоверчиво, потом принялся ощупывать с бóльшим откровением, а когда ощутил запах уже не тела, но конкретной его части, даже не понял, как оказался на постели, а Изольда споро стягивала с него портки.

– Как тебя хоть зовут, красавчик? – Будто почувствовав его неопытность, она сама делала всё, как нужно.

– Бо… - юноша поперхнулся, закашлялся, сделал вид, что оговорился. – Маль. Меня зовут Маль. – Называть настоящее имя не пожелал. Среди сотен имперских сказаний и легенд шатену с детства нравилась сказка про Мальбонте, несущего равновесие. Однажды он даже сказал Геральду, что его имя – отголосок героя, на что учитель усмехнулся, мол, в мифологическом Ингригерде тоже есть что-то от Геральда.

– Ну не так уж Маль и мал, - жарко заговорила в губы, почти укладывая его на себя сверху и зажимая в руке член. – А на Земле, говорят, даже есть поговорка «Мал золотник, да дорог». – Вставила куда нужно, поощрительно гладя по плечу. – Давай, мой хороший, - двинула бёдрами, позволяя свободно оказаться внутри, - порадуй, потри Изольду как следует.

Отвратительность слов, рот, из которого они вылетали, и даже голос были ужасными. Загнанный мозг отказывался включать воображение, но распалённая плоть уже начала движения, повинуясь самому базовому инстинкту. И последнее, что смог сделать Бонт, даже в пьяном состоянии находя свой первый раз кошмарным до слёз, это уткнуться шлюхе в шею и крепко зажмуриться.

Она оказалась тёплой, как мизинец Вики Уокер.

И этого оказалось достаточно.

***

В «Танцующей ослице» было многолюдно. То тут, то там сновали две дородных женщины, в одной из которых Виктория признала хозяйку заведения, а во второй – её дочь, и формами, и лицом походившую на мать, как две капли воды.

– Чья очередь платить? – Моника сбросила красную мантию и с удовольствием расправила крылья настолько, насколько позволяло золотое вервие. – Ангелок, ты башляешь?

– Я, всё верно, - Донни схватил заляпанный жирными пальцами свиток на столе, где чернилами было выведено нехитрое меню. – Вот их настойки! – Ликующе ткнул в пергамент. – Я хочу попробовать! Девчонки?

– Все хотят попробовать, - заключила демоница с вызовом. В рождественскую ночь, проведённую с Астром, тот прожужжал ей все уши, настаивая, буквально требуя не пройти мимо этого божественного пойла.

– Уокер? – Первокурсник перевёл взор.

– Я в деле, - махнула Непризнанная.

Когда они покинули Школу, перебрались на большую землю и заметили на придорожном камне указатель в сторону Жура, оба спутника мигом устроили магическую перестрелку и догонялки, спеша оторваться друг от друга и, заодно, от Виктории. Пришлось рвануть в сторону и пересидеть на местной мельнице пару часов, любезно распивая чай с хозяйкой. Чернокожая Мирта лет сорока по человеческим меркам оказалась хоть и не грамотным, но общительным ангелом во всех смыслах – всё пыталась впихнуть в студентку очередную плюшку и живо интересовалась академией, настаивая передать привет Мисселине и сообщить, что клубни её рододендронов прижились.

Одно крыло женщины было самым обычным, зато второе выглядело так, будто принадлежало ребёнку.

– Ну спроси, - она заметила этот взгляд и бросила с благодушием. – Что с моими крыльями. Хочешь же.

– Простите… - Вики стало неловко. Выросла ведь в стране, где не принято тыкать пальцем в людей с особенностями, и так позорно села в лужу при виде первого имперского калеки.

– Скифа и Церцея плюнули и растёрли! – В голосе прозвучали боевые ноты. – Я такой родилась по воле Создателя, извиняться не за что.

– Вы не можете летать?

– Ничто не оторвёт мои уверенно стоящие на земле копыта от этой небесной тверди, - женщина подлила кипятка в обе кружки и бросила туда листья зверобоя. – Ешь давай! – Придвинула миску с выпечкой. – Худа, как палка в частоколе. – И тут же вернулась к крыльям. – Это болезнь такая. Не-до-раз-ви-тость костного образования. К лекарю когда наведываюсь, он умное слово молвит, а я, знай, запоминаю! – Сверкнула широкой улыбкой и сколом на переднем резце, который, как успела решить Уокер, совершенно её не портил. – Твои крылышки коли серые, значит непризнанная. Жаль мне, птичка, что ты умерла в своём мире… - вдруг положила руку на её ладонь и слегка сжала.

