Глава 6. Только головы (1/1)

— Блики! — заметил Ригорий. — За нами следят с крыши!Гарий осмотрелся и заявил:— Это снайпер.Стошев, вовсе не генерал, единственный, кого они продолжали звать по фамилии и на ?вы?, пожал плечами. Он и не удивился.Не от уважения к возрасту продолжали, тот ещё атавизм. От страха перед тенью Охраны Петерберга. Те двое — так точно.— Что? — взвился Карл.— То.Какого лешего он вообще здесь делает, Ригорий недоумевал только сначала. Ну, стрелять умеет (иногда почти успешно, в отличие от него самого). Ну в политике если не смыслит, так хотя бы мимо пробегал. В последнее время много стало таких стреляющих и пробегающих.Кроме того, он был нервным, заносчивым, даже злобным, но неглупым, пусть и уверенным в собственной ни на что негодности. Был у Ригория такой приятель, блефовал в картах, по большей части неудачно, и так же в жизни искал коротких, но на поверку непролазных путей. Был убит в те первые недели, когда Свободный Фыйжевск выяснил, что Европам больше не подчиняется, а значит и Пакту о Неагрессии. Умел не только блефовать, но и мухлевать, хотя скорее не умел.?Что, стрелял ты из него?? — хмуро спросил Гарий. Тогда — господин Мальвин, но возникала бы жуткая путаница, и все быстро начали фамильярничать.?Давно?, — признался Ригорий.?Отдай мне?, — предложил безымянный, бесфамильный, да и безликий тогда Карл.?Кого убивать станешь?Парочку охранников? Хотя, погодите, на парочку не хватит?.?Я верно понял, третий раз только от здесь присутствующих? — за всё время там Гарий не пошевелил ни единой мышцей ниже шеи. — Может быть, не будем считать их за слабоумных??Слабоумным на поверку оказался Ригорий.?Я лишь предложил способ помереть достойно?.Стошев изломал губы в усмешке, а от излома будто побежали трещины морщин.Нет, они всегда там были.?Можете повеситься, — контрпредложил он. — Или нет, вдруг узел не выдержит, вы ведь и вязать их не умеете. Лучше яд, это нынче популярно?.?И яд будет, — пообещал Карл. — Но не в моей глотке?.?Юноша, вы так самонадеянны?.Кое в чём они оказались правы.Карл был им полезен, стал для них незаменим. Как жизненная энергия, желание идти и делать, на чём бы оно там не стояло, хоть на нереалистичной мечте о яде в глотках.Из закрытой комнаты они вышли только потому, что выбежал он, потянулись, как вагоны за локомотивом, на звериной движущей силе солёного пара. Знал бы Ригорий, что в кошмарах ему будет сниться вовсе не окровавленное тело Жуцкого.И разговоры, томительные, как последние минуты долгого пути, слишком выматывающего, чтобы воспрянуть духом и бежать к дому. Про узкие переулки в кольце казарм, бесконечные залитые солнцем равнины и обманчиво просторные палаты. Про величественный шум канала, что не давал заснуть маленькому мальчику в особняке на краю города.Конечно, их страховали от невыполнения задания. Действие или смерть, а Ригорий предпочёл бы её. И не нужно было убивать его тогда, в кабинете. Наказание за покушение здесь, куда более изощрённое. Именно теперь, когда от пресыщения безысходностью и мерзостью ему захотелось жить.Снайпер подходил как нельзя лучше.Ригорий преступил порог здания, где бывал раза три — подростком, когда дядя получил совещательный голос. Время вытянулось и исчезло.Он не собирался стрелять. Не стал бы, не хотел, знал — не время. Просто, остановившись перед дверью, услышал её голос, отвечающий ему. Запросто так хохочущий, будто старые друзья. ?Вы бы не за мальчика переживали, — говорила она. — А за последние изыскания господина Гныщевича. Нет-нет, вовсе не те, что про некие любопытные изображения, хотя тут вам лучше видно, переживать или нет. Но Польша-Италия…?Ригорий больше не слушал, понял каким-то шестым чувством — это он мальчик. И всё вокруг — одна занимательная бутафория. Он постучался, она раскланялась и ушла. Ригорий слушал о расположении входов-выходов и коридоров в здании совета, будто не бывал там.А потом он стал искать план, чтобы нагляднее объяснить.?Не переживайте, — сказал потом. — Любовь, бывает, сводит с ума?.Но свела с ума Ригория не кровь, не любовь и даже не революция. Его свела с ума выцарапанная в коридоре, под подоконником, неприметная рожица, которую за годы не сподобились закрасить.— Покиньте здание, — предполагалось, что он крикнет, но голоса хватило только на нечто сдавленное и надломленное.— Ригорий Александрович?Это Клюев. Старик уже, седой до кончиков длинных волос. Ригорий его помнил начинающим стареть, но энергичным, слегка презрительным к светским правилам и, как это говорят, свойским. Сам Клюев наверняка запомнил Ригория взбалмошным мальчишкой, удивился тогда, обнаружив, что он ходит по пятам за графом Жуцким, а тому известно нечто, неизвестное остальным, о Столице, о Петерберге, обо всём. Выгодное, в общем, место.Графа Белогнёва нет, значит, другие сработали чётко.План не сорвался.— А это кто такой? — голос помоложе, его обладателя не видно за спинами.— Покиньте здание, пожалуйста. Срочно, это срочно, некогда говорить!Командного крика всё не получалось. Никогда не получалось. У брата был, его и отправили в Резервную Армию, всяко талант.— Ригорий Александрович, вам плохо?— Опасно! — Ригорий и сам понимал, что бессвязно бормочет, но связи куда-то уплыли, как и время, оставив его одного. — Здесь очень опасно, вы должны уйти.— Все! Вон отсюда! — гаркнули с другой стороны зала, распахивая дверь для слуг. — Пожар!Городской Совет, наконец, взбурлил и рванулся к выходу. Ригория тащили чьи-то руки. Клюев это и был, цепкие пальцы, лишь слегка тронутые старческим артритом. Тёмные пятна заскакали перед глазами, последнее, что позволили разглядеть — синие вены на бледных руках. Тащит к выходу, на сей раз не выпроваживать, а спасать. Городской Совет минул коридор. По гомону, щурясь сквозь пятна, Ригорий вычленил — без Белогнёва. Без своего главы.Они ему растолковывали, терпеливо, как ребёнку: у органа власти во избежание таких вот казусов не должно быть глав.Только головы.Городской Совет, выбежав на свежий воздух, начал останавливаться, недоумённо оглядываться и принюхиваться. Начал бы, но командный голос сзади подхлестнул их бежать дальше, как стадо овец, а Ригория всё тащил на буксире шестидесятилетний старик. Повторение истории, особо издевательское в такие моменты, когда всё и вся уже по-другому.Потом взорвалось. Громко, ярко и с осколками кирпичей.— Действительно пожар, — хмыкнул Карл, непонятно как затесавшийся в самый центр толпы.Ригорий вывернулся из рук Клюева, буркнул скомканную благодарность и протолкался к Карлу.— Мы теперь повязаны, ты понимаешь это?— Да ну, — отмахнулся тот. — Старый, как мир, способ. Сработал бы, если б за всё это предусматривалось какое-то наказание.— Не тайной, — в горле пересохло, и слова раздирали его. — Делом.— Ты правда собираешься мучиться совестью?Кто-то, продираясь к краю площади, впечатал их друг в друга, а заодно в необъятную спину за Карлом.— …Мучайся без меня! — заявил тот, высвободившись из кольца тел.— Это не то, — замотал головой Ригорий. — Совсем не то.А потом понял — не может объяснить. Знал он этих людей с детства, и что? Мог формально отказаться участвовать в этой игре, повеситься или отравиться, уйти в шахты — дались эти шахты?Пятна перед глазами, вспугнутые взрывом, вернулись и застили небо, спины и Карла.