Тридцать первый псалом: Лиса и пустельга (1/2)

Дино был. Само это утверждение по правдивости и несомненной исторической ценности вполне могло соперничать с такими шедеврами мысли, как «Есть ли жизнь на Марсе?» и «Вера – это опиум для народа». Уникальнейшая же его художественная незаменимость могла быть измерена разве что в гектарах или, может, в локтях. Или в коленях. Хотя, лучше всего, в грудях и бёдрах. Конечно женских. Проще говоря, ни одного достойного аналога этому утверждению до сих пор не было найдено, но и это не конец.

Вся соль его заключалась в том, что Дино был пьян. Причём пьян прилично. До «неприлично» оставалась пара стаканов. Каким образом эта татуированная свинья умудряется пить не меньше, а на стуле сидеть ровнее, он не понимал. Поэтому ангел принялся мысленно винить во всём именно стул – узкий, высокий, неудобный. Тот, с которого в самый раз пересесть на пол. Всё равно в этой толпе никто ничего не заметит.

– Не носит крошка Долли

Трусов с младых ногтей.

Зачем носить всё то ей,

Что снято целый день.

Её соседка Донна,

Красива как Лилит.

Но дьявол панталоны

Таскать ей не велит.

Старуха той девицы

Давно седой скелет.

Однако у блудницы

Белья в помине нет.

У устья Ахерона

Живёт колдунья Ди.

Под юбкой балахона

У ведьмы всё блестит.

Истлели вместе с телом,

Портки и старый Джон.

Но, говорят, он членом

И прежде был смешон! – Расстроенное пианино и не отлаженный вокалист громыхали так, что в ушах лопались капилляры. Поэтому с додумыванием здравой мысли возникли проблемы.

Ангел обвёл помещение осоловелым взглядом, и это оказалось плохой идеей – сиденье под ним тут же покачнулось, а сам он стремительно пополз к своей недавней цели.

– Сидеть. – Рука Люцифера сгребла блондина за шкирку и вернула на стул. – Да ты пьян.

– Да ты – гений! – Дино стукнул допитым Глифтом.

– Давай сразу проясним, - демон посмотрел на лоб собеседника с крупным сетчатыми следами плитки, что успела «напасть» на того в сортире, - если ты твёрдо намерен сегодня рыдать как баба, то лучше делай это в мои перчатки. У меня есть ещё шесть пар.

– Это просто вода! – окрысился второй старшекурсник. – Я ходил умываться.

– Это просто дождь, - полетело в ответочку. – Снимаем чарами или бухаем дальше?

– Мне нравится второй вариант. – Ангел пробубнил это непосредственно в стакан, на который теперь опёрся ртом, добавляя к красивым отпечаткам кафеля круглую отметину. – Как мы до этого дошли?

Честности ради, Люций и сам задавался подобным вопросом последние полчаса. Что-то в полотне мироздания явно свернуло не туда, раз в понедельник он ещё пиздился с этой кислой рожей, а в четверг уже накидывается в том же составе в «Мятежном соске» в самом центре бурлящего ночной жизнью Чертога.

Впрочем, вломить друг другу в носы вынужденное союзничество им не помешало. Поэтому пили оба студента при параде – с красивыми брызгами и кровоподтёками на заживающих лицах.

– Значит малышка Мими, - брюнет толкнул обновлённый коктейль в сторону собеседника. – Я думал, она поразборчивее.

– Я сейчас тебе ещё раз вмажу. – Кулаки ангела непроизвольно сжались, а сам он дёрнулся, но слишком поспешно и снова чуть не свалился с барного стула.

– Сын школьного учителя. Максимальный урон – обблевать мне ботинки. – Да он издевается! Ещё и салютует бокалом, словно разродился весёлым тостом.

– Давай лучше о тебе, сын Сатаны. – Дино сделал глоток и понял, что следующий однозначно воплотит пророчество сидящей по соседству сволочи в реальность. – Ты считаешь, что Вики под действием чар, поэтому тебе нужно запрещённое зелье Веритас, которое можно достать только в Аду.

– Бинго. Возьми с полки пирожок. – Он и не взглянул в его сторону, цепко высматривая кого-то в темноте таверны.

– А я тебе нужен, потому что этот зельевар торгует только с ангелами? – Ангел отодвинул пойло и, наконец, провёл рукой по затылку.

– Бес. Это бес. – Люцифер скопировал жест, становясь совершенно трезвым. – Он раньше работал на Кругах Преисподнии, где-то напортачил и лишился глаза и ноги не без помощи Вельзевула. С тех пор недолюбливает нашу сторону. – Послал язвительную улыбку. – Правда, удивительно?

– Вы до сих пор практикуете телесные наказания… - блондин не смог скрыть брезгливого ужаса.

– И весьма в этом преуспели. – Фоном, будто подчёркивая абсурдность диалога, снова зазвучала залихватская музыка. – Ты не представляешь, как много всего можно добиться от Бессмертного, чьи яйца висят на волоске от отсечения.

– Это так дико. Отрезать языки, носы… Отрубать конечности.

– Не хуже, чем изгонять со своей родины на рубежи миров. – Казалось, демон оживился. Бросил взгляд на наспех сколоченные подмостки сцены и выжидательно уставился на центральный вход.

– Цитадель не уродует тела.

– Конечно. Цитадель пошла дальше – и уродует души. – Что-то в голосе Люция заставило понять – он не просто общается с ним, как с дебилом, а намекает, что Дино смотрит, но не видит. – Ведь что может быть чудеснее, когда после Трибунала тебя ссылают в такие дальние ебеня, которые и на глобусе не рассмотреть, не давая возможности попрощаться с родными. Смог бы прожить без наказов своего папочки, высланного ко всем чертям?

– Почему ты всё время стараешься меня задеть?

– Потому что ты вечно ноешь. – Сказал это cо спокойным удивлением. Мол, разве ты сам не сечёшь, пацан? – Мы учимся вместе с семи земных лет. И всё, что я замечаю – это унылый ебальник, сигнализирующий, что твой батя в очередной раз тобой недоволен, а ты не можешь с этим справиться. – Брюнет, наконец, бросил взгляд в его сторону, замечая, как сокурсник весь подобрался и распушил скудный хвост, готовый отстаивать собственные честь и достоинство. – Поверь, я шарю в родительском неодобрении побольше твоего. И с некоторых пор понял: это бег по кругу, где никогда не будет финиша.

– Догадываюсь, кто подтолкнул тебя к осознанности. – Дино попустило, но уязвлённая гордость всё ещё требовала сатисфакции. – «Если это бремя досталось мне, значит оно мне по плечу».

– Мы на литературном кружке, я не пойму? – Люцифер снова сканировал двери заведения.

– Твоя тактика – изображать, что ты всем управляешь, ничем при этом не управляя, моя… - но договорить и огрести в челюсть ангелу не довелось.

Мелодия усилилась, и на сцену высыпала группка разномастных демониц, заставляя Дино смущённо отводить глаза в сторону. Сначала ему показалось, что девушки одеты в облегающие трико, блестевшие в свете факелов, но как только кордебалет начал танцевать, весело вскидывая ноги, старшекурсник сообразил – это краска, нанесённая прямиком на голое тело.

– Расслабься, пернатый. – Темноволосый козлина определённо наслаждался достигнутым эффектом. – Всего лишь стриптиз.

– Стриптиз – это когда раздеваются, - в голосе появились нотки миссионера, при́бывшего с проповедью на остров людоедов.

– У нас в Нижнем мире чтят дух, а не букву мероприятия. – Демон глумливо оскалился. – Видишь вон ту, с сиреневым единорогом на… - ангел поспешно закивал, прекрасно различия, где именно на торсе демоницы нарисовали волшебную тварь. – Когда я был совсем маленьким, мы играли с ней за кулисами в пятнашки.

– А что ты забыл здесь в детстве? – Понимая, что не смотреть не получается, сын Фенцио просто крутанулся на стуле, оказываясь к подмосткам спиной.

– Как это что? Сопровождал отца на деловых встречах. – Вечер поразительных открытий не заканчивался.

– Тут?!

– Прямо за этой барной стойкой. – Брюнет мотнул головой в сторону, - Или вон за тем столом в самом углу. Ад – это не ваша противозачаточная половина мира, способная слушаться актов-пактов-хуяктов. Здесь, если ты не показываешься подданным, они показывают тебе, как надо уважать пролетариат, который способен на многое.

Стоило Люциферу закончить поражать собеседника новыми знаниями, в «Мятежный сосок» зашёл сгорбленный силуэт в рясе. Различить под капюшоном беса, чёрта или раззака не представлялось возможным, но стук деревянного протеза выдавал посетителя.

– Это он? – Ангел перешёл на заговорщицкий шёпот.

«Ты там что, на Земле гавённых фильмов про шпионов насмотрелся? Рот закрой. Таверна полна людей и нелюдей, у которых есть уши!», - наследный Принц движением фокусника извлёк из кармана брякнувший кошель. И лишь затем едва кивнул головой, отворачиваясь к танцующим девкам.

Он бы никогда не позвал этого белокрылого неудачника, не накинься на него Мими…

– Идиот! – Демоница рвала и метала, пока Люцифер надёжно связывал Непризнанной её крылья. Руки оказались в тисках ещё раньше. А в рот вопящей первокурснице он перво-наперво запихал её собственные трусы, выуженные из бельевого ящика: «Не в первый раз, сученька…». – Она сама не своя!

– Знаю, - закончив с золотыми нитями, любовно оценил проделанную работу – судя по глазам, «пленница» смотрела на него трёхэтажным матом. Лицо, сперва покрасневшее, теперь покрылось белыми, злобными, хищными пятнами. – Улыбнись, Уокер, - подмигнул ей, ловко уворачиваясь от взлетевшей ноги.

– И что ты собрался делать? – Дочь Мамона вперила руки в бока и стала похожа на свою мать, которая любила отчитывать их в детстве в той же непреклонной, смешной, опереточной позе.

– Я раздобуду Веритас, - он встал с постели, всё ещё не сводя взгляда с блондинки: «Ты похожа на рождественскую индюшку. Крылышки привязаны. Яблоко в зубах. Не хватает только луковицы в заднице, но ровно за ней я сейчас и направляюсь…». – И она всё расскажет.

– Где? В магазине «Запрещённые зелья, за которые грозит смертная казнь»? – Соседка по комнате не удержалась от сарказма.

– У Верлиока, - четверг – удачный день, чтобы выловить его в «Соске», подёргивающим на голых девиц.

– И он с радостью продаст тебе всё, что ты попросишь, нежно взирая одним глазом и пристукивая единственным копытом, - Мими плодоносила на невидимой сцене. – Потому что вторые глаз и конечность ему удалили по приказу твоего батюшки.

– Ты забыла, сколько у меня денег? – Уокер трепыхнулась, стараясь издать крик, но вышел скулёж. Не удержавшись, Люций похлопал «добычу» по босой ступне, которой она снова попыталась ему двинуть: «И где ты успела потерять свои башмаки, плебейская голодранка?», - внутренне он ликовал, радуясь привычному зрелищу её голых, розовых пяток – хоть что-то в этом мире неизменно.

– Не больше, чем у меня. – Передразнила третья участница их новоиспечённой пьесы «Зачарованный пиздец». – И не больше, чем затаённой обиды у зельевара.

– Есть что предложить – предлагай. – Демон двинулся к выходу, но брюнетка преградила путь. – Нет – уйди и не мешайся.

– Возьми кого-то из ангелов. И лучше из старших. Сделай всё по уму. – Она заговорила – быстро и суетливо. – Зайдите к Геральду, напишите прошение на посещение библиотеки. Сошлитесь на какое-нибудь труднопроизносимое эссе для Фенцио, срок сдачи которого наступил уже вчера.

– Погоди. Дай-ка подумать. – Люций играючи закатил глаза. – Всё. Подумал. Нет.

– Почему?

– По кочану, малышка Мими. – Ему хотелось рассмеяться, но в глубине души он догадывался – это нервное. – С трудом представляю, как зову какого-нибудь Астра составить мне компанию в Дилигенте.

– Дино!

«Рожа лошадина! Ещё варианты будут, или Уокер заразила тебя отсутствием головного мозга?», - вслух, правда, выдал другое:

– Уйди от двери.

– Люцифер, я не шучу. Дино согласится. Он тоже считает, что с Вики что-то не так. – Она вдруг запунцовела.

– Успели обсудить это на утренней службе в септе, ставя свечки Шепфе и Сатане разом? – Мужчина с прищуром посмотрел на первокурсницу, а потом в изумлении взметнул брови, - о не-ет!

– О да!

– Не могу поверить, дочь Мамона! – Он и правда пребывал в неподдельном шоке.

– От вас нахватались! – Недовольно фыркнула демоница. – Так что не делай такое лицо, Высочество!

– Это. Куда. Хуже. – «Стоп. Стереть. Блять. Отмена. Не хочу даже мельком помнить такое…», - Люций аж дёрнулся, стряхивая с себя подобную гнусность.

– Знаешь что! – Вызверилась собеседница. – Только уокерское состояние останавливает меня от убийства наследника Чертога. – Резво кинувшись к столу, она начиркала на свитке пару слов и протянула старшекурснику, - мы немного… повздорили, но он всё поймёт и поможет.

А затем в судьбе крон-принца наступила эра позора. Потому что ничего хуже стука в комнату одного белокрылого мудоёба с ним, пожалуй, ещё не случалось…

***

Как и условились, встретились они уже в водовороте. Демон строго-настрого запретил Динозавру возвращаться за барную стойку – не каждое столетие кто-то разыскивает эликсир правды, готовый заплатить любую цену.

– Не ожидал, что этот бес носит с собой столько пузырьков, - ангел протянул крошечный флакон и наполовину опустевшую торбу с монетами.

– Ты что, не купил, а сбежал? – Люцифер осклабился. – Всего одно посещение Нижней столицы, а в тебе появляется толк, Динуарий.

– Я поторговался. – Парировал блондин. – Твоих ливров было слишком много.

– Можешь оставить себе, - взлетая в потоке, он сделал королевский жест рукой. – В знак оказанной услуги, - «Обновишь гардероб, пострижёшь патлы, сводишь свою девчонку в «Ангельские сладости Тизиллы», купишь бате новый посох, а то этот уже ломался трижды, и два из них – не без моей помощи».

Лицо собеседника тут же стало каменным:

– Забери. Мне не нужно. – Он почти кинул кошелёк в ловко подставленную ладонь. – Я помог не тебе и не за деньги.

– Как скажешь. – Он убрал покупку. – Мы должны отметиться в библиотеке Ада. – Демон рванул выше, заставляя поспевать, - зайдёшь первым, отправишься в секцию заклинаний. Постарайся попасться на глаза хотя бы парочке Бессмертных. Уверяю, в полночь там ещё бывают посетители. После можешь херачить в Школу.

– А ты?

– Не волнуйся, мамуля, я надел шапку, - он козырнул ладонью и притопил, что есть сил. – И да, Диньдоний… - это ангел ещё расслышал сквозь шум водоворота, - спасибо, - зато последнее слово показалось простой иллюзией, созданной ветром.

***

В фехтовальном зале Дилигента было темно и непривычно тихо. Обычно Люцифер оказывался здесь в те часы, когда помещение буквально утопало в скрежете металла, шумных выдохах и поту сражающихся. Никакой двойной игры, никаких кулуарных интриг, никаких сраных, магических загадок – сплошная математика. Либо побеждаешь ты, либо победят тебя.

Под покровом ночи, однако, «плацдрам» приобрёл налёт таинственности. В нишах стен подозрительно мерцали лунным светом манекены в доспехах самых разных времён. А сквозь стрельчатые окна простирались дорожки, образуя хитрый узор в центре пола.

Однажды, в какой-то прошлой жизни, которая сейчас казалась ему до странности чужой, он целовался здесь с Ости под радостное громыхание сокурсников. Архидемон, тренировавший их с незапамятных времён, куда-то отлучился, и брюнетка предложила бой на поцелуй в случае её поражения. Люций нахмурился, недоумевая, зачем ему с ней целоваться, когда он её трахает, но потом махнул рукой и согласился.

Конечно девушка проиграла.

А будь у неё хоть один шанс на победу, всё равно слила бы битву.

Но шансов не было.

Пришлось исполнять взятое обязательство, одаривая Ости каким-то новым статусом среди Тёмных – не просто временный эскорт, но во всех смыслах удобная баба. Сильная, красивая, преданная… и, по итогу, предавшая.

Он прислонился к колонне, закуривая: надо выждать, пока святоша свалит в Озёрный Край, и прогуляться до библиотеки, пестря перед чужими глазами для верности.

Выдохнул дым и понял, что весь вечер бессознательно гнал от себя мысли об Уокер. А теперь, с приходом блаженной темноты, она уже, не мигая, смотрит на него из самых мрачных углов комнаты.

«Что тебе надо? Хули ты пялишься, Непризнанная?.. Мне тебя убить хочется едва ли не больше, чем вытрахать. Не исключаю, что я бы совместил. Выебать тебя до смерти – довольно счастливый конец для нашей сказочки, в которую ты сначала заставляешь уверовать… а потом херачишь меня по голове айсбергом величиной с твоё новое эго. Или старое?.. И всё было лишь славно отрепетированным спектаклем, потому что я… как ты там сказала, не заслуживаю твоего Всё?..», - пальцы предательски дрогнули, заставляя пепел упасть раньше времени: «Знаешь, что самое поганое… даже не твой язык, нет, хотя он достоин колоды палача. Самое поганое – это плевать на каждое твоё ядовитое, блядское слово, а потом вопить маленьким мальчиком в печёнках «А вдруг это правда?! Вдруг она такая?! Не такая! А может такая?! Откуда мы знаем…» и понимать, что думаю так я лишь потому, что сам не верю, что тебя заслуживаю. Самая худшая. Самая лучшая. И у меня сдвиг по фазе».

Волосы у Уокер подвязаны лентой. А всё остальное – двумя лоскутами того символического купальника, который он ей купил.

– У тебя обгорит нос. – Люций даже не сомневается – нос у неё небольшой и тонкий, но в глубине души такой длинный, что просто не сможет не облезать, преисполненный гордыней.

– Не обгорит, а закалится в бою. – Вики демонстративно переворачивается с живота на спину, подставляя лицо щедрому капитульскому солнцу.

– У тебя что ни день, то фронт, Непризнанная. – Главное, не пялиться на неё, как с голодного края. Они и без того трахались до утра, и теперь девица выглядела злой и не выспавшейся. – Конфликт с обувью до сих пор не решён мирными переговорами, а ты уже взялась за нос.

– А я – многозадачна. – Она послала обольстительную улыбку, обнажая зубы.

– Считаешь себя особенной? – В паре десятков футов от них шумел залив Святой Роберты. И у берега можно было различить лишь нескольких оборванцев, ловко собирающих в отливе улиток, которые – демон не сомневался, - будут сегодняшним ужином в самых дорогих тавернах города.

– Все хотят быть особенными. – Он не столько увидел, сколько почувствовал, как она пожала плечами, лёжа на полотенце. – А я – самая обычная.

– Проблемы с самооценкой, Непризнанная? – Мужчине стало интересно, и он повернулся на бок, чтобы следить за девичьим лицом.

– Ничего подобного. – Вики снова пожала плечами с миролюбивым выражением тибетского монаха: будто давно уже познала свой человеческий дзен. – Разве ты не замечал, сколько вокруг людей, которые хотят быть особенными? – Она чуть качнула головой и уставилась в отражение его пижонских солнечных очков. – Куда ни плюнь, попадёшь в очередного Я-Не-Такой-Как-Все. Ну окей, а я – такая как все. Я – серая масса. Я – самый наиобычнейший экземпляр из всех самых обычных. Я – не самая старательная, не самая образованная, не самая начитанная. Типичный middle class. Почти всё, чему меня учили, я делаю некачественно в силу отсутствия то ли опыта, то ли таланта. Я – поверхностная. Я – неглубокая, Люцифер. Я – как та первая октябрьская лужа, в которой прыгают дети в разноцветных сапогах. Когда над головой ещё светит солнце, но приход осени неминуем.

Её рот, видимо, с самого начала был создан лишь для того, чтобы у него искрило в голове: «Самая поверхностная, бля. Самая неглубокая. Самая прекрасная. Заверните. Забираю. Именно в этой комплектации».

– Как ты к себе строга, - он театрально изогнул бровь, борясь с желанием начать признаваться, в какое грёбанное восхищение она загоняет его одной левой.

– Каждый хочет быть особенным, будто это позволит расслабиться и ничего не делать. – Виктория произносила слова лениво, медленно, и оба они почти плыли в палящем, утреннем мареве. – Словно статус «необычный» снимет с тебя все обязательства. И вот уже не надо дёргаться, не надо спешить, потому что вершина взята, рубикон пройден, и ты – не такой как все. – Девушка тоже легла на бок. От простого движения грудь под бикини сдвинулась к центру, а в образовавшуюся складку немедленно захотелось что-нибудь засунуть: пальцы, язык или даже…

– И кто все эти особенные, что заставили твой идиотский ум принять неизбежное? – Очередная порция оскорбительного высокомерия, лишь бы не показать, кто тут главный идиот.

– Например ты. – Она совершенно точно заработала себе порку. – Ты – особенный. Я – нет. И там, где ты предпочитаешь ждать, что такому необычному, необычайному, величайшему мужу и так всё дадут, я просто иду вперёд. Иногда даже без цели и, часто, не по тропе. А, петляя и через лес.

– Мечтаешь заняться собирательством? Грибы и ягоды ждут? – Люций заржал, почему-то представляя её в костюме Красной Шапочки. Ладно, не почему-то. Просто на нём был костюм Серого Волка.

– Люблю ходить по просеке с ножом, - бунтарски ухмыльнулась, заставляя медленно превращаться в карамельный сироп под её личным солнцепёком.

– Будем считать, что я пропустил шпильку, что все особенные – хромые кобылы, не способные вывозить. – Порка временно отменяется. Порно – нет.

– Мы бы никогда не встретились, - она его не слушала, задумчиво покусывая губу.

– Что?

– Мы бы с тобой никогда даже не встретились на Земле, живи ты там в своём аристократическом пузыре и аналогичном статусе. – Сняла солнцезащитные очки и засияла ослепительными, почти хрустальными от яркого света глазами. – У нас бы не нашлось ни одной точки пересечения. Ни одного места, где мы могли бы столкнуться. Даже случайно. – Снова легла на спину и вдруг сдвинулась, перемещаясь со своего клочка подстилки прямо к адскому наследнику. – Ты бы жил где-нибудь в Европе, в каком-нибудь тридевятом царстве, тридесятом государстве, сохранившем монархию… - продолжила растекаться мыслью, глядя теперь снизу вверх и буквально вынуждая запечатлевать себя в воспоминаниях – трогательную, смешную, до безобразия самую «мелкую» из всех Марианских впадин. – Катался бы на западное побережье США на тусовки. Служил бы во Французском Легионе. Занимался бы благотворительностью, как и полагается членам королевской семьи. И самой большой угрозой для тебя были бы калифорнийские актрисы, а вовсе не Вики Уокер из Нью-Джерси.

– А ты? – Люцифер понял – он провалился в этот неглубокий, непризнанный океан, разлившийся по соседству. Спасать поздно. Кидать плот бесполезно. Но искусственное дыхание изо рта в рот ещё стоит попробовать. Чисто в медицинских целях. – Что бы делала ты?

– Уже месяца два, как работала бы. Стажёром в строительной компании. Сражаясь за каждый скучный подряд социального жилья в «непризнанных» областях Штата. – Виктория прикрыла глаза, чётко вырисовывая картинки своей будущей-бывшей жизни. – Это только звучит грустно, поверь. Но были бы пятницы. Коктейли в White Star. Выставки в Нью-Йорке. Традиционный сочельник в Рокфеллер-центре, куда отец возил меня каждый год без единого пропуска. – Голос дрогнул и подвёл. – Была бы своя, первая, съёмная студия. Без соседок по общежитию. Без чужих правил. Без семейного устава. Без балды. Крохотная, дешёвая, но с вином и лестницей на крышу. И я могла бы приводить туда подруг, подбирать с улицы котов и мужчин и не согласовывать расписание.

– Вот уж не повезло сдохнуть, так не повезло. – Она всё ещё не открывала глаз, но его тон не оставлял сомнений – вино, коты и, особенно, мужчины оказались в страшной опасности.

– Меня лишили возможности хотя бы попробовать стать самостоятельной. Самой принимать решения. Спустить всю зарплату на сапоги Стюарта Вайцмана и месяц есть консервированные бобы. Накопить на билеты в Сингапур и… полететь в Южную Африку. – Виктория почувствовала, он склонился над ней, заслоняя солнце. – Приобрести бессмысленно огромный жёлтый диван и начать на нём курить, страдая от неразделённой любви. Совершить тысячи ошибок, пробираясь сквозь дремучие джунгли, но пережить такое же количество приключений. И этого всего с самой обычной мной уже никогда не случится.

– Ты всегда можешь потребовать от меня исполнения Клятвы Крови, - он прозвучал суше любой засухи.