Чуть чаем не подавившись, Вики застыла. Кажется, это был единственный Бессмертный, что просто так выразил соболезнования.

– М-м, спасибо, - растерялась и промычала невнятно. А потом выпалила, - мне все твердили, что жалеть не о чем, что меня ждёт нечто большее, такой шанс, новая жизнь, все дела, - в запале аж челюстями клацнула, - но вы, Мирта, просто прелесть.

– Вздор! – Комплимент явно пришёлся хозяйке по душе, и большое лицо зарделось от удовольствия. – Нелепица это всё про «жалеть не о чем»! Вот думаю, хотя неумная даже, как бы было, умей я летать. Это ж всегда куда-то хочется. Тут побывать, там посмотреть. Сложно. – Сделала глоток и обрела одухотворённый вид. – Покоя не будет, сердце звать станет постоянно, не усидишь. А я вокруг гляжу-гляжу и думаю, какое великолепие. Своё всё, родное. Уродилась в Озёрном крае, здесь и сплавят меня по реке в Долину Смерти когда-нибудь. И мельница-то у меня есть, и крыша над головой от родителей досталась, и курей своих я держу. А яйца! Знаешь какие яйца они несут на хлебосольной земле?! Во! С кулак! – Для демонстрации даже показала, сжав могучую руку. – Люблю я, птичка, это место очень. Дом это мой. А тебя из своего забрали и, судя по свежести красоты, совсем юной.

Уокер стало грустно. И полдня не прошло, как она вспоминала прошлое, глядя в глаза настоящему. У её настоящего были багровые радужки, широченные бицепсы и губы самые насмешливые, способные превращать её в крем-брюле, но даже Люцифер не владел магией, способной подарить ощущение дома.

– Ты не верь тем, кто чепуху подобную мелет. Бессмертные везде летают. Если им, - потрясла крыльями, - повезло больше. Вот и думают, что земному человеку тоже в радость будет – и небо это бесконечное, и вечность почти такая же. А я, - склонилась ближе, словно озвучивая сокровенное, - вот что скажу. Ты меня послушай, я грамоте не обучена, но всякое повидала. И нет того несчастнее, кто угол свой не нашёл. Обязательно отыщи его, раз уж вышло так, что ты сюда угодила. – По-матерински поправила волосы собеседнице и припечатала, - всем нужен дом.

Покинув Мирту в том настроении, которое принято называть неоднозначным, Виктория вернулась на тракт. Донни с Моникой и след простыл, поэтому брела по утоптанному снегу в гордом одиночестве, лишь раз встретив двух разнополых детей, которым с радостью вручила кульком всунутые словоохотливой женщиной плюшки.

Впрочем, долго идти не пришлось. Часа через три, когда обед медленно перетекал в ранний вечер, сзади раздалось фырканье. Вики посторонилась и пропустила обоз, мысленно подмечая, что впервые видит лошадей в этом измерении. Ни единой ворсинкой кони не отличались от земных. Уж кто-кто, а Уокер, проводившая на ранчо долгие летние каникулы, в этом шарила.

– На состязание топаешь, ягода-малина? – Телега остановилась. Старик, управлявший ей, выглядел вполне солидно и на крестьянина не походил. Махнул головой на красный плащ, как бы обозначив, почему и ягода, и малина, и откуда догадался про Гору Основателей.

– Хорошие лошади. – Вместо ответа, Непризнанная рассматривала добротных, упитанных животных. Не из тех, что развивают сверхскорости на скачках, но по-сельски крепких, привыкших к ежедневному труду. – Только у… - она согнулась, заглядывая под круп, - кобылы подкова с правой задней ноги отлетела. Пока не чувствует, но уже прихрамывает. Вы сверху не заметите, но мне с земли видно. – Едва сдержала улыбку, думая, как смешно она звучит: дед решит ещё, что перед ним профессионал, способный трюковым жестом наковальню с молотом из рюкзака достать и выполнить работёнку, а сама Уокер всего-то дважды наблюдала, как подковы меняют.

