22 (1/1)

В то, что Орихара добровольно расстался с жизнью, Шизуо в тот момент не поверил, хоть Кине – так представился мужчина – умел быть убедительным... только, похоже, и сам сомневался. А девчонка... Нет, точно не врала, выглядела какой-то подавленной… потерянной. Мстительница недоделанная. Может, Орихара разыграл спектакль как раз для неё? В воспитательных целях… С него станется. Впрочем, может, и для самого Шизуо. От предложения Кине подвезти, куда нужно, он отказался. Не хотелось дольше оставаться рядом с девчонкой. Бесила. Вроде и молчала на заднем сидении… а бесила сильнее, чем Изая своей токсичностью и "зубочистками".*Первым делом поехал в Синагаву, но в разгромленной квартире никого не было. Подобрал по пути дверь, валявшуюся в коридоре, попытался приладить на место, но без толку. Так и оставил её, прислонив к стене. Показать записи с камер на посту охраны отказались, хотя на словах подтвердили рассказ Кине.Номер Изаи не отвечал, Шинры — тоже. Шизуо смотался в Синдзюку, однако офисное помещение по-прежнему пустовало без арендаторов. Поехал к Шинре, долго звонил в дверь, но никто не открыл. На звонки Кишитани всё так же не отвечал, и Шизуо, не зная, куда себя деть, снова сорвался в Синагаву, ещё раз обшарил все комнаты, поднялся на крышу... Уничтоженный сад будто воплощал собой укор его поступку, и Шизуо поспешил уйти. Потом слонялся по городу, надеясь непонятно на что. Вероятно, на то, что случайно наткнётся на Изаю. Или на его сестёр: уж они-то врать не станут, стоит лишь пообещать автограф Каски – всё выложат как на духу. Однако девчонки, частенько мозолившие ему глаза, как назло, куда-то запропастились. Да и вообще, давненько, кажется, не появлялись в Икебукуро.Всё это время Шизуо пытался дозвониться до Шинры, но раз за разом слышал только гудки, а спустя какое-то время они сменились бесстрастным ?аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети?.Шизуо вернулся домой далеко за полночь, злой и вымотанный. Принял душ, докурил все оставшиеся в пачке сигареты, бессчётное количество раз набрал номер Шинры. И наконец, не выдержав – снова Изаи. Но услышал только протяжные гудки. Под утро забылся мутным тягостным сном.Его разбудил телефонный звонок. Голос Шинры в динамиках был вовсе не так бодр и жизнерадостен, как обычно, в нём звучала неподдельная усталость. — Это правда? — вместо приветствия спросил Шизуо.В ответ прозвучало растерянное:— Ты уже знаешь?— Что затеял Орихара?— Шизуо… Не знаю, о чём ты, но… Изая…— Только не говори мне про самоубийство. Я на эту байку не куплюсь!— Могу и не говорить, если ты так настаиваешь. Но вряд ли от этого что-то изменится.— Труп мне покажи! — рыкнул Шизуо в трубку. Пластик телефона жалобно хрустнул в его руке.Послышался вздох.— Это невозможно, — устало и, как показалось, неуверенно ответил Шинра после короткой паузы. — Так я и знал, что это какая-то новая затея блохи! Самоубийство, как же! Думаешь, я поверю? На кой чёрт ты вообще ему подыгрываешь? Что он наплёл тебе? Или... На него правда кто-то охотится? Это что, такой способ запудрить им мозги? Но в динамиках слышалось дыхание. И ничего более.— Да говори уже, мать твою! — вспылил Шизуо.— Шизуо, это невозможно, потому что его уже кремировали. Примерно час назад. Если хочешь знать подробности, приезжай. Заодно осмотрю тебя.Шизуо набрал полные лёгкие – и забыл всё, что собирался высказать Шинре. Гнев отчего-то разом схлынул, оставив после себя только раскалённую болью пустоту.?Зачем ему врать?? — пульсировало в сознании. — ?Зачем? Зачем?..?— Это ещё на кой хрен? — наконец спросил он. Вышло глухо, грубо… и совсем не то, что следовало бы сказать.— Причина самоубийства Изаи — крайнее проявление синдрома Широ. И у меня есть все основания полагать, что дуал — ты. И в этом случае... Шизуо, всё очень плохо.