Глава 4. Мое второе я (1/1)

—?Роланд, с Неллой все будет в порядке? —?жалобно спросил Эван, но на слезы у него уже не хватало сил. Его голова склонялась все ниже и ниже к подушке, веки начинали слипаться. Эван встал, сделал круг по комнате, чтобы отогнать сонливость, и снова сел, так как ноги отказывались его держать. Ему сейчас как никогда нужно было сохранять бодрость. В любой момент Нелле может понадобиться его помощь.—?Я не знаю, Эван. Нужно надеяться, верить и бороться и в то же время быть готовыми ко всему,?— ответил Роланд, который сидел в кресле, обхватив голову руками. После пережитых приключений она просто гудела. Он поднял голову и посмотрел открыто на Эвана. Он с сыном привык разговаривать откровенно, стараясь не тешить понапрасну иллюзиями, которые могут не оправдаться и причинить еще большую боль от разочарования.Эван с пониманием кивнул и даже не заплакал.—?Роланд, можно тебя кое-о-чем попросить?—?Да, Эван, проси, конечно.—?Расскажи мне сказку, пожалуйста.—?Сказку? —?удивился Роланд, но лицо Эвана выглядело вполне серьезным. Роланд удивился не тому, что Эван в двенадцать лет интересуется детскими сказками, а тому, что у него возникло дежавю. Причем не первый раз за короткий период пребывания его в волшебном мире. Это уже было. Когда она тяжело болела под конец, Уилл задал точно такой вопрос и обратился с точно такой же просьбой. Папа усаживался на край кровати, накрыв сына, и читал?— сказки, которые любил всю жизнь и сам Роланд.—?Да, сказку. Я знаю, что данная просьба прозвучит странно и неуместно, но мне сейчас это жизненно необходимо?— ты понимаешь? Может, это поможет мне отогнать сон.—?Я понимаю,?— ответил Роланд. —?Тогда укладывайся поудобнее.—?Нет, лучше я сяду,?— возразил Эван, потирая зудящие глаза. —?Нелла очень часто мне перед сном рассказывали сказки и разные старинные легенды, сложившиеся на протяжении многих веков. Она садилась рядышком, раскрывала книгу и читала при свете свечи.?Опять дежавю!??— промелькнуло в мыслях Роланда, но он попытался отогнать всплывавшие картины безвозвратного прошлого.—?Это сказка одного известного в нашем мире писателя. Боюсь, у меня не выйдет передать всю художественную выразительность и глубину этого произведения, пересказывая его. Эту сказку лучше читать, но, к сожалению, у меня нет текста, а к нему в вашем мире не доберешься: связь не ловит! —?Роланд достал из кармана мобильный телефон, от которого не было уже никакого толку, и усмехнулся.—?Не страшно, Роланд. Расскажи как у тебя получится,?— попросил Эван.—?Ну хорошо. Однажды Студент влюбился в девушку и мечтал танцевать с ней на балу. Возлюбленная обещала осуществить его мечту, если юноша подарит ей красную розу. Но в саду Студента не было ни одной красной розы. Его сердце разрывалось при мысли о том, что у него не получится достать заветный цветок. На помощь вызвался Соловей, разливавшийся трелями под окном Студента. Соловей ставил любовь выше всех сокровищ земли, выше власти и даже жизни. Соловей решил отправиться на поиски розы для Студента. Сначала он полетел к одному Розовому Кусту, потом к другому, но они цвели белыми и желтыми розами и не могли дать юноше того, что он жаждал. Соловей направился в третьему кусту?— он давал красные розы: ?они красны, как лапки голубя, они краснее кораллов, что колышутся, как веер, в пещерах на дне океана. Но кровь в его жилах застыла от зимней стужи, мороз побил его почки, буря поломала его ветки, и в этом году он не мог дать роз?,?— некоторые цитаты и реплики Роланд помнил наизусть после неоднократного прочтения сказки сыну.—?И что же предпринял Соловей? —?спросил увлеченный трогательной и богатой на красочные образы сказкой Эван, на время позабыв о своих горестях.—?Соловей пожертвовал своей жизнью, оценивая жизнь маленькой пташки дешевле, чем любовь и ее торжество. Он создал розу из своей песни при лунном сиянии и окропил кровью своего сердца. В награду Соловей попросил у Студента лишь одном: быть верным Любви, ?ибо, как ни мудра Философия, в Любви больше Мудрости, чем в Философии,?