– Святые-холостые! – Он соскочил с кóзел, убеждаясь в сказанном. – Только ж перековали моих Марса и Венеру. И опять траты! – Старик издал вздох, а потом поднял глаза на девушку. – Ты в Жур идёшь? – Бодро вернулся на место, запрыгивая с молодецкой удалью. – Я в вашу Школу провиант вожу уж лет четыреста, маршрут состязания знаю. – Кивнул на повозку, где лежали пустые, грубо сколоченные поддоны. – Садись, ягода-малина. Мне туда же. Ты мне помогла, и я тебе помогу. С ветерком домчим к ужину.

Одним словом, к концу первого дня её путешествия без Кольца Всевластия и даже не к жерлу Ородруина всё вышло так, что, когда Вики закончила есть на самом большом постоялом дворе в «Приюте еретика», и думала, брать ли добавку, в двери ввалилась Моника.

Уставшая, измотанная, в мокрой, в нескольких местах порванной мантии, осоловело обвела трактир взглядом и неверяще уставилась на Непризнанную. Фыркнула, показательно уселась за другой стол и явно подозревала неладное.

Спустя полчаса, приполз и Донни. В буквальном смысле шагнул внутрь и, оступаясь, рухнул на доски без сил. На лице сажа и копоть, на руках – не до конца зажившие ожоги. А когда поднялся и увидел девушек, скривился как от лимона и поспешил за третий столик.

Виктории оставалось лишь закатывать глаза от тупого высокомерия двух попутчиков, что, явно, не вывозили заданный ими самими темп.

– Значит так, - она решилась. Встала между ними, равноудалёнными друг от друга, и громко зачеканила, - можем и дальше идти неделю, сражаясь и тратя энергию впустую, и всё равно оказываясь вместе в одной точке, а можем заключить союз на время нашего хоббитского странствия. – Ну или как их называть? Братство первогодок? Трое из каноэ? Волхвы, змея разящие? – Чешем вместе и не бодаемся. Дойдём до Горы Основателей, тогда уж каждый сам за себя.

Настрадавшимся сокурсникам нечего было возразить. Донни тут же согласился. Моника вздёрнула нос, но молчаливо кивнула. И втайне каждый из троицы был рад пакту ненападения.

Так и выдвинулись, заночевав в ту ночь в Журе. Потому что после простирались лишь поля с лесами да редкие, одиноко стоящие дома.

Второй раз спать пришлось в овечьих яслях. Хорошо ещё, крестьянская семья согласилась пустить к ягнятам, накормив ужином за пару золотых.

Утром Уокер поняла, что воняет от неё теперь хуже, чем от дяди Джо после уборки конюшни, и мечтала лишь об одном – принять душ. Но и на третью ночь желания не спешили исполняться. Мастерить место отдыха пришлось на опушке леса, куда забрались с дороги: в округе не было ни одного поселения.

– А волки здесь водятся? – Теплоты ради улеглись прямо у костра, который развела демоница, сообщив, что адский огонь точно не потухнет до утра.

– Ссыкло ты, Донни, - отрезала Моника. – Бойся-бойся, пухляш. Если водятся, с тебя начнут. Я сильная и спортивная, не побью, так убегу. А на костлявую Уокер даже голодный зверь зимой не позарится. Разве что, - хихикнула совсем по-девчачьи, - сатанинский Принц из чащи выйдет.

– Забыла ему адрес сообщить, - с иронией разлилось по поляне, - тёмный лес, третья ёлка к западу от прогалины. В любой непонятной ситуации просить помощи у Бэмби. – Обе девушки, не сговариваясь, засмеялись. А Вики ещё и представила Люцифера, который вдруг общается со зверюшками, а они ему даже отвечают.

– Кто такой Бэмби? – Хвала всем богам, ангел не отличался обидчивостью.

Рождённый в достатке и в богатом доме, о котором не уставал трепаться долгие отрезки пути, Донни с удивительной лёгкостью находил себе оправдание в ситуациях, когда другие обычно чувствуют, что теряют лицо. Так, например, гордо сообщил половине леса, что Моника очень хотела рассмотреть его член, раз пошла за те же кусты по нужде. А предыдущим днём, поскользнувшись на раскатанном по тракту льду и порвав штаны чётко на заднице, ещё с шесть миль щеголял в похабном виде, заявив, что литые ягодицы Аполлона достойны зрителя. Пока не замёрз настолько, что не спасал даже плащ. И не был вынужден переодеться в сменку.

– Олень такой. – Буркнула мулатка. – Прямо как ты. – На контрасте с первокурсником, она казалась жёсткой, прямолинейной, словно Преисподняя сразу порождала своих детей без малейшей деликатности.

Виктория уже успела узнать, что Моника выросла в простой демонической семье с двумя сёстрами, а в Школу попала на бюджетное место, пройдя конкурс. Название города, правда, не разобрала, но запомнила, что это на границе с Адскими Пустошами. В таких лысых и песчаных местах, что на любую растительность, которая ещё зеленела в декабре, Тёмная смотрела зачарованно. Так и сказала «Хуй там валяется. Да песок в глаза забивается!», чем сразу заставила Уокер проникаться уважением: девицу, что так лихо оперирует хуями в предложениях, недооценивать нельзя.

– Он из земного мультика, - Непризнанная широко зевнула. – Спать давайте. Раньше встанем, раньше двинем.

– Коней мы двинем, - поёжился Донни. – От холода. Или энергию за ночь растратим в попытках согреться.

– Нытьё, - язвительно прилетело от Моники. – В пламя лезь, коли яйца мёрзнут.

– Девки, - он проигнорировал выпад, - давайте прижмёмся. Правда теплее будет!

– Это самый херóвый подкат, который я видела…

– Твоей демонической чести не о чем волноваться, - подвёл итог ангел. – Как верно было замечено, мои яйца уже сравнялись температурой с моей ледяной магией. Да и несёт от вас, как от скотного двора!

Обе дамы переглянулись. Сначала между собой, потом с парнем, а затем, не сговариваясь, сдвинулись.

– Не вздумай меня лапать, пухляш, - Моника беззлобно рыкнула, плотнее в мантию кутаясь.

– А меня – можешь, - сонно промявкала Вики, - но с местами не ошибись, а то руку откушу. Откусят…

– Одна сама убьёт, другая спустит с поводка свою адскую гончую, - глаза слипались, треск костра кружил колыбельной, звёзды мерцали тысячами. – Вот отменят Закон Неприкосновения, женюсь на демонице… или на непризнанной… а то и сразу на… - почти спящий Донни обвил за плечи обеих девушек, возражений не последовало. Каждый из Бессмертных лишь теснее прижался к товарищу.

Настойки в «Танцующей ослице» оказались поистине чудотворными. После приёма нескольких синеющих стопок внутрь Уокер почувствовала силы разорвать золотые нити на крыльях и тут же махнуть в Школу, лишь бы один инфернальный наследник вбил в неё шестьсот шестьдесят шесть причин не покидать пределы его спальни.

Иллюзия всемогущества хоть и была ложной, но первокурсники всё равно заливисто хохотали. Разговоры ни чем не отличались от привычного студенческого трёпа где-нибудь на Земле, что Виктория давно усвоила. Едва познакомившись с Мими, Ади, Сэми, заметила: тут также самозабвенно сплетничают, обсуждают, кто с кем встречается, кто кого отжарил и как скоро посох Фенцио сломается в четвёртый раз.

– А что творится в младшем корпусе? – Непризнанная с грустью обвела взглядом пустые рюмки, насчитав целых восемь, и решила, что на сегодня хватит.

– Общага на троих. Пять учителей. Зáмок новее нашего, потому что детское здание построено позже. – Перечислила Моника. – Раньше все вместе учились. Народу было меньше, да и вашего серокрылого «брата» ещё не завезли.

– Сначала обучают, как в земных школах – грамоте, письменности. – Подхватил Донни. – Но смысла в этом ноль, так как Бессмертные поступают в Школу, всё это уже зная. Поэтому упор идёт на контроль, в основном детей дрессируют держать свою энергию в узде, потому что бессмертное большинство отправляется в академию с огромным запасом знаний. Пока мы мелкие, родители или гувернанты учат нас замедлить процесс взросления, чтобы кровиночки намотали приличный срок в отчем доме – набрались мудрости, так сказать, и начитались книжек. Вот и получается, что к Школе в земные семь-восемь лет мы прибываем, пожив уже веков двадцать.

«Так вот когда Люцифер успел проглотить всю Александрийскую библиотеку… - едва в сознании вспыхнул мужской образ, Вики начало сладко, томительно развозить, - и какой прок читать древнегреческие трагедии, когда тебе пять, и ты запомнишь лишь мощные бицухи Ахилла и гладкие бёдра вещей Кассандры… А, ну да!», - она прикусила язык, мысленно ставя галочку, на какой «эротике» у её демона выросли первые представления об отношениях.

Сама Уокер в этом вопросе оригинальностью не отличалась. В век Интернета и папиной, якобы тайной подписки на платный канал, найти «обучающее видео» не составило труда.

– А замедлить взросление, пока учишься в Школе, не получится? – Спросила и сама же и ответила. – Логично. Иначе все будут улетать домой на выходные и пропадать на года. Нехилый такой академ выйдет.

– Именно. Говорят, когда-то практиковали, но потом педагоги встали в позу, что вся программа летит бесу под хвост, и… - демоница резво заглушила последний шот и жадно втянула воздух, - лавочку прикрыли.

– И на территории академии физически невозможно творить эту магию, - вбросил парень.

– Прямо невозможно или это запрет бюрократов? – С каждой минутой в таверне становилось всё многолюднее. И Вики пришлось перекрикивать общий гвалт.

– Невозможно, - утвердительно кивнул Донни на предельной громкости, но его всё равно едва расслышали. – Говорю, невозможно! Это как-то связано с влиянием водоворота! В Озёрном крае – там, где расположены Школа и Консистория, - мощная концентрация энергии. Призывать здесь воронку – проще всего. В иных имперских местах, наоборот, энергии так мало, что можно даже не стараться.

– Ты не путай её, - демоница дружелюбно толкнула сокурсника вбок, - это распространяется только на Парящие острова. В самой провинции обученные Высшие могут сохранять плоть без тлена.

– Слушайте! – Непризнанную озарило. – А как же Геральд, Мисселина? Они живут в академии по земному таймингу. Получается, должны катастрофически быстро стареть…

– Чёрта-с два, - осклабились ей в ответ. – Текучка кадров была бы хуже, чем в Отделе Статистики в обоих мирах, где ни один приличный крылатый не задерживается. У них амулеты специальные. Очень редкие, авторства Фидеро.

– А так как Заклинатель сгинул, - ангел развёл руками, - то сделать такие больше некому.

– Это не потому ли учителей мало, и они ведут по несколько предметов?

– Умная девочка, - мулатка подтвердила догадку. – Хотя, если бы не его, - палец упёрся в плечо Донни, - пятиюродный родственник Эрагон-самогон, было бы на один амулет больше.

– Глава Цитадели, имея всю свою энергию, всё равно дополнительно таскает цацку? – Брови Вики взметнулись вверх.

– А ты, разве, не видела его в «Огоньке» или в «Писании»? – Парень попытался вставить слово, но Моника перебила вопросом.

– Видела, - уклончиво сообщила блондинка, решая не добавлять, что встреча происходила в натуральную величину.

– Вот так вот молодо он и выглядит, хотя ровесник Сатане.

– Ваш «отец нации», - ангел ворвался со спичем, - тоже на свои не тянет! Тут сохраняйся – не сохраняйся, а тринадцатый амулет у него, клянусь Робертой-девственницей!

– Выходит, амулетов двенадцать? Их что, по числу апостолов делали? – Сообразив, что за столом вот-вот разгорится классовая борьба, Виктория мигом сменила тему.

– Непризнанная, - хихикнула сокурсница, - когда Фидеро клепал свои артефакты, вы ещё с деревьев не слезли. – Вскинула подбородок и нос с такой надменной физиономией, что тут же кое-кого напомнила.

«Вики Скай-Уокер, ты стала симпатизировать высокомерным и недоброжелательным Тёмным Силам… И совсем скоро у тебя заберут джедайский клинок! – Впрочем, голос в голове сразу присовокупил, - но в твоём шкафу в кампусе уже лежит меч ситхов!», - перед выходом на состязание она всё порывалась прихватить узумскую сталь, однако проворная Мими вырвала подарок Люция и напомнила, что оружие запрещено.

– Вот блин! – Донни, закопавшийся в рюкзаке, возмущённо откинул его в сторону. – У меня кошелёк пропал!

– Ты полчаса шёл с голой задницей, пухляш, - по лицу демоницы скользнула ухмылка, - пока мы тебе не сказали. С такой наблюдательностью не то что ливры… мужскую честь потерять можно, ничего не заметив. – Она влезла в свой баул, собираясь решить возникшую проблему, как вдруг вся вытянулась. – Хуй там! И у меня пусто!

Уже понимая, что обнаружит в собственном ранце, Виктория распотрошила его без особых надежд. На месте оказалось всё – от тончайшего кружева нижнего белья до увесистого сборника «Серафима», - по неизвестным причинам уложенное Мими в дорогу, - но только не кошель одного Высочества.

– Поздравляю, - тухло процедила спутникам, - нас обчистили в ноль.

А ведь Ребекка рассказывала ей в столице, что в Империи мало префектур, потому что мало преступлений. Речь, правда, шла про убийства и прочую жуткую жуть, но Уокер в очередной раз подчеркнула в мозгу жирным «Никогда не верить матери».

– Надо связаться с педагогами, - в бормотании Донни засквозило отчаяние. Прирождённый маэстро неловкостей растерял весь свой пыл, превращаясь в юношу, что ни разу не оставался без средств к существованию за полторы тысячи прожитых лет. – Где-то поблизости должны быть Фома и Фенцио. И, в отличии от нас, они могут лететь.

– Вот и пусть летят на йух! – Демоница, в противовес, вскипела. Оно немудрено, Моника выросла в суровом краю, где привыкли не отдавать своё, а, если надо, отнимать чужое. – Я обчищу вон того папика. – Она ткнула в грузного ангела, с беззаботным видом гонявшего по тарелке опёнок, что не желал быть наколотым на вилку. – Он одет, как торговец. Значит и ливры есть.

«Средневековье головного мозга…», - умей глаза Уокер проделывать маршрут в триста шестьдесят градусов, непременно его бы совершили. Слава Шепфе и, особенно, Томасу Джефферсону, она выросла в США, а значит проблему можно ликвидировать иначе:

– Не порите горячку, давайте просто их заработаем.

– И кто из этих счастливчиков заслужил ночь с тобой? – Давит кислую мину Донни.

Демоница выбирает совсем иные выражения:

– Отсосёшь за углом, непризнанная? – Не профиль, а воплощение заносчивой богини Гибрис.

– Здесь не поют, - Вики отмахнулась от обоих, - хотя я вижу клавесин в углу.

– Видимо некому…

– О чём и речь! – Закончила мысль и уставилась на своих спутников.

– Я не буду петь, - ангел набычился, сбитый предложением столку, - иначе с нас потребуют оплатить эту пытку сверхурочными.

– Спою я. – Непризнанная пресекла споры.

– А ты умеешь?

– Неа, - она легкомысленно дёрнула стянутыми крыльями, - но в таких местах таланта не требуется. – Уже решила, что возьмёт харизмой. Буквально на днях ей крутили позвонки с целой сентенцией об уокерском напоре, самое время его продемонстрировать.

– Я могу подыграть, - Моника пристально рассмотрела музыкальный инструмент в углу. – Выглядит вполне рабочим.

– Удивлён, что умеешь!

– Удивлялку захлопни, пухляш! – Демоница зло сверкнула потемневшими радужками. – Что тебя так поразило? Мои родители может и не ходили в академию, но образованы. Не только у вас, у аристократов, случается непроизвольное разбрызгивание воспитательного процесса, - приподнялась на стуле и потянулась к Донни, выглядя опасной, - в семьях попроще тоже учат чтению, пению, музыке.

– Спокойно, амазонка! – Ангел вскинул руки в капитулирующем жесте. – Ты оскорбилась там, где даже не пахнет оскорблением. На вот, съешь булочку, чтоб попустило. Мне нянька так всегда говорит.

– Оно и видно. – Мулатка всё ещё нависала над парнем, но закипать перестала. – Щёки в главные ворота скоро пролезать не будут.

– Тогда определились, - Уокер чувствовала приятное, хмельное покалывание в пятках. В животе скручивалось в волнительный, сладостный узел предвкушение. И близко не стоявшее с теми противопехотными ежами и минами, что рвали нутро одними горячими губами, но что-то схожее в этом было. – Моника – за клавесин, Донни ходит с протянутой шапкой, а я – за стойку.