Подниматься с кровати не было ни малейшего желания. Желаний вообще не было, кроме одного: погасить этот адский огонь, разлившийся по телу. Хотя нет, было и ещё одно, совершенно невыполнимое: отмотать время назад примерно на сутки и послать ко всем чертям Химари, едва она только приблизится к их с Томом столику в кафе. На хрена он вообще её слушал? Гнать надо взашей таких "доброжелателей".Пока добрался до Шинры, был уже на взводе и едва сдерживал закипающее раздражение. Кишитани, судя по мешкам под глазами, действительно был измотан, но, прекрасно уловив настроение Шизуо, старался ничем не провоцировать. Вопреки ожиданиям, не накинулся с порога с осмотром, даже позавтракать предложил. Правда, Шизуо было совсем не до еды. Шинра приставать не стал, показал какую-то мудреную бумагу со штампом бюро судмедэкспертизы и свидетельство** о смерти. Повторил историю Кине, только с новыми медицинскими подробностями. Сказал, что поминальной и похоронной церемоний не было, кремация прошла даже без присутствия родственников — мол, Изая сам того хотел.— Он никогда не был верующим. Так что я только исполняю его волю, — как-то виновато оправдывался Шинра, отводя глаза.Шизуо и верил, и нет. Чувствовал ложь, но не мог уловить, в чём её суть. А боль донимала с каждой минутой сильнее, не давая возможности толком сосредоточиться. Спросил:— Он что, заранее тебя об этом просил?— Да. Не сейчас, это было давно, но с тех пор его взгляды не изменились.Шинра всё же уговорил его на осмотр. Недовольно нахмурился и со свойственной ему прямотой заявил, что дело дрянь. Выписал какие-то препараты, хотя честно предупредил, что толку от них будет мало. Потому Шизуо так и не удосужился их купить. Правда, Шинра говорил, что мог бы достать парочку нелегальных, но и о них отзывался без особого энтузиазма, и Шизуо только рукой махнул на это предложение. Изае ничего не помогло, значит, и ему не поможет. В то утро он впервые ясно осознал, что с ним происходит. Хотелось кого-нибудь убить. Вот только Изая уже стал пеплом, а Шизуо в тот момент ещё не отчаялся настолько, чтобы набрасываться на мирных прохожих.Шли дни. Временами ему мерещилось присутствие Изаи поблизости, преследовало то самое, знакомое с Райры, ощущение смутного зудящего беспокойства вперемешку с предвкушением, и он метался по улицам... И не находил того, кого искал. Вчера на Саншайн перепугал какого-то паренька, со спины очень напомнившего и телосложением, и одеждой Изаю… Бедняга, когда узнал в схватившем его за капюшон человеке Грозу Икебукуро, принялся, заикаясь, сбивчиво извиниться непонятно за что. А Шизуо, ничего не сказав, побрёл прочь.Боль не оставляла его, то разгораясь сильнее, то слабея на время, горячка сменялась ознобом; всё новые ?ожоги? расцветали на коже, будто отыгрываясь за все годы своего отсутствия.* * *Ненастная ночь ворвалась ветром в распахнутые настежь окна и сквозняком в душу. Шизуо только равнодушно глянул на реющие флагами занавески, на разлетевшиеся по комнате окурки и пепел из пепельницы на подоконнике. Осенний холод наполнил комнаты, но жар не унял.Шизуо протянул руку, чтобы включить торшер, притулившийся в углу между стеной и диваном. Он редко им пользовался — свет неохотно пробивался из-под плотного жёлтого абажура. Но в последнее время Шизуо избегал слишком яркого освещения, которое резало по глазам и нервам, точно бритвой. Под рёбрами слева как будто прошлось пламя. Он невольно стиснул зубы и принялся торопливо расстёгивать рубашку непослушными пальцами. Так и есть... Снова... И надо бы обработать и перевязать, но апатия уже взяла верх над здравым смыслом.Поначалу Шизуо хоть слабо, но верил, что симптомы исчезнут сами по себе, надо только подождать. На нём всё заживало быстро, и он давно уже воспринимал это как должное. ?Главное – не помнить. Не думать?, — уговаривал он себя. Не помнить не получалось. Не думать — тоже. Совесть грызла, да и тоска от неё не отставала. ?Ожоги? и впрямь заживали быстрее, чем у Изаи, но тут же появлялись новые. И он, совсем не привыкший чувствовать боль столь ярко и с таким постоянством, сперва неистово злился каждый раз. Из коллекторского агентства решил уволиться уже на второй день — пока не успел никого убить ненароком. Но заявление ему не подписали, отправили в отпуск без содержания. И теперь он не знал, куда себя деть. Однако, как ни странно, на смену приступам гнева очень скоро пришла апатия. Пришла и осталась.Шизуо затушил о ладонь очередной окурок, бросил на пол. Никотиновый дым и алкоголь – анестезия не годилась ни к чёрту… И, что самое паршивое, он не видел выхода.Неторопливо перекатывая на языке противную горечь — чтобы подействовало эффективнее, — допивал подаренную Саймоном бутылку. Можно было растянуть её дня на два, конечно, но какой смысл? Будущее, как ни крути, виделось беспросветным. У Изаи был хоть крохотный, но шанс. А у него уже нет. И Изаи нет... Сволочь. Добился-таки своего! Тварь... Пустой стакан лопнул в руке, как яичная скорлупа, и Шизуо растерянно уставился на окровавленные осколки, торчащие из ладони. Не спеша принялся вынимать их, бросая, куда придётся. Руку тоже надо бы перевязать… Бинтов вон полно. Надо бы. Только зачем? Какой в этом смысл? Да и вообще, разве в его жизни остался смысл? Зачем что-то делать: есть, спать, просыпаться по утрам, выходить из дома… Зачем дышать, если итог всё равно один?.. Даже Изая сдался. А он, наверное, продержится гораздо меньше. Шизуо не умел жить так. Да и не хотел. Он — Гроза Икебукуро, тот, на кого смотрели с ужасом и восхищением. Ему не было равных. А теперь?.. Ничто не злит, ничто не радует. Ничто значения не имеет… Есть только боль – каждый раз, как в первый. И никакой надежды. Он не сможет долго скрывать свою болезнь, а если подсядет на препараты, превратится в ходячий овощ. А здесь ничего не утаишь: полно тех, кто ходит кругами около и выжидает, когда же зверь даст слабину. Вот они порадуются… А что он будет видеть в глазах прохожих? Злорадство? Жалость? Мерзко. И то, и другое — одинаково мерзко. Стоит только представить — и хоть в петлю лезь. От осознания собственной слабости и никчёмности тошно. А ещё хуже, что он и за Изаей не может последовать — гордость не позволяет. Пока не позволяет. Да и тот так долго тянул... Полно народу поломал и согнал в могилу — лишь бы продержаться ещё чуть-чуть.— В этом ведь причина? Да, Изая? В этом? — спросил Шизуо в пустоту.Если Орихара и вправду умер — то уж точно стал призраком и слоняется где-нибудь поблизости. Может, даже рядом сейчас сидит, на том же диване... Сидит, развалившись, и ухмыляется. И ядом жалит, вовсю старается, не замолкая ни на минуту.— Да валяй, — ухмыльнулся Шизуо в ответ на воображаемый подкол невидимого Орихары. — Я тебя теперь всё равно не услышу. Так что трепись хоть до утра, мне плевать.Почему-то в то, будто Изая и впрямь здесь — бесплотный дух — поверилось легко и сразу. Куда ему ещё-то? Не в Чистую Землю же! В Ёми и без него, должно быть, не протолкнуться — по тысяче человек в день прибывает... И через Сандзу этот ублюдок вряд ли поплывёт… Он же не дурак — лезть в кишащий тварями поток... Хотя они бы своего, может, и не тронули...*** Но неееет, уж если Орихара труп — то он здесь, это к гадалке не ходи. Теперь он один из множества призраков Токио и таскается за Шизуо, как хвост за собакой. Смотрит и злорадствует.— Ну что, нравится? — Шизуо отшвырнул подальше последний окровавленный осколок. В ответ только протяжно завыла сирена где-то за окном, далеко. — Этого ты хотел? Меня доконать, как всех остальных? Или тоже врал? А, Изая? Новый порыв ветра растрепал страницы старой газеты на столе.— Что, даже не ответишь? Или это просто я не слышу?.. Не понимаю... Ну и хрен с тобой.