1. Fatum nos iunget (1/1)
...вольныМы в остальном. Наш разум — наш закон...Джон Мильтон. ?Потерянный рай?У Чарльза Рида чертовски красивые глаза. Сголуба зелёные, с красными прожилками лопнувших капилляров и паучьей сетью поверхностных морщин да шрамов по краям. Большие, усталые и печальные глаза Провидца, любимца невидимых подводных богов. Внимательные и цепкие глаза профессионального детектива, отмеченного особым даром или древним проклятием.
Сострадающие. Живые. Красивые.Слово посредственное, опостылевшее, замусоленное поэтами стародавних времён, но Пирс не может подобрать другое, более подходящее. Он реалист — не романтик, сентиментальные книжки читает редко и складно говорить о чём-то сокровенном просто не умеет. Разучился в окопах, где лежал с окоченевшими трупами своих товарищей и мешаниной из их окровавленных останков, вцепившись ледяными руками в винтовку и беззвучно шевеля губами — молился, пока тёмно-красная корка медленно подсыхала на раскроенной щеке.То было во времена Великой войны, и Пирс до сих пор с содроганием вспоминает службу и бои, каждый из которых наложил на него, полного энергии юношу, несмываемый отпечаток страдания, а по итогу превратил в рано постаревшего, сурового на вид отставного офицера. Впрочем, борода прибавила Пирсу пару-тройку лет, да и периодические запои нисколько его не красили.Как оказалось, Чарльз тоже прошёл через гигантскую мясорубку войны и с флота вернулся с раздробленным лицом и вывернутым наизнанку рассудком. Пирс долго удивлялся, насколько схожи хитросплетения их судеб, несмотря на очевидные различия в характерах. Они словно стали разными сторонами одной странной монеты, которую подкинул дьявол, когда вторгся в тихую гавань Окмонта и затопил его. Пожалуй, на этой монете Пирс был бы орлом. Да, он определённо был бы орлом.Позже Чарльз, правда, рассказал ему о том, что совершил чудовищную ошибку, добровольно отдав себя в распоряжение бостонской психиатрической клиники, и глушил назойливые воспоминания таблетками или растворами бромидов, а не дешёвым пойлом. Поведал он и о том, что его видения несколько отличаются от ночных кошмаров Пирса — они, эти неописуемые тошнотворные образы, являются ему даже в людных местах и при ярком свете дня.Чаще всего он наблюдает невиданных тварей, похожих на пауков или головоногих, которые удивительным образом хранят в себе и человеческие черты — пятипалые кисти или ступни. Иногда твари не имеют ничего общего с существующими ныне животными — в таком случае Чарльзу не хватает слов, чтобы дать им хоть какую-нибудь жалкую немногословную характеристику. А время от времени он как бы издалека видит самого себя: то выхватит собственную фигуру в плотной толпе туземцев, то отшатнётся от треснутого зеркала, в котором отражение двигается вразброд с его телом. Иной раз галлюцинации вызывают настолько сильную вспышку страха, что у Чарльза темнеет перед глазами и ему требуется несколько минут на восстановление.Как бы то ни было, ситуация несколько улучшилась, когда в жизни Чарльза, который со времён службы скатился почти на самое дно безумия, появился Эдвард Пирс.— Я не совсем уверен, что всему виной смерть, которая окружала меня во время военных действий, — тихо произнёс Чарльз, выгибая рассечённую бровь. Он интуитивно чувствовал, что может доверять Пирсу. — Там, на корабле, было что-то ещё. Никак не могу вспомнить, что именно, потому что... услуга, которую мне оказали в бостонской клинике, напрочь стёрла причину, заставившую обратиться за помощью к этим горе-врачам. Но, говорю тебе, это было нечто... ужасное. Оно же убило моих друзей. И оно до сих пор у меня в голове.Потом он замолк, глотнул чёрного кофе, по внешнему виду и, вероятно, вкусу сравнимого только с нефтью, и глубоко задумался о чём-то своём, не обращая внимания на пьяные комментарии Пирса по поводу дрянного алкоголя. Откровенничая, Чарльз сильно побледнел, и Пирс поспешил переключиться на распроклятую восемнадцатую поправку со всеми вытекающими — тему гораздо менее болезненную, почти обыденную для той вехи в истории Америки.— Как закончим тут, поедем в Бостон, — он решительно налил себе новую порцию того, что проходимец Виктор Олмстед назвал зерновым виски. — Знаю я одно местечко, где подают лучший бурбон. Парни окопались в каком-то подвале, сам понимаешь, сухой закон и все дела, но это не имеет никакого значения...В тот день они, разместившись за одним из неотёсанных столов в ?Рифе дьявола? отмечали успешное окончание какого-то рядового дела. Не то чтобы пустяк вроде замызганной книги в кожаном переплёте, изъеденном червями, был удостоен такой чести — они оба просто устали. От поражённых оспой лиц с ввалившимися глазами, от зловонных гнилостных испарений, от предрассудков, местных суеверий и гнусной атмосферы самого города, к которой невозможно привыкнуть.Награда от клиента — старика с сухим лицом и трясущимися руками — приятно удивила несоразмерностью с потраченными силами. Он всего-то попросил найти какой-то терракотовый антикварный фолиант с чёрными застёжками, который обнаружился в одном из трухлявых домишек на пристани, а потом рассыпал по столу три дюжины патронов и, тут же позабыв обо всём на свете, вцепился в старый том узловатыми пальцами.— Эйгл и тейн, наконец-то! — воскликнул он, прижимая книгу к впалой груди, и, выпучив глаза, неразборчиво забормотал что-то наподобие: — Эйбон... кристалл... Уббо-Сатла...А после развернулся и поднялся по лестнице, не отрывая от себя обтрёпанный фолиант. Детективы решили, что старик впал в безумие.Лёгкая добыча — вот как это называется. И пока Чарльз искал подвох, вспоминая непереводимые символы и значки с перелистанных наспех страниц, Пирс раскурил последнюю сигарету и подумал, что неплохо бы наведаться в табачную лавку. Если она тут вообще есть.Вечером они, вернувшись в гостиницу, сошлись на том, что заслуживают отдыха. Заняли дальний столик, взяли выпивку (Рид ожидаемо отказался) и начали неторопливую беседу, иногда переходя на полушёпот, дабы не спровоцировать очередной шквал колкостей от враждебно настроенного хозяина. Виктор возился за стойкой, гремя посудой, и бросал на них короткие взгляды исподлобья. Надо ли говорить, что взгляды эти были преисполнены предубеждения и невежественной злобы.— А знаешь, Чарли, сдаётся мне, что такая встреча — не простая случайность, — после третьего стакана сказал Пирс и, поддавшись необъяснимому порыву малопонятных чувств, впервые позволил себе посмотреть на Чарльза иначе.Тут-то он и заметил, какие у него очаровательные глаза. Глубокие и при таком тусклом освещении тёмно-синие, как море. Затравленные, мнительные, с лёгким недоверчивым прищуром. Красивые, чёрт возьми, хоть картину пиши.И вдруг израненное, давным-давно очерствевшее сердце Пирса защемило от воспоминаний об их знакомстве в порту.Они оба приехали в Окмонт в мае 1925-го, когда запахи мёртвого океана, бледно-зелёного подвального грибка и склизких камней становятся особенно омерзительными.Чарльз прибыл чуть раньше и успел завести знакомство с наиболее выдающимися личностями вроде загадочного мистера Ван дер Берга, Папаши Брута и его заклятого врага Трогмортона-старшего. Как раз он и нанял Чарльза, чтобы разыскать убийцу его несчастного сына Альберта, но впоследствии недвусмысленно дал детективу понять, что крайне не удовлетворён проделанной работой и собирается пригласить кого-то со стороны.— Я больше не нуждаюсь в ваших услугах, мистер Рид, — ядовито высказался Трогмортон, и Чарльзу оставалось лишь вежливо попрощаться с убитым горем отцом и покинуть его особняк.Всё-таки он приехал за ответами на вопросы, которые не осмеливался озвучить в присутствии посторонних, а мистеру Трогмортону, видит Бог, едва ли было дело до чудаковатого сыщика и его фантасмагорий.Время года в здешних краях не имело никакого значения, и погода в преддверии лета стояла как всегда отвратительная. В порту гулял ветер, разнося вонь тухлой рыбы и гниющих водорослей по осквернённым улицам. Огонёк спички беспокойно метался из стороны в сторону и тут же затухал, стоило Пирсу поднести к нему сигарету. Подмокший табак никак не разгорался, а курить хотелось невыносимо. На кончике языка дразняще загорчило, и Пирс нетерпеливо поморщился:— Вот чёрт.?Сцилла? переправила его из Бостона в этот богом забытый островной городишко лишь по одной причине — служивый товарищ пригласил в гости. Отпускные дни уныло текли в компании пузатых бутылок и переполненных пепельниц, поэтому, получив письмо, Пирс в предвкушении настоящего человеческого общения заметно оживился. Собрал свои немногочисленные пожитки и отправился в Окмонт, который, по слухам, не отмечали ни на одной карте.Каково же было удивление Пирса, когда в обветшалом дверном проёме показалось не добродушное лицо Ричарда Картера, а сморщенная физиономия семидесятилетней старухи, которая прошамкала беззубым ртом, что знать не знает никаких Картеров, и захлопнула дверь перед незваным гостем с такой силой, что фрамуга жалобно зазвенела.Спустившись с подгнившего крыльца, Пирс пошёл куда глаза глядят, старательно обдумывая произошедшее. Письмо, доставленное в Бостон, не могло быть подделкой — он знает Картера достаточно долго, чтобы распознать его манеру речи и подпись. Ко всему прочему, обратный адрес был указан чётко, вплоть до последней тщательно выведенной буквы, что исключало возможность ошибки.Пирс было обратился за помощью к местным жителям, но быстро сообразил, что те благосклонны к чужаку только в одном случае — если приезжий сам приносит им пользу. Это обстоятельство привело его к Роберту Трогмортону, который всё ещё нуждался в детективе, способном выйти на след убийцы его сына. Впрочем, Пирс по сей день не собрал ни грамма ценной информации — словно что-то каждый раз препятствовало ему, вмешиваясь в ход событий и невидимой рукой разрушая все филигранно построенные планы. Признаться честно, порой даже дышать в Окмонте становилось трудно. Вместе с затхлым воздухом лёгкие наполнялись ядовитыми миазмами разложения и тухлых морепродуктов. Должно быть, именно такой запах источает сама смерть.Чертыхаясь себе под нос, Пирс не сразу заметил, что не один стоит на расчищенном островке усыпанного перебитой рыбой берега. Кое-где выглядывали фиолетовые ленты щупалец и головы осьминогов. Тёмные волны бились об изувеченные трупы акул, увлекая их в белёсую пену. С непривычки Пирс всё ещё отводил взгляд от богопротивных окмонтских пейзажей.— Вас нанял мистер Трогмортон, верно? — спросил обратившийся к нему человек в чёрном пальто и глубоко надвинутой шляпе. Тогда Пирс, конечно, не обратил никакого внимания ни на притягательные глаза, ни на вкрадчивый голос. Да и в вечерних сумерках не сумел бы толком ничего разглядеть. А из-за раздражения приятный тембр незнакомца только резал слух.Рядом стоял потенциальный недоброжелатель — хитроумный мошенник, простой карманник или дрессированный культист. Пирс уже успел с лихвой хлебнуть местного гостеприимства, поэтому открыл рот, чтобы прогнать странника, сделав первое и последнее предупреждение, но опоздал на какие-то доли секунды.Человек спохватился:— Я Чарльз Рид, — и протянул Пирсу руку в кожаной перчатке, — частный детектив.— Вот как. Странное совпадение. — Пирс изменился в лице и изобразил долю заинтересованности в голосе. В конце концов, этот тип выделяется из основной массы полуграмотных моряков или чокнутых горожан несвойственной им вежливостью. Тоже чужак? Руку он всё же пожал. — Эдвард Пирс.Чарльз приподнял голову, и вместе с ней поднялись поля его намокшей шляпы.— Я знаю, — он невесомо усмехнулся на одну сторону и подал Пирсу украшенную замысловатыми узорами зажигалку. — Навёл справки.— Я должен быть польщён? — Пирс окончательно смягчился, когда подпалил кончик потрёпанной сигареты, и улыбнулся под сизой дымкой. — В любом случае, я польщён.Какое-то время они стояли в тишине, глядя на спокойные маслянистые воды океана, в которых не отражалось ни затянутое мглистой поволокой небо, ни изредка выглядывающее солнце. Пирс курил, а Чарльз стоял чуть поодаль, заложив руки за спину, и держал нос по ветру, несмотря на непереносимую вонь, исходящую от кромки берега.Судя по всему, детектив Рид провёл здесь достаточно времени, чтобы попривыкнуть.— Кажется, расследование зашло в тупик, — сказал он, не поворачивая головы.— А ты за мной шпионил, что ли? — Пирс не уследил за тем, как перешёл на почти фамильярный тон, но Чарльз не оскорбился и даже не выступил против полушутливой окраски разговора, которую обычно используют закадычные друзья.— Я же сказал, что навёл справки, — ответил он, лукаво улыбаясь уже не океану, а самому Эдварду Пирсу.Большой, бородатый и наверняка бывший солдат — выдают глубокие рубцы на левой щеке. Глаза спокойные, тёмные, без полоумного блеска — по всей видимости, Пирс представляет собой рассудительного и здравомыслящего человека аналитического склада ума.(надёжный?)Несомненно. Хорошо сложенный, это заметно даже под одеждой, рослый, крепкий. Пистолет под левым боком. Чарльзу не нужен телохранитель, он и сам кое-что умеет, но напарник, который владеет основами рукопашного боя и огнестрельным оружием, — поистине ценная находка.(он мог бы пригодиться)— Если честно, расследование даже не началось, — Пирс, сдавшись, длинно затянулся. — Что-то не так с этим чёртовым городом.— У меня есть несколько зацепок по поводу убийства Альберта. Думаю, объединив усилия, мы могли бы докопаться до правды.— Выходит, ты уже сталкивался с мистером я-самый-важный-на-этом-острове Трогмортоном? — улыбка Пирса приобрела слегка издевательский оттенок. — И чем же ты ему не угодил?— Мы... не поладили, — расплывчато сообщил Чарльз.Ага, значит, у кого-то чересчур острый язык или дурной нрав. А может, всё вместе. Интереснее с каждой минутой.— Что ж, полагаешь, мы поладим?— Полагаю, что да.Где-то далеко, у самого горизонта, зарождалась буря. Ливневые тучи медленно обступали Окмонт, угрожающе надвигаясь с запада и востока.Пирс бросил окурок на грязный песок и поймал себя на мысли о том, что просто-напросто не может придумать предлог, под которым смог бы отказать Чарльзу Риду в сотрудничестве. Да и на местности он, должно быть, ориентируется куда лучше.— Ладно, твоя взяла. Только давай потолкуем в месте потеплее. ?Семь дубов? через две улицы отсюда.В глубине души Пирсу стало по-детски любопытно, что из этого выйдет.