— и как ни могущественна Власть, Любовь сильнее любой Власти. У нее крылья цвета пламени, и пламенем окрашено тело ее. Уста ее сладки, как мед, а дыхание подобно ладану?,?— Роланд произносил эти строки с упоением, словно поэзию. Он особенно любил эти строки, потому что запали в его сердце мелодичным бархатистым голосом, которым они зачитывались,?— ее голосом. Роланд в десятый раз отогнал призрачные видения и заключил:?— Но, увы, жертва Соловья оказалась неоцененной, роза, а вместе с тем хваленая Любовь ненужной ни студенту, ни его возлюбленной. Девушку интересовали лишь сокровища, а студента его сухая наука,?— закончил Роланд.—?Какая прекрасная, трогательная и вместе с тем печальная история! —?задумчиво произнес Эван. —?Но я все же считаю, что жертва Соловья не была напрасной, и Любовь действительно важнее денег, знаний, власти и сильнее смерти.Роланд с интересом взглянул на маленького принца.—?Мудро. Но в моем мире тебя бы приняли за идеалиста. Как, впрочем, и в этом мире,?— заметил он и подошел к окну и увидел свое отражение?— то самое отражение, которое он мечтал увидеть, но не разглядел в старческом изможденном лице почти сутки назад в офисе президента. Почему-то Студент напомнил немного Роланду его самого и всю его жизнь. Он, как и Студент, что-то упустил…Эвану полегчало после сказки, но когда Роланд закончил рассказ, его веки снова налились свинцом. Когда же придет Марта? Почему ее так долго нет? Тревога опять заклокотала в груди.—?Мне так стыдно. Нелла переживает боль, страдает там, а я… Я смертельно хочу спать, я погружаюсь в темноту все ниже и ниже,?— сонным голосом пролепетал Эван. —?Я тогда тоже расскажу тебе сказку?— одну историю которую рассказывала мне Нелла. Она входит в канон 12 традиционных волшебных сказок всего нашего мира и всего народа.Роланда одолело любопытство. Он сам чувствовал сильную усталость, но почему-то был бодрее, чем Эван. Возможно, внезапное переселение в тело 20-ей юности (а если быть точнее, то приблизительно так он выглядел, когда ему было 23-24 года) пробудило всплеск потока энергии, доселе забытой. Роланду стало интересно хоть немного соприкоснуться с народной культурой и произведениями этого странного мира.—?Сказка называется ?Мое второе я?,?— начал Эван. —?Жила была маленькая девочка, у которой были самые рыжие волосы на свете. Она жила в крошечной деревне среди холмов. Ее душа не тянулась к магии, магия не давалась ей. Она любила проводить время в саду, выращивая лекарственные травы и цветы. В свободное время девочка любила взбираться на небольшой холм и любоваться чудесным видом на закат. Но однажды в ее семье произошло несчастье: мама порезалась осколком разбитого стакана. Мама промыла тщательно рану, но она все равно воспалилась, и утром начался жар. Девочка ухаживала за мамой, но все приложенные усилия не давали результатов. Однажды ночью девочка, наконец, уснув после слез, оказалась перед дверью. Войдя в нее, она оказалась на вершине холма?— точно такого же холма, на котором она любила провожать закат. На холме она встретила девочку, которая выглядела как ее сестра-близнец, и у нее были точно такие же огненно-рыжие волосы. Девочка сидела и горько плакала. ?Почему ты плачешь?? ?Моя птичка?— такая красивая ярко-синяя птичка?— она случайно улетела?. Девочки-близняшки разговорились и обнаружили много общего. Новая знакомая тоже не выказывала интереса к магии и любила ухаживать в саду за цветами. Девочки подружились. Героиня, с которой началось повествование, подарила своей новой подруге цветок?— не помню точно, как он называется, Нелла бы вспомнила. Цветок, который нравился птицам и должен был вернуть птицу. Эти же цветы героиня развесила у постели матери и вплела ей в волосы. Птенец вернулся, а главная героиня снова оказалась дома, в своеq постели, через те самые двери, появившиеся перед ней вновь. Она подумала, что это сон… —?по мере того, как Эван рассказывал, его голова все ближе и ближе склонялась к подушке, пока полностью на нее не опустилась. Веки отяжелели, голос замедлялся. Эван все чаще делала паузы. —?Но… это был… не сон… —?при последних словах веки окончательно сомкнулись, сон таки одолел маленького принца в результате упорной борьбы с ним.Некоторое время Роланд сидел и наблюдал за Эваном: периодически он всхлипывал во сне, две крупные слезы скатились по его щекам, на лице отобразилась тень страдания и боли; но затем одна фаза сна сменилась другой, Эван перестал всхлипывать, лицо его просветлело, исполнилось мира и покоя. Не осознавая до конца свои действия, Роланд взял со своей кровати одеяло, чтобы не будить мальчика, который повалился поверх своего, и укрыл его. Он потушил свечи, оставив только одну на маленьком столике возле кресла, в которое снова сел, погрузившись в раздумья.Несмотря на то, что Роланд потерял гораздо больше?— он потерял своего сына, своих родных и на его глазах взорвался целый мир, как в фильме-катастрофе, поверженного принца в пяти шагах от того, чтобы надеть корону, ему было больше жаль, чем самого себя. Эвану в течение нескольких дней судьба беспощадно наносила удары по голове, отбирая сначала отца. Потом выясняется, что человек, которому он доверял, и есть убийца его отца. Затем государственный переворот, изгнание, смертельная погоня, лишение даже собственного родимого крова, в котором воспитывался и провел все свое детство с отцом и его дорогой Неллой. И едва под конец не потерял и Аранеллу, которую, как понял Роланд, Эван любил как старшую сестру или даже почти как мать. Если, конечно, Аранелла выживет, то хотя бы одной потерей в жизни этого светлого мальчика будет меньше,?— подумал так Роланд. В Эване он уловил столько чистоты и непосредственности, он верил в добро и искренне старался следовать ему. За небольшой промежуток времени, за который Роланд успел познакомиться с мальчиком, он уловил свет, который излучал этот ребенок, и внутри Роланд становился как будто… чище… Эван очень напоминал в этом плане Уилла. У Уилла такое же ?большое доброе сердце?, выражаясь словами Аранеллы.?Уилл и Эван бы подружились…??— подумал Роланд, и сердце прожгла боль и затошнило. Ему казалось, что пустота и темнота разрушенного мира вперила в него два пылающих глаза и разинула громадную пасть, в которой клокотал всепожирающей огонь.В дверь постучали.—?Да-да, войдите! —?отозвался Роланд.Дверь приоткрылась, в темную комнату упала золотисто-оранжевая полоса света. Тетушка Марта поманила из-за двери рукой.—?Конечно, я иду.Роланд бросил озадаченный взгляд на умиротворенное лицо Эвана, продолжавший мирно спать. Ему так не хотелось снова возвращать натерпевшегося бед мальчика в реальность, в которой тревога все еще не желала отступать.Роланд вышел сам в коридор к тетушке Марте. Он пытался по лицу прочесть выводы о состоянии Аранеллы, но попытка не увенчалась успехом. Лицо тетушки Марты не поменяло серьезного и сосредоточенного выражения с первого разговора.—?Тетушка Марта, как девушка? У нее есть шансы? —?он вдруг осознал, особенно в данный момент, насколько сильно его беспокоила судьба Аранеллы.До этого момента Роланд беспокоился об Аранелле, постоянно думая об Эване?— какой ужасной утратой обернется ее смерть конкретно для него. Наверное, это связано также с тем, что с начала пути и для Роланда, и для Аранеллы все их волнения концентрировались вокруг жизни беззащитного доброго мальчика и цели защитить его от опасностей. Но сейчас Роланд понял, что об Аранелле он переживал не меньше, чем о самом Эване. Хотя Аранелла была достаточно взрослой и старше Эвана как минимум лет на шесть (Роланд мог бы дать Аранелле лет 18-19, судя по внешности), при этом замещая роль матери для него, Аранелла, казалась ему таким же, по сути, ребенком?— хоть и сильным, и мудрым не по годам?— которого он также обязан защищать.—?Пройдемте со мной, молодой человек,?— тетушка Марта приглашающим жестом указала на соседнюю дверь в комнату внучки, где лежала Аранелла, и, остановившись у входа, вновь повернулась к Роланду. –Итак, шансы у девушки есть.Тетушка Марта, наконец, открыла дверь и зашла в комнату. За ней последовал Роланд. В комнате стоял аромат неизвестной Роланду травы?— немного горьковатый, но приятно-душистый, лекарственный запах?— Роланд с детства любил подобные ароматы лекарственных растений. Вокруг и возле кровати, на столике с разложенными лекарствами, миской с водой и мягкой тканью и растением, столпились трое фуняшей зеленого, фиолетового и серебряного цветов?— очевидно, те самые фуняши, которых тетушка Марта именовала Травником, Чертенком и Звонким Экзорцистом. Аранелла, переодетая в чистую голубую сорочку, все так же лежала без сознания, но периодически из груди у нее вырывался кашель и ее лихорадило. Темные волосы девушки, собранные всегда в высокий объемный хвост, свободно рассыпались по подушке. Роланд с удивлением обнаружил, что ее белая от природы кожа, обугленная и потемневшая под действием высокой температуры, вновь просветлела, места ожогов и ран тоже стали затягиваться. Но было еще кое-что, что приковало его внимание: подошел поближе, не отрывая взгляда от лица Аранеллы.—?С вами все в порядке? —?спросила тетушка Марта, заметив, что Роланд на мгновение замер, упорно всматриваясь в лицо девушки, как будто силясь что-то то ли вспомнить, то ли понять.—?Ах да-да, все в порядке,?— отмахнулся Роланд. —?Так что, Аранелле стало лучше? Вы говорите, у нее есть шансы?—?Да,?— пожилая леди посмотрела испытывающим взглядом сквозь сдвинутые на нос очки на Роланда. —?Но ситуация обстоит гораздо сложнее, чем я предполагала.Роланд ожидающе взглянул на тетушку Марту, снова ощутив тревогу и в то же время недоумение. Ему ведь показалось, что Аранелла выглядела и в правду лучше после ухода и лечения тетушки Марты.—?Я с фуняшами осмотрела девушку. Оказалось, что сам ожог как физическое воздействие на организм, оказался не настолько серьезным, как показалось вначале. Огонь задел только верхние покровы кожи, что нам с Травником без труда удалось ликвидировать. Оттого кожа девушка восстановилась.Тут только Роланд заметил, что фуняш по кличке Травник стоял у изголовья Аранеллы на подушке и приложил к следу ожога на лоб девушки маленькую лапку, от которой исходил салатовый луч; под действием луча ожог постепенно исчезал.Роланд был очарован магией исцеления: ?Что же это за существа такие поразительные? Истинные тебе лекари!?—?Однако проблема заключается в том, что, во-первых, термическое воздействие огня, посланное злополучным Темным Рыцарем, едва задев верхние покровы, каким-то образом проникло во внутрь организма, в легкие девушки?— оттого ей так тяжело дышать и она кашляет. Во-вторых, она испытала шок, от которого еще долгое время будет приходить в себя. И третье обстоятельство, самое неприятное?— девушка получила не обычный ожог. Темный Рыцарь использовал запрещенную черную магию.—?Да,?— кивнул Роланд, нахмурившись,?— Аранелла говорила об этом. Но что это значит?—?А то, что, как известно, черная магия оставляет следы.Роланд помимо своей воли вспомнил обрывочные цитаты из одного очень известного и популярного в его мире произведения ?Гарри Поттер?, которое входило в список любимых, часто перечитываемых и пересматриваемых в виде киноэкранизаций сюжетов Уилла. В те редкие дни, когда Роланд все же раньше освобождался с работы и мог уделить внимание сыну, он пересматривал иногда фильмы о ?мальчике, который выжил? вместе с ним. Признаться, отец не отказывался иногда расслабиться с помощью произведений массовой культуры сказочно-фантастического характера (если они составляли художественную и идейно-философскую ценность) за компанию с Уиллом, хотя предпочитал классическую, историческую литературу, в которой очень хорошо разбирался, поскольку с детства испытывал неукротимую жажду к знаниям и к высокому художественному слову. Ему припомнился эпизод из шестой части ?Гарри Поттера?, связанной с поисками крестражей, в которой темный волшебник расчленял свою душу, дабы обрести таким образом бессмертие. В ней знаменитый директор школы Альбус Дамблдор произносит практически дословно те же слова: ?…магия, особенно темная магия, оставляет следы…?Если бы ситуация с Аранеллой не была настолько серьезной и сложной, Роланда позабавило бы то, что многие реалии мира, в который он попал, отсылают его мыслями к мотивам литературы жанра ?фэнтези?. Этот мир будто причудливо соткан из этих мотивов.Роланд до сих пор на самом деле не был уверен, что весь этот мир и все, что с ним приключилось, не являