Третий псалом: Стойкий оловянный солдатик (1/2)

***

Его нелюбимым именем было имя Дино. Обидное обстоятельство – это было его собственное имя вот уже чуть больше двух тысяч лет. И порядка двадцати семи по человеческим меркам, полагал Дино. Летоисчисление на небесах несколько разнилось с привычными подсчётом простых смертных.

Дино был рождён ангелом. Такое бывает, когда два других ангела разного пола вступают в отношения, порочащие их чуть более, чем полностью, и на свет появляется младенец. Кричащий, орущий, сопящий и портящий пелёнки. В общем-то, всё как у людей. Вернее, это у людей всё, как в божественном царстве, тридесятом государстве, потому что лепилось по образу и подобию уже готового, протестированного материала.

Ангельская сущность Дино с детства дополнялась ангельской внешностью, которая разрослась во вполне себе ангельскую красоту по достижении зрелости. Длинные золотые волосы, собранные в хвост, белозубая улыбка, тронутая загаром кожа и добрые глаза: портреты таких парней в земном мире украшали лучшие австралийские школы сёрфинга и пакеты с молоком с социальной рекламой про идеальные семьи.

А благодаря регулярным тренировкам по Крылоборству, ангел был высок, строен и подтянут.

И если б не имя, можно было бы жить и не тужить. Или выбрать себе для нелюбви какое-то другое имя, например «Люцифер». Отличный же вариант для гнева, ненависти и прочих совсем не ангельских эмоций. Но у Дино ничего не получалось. Имя «Люцифер» объективно было красивым, и вот уже много столетий возглавляло неизменный топ имён для свежерождённых демонят. А единственного тёзку с именем Дино ангел встречал разве что на земле: так звали бигля испанского консула, ставшего заданием юноши в первые годы обучения. Не имя, а – прости Шепфа! – кличка для собаки.

Он неохотно вылез из кровати на холодные мраморные полы своей комнаты. Раннее утро было солнечным и тёплым, но камень, из которого была построена школа, слабо нагревался несмотря на огромные окна, щедро разбросанные по всей школе. Дино, конечно, мог потратить немного внутренней энергии, чтобы сделать полы тёплыми или заставить ноги не мёрзнуть, но в глубине души ему даже нравилось испытывать почти человеческие ощущения. Это словно роднило его с людьми, которые вызывали в нём настоящий научный интерес. Как муравьи – у энтомолога.

Всю свою сознательную жизнь Дино посвятил аскетизму, терпению и непритязательности. И, будь у его семьи фамильный герб, на нём следовало бы изобразить камень, как символ всего вышеперечисленного, и плачущую на камне гиену, как символ того, как ему всё это опостылело.

***

– В этом вашем Хогвартсе все одеваются, как шлюхи? – Вики с сомнением рассматривала платья, которые её соседка любезно кинула ей на кровать.

– Держи язык за зубами, непризнанная, - огрызнулась Мими, впрочем, без особой обиды. – Лучше порадуйся, что я не позволю тебе отправиться на занятия в костюме вдовы Вальтера. – Недвусмысленный взгляд на джинсы и топ Уокер, педантично сложенные на стуле, был красноречивее любых жестов.

Виктория приподняла в пальцах что-то очень кружевное и очень прозрачное:

– Это сарафан или смертный грех? Кстати… Вальтер пережил свою жену лет на пять.

Мими захохотала в голос:

– А ты забавная. – Она кокетливо приземлилась за туалетный столик и стала методично красить и без того чёрные ресницы, - моя предыдущая соседка совсем не имела чувства юмора, за что и поплатилась.

– И что с ней случилось? – Вздохнув, Вики отложила одежду сокурсницы и стала натягивать родные джинсы, - сослали в Ад за непослушание?

– Хуже. Сослали в Отдел Статистики сразу после отчисления.

Вчерашний день Уокер помнила отрывками, как после студенческой вечеринки третьего курса, когда сумасшедшее комбо из шампанского, текилы и её бывшего парня Стива стёрли из памяти следующие четырнадцать часов жизни. Но два тяжёлых серых крыла, раны от которых на лопатках девушки, заживая, ещё чесались, намекали, что всё произошедшее было правдой.

После того, как она вознеслась, словно Христос, над троицей у водопадов, её ждал полёт на драконе и вихрастый парень по имени Энди, взявший на себя роль психоаналитика.

Возможно при иных обстоятельствах полёт на, мать его, драконе мог удивить Викторию, но к моменту, когда бирюзовая махина по кличке Фыр, топающая как стадо бегемотов, приземлилась рядом, у девушки уже не было сил ни изумляться, ни шокировано таращиться, а только лечь и умереть где-нибудь под деревом от всепоглощающей жалости к себе и необратимости происходящего: «Но ты даже откинуть коньки нормально не смогла», - мысленно произнесла Вики. Почему-то голосом своего преподавателя по Черчению.

Потом они долго шли в Школу, издалека напоминавшую Хогвартс из фильмов, а вблизи – Миланский собор, который свежепогибшей ученице довелось увидеть на летних каникулах четыре года назад.

Всю дорогу Энди без умолку рассказывал о местных порядках и небесном устройстве быта, за что девушка была ему благодарна. Потому что, как только мужчина замолкал, Виктория прикусывала губы, краснела лицом, зажимала нос пальцами, но потом лопалась, как пузырь на поверхности пруда, и начинала истерически выть сухими, глубокими всхлипами – рыдать было уже нечем.

Куда более хладнокровная в том, другом, настоящем бытие, вчера она оплакивала всё разом: лучшие, но не случившиеся годы жизни, украденную молодость, дела, которые не успела и уже не успеет сделать, факт своего убийства на дороге, а главное – страдания, принесённые отцу. Самому главному, самому важному человеку всего её короткого существования длительностью в двадцать один год.

По счастливой случайности Энди оказался амбассадором носовых платков в Школе Ангелов и Демонов и дружеского похлопывания по плечу. До кучи сообщая много интересного осоловевшей от слёзных спазмов и не желающей примиряться с происходящим Вики.

– Забудь всё, что видела по телеку. Поттер? Эльфы? Супер-герои? Здесь всё иначе.

– Я только что летела на драконе. Ты уже не удивишь меня никакой магией.

– Поверь, Уокер, удивлю. – Энди Маджески поворачивается к ней и складывает пальцы так, словно хочет покреститься. Становится лохматым и симпатичным. – Нам ни в одной книжке о таком не рассказывали. Ну разве, что… - причудливая фигура его ладони летит о головы к груди, сжимается в кулак, тут же тянется навстречу. В прорехах между пальцами заметно пульсирующее сияние. – Разве что в Библии. На, это тебе! – В завершении он распахивает ладонь, на которой лежит белый цветок. Похож на странный лотос или подснежник, возомнивший о себе большее.

– Это ты сейчас покрестил себя? – Растение ещё тёплое. И, не придумав ничего лучше, Виктория цепляет стебель за ухо. Должно быть, это могло стать романтичным моментом, но у неё пустая от истерики голова и всё, чего хочется, закрыть глаза и проснуться в отчем доме.

– А это было похоже на крёстное знамение?

– Ну-у-у… на самом старте. – Для наглядности Вики потрясла ладонью перед собственным носом, с неудовольствием понимая, что движения у визави были отточены и элегантны, а она просто дёргает рукой, как при инсульте.

Энди пожал плечами и тронулся с места, продолжив голосом хорошиста за второй партой:

– Ни один фантаст не смог придумать этой Вселенной, но в нашей культуре она всё равно имела отклик…

Символы, знаки, жесты – кочующие, как проститутки, из постели в постель: они находили отражение сначала в язычестве, потом – в религиях. Трансформировались в обывательское «Перекрестись на дорожку», «Постучи по дереву», «Сплюнь через левое плечо», хотя оттуда, откуда явились их прототипы, у них были иные форма и значение.

– Люди крестятся, когда боятся или когда просят о помощи. Может, так и работает генетическая память, нас создали по их… - кивок на замок, вокруг которого плывут облака, - …образу и подобию. Крест – защитная фигура. Полукрест – прошение. Существует порядка тысячи шестисот фигур для защиты, большая часть из которых основана на форме креста. И не смотри на меня так, - заметив чужой взгляд, он смешно тряхнул козлиной бородкой типичного хипстера из Палм-спрингс, - я тут с самого начала лета, академия пустует, все мои развлечения – на стадионе и в библиотеке.

– То есть ты тоже недавно ум… - девчонка осеклась, вся надулась и была готова лопнуть от новой порции рыданий. – Я… вообще-то я не плакса-а-ааа…

– Верю на слово! – Неуклюже приобняв её за плечо, где не находили себе места отрастающие крылья, мужчина попытался приободрить свою… получается, что землячку. Американка, наконец-то! – Да, я погиб три месяца назад. Был плохой день, следовало перенести поход в горы, когда над Солт-Лейк-Сити сгустились тучи. Но мне казалось, что вот, сейчас, ещё пять-десять миль от города, и погода изменится. Я скалолазанием занимался с младшей школы, но потом наступила эра вингсьютов… это такие костюмы, как у белки-летяги.

– Да, знаю, в Ютубе не банили, - из-под руки она вылезла и теперь растирала щёки до боли, чтобы не разреветься в сотый раз.

– Если коротко, что-то пошло не так. Горы встретили солнцем, но после начала прыжка я словил встречный поток ветра. Костюм смялся, перестал служить крылом, я стукнулся о скалу, отключился, упал и… вот он – новый студент небесной богадельни.

Она хотела сказать, что ей жаль, но горло сдавил спазм, адресованный не столько новому знакомому, сколько себе, да так сильно, что Уокер даже не смогла промычать ничего членораздельного. По счастью, Маджески не прекращал вещания ни на минуту и, не дожидаясь соболезнований, продолжил.

Выяснилось, что загробная жизнь мало чем отличается от Нью-Джерси. Небеса тут называли Верхним миром, в котором тусовались все власть имущие: серафимы, престолы, архангелы и прочие белые и пушистые создания, строго придерживающиеся богоугодной партийной линии. Оппозиция располагалась в Нижнем мире, он же Ад, где всем заправлял Сатана. Каждый из миров обладал своими городами, инфраструктурой, системой правопорядка и прочими трудовыми кодексами, и был независим друг от друга ровно настолько, чтобы не вступать в кровопролитную войну, когда-то длящуюся во всей Империи не одно тысячелетие и прозванную Многовековой.

Столицей Рая, он же – Верхний Мир, был город под названием Цитадель, а главным эпицентром событий в Нижнем мире являлся Чертог.

– Кстати, правительственные дворцы в столицах называются так же. Есть город Цитадель и есть замок Цитадель. С Чертогом аналогичная шляпа. – Маджески жестикулировал, рисуя невидимые шпили и башни прямо в воздухе, и Виктория была ему благодарна. Архитекторские мозги живо представили многослойность строений, кружево лепнины и соцветия готики. И это слабо, но отвлекало от самых поганых мыслей.

Заправлял всем этим бардаком некто Шепфа. Из размытых, но несомненно благоговейных эпитетов Энди девушка поняла, что речь идёт о Боге. Впрочем, последнего мало кто видел. А тех, кто всё-таки видел, и самих редко видели.

По окончании прошлой затяжной бойни в знак крепкого, дипломатического союза Нижнего и Верхнего миров построили Академию Ангелов и Демонов, по простому – Школу: мол, мы за равноправие, братство и вообще, давайте учить детишек сообща.

Сначала в Школу, аналогов которой в этих измерениях больше не было, попадало лишь коренное население.

– И никаких «магглов»?

– Верно, - улыбнулся вчерашний экстремал, - а потом, без пояснений от приближённых Шепфы, появилась Консистория – место между лесом и водопадами, в котором ты оказалась. Принято считать, что всё это – часть божественного промысла, который не дано постичь ни Тёмному, ни Светлому, ни простому смертному или… Бессмертному, - он легонько ткнул её вбок, заметив, как при слове «смертный» у Вики вновь предательски задрожали губы.

Устройство Школы было нетипичным для Земли. Если местные обитатели попадали в неё в юном возрасте, то непризнанные могли обратиться в любой момент, а учить премудростям семилеток и молодёжь одновременно было довольно неблагодарным занятием. Поэтому, под чутким руководством несменяемого уже многие тысячелетия директора академии серафима Кроули, было решено разделить детей и молодёжь по разным корпусам и педагогам.

– Это создало неприятную тенденцию среди непризнанных. Таких как я или ты. – Добавил Энди, недовольно морщась. – Мы не впитываем все азы местных наук с пелёнок и выпускаемся с базовым образованием, занимая низшие места в иерархии обоих миров. Исключений практически нет.

– А во сколько в Школу зачисляют местных студентов и сколько те учатся?

Парень кивнул, явно что-то прикидывая в уме:

– По нашим меркам, урождённые имперцы попадают в академию в семь лет, а выпускаются из неё в двадцать семь, двадцать восемь годиков.

– Двадцать лет учёбы? Ты не шутишь?! – Она выпучила глаза. – Меня б инфаркт разбил, да я и так только сдохла!

– Сама посуди, тут нет разделения, как у нас, на школу – младшую, среднюю и старшую, на колледжи и вышку в универе. В Империи существует только академия, и даже та – в единственном экземпляре. Учатся ангелы с демонами не больше нашего, но мы с тобой будем отставать. С тобой и с Лорой.

– Лора?

– Да, Лора Палмер. Только не гогочи, родители были с юмором и уважали Линча и «Твин Пикс». Она из Канады. Умерла в конце весны, ещё одна непризнанная.

– То есть нас трое? – Виктория всё поняла. Они – целевой набор, как из замшелых, дотационных регионов, который непременно нужно зачислить на бюджетные места в Йель, Принстон или Брукс – но чисто для отчётности.

– Непризнанных в академии больше, однако те, что есть, курсами постарше. Значит уже признанные. – Маджески снова ударился в путанные объяснения. – В конце первого учебного года, в мае, проходит Инициация, когда одна из фракций по итогу аттестации студента, признаёт в том своего.

– Ты говоришь, мы будем отставать. Почему? – Если она правильно уловила суть, в младшем корпусе Школы крылатых деток учат читать, писать и прочей арифметике. С такой задачей Уокер уж как-нибудь справится.

Визави с польской фамилией словно прочитал чужие мысли:

– С семи земных лет и до двадцати одного года студенты обучаются в младшем блоке, но зря ты думаешь про алгебру с литературой. Тут нет случайных детишек, - он нахмурился, сразу представая молодым человеком самых прогрессивных взглядов, - все сплошь богатые и знаменитые, да из великих Домов, где Дом пишется с самой большой буквы. Они приходят в академию, умея до фига чего, а тут оттачивают мастерство. Простейшие чары, как с цветком из пустоты, они осваивают под надзором родителей и гувернёров, а в Школе жадно совершенствуются. Когда они мелкие, они ещё не умеют управлять своей энергией – это здешняя магия, но о ней ты ещё узнаешь! – а как раз в учёбе осваивают контроль. Теперь представь, какая пропасть пролегает между мной, парнем с Земли, и студентом первого старшего курса…

– …который перешёл во взрослый корпус после четырнадцати лет пахоты, - закончила Уокер и взгрустнула, - я уже поняла, мы – команда аутсайдеров.

– Да-да! – Подозрительно весело осклабились в ответ. – Но не всегда. У каждого Высшего ангела и демона, а ровно такие наполняют академию, есть дар. Он может проявиться рано или не проявляться до глубоких седин, но, однажды, выстрелит. Непризнанных по тому и стали зачислять в Школу в обход коммерческих мест и всяческих… - Энди подыскал подходящее слово, - …конкурсов талантов, потому что у нас он тоже есть. И я свой в себе уже открыл. – Не без гордости подытожил патлатый.

– Дай угадаю. Твой дар – психологическая поддержка свежеупокоенных девчонок, размазанных по асфальту? – Она шумно сглотнула, изображая, что давит смех, а не комок слёз.

– О не-е-ет, - Маджески не заметил смятения, - я чертовски хорош в Полётах. Настолько, что могу утирать носы чистокровным Светлым и Тёмным.

– Полёты на крыльях или на той перепончатокрылой Цесне, что нас сюда доставила?

– Крылья. Только крылья, они тут сильно котируются, чисто Уолл-стрит, только с перьями.

– Блин!

– Чего?

Они почти подошли к массивному, каменному забору, что окружал гигантский студгородок по периметру, в котором намётанный глаз тут же заприметил фиалы и крестоцветы, характерные для стиля пламенеющей готики.

– Во-первых, мне красиво. Во-вторых, смешно. – От откровения пахнула лёгкой истерикой, но, в глазах Энди, это сделало девушку только очаровательнее. – А ведь я собиралась как следует порыдать, едва окажусь в здании.

– Полно тебе. Будет ещё время, - в общем, как ни крути, а Маджески землячка нравилась. – Давай подытожу. Завтра первое сентября и от нашего оно ни чем не отличается. Тоже начнётся учебный год. И для тебя, меня и Палмер он будет первым и сразу в старшем корпусе. Других непризнанных в нашем потоке нет или пока нет, поживём – увидим. Вернее, умрут – узнаем.

– Пусть не умирают. – Это прозвучало металлом.

– Согласен. – Так же холодно заметил Энди.

И каждый из собеседников снова вспомнил собственную гибель.

– Кабанчики на воротах?

– Вепри. Внизу, под нами Озёрный край, это название провинции Верхнего мира, в котором располагается академия. Вот там они и водятся. Мой тебе совет, первым делом изучи карту и запоминай, где крутится наибольшее скопление энергии. С её помощью легче всего вызвать водоворот.

– А водоворот – это?..

– Способ перемещения на Землю.

– Мы будем спускаться на Землю?! – Не сдержавшись, Виктория ахнула, пытаясь совладать со шквалом чувств.

– О да, Уокер, мы будем до хрена часто спускаться на Землю, потому что, на случай если вдруг ты далека от христианства, это измерение, эта планета и эта Империя как бы следит и блюдёт земное равновесие.

– Погоди, - замирая на воротах, блондинка обернулась, чтобы посмотреть, откуда они пришли – небольшая, но длинная полоса Парящего острова, разрезанная тропой, сияла, прикидываясь дорогой из жёлтого кирпича. – У Империи есть перепись? Какое у них население?

– Их и миллиарда нет, а площадь этой планеты в шесть с половиной раз больше Земли. А что?

– И сколько Бессмертных учится в академии?

– Если считать оба корпуса, то порядка тысячи человек. Так куда ты клонишь?

– У меня дебет с кредитом не сходится, - она умно свела брови, превышая все мыслимые и немыслимые дозы собственной очаровательности, – на планете живёт почти миллиард, но Школа всего одна, а учится в той тысяча высших существ из знати, которая, очевидно, заправляет всей здешней властью, а потом этой властью будут заправлять их детишки. И детишки этих детишек. И те детишки детишек, которые… Ну ты понял! Где же тогда учатся остальные?

– Ты должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему! – Расхохотался спутник. – Ладно, твоя взяла, Вики Уокер, ты докопалась до сути. Остальные учатся дома, но это те, кто побогаче. Мещане, купцы, торговцы – вот они могут позволить приходящих учителей. А есть ещё простые рабочие и крестьяне, которых в Империи процентов восемьдесят. И будет хорошо, если читать умеют и крылья юзать, а не только гончарный круг крутить и ленс жать.

– Энди, - она посмотрела строго и серьёзно, - просто скажи, мы умерли и оказались в «Игре Престолов»? Драконов я уже видела, но на костёр не пойду!

Мужчина вновь хохотнул:

– Местами похоже, но только по части Средних Веков и феодализма. Никаких Рамси Болтонов и отрезания чресел. По крайней мере, не в Раю. За Ад не ручаюсь, я там ещё не был, а про Чертог слухи ходят такие, что лучше уж один раз увидеть, чем сто раз услышать. Но тут… – пятернёй он лохматит и без того взъерошенную макушку и обмозговывает ответ, - …первобытненько, да. Знаешь, как в каком-нибудь Кёльнском соборе… Была там? Отлично, я тоже видел. Так вот, в соборе всё такое монструозное, монументальное, а ещё огромное, дикое и неисследованное, и ты смотришь на это величие и понимаешь, что мерить его современными рамками просто невозможно. С Империей так же: поверь, Вик, я – демократ с головы до пяток, немного анархист и хипарь, который всегда за мир, дружбу, жвачку, свободный секс, феминизм и равные права, но даже мне сложно налепить сюда американские идеалы. – Он ещё раз сделал странное, крестообразное движение ладонью, но уже ради фокуса. Никакого импульса из-под пальцев не вылетело, зато в руке у Маджески оказалась овальная монета, чем-то напоминающая римскую чеканку, однако значительно толще. – Хотя, клянусь, я пытался. Держи. Ливр. Он из золота.

– Ливр? Местные деньги? Это равно одному доллару? – Она покрутила кругляшок в руках, не особо всматриваясь в мелкую резьбу.