Тридцать шестой псалом: Чудесное лекарство (1/2)

Ости не успела сделать глоток. Тяжёлая рука упала ей на плечо и сжала, правда совершенно дружественно.

– Балтазар, отва… - развернулась, сверкая глазами хуже Огненной Бездны и осеклась. – Здравствуйте, Матильда.

– Моя ж ты булочка, - расплылась в улыбке рыжеволосая дама, - как папа, не спрашиваю. Но как мама? Мы давно не виделись. – Без приглашения села рядом со студенткой на диван, оказавшийся не по размеру. Поэтому вместилась не целиком, однако не увидела в этом проблемы.

– Всё отлично, - девушка вжалась в край.

Мама Ади нравилась ей с детства, но проявлять свою симпатию Ости предпочитала на значительном расстоянии. Слишком уж Матильда походила на её собственных родителей, когда они забывались и переставали держать марку недоделанных аристократов. Большая, громкая, совершенно простая, урвавшая удачу богатства за хвост, но не изменившая ни себе, ни своим плебейским привычкам.

Мать и отец были не такими и такими же одновременно. И чем больше росло их собственное благосостояние, тем больше они вкладывали в единственную наследницу, воспитывая ту в духе, как им грезилось, детишек самых голубых кровей. Няньки, служанки, гувернёры, личный повар, портниха, а ещё бесконечные подарки с Земли, которыми папа так любил одаривать свою «принцессу».

Только-то толку-то? Втемяшили и себе, и ей в поплывшие от золота мозги значимость и величие, а всё оказалось пшиком.

Потому что порода – не купленный герб, и чтобы быть дочерью какого-нибудь Первородного Мамона, надо у него и родиться, вырастая в лёгкую, беспечную и совсем не похожую на томлённых дворянок в представлении её родственников Мими.

Как раз с породой Ости не повезло. Её предки насчитывали уже несколько поколений, в одном из которых прабабка явно согрешила с бесом, даровав своей дочери копыта и запятнанную репутацию. Последнюю ливры, несомненно, отмыли, но не спасли нынешнюю продолжательницу фамилии от крошечных, но приметных рожек.

– Ты передай ей, - поток мыслей прервался. Женщина по соседству излучала добродушие и, вероятно, пыталась проявить тактичность, будучи в курсе положения дел её семьи, - что у вас ещё осталось много друзей, которые всегда готовы прийти на помощь. – Не дожидаясь реакции, стукнула своим бокалом по синеющему Глифту в руке старшекурсницы и без всяких пауз сменила тему, - а почему тебя в таком платье ещё не похитили и не везут куда-нибудь к солнечному побережью Лита?

Бордовый наряд Ости и правда привлекал внимание. Буквально вопил «Осторожно, я очень знойная!». Несколько слоёв тончайшего, невесомого тюля, стягивали грудь, струились по бёдрам в античном стиле и сверкали чёрным кружевом пояса. Завершал образ такой же кружевной чокер на шее, в котором одиноко мерцал рубин. Свои тяжёлые, прямые волосы она просто распустила. Сделать с ними что-то без горничной не представлялось реалистичным, будь ты хоть самим Заклинателем Фидеро.

Это платье ей подарил Люцифер.

Всего-то минувшим летом, а по ощущениям – пару веков назад.

Да и как подарил?..

Демоница просто сказала, что ей понравилась парочка нарядов у модельера в Чертоге, а он, явно старавшийся выпроводить её из замка поскорее, бросил звонкий кошель на стол и скрылся в душе.

Пожалуй, оно стало последним не выгулянным платьем во всём её неприлично разжиревшем гардеробе. Вбившая себе в голову, что в этом году что-то обязательно изменится в их отношениях, Ости всё рассчитывала надеть красоту по особому случаю.

И судьба не подвела: всё изменилось.

Отношений больше не было.

Ну куда уж особенней.

– Я уверено отбиваюсь от похитителей, - брюнетка вежливо улыбнулась. Разговоры с любыми родителями, особенно теми, кто помнит тебя с горшка, всегда выглядят одинаково. И если умело маневрировать между «Как ты выросла!» и «Когда замуж?», то можно уплыть, не нахлебавшись соли. – А как…

Закончить вопрос не вышло: взгляд прирос к фигуре, заходящей в двери главного зала, а подбородок непроизвольно дрогнул.

Фигура была потрясающая. В идеальном чёрном смокинге, в идеальной белой рубашке, в лучах десятка других взоров, с решимостью Ости прикипающих к великолепию.

Люцифер небрежно проскользил глазами по помещению. Ни на мгновение не задержался ни на ней, ни на её визави, ни даже на символичной статуи Геры, рядом с которой они сидели, и прошествовал к стае старшекурсников – извечным братанам: король их Тёмной фракции – к верноподданным.

Видимо лицо её выдало, потому что Матильда вдруг по-матерински ловко поправила чёрную прядь волос школьнице за ухо и шепнула без привычных эпатажа и барабанов в голосе, заставляющих либо морщиться, либо хохотать от скабрезных шуточек:

– За сиянием алмаза можно не заметить сапфиры и изумруды, деточка, - грузно поднявшись, она помахала пустым фужером, дескать, следует повторить. Но замешкалась, добавляя, - а я, уж поверь, как владелица копей и рудников, в этом кое-что смыслю. Родители Балтазара, кстати, тоже. – И, как ни в чём не бывало, рыжеволосая демоница двинулась вперёд, не ожидая ни ответа, ни, тем паче, компании.

На другом конце зала беседа протекала не менее увлекательно. Демоническая тусовка самых взрослых мальчиков этой академии уверенными силуэтами слов вносила лепту в атмосферу вечера.

– Только посмотри, как ей одиноко, - кивнул в сторону Ости Каин. – Нельзя оставлять женщину одну в таком платье.

– Так оставьте её без платья, - Люций привалился к колонне с видом монаршей особы, которая намерена брать от праздника всё.

– Это официальный разрыв, Высочество? – Живо вклинился Балтазар.

– У нас что, было обручение, - Принц Ада с интересом посмотрел на сокурсника, подмечая блеснувшие глаза, - чтобы я докладывал?

– Она всегда была рядом с тобой и частью нашей компании, - товарищ пожал плечами, - а теперь словно сторонится.

– У мамаши Ости проблемы с деньгами, - вставил Голиаф. На его руке ещё сверкала лангетка, поэтому парень вынуждено щеголял без пиджака, в одной лишь рубашке и смешной жёлтой бабочке.

– И Мистер-Я-Не-Сплю-С-Непризнанными её отбрил, - тихо, чтобы услышала только их тестостероновая братия, присовокупил Каин.

– Тебе челюсть давно не вправляли? – Люцифер изогнул бровь, однако в голосе сквозило хоть и безжалостное, но добро. – Соскучился по медсестричке?

– О, она очень знойная! Я готов искупить вину в лазарете, мой лорд! – Собеседник отвесил позёрский поклон, склоняя короткостриженную макушку.

– Мы все тебя понимаем, Высочество, - жарко, шутовски зашептал Балтазар. – Новые ощущения…

– Серафимская мамка… - подпел ещё один голос.

– Запретная любовь…

– Свежее тело…

– Завалите, - наследник Чертога отмахнулся от долбоклюев, зная, что так и только так они выражают своё принятие.

– А если серьёзно, - продолжил Каин.

– А мы же серьёзные! – Раздалось поддакивание.

– Как никогда!

– То ты всегда можешь на нас рассчитывать. – Закончил этот цирк Балтазар.

– Сейчас расплачусь от трогательности момента, - звезда вечера равнодушно парировал, но улыбки не скрыл. Кивнув в знак того, что он их услышал, оторвался от однокашников и последовал к фуршетному столу.

Он знал, его уважали. С самых первых дней мог вести себя как угодно неправильно, не раз становясь причиной переломов и разбитых носов, но одно делал с неискоренимой никакими наказаниями отца уверенностью – встревал за свой курс и свою фракцию.

И теперь те, кого обычно называют друзьями, всем своим поведением сообщали – мы поддержим тебя в любом случае.

– Ну ничего себе! – Не успел Люций потянуться за Глифтом, как рядом раздался вопль. – Какой ты лось вымахал! – «Лось» вздохнул, узнавая мать Ади. Она была вхожа в зáмок.

Сатана не раз подчёркивал, что находит Матильду занятной в своём простодушии «от сохи и от народа». И делал это с лицом заводчика редких, диковинных тварей. Сам демон имел смутное представление, что там могло впечатлять папашу, но отлично помнил, как, однажды, рыжеволосый «танк», сияющий сейчас перед ним улыбкой, кормила всю их шайку шестилетнего возраста клубникой.

За которой, между прочим, они полезли через забор чужого имения.

И даже не огребли.

– С детьми такое постоянно случается, - он умел быть вежливым и галантным. – Здравствуйте, - поэтому склонился и чинно поцеловал Матильде ладонь, полагая, что это первая мамаша за сегодняшний вечер, которая не вызывает желания расстрелять из арбалета в упор.

– Помилуй, Шепфа, до чего хорош! – Она даже отставила тарелку, размерами напоминавшую поднос, и, вцепившись в манжеты пиджака, потянула старшекурсника ближе, рассматривая заворожённым взором, - Люцифер, на тебе что, заклинание дьявольской красоты оттачивали в утробе Лилит? Что за совершенство, увековеченное в плоти и крови? И когда ты успел из пройдохи на моих грядках стать таким шикарным мужиком, который сгубил всех девиц этого заповедника? – Говорила она громко и сдерживать эмоций даже не думала. – Ух, была б я помоложе, да постройнее!

– Вы в отличной форме, - он закатил глаза: «Если отталкиваться от мысли, что шар – это то, что надо». Сдержанно выждал пару секунд, даруя чужой родительнице время для восторгов, а потом решительно убрал руки.

Матильда всё расценила правильно. Ничуть не обидевшись на субординацию, взяла свой бокал с коктейлем и отсалютовала:

– Мне, как демону, льстит, что будущий Милорд внушает трепет не только своей силой и хитростью, - отпила глоток и поняла, молодой человек пропустил почти контр-революционный реверанс, уставившись куда-то на центральную лестницу.

Проследив взглядом, рыжеволосый фонтан изобилия безошибочно определила причину невнимания.

Не заметить её было невозможно.

Не узнать – тоже.

«Так вот ты какая, дочь Ребекки Уокер…», - Матильда оценила всё: мужской фрак, сидевший на девчонке, как влитой. Гладкое полотно светлых волос. Высокие каблуки, из которых едва показывались хрупкие, беззащитные щиколотки. Сталь глаз, острые скулы и детскую порочность рта.

А ещё заметила главное: вызов, с которым непризнанная спускалась вниз в сопровождении её собственного сына и, как догадывалась женщина, его любовника. И то, как в их сторону смотрит крон-принц.

Слова были лишними.

Всё оказалось до смешного понятно без.

Уокерская «магия» в действии.

Она была наслышана о Ребекке в её школьные годы. Не каждое тысячелетие подкидывает в Империю барышню столь невыдающихся выдающихся способностей, о которой в один момент заговорили и в Аду, и на Небесах. Поэтому, когда выпал шанс поработать в паре, воспользовалась им с удовольствием.

Жеманная, надменная, чванливая, старшая Уокер странным образом веселила Матильду, но в один из вечеров вдруг взяла и заслужила полное уважение. Не просто сказав, что им предстоит разгрести тонну свитков, но приступив к делу с решимостью человека, который не боится работы. А столь редкое качество среди ангелов демоница не могла не ценить.

– Вынужден откланяться, - бросил собеседник, не глядя в сторону женщины, но та оказалась проворнее.

– Думаю, мы направляемся в одну и ту же сторону, - все тридцать два зуба сверкнули на абсолютно круглом лице, заставляя Люцифера мысленно процедить «Чтоб тебе пусто было, индюшка рождественская…».

***

Ади поставил на буфетный столик три дымящихся бокала и расстегнул пуговицу на пиджаке:

– Надо бы поискать мать, - осмотрелся, но в толкучке пернатых это не имело смысла.

– Только давай без представлений, - Сэми явно нервничал. Пытался шутить, острить и создавать иллюзию спокойствия, но паника на лице выдавала. – Я всё ещё не одобряю…

– А я всё ещё волнуюсь за свою бисексуальность, - рыжий выразительно глянул на Вики, - которая чувствует себя запутавшейся, пялясь то на эту диву, то на её задницу в мужских штанах.

– Кстати о заднице… - ангел сделал щедрый глоток и с нежной улыбкой уставился на девушку, а потом на демона.

– Что? – Виктория непонимающе переводила взгляд с одного на другого. Черти в радужках юношей казались вполне осязаемыми.

– Понимаешь, Уокер, люди иногда забывают других людей… - многозначительно протянул Ади. – События… И свои вещи.

– В спортивной раздевалке, - томно и не без театральности подхватил Сэми.

– И видят то, что будут помнить до конца дней. – С ликованием познавшего истину продолжил Тёмный. По бледному лицу непризнанной становилось ясно – соображает она быстро.

– Говори за себя, я хочу это забыть! – Ангел возвёл взор к потолку, но ухмылки скрыть не вышло.

– Вы отвратительны! – Наконец, ожидаемо, Виктория залилась краской. То ли от стыда, то ли от злости, то ли смешать и не взбалтывать.

– У тебя куча ошибок в слове «очаровательны»! – Хором рявкнули парни.

– Я говорила, что не буду напиваться? – Она резко схватила бокал. – Врала! – И залпом осушила посудину.

– Вики, не волнуйся, я сразу прикрыл дверь, - ладонь Сэми успокоительно сжала пальцы.

– А я – открыл снова, - африканские маски могли бы позавидовать оскалу демона. – Не думал, что ты знаешь такие слова, маленькая грязная девчонка, - склонился к Уокер и тут же получил оплеуху. – Ну скажи нам, он и правда так горяч, как ты стонала?

– Ади, Вики тебя сейчас убьёт и будет абсолютно права. – Брюнет переместился, вклиниваясь между этими двумя для сохранности общего числа студентов. – Мы п р а в д а ничего не видели, вы были за душевой перегородкой. Но… - он развёл руками, - многое слышали.

– И нам понравилось! – Рыжим вихрем юноша вовремя увернулся от полетевшей в него салфетки. – Так что, если вам наскучит делать это наедине друг с другом, мы согласны выступить зрителями, непризнанная. – Вторая салфетка угодила в цель, но, что логично, не нанесла никакого ущерба. – Поаплодируем в голевые моменты вашего матча. Я лично буду подбадривать лидера своей Тёмной стороны криками «Давайте, Высочество! Ещё пять подходов по сорок раз!».

– Ты собственной смертью точно не умрёшь! – Виктория прорычала, готовая дёрнуться к бесноватому идиоту и взять грех на душу.

– Иногда он и правда просится перегрызть ему глотку, - раздался незнакомый голос. Развернувшись, девушка увидела такие же ясно-зелёные, как у Ади, глаза и мигом поняла, почему демон вырос шумным, ярким, несносным. Увеличенная версия в лице родительницы приветствовала компанию широкой улыбкой, явно переданной по наследству. – Меня зовут Матильда. И это я произвела на свет сего нерадивого отрока, которого люблю больше жизни. Да что там, даже больше крем-брюле!

– Здравствуйте, - промямлила студентка, полагая, что количество рыжих превышает все допустимые нормы. – А я – Вики. Вики Уокер.

– Думаю, тебя узнали, Непризнанная. – Бархатом и прямо из-за спины. Просто и понятно. Заставляя контролировать каждую мышцу, чтобы не вздрогнуть от неожиданности.

– Ну как вы тут, молодёжь? – Матильда, секунду назад целовавшая сына в щёки, рискующие однажды догнать по габаритам её собственные, облокотилась на высокий стол и, не стесняясь, рассматривала школьников. – В планы на ночь входит нарушение всех имперских правил?

– Обижаешь, мам! – Удивительно, но своей громкоголосой родственницы Ади не просто не стеснялся. Он гордился ей. – Мы уже начали.

– В тебе я не сомневаюсь, а что скажет это небесное создание? – Женщина проницательно уставилась на Сэми.

– Скажу, - он постарался послать свою лучшую из улыбок, борясь с дрожью в голосе, - что очарован вашим сыном не меньше вашего.

Как ни странно, ответ, а, может, не столько он, сколько влюблённый блеск в глубине глаз, полностью устроил Матильду. Она легко кивнула, как бы давая карт-бланш, и перевела взгляд на Вики:

– Узнаваемая дочь Ребекки, - оценила с головы до пяток и обратно. – Красавица и бунтарка. Все в кринолинах, а ты – в костюме с мужского плеча. Прелесть непокорной юности!.. В Нижнем мире такое ценят.

– Мамань, ещё неизвестно, куда попадёт наша Уокер, - Ади ткнул женщину в пышный бок. И это ещё лучше подчеркнуло статус их отношений – не просто мать и сын, но настоящие товарищи.

– Это дело наживное, - всплеснула пухлыми ладонями Матильда. – Что в непризнанную вобьёшь, - зыркнула на Люцифера так, что сразу дала понять – у него рискует прибавиться сторонников, - та фракция и выберет.

Неловкая пауза, зависшая в воздухе, была прервана самым чудесным Сэмюелем по версии присутствующих:

– Как вы добрались?

– Мой ты славный! – Фокус внимания снова сместился на ангела, и это позволило Виктории выдохнуть.

Последние пару минут выдались напряжёнными: с одной стороны – словоохотливый титан, по ошибке принявший облик матери Ади, с другой – дьявольски наглая ладонь, которая уже раз-другой оказывалась под фáлдой фрака.

– Извините, оставлю вас, - первокурсница ретируется так спешно, что вызывает недоумение.

«Плевать!», - на душе чистый хаос. И одна её часть хочет прирасти к его рукам, а другая – немедленно бежать прочь. Поэтому глоток Глифта стоит совместить с глотком воздуха.

***

Единственная на весь Асбери Парк Церковь Святой Троицы была не рада, что пригласила на рождественскую службу подозрительных русских коллег.

Во-первых, фигуристая женщина в монашеском облачении чуть не распугала прихожан, когда принялась обыскивать каждый угол с металлоискателем.

Во-вторых, сам священнослужитель и не думал вылезать из такси, покуда его сподручная не закончит со своим сомнительным делом.

Лишь спустя минут сорок по прибытии прелат и дама оказались внутри, чинно занимая свои места, но всё равно продолжая привлекать излишнее внимание.

Скромный блеск местного алтаря мерк в сиянии роскошной даже по мнению цыганских баронов сутаны батюшки Варсофония. Сплошь усыпанная мелкими самоцветами, что с точностью до детали воспроизводили картину «Крещение Руси» малоизвестного в США иконописца, она притягивала взоры золотой тесьмой, хитро сплетающейся во все десять куполов Храма Василия Блаженного на спине и в Казанский Собор спереди.

И эти блуждающие по ним взгляды совершенно не нравились Варваре Комаровой.

Точечными касаниями она проверила, на месте ли арсенал. Во внутренних карманах рясы нащупала титановые иконы и остро заточенные кресты для метания. За отворотом сапог с широким голенищем – десяток свечей из пластида и детонаторы с гравировками из Псалтыря. Шлейки на лайкровых колготках хранили в себе два благословлённых Священным Синодом «Грача», каждый – вместимостью в восемнадцать патронов. А в апостольнике прятались детали миниатюрной базуки с дарственной надписью «Носи, Варя, на здоровье» от умельцев русского патриаршего училища, собрать которую было вопросом минуты.

Напоследок удостоверилась, что её подопечный не забыл кадило, куда, вместо елея, она ещё с вечера залила боевое отравляющее вещество производства «СаратовХимПром» слабой дозировки, способное усыпить взвод бойцов НАТО – быстро и без вреда. И, наконец довольная, сложила на коленях руки, вслушиваясь в иноязычные песнопения.

– Чуешь, - шикнул Варсофоний, втягивая воздух, как охотничья ищейка, - зельем бесовским пахнет. Кагор! – Ещё сильнее принюхался, - урожай пятнадцатого. Сорт винограда «Регент». – После чего так же резко замолчал, прикрыл маленькие глазки и молитвенно сложил руки, чем вызвал абсолютное умиление на лице своей телохранительницы.

А знала бы, как недолго осталось радоваться профессиональному счастью, глядишь бы, не расслаблялась. Но человек предполагает, а Бог располагает.

Вот и добродетельная девица Варя никак не ожидала, что, спустя два часа, когда паства покинет стены храма, а священники перейдут к неформальному общению, пригласив гостей в трапезную, последнее, что она увидит, прежде чем прыгнуть в машину скорой помощи и мчать по 287-ой вспомогательной магистрали в сторону больницы святого Патрика, будет критически побелевшее, вверенное ей епархией лицо.

– Меня?! – Рывками глотая вино, на чистом русском пророкотал Варсофоний, - православного батюшку?! И чем хотели сломить?! – Выронив кубок из рук и покачнувшись, мужчина впился пухлыми пальцами в дубовую столешницу и затянул двадцать третий псалом прощальным, заунывным ноктюрном, чтобы через мгновение отключиться.

– Срочно вызывайте парамедиков!

Кинувшись к прелату, монашка пощупала пульс. Совсем слабый, он всё ещё бился.

***

Дождавшись, когда в главном зале замелькает достаточное количество крылатых, Мими продефилировала рядом с одним бледнолицым херувимом, якобы случайно задевая того плечом:

– Смотри, куда прёшь! – Стрельнула глазами в сторону сына Фенцио, что оживлённо беседовал с Астром, и скрылась за портьерой балкона.

Долго ждать не пришлось.

– Вот так встреча, Мими-Уж-Лучше-Бы-Твой-Наряд-Был-Приличнее-Дочь-Мамона, - ангел протянул ей любезно захваченный коктейль.

Одетый в серый костюм, с пучком чуть растрёпанных волос, он казался демонице героем, сошедшим с полотен Микеланджело. Достаточно лишь раздеть, и совпадение будет точным – красивый, голый, блестящий, как драгоценный металл.

– Вообще-то я уединилась для молитвы, - в ответ Дино летит откровенный девчачий хохот. Проворные пальцы цепляют Глифт. – Благодарю тебя, Шепфа, за этот щедрый урожай огненного мха. За то, что ты был благосклонен, и я не забеременела в этом году. Надеюсь, мы останемся друзьями, и продолжим эту славную традицию в следующем…

– Богохульница… - его шёпот раздаётся гораздо ближе, чем она ожидала. Опустила ресницы, складывая ладони с подношением в виде синеющего фужера, и старательно изображала невесту Божью, вот и не уследила.

– Не согрешишь – не покаешься. Не покаешься – Создателю не угодишь. – Пожимает плечами и залпом осушает бокал. – Как считаешь, я искупила свою вину, и меня уже ждёт кольцо непорочности?

Дино не выглядит человеком, который внимал её словам. Смотрит куда-то сильно поверх девчачьей головы и расплывается в лукавой улыбке:

– Забыл все хóстии в сумке доброго самаритянина, но омела над твоей головой, - притягивает к себе молниеносным движением, - как бы намекает, что е щ ё можно вложить в уста на причастии.

А потом делает языком на её губах нечто такое, от чего Мими готова поверить в непорочное зачатие, домовых, гомункулов, неподкупность Цитадели и честность Чертога разом, лишь бы поцелуй не прерывался.

Педант внутри ангела нашёптывает, требуя непременно зафиксировать – в осенний праздник он страдал на этом балконе. Нёсся за крушащим всё смерчем из Нью-Джерси, который, как узнал позже, прибыл в этот мир отнюдь не по его душу.

Совсем другое дело – шторма и непогоды крохотной дьяволицы, так уютно, так удобно достающие ему до плеча. Не причиняющие никакого вреда, но смывающие все небесные хмари, в которых Дино к своим годам уже собирался превратиться в глубокого старика, не окажись дочь Мамона лучшим препятствием на этом, убелённом сединами пути.

– Всем стоять! – Без урагана не обошлось. – Это прелюбодеяние! – Уокер ворвалась внезапно, сверкая раскрасневшимися щеками.

Отпрыгнув от старшекурсника, Мими хищно раздула хвост, готовая к атаке:

– Да что ты себе…

– Сюда идёт Фенцио, - не просто идёт, а несётся на всех скоростях. Будто в руках не посох, а навигатор, фиксирующий нарушения. – За штору, быстро!

Вики не оставила время думать: демоница – компактная, миниатюрная, маленькая – вполне себе спрячется в складках тяжёлых портьер, отделяющих балкон от основного помещения. Вот только папаша добродетели, что растерянно хлопает сейчас ясными, как путь праведника, глазищами, в них же всё возьмёт и прочитает.

Поэтому Непризнанная даже порадовалась, что прекрасное свойство делать, а потом уже думать, больше не спит мёртвым, зазеркальным сном.

– Виктория, ты..?! – Зрачки у ангела в панике расширились.

– Прости, Дино, - только и смогла развести руками Уокер и прижалась своими губами к нему.

Очень вовремя.

– Что?! Здесь?! Происходит?! – Влетевший профессор опешил, замер, умер и воскрес. Но только чтобы карать.

– Специально затащила вашего сына под омелу, - девушка отлепилась от одеревеневшего студента, устало изображая ехидство, - чтобы растлить.

По лицу Фенцио пробежало всё, что он сейчас себе думал. И из самых приличных выражений там разве что «Потаскуха!» мелькнуло. А остальные престолам, пусть даже и бывшим, вообще не следовало знать.

Переводил взгляд с ученицы на отпрыска и ненавидел всех женщин Вселенной с серыми зенками, что составляли слово «Уокер» вместо слова «Вечность».

– Я так и подумал и без внимания этого не оставлю! – Педагог грозно махнул рукой, прикрывая все балконные вечеринки разом. – Дино, за мной! – Благоразумно не став перечить, парень кивнул.

Вики прислонилась к ограде, наблюдая, как почтенное семейство покидает проигранную бойню при Уилсон-Крик, и тут же почувствовала – проходя мимо, старшекурсник благодарно коснулся её ладони.

Когда шторы скрыли и спину преподавателя, и его сына, буркнула в сторону:

– Ну да, ну да, десять баллов с Гриффиндора… - а уже через секунду оказалась в объятьях, сплошь и рядом состоящих из соседки по общежитию.

***

Выследил. Безошибочно вынюхал даже спустя пятнадцать минут, находя следы там, где их давно не было. Понял, принял, смирился: он – маньяк, чья жизнь напрямую зависит от близости её кожи. И с этими мыслями шагнул на балкон.

– Не меня ищешь? – Люций оценил композицию на повторе воспоминаний – босая, облокотилась на перила, в руке – Глифт. Вылеплена по особому, очевидно самому прекрасному образу и подобию. Ни чем иным чертовскую сексуальность не объяснить.

– Да, если ты – женский туалет. – Уокер резво повернулась, но он быстрее. Поэтому сразу влипла, упираясь носом в чернильные соцветия татуировок на шее. С шумом втягивая запах его кожи, и, тем самым, вышибая не только воздух, но и остатки самых серьёзных намерений.

В планы демона не входило насилие над её ртом, но планы имеют свойство рушиться. Примерно как девица в кольце его мускулов, что рушится, царапает перьями, прикипает всем телом, в которое он её вдавливает, трахая языком точно в рот и сжирая пропитанные хмелем остатки помады.

С одной стороны адский Принц отлично понимал – на балу слишком много случайных глаз, и вести себя следует предельно аккуратно. Но перед самым праздником у него состоялся диалог, рискующий выиграть в номинации «Хуёво и ещё хуёвее», и теперь нутро отчаянно требовало обнаружить в её гландах опровержение.

– Что ты хочешь? – Ребекка вплыла в класс и прикрыла дверь.

– В идеале, конечно, разбить вам пресвятую голову, - он прислонился к стене напротив серафима. Холёный, доведённый до абсолюта притягательности, одним своим видом заставляющий понимать, как её дочь не устояла.

– Разбивалка ещё не выросла, - с ленцой опускаясь на стул, она старалась не помять вычурное платье. – Где Виктория?

– Интересуется у зеркала, кто на свете всех милее. – Голос у Люцифера низок и насмешлив, и это начинает по-настоящему раздражать. Уокер-старшая уже отвыкла от тона, лишённого почтения – это раз, вгоняющего в смятение – два.

– Давай пропустим ту часть, где мы оба перебрасываемся полунамёками и недосказанностями, - подпирает лицо локтем, облокачиваясь на парту, и с неприятной иронией осознаёт, что сын недалеко ушёл от отца в изысканности режиссуры. Один сажает на трон, унижая. Второй – экзаменует, будто она под угрозой отчисления. – Я поняла, что ты в курсе. Что тебе надо?

– Исчезните из её жизни, - спокойно ведёт плечом, подчёркивая, что исполнить требование легче лёгкого.

– У меня есть идея получше, - Ребекка не мигает. Не сводит глаз. И он почти не удивится, покажись у неё раздвоенный язык. – Исчезни сам из её жизни.

– Иначе что?

– Когда Вики было четыре, - внезапно начала женщина, - она уселась на болты вместо лодочного сидения. – В голове ясно вспыхивали фрагменты того дня. И крик, прорезавший окрестности. И какое-то безумное количество крови из вроде бы не смертельных ран для привитой от столбняка дочери. – Расстояния в национальных парках от одного лоджа до другого иногда достигают шести-десяти часов езды, а в машине кроме перекиси, бинтов и пластырей не было ничего толкового. Ничего, способного унять боль. Ничего, что бы позволило моему ребёнку не мучиться. – Серафим прикрыла глаза и прожёвывала каждое слово, будто и не вспоминает вовсе, а формулирует приговор Трибунала, - уже тогда я решила, что не дам своей дочери страдать. Смотрела, как она воет от болевого шока и ничего не могла поделать. В сумке ни одной таблетки Викодина, в бардачке у Пола тухло, как в социальной аптеке. Ужасное ощущение бессилия. Наверное схоже с тем, когда узнаёшь, что девчонку, которую ты любишь, заколдовала злая мамаша, а единственно способное развеять колдовство зеркало сгинуло. Его ведь нет, верно? – Не дожидаясь небрежного кивка, сама согласно дёрнула подбородком. – Потому что, будь оно на месте, ты бы со мной и не общался.

Его устраивало, что говорит именно Уокер. Люций чувствовал – за расписной болтовнёй она пытается принять решение, как обрести контроль над ситуацией. Со скупой уважительностью оценил способность быстро понять происходящее, но знал, козырь сейчас у него рукаве.

«Что с тобой не так, мёртвая сука? Всего шестнадцать лет здесь, а уже обросла королевскими трудовыми мозолями и уверенностью, что нужно всем управлять… Вы, люди, поразительно быстро учитесь дурному. Всего лишь одно земное задание у парочки студентов, а человечество порождает чудовищ в лице «Молота ведьм» и Инквизиции, вызывая восхищённую зависть Вельзевула на нижнем Круге Ада».

– У вас талант верить в то, о чём вы врёте. – Скучающе протянул, разглядывая ангела. – Но актёрское мастерство слабовато.

– Нельзя всё время получать то, что хочешь, Люцифер.

– Но если попробовать, то окажется, что можно.

– Я уже поняла, что зеркала оказалось недостаточно. – Отбила, выдохнула, приготовилась поставить на место. – Но неужели ты считал, что в этом и заключается план? Неужели хоть на секунду предположил, что я сделаю ставку на взбалмошную дочь, которая с детства не могла выбрать, что ей нравится – сладкая вата или солёный поп-корн, - поэтому съедала и то, и другое, покуда не заноет живот?

– Спал и грезил. – Мужчина тонко улыбнулся. – А наш диалог лишь потому, что ужасно скучал.

– Давай я расскажу всё, что ты себе напридумывал.

– Люблю, когда мне говорят обо мне.

– Узнал, что пиратка под воздействием артефакта, и перечитал всё, что можно, о зеркале Сомнус. – Тени так причудливо расчертили лицо Уокер, что теперь она казалась невероятно старой. – А когда понял, что без заветного куска стекла есть только одно решение проблемы – убить её, вцепился в теорию, что сильная личность всё равно пробудится. И это лестно. Ты считаешь её сильной. – Склонила голову, находя что-то интересное в собственных ладонях. – И я – тоже. Мне хватило первой встречи, тогда, после матча, чтобы понять: Виктория – это я, лишённая неуверенности и мнительности. А себя я прекрасно знаю. Поэтому зеркало и не для неё вовсе. – Подняла глаза, отливающие холодом, - оно – для тебя, наследник. – Щёлкнула костяшками жестом иллюзиониста. – Не для девчонки, сомневающейся, во сне она или наяву, но для демона, который понимает, что такое магия и к каким последствиям приводит противление ей. – В пальцах Ребекки возникла монета. Не ливр и даже не древняя чеканка, иногда встречающаяся в ходу. Скромные пятьдесят центов американского производства. – Скажи я ей, наверняка презирающей меня с макушки до носков, что вторую половину пусть и можно пробудить от спячки, но собрать личность воедино, не развеяв колдовство, уже не получится, она отмахнётся. – Дама поставила монетку на ребро и крутанула с гулким звуком. – Ответит, что всё это чушь, которая точно её не касается. – Хлопнула ладонью, накрывая пятидесятицентовик с громким ударом. – Но ты – не-ет! Ты прекрасно меня поймёшь. Взрослый, умный, хитрый и местный. Можешь забрать её себе, и, не отрицаю, у вас даже будут хорошие дни. Те, когда Вики почти похожа на себя. Те, когда ты почти не заметишь разочаровывающей разницы. Но на смену им придут другие. Когда её внутренняя война станет почти невыносимой. Когда она не будет замечать вообще ничего, фехтуя в собственной голове. Неспособная собраться воедино и не способная оставить лишь одну часть самой себя. И, однажды, может быть годы, а может и столетия спустя, это приведёт к трагичному финалу – к безумию, именуемому на земле биполярным расстройством, или, что особенно грустно для твоей вечности, к пониманию. Ты. Испортил. Ей. Всю. Её. Жизнь. – Быстрым взмахом руки серафим бросила монету своему собеседнику. Он поймал не глядя. – Это не сказка. Она – не принцесса. Ты – не принц. И чары Фидеро не исчезают под действием поцелуев.

Пожалуй, Принц Преисподней был хорош.

И Ребекка Уокер даже пропустит за него коктейль, когда вернётся в главный зал.

– Восемь лет назад, - мужской голос заставил притормозить у самого выхода, - архидемон Зепар попал под Трибунал, обвинённый в попытке государственного переворота. – После магической фразы, адресующей к той давности, каждое его слово звучало слишком отчётливо, ритмичными ударами проходясь по серафимским позвонкам. – Слушание было закрытым. Поэтому содержание дела не найти в учебниках Юриспруденции. Но основной уликой выступила серия писем, отправленных Тёмным своему соучастнику на Небесах. – Звук шагов заставил женщину напрячься. – Конклав принял решение: местечковое недовольство, не имеющее отношения ни к Сатане, ни к Эрагону. Actum est, ilicet. Заседание закончено, можно расходиться. Зепар не отрицал и не признавался, а значит молчание – знак согласия. Исход очевиден – вечная темница. – Ребекка развернулась, замечая, что теперь Люций стоит напротив, заслоняя собой стрельчатый проём окна. В контуре лунного света его силуэт стал совсем тёмным. И факелов не хватит различить мимику на лице. – Одного Трибунал, включая серафима Уокер, которая выступала на том заседании обвинителем, знать не мог – архидемон не умеет ни писать, ни читать. И никогда не умел. Выросший из бедных мещан, имеющий в родословной низшие корни, Зепар старательно скрывал это, являясь чиновником особых поручений при Чертоге. Брал самую грязную работу, получал солидный куш, но и близко не подошёл к той черте аристократии, о которой всегда мечтал. – Ладонь старшекурсника взметнулась, поправляя волосы. Пара прядей выбилась, и игра теней мгновенно превратила их в инфернальные рога. – Этой информацией владели совсем немногие. Такая же необразованная жена. Дочь, из которой растили чистокровную дворянку вместо дворовой холопки. И один сын Короля Ада, в которого Ости не посчастливилось влюбиться. – Ловкие пальцы подкидывали пятидесятицентовую монету, лихо закручивая в воздухе. – Интересно другое. На чём строила своё обвинение серафим Уокер, предоставившая судьям неопровержимые доказательства? – Демон метнул серебряную чеканку в её сторону, вынуждая Ребекку дёрнуться и хотя бы постараться поймать. – Потому что сам Зепар скорее предпочтёт сгнить в тюрьме, чем обелить своё имя, запятнав честь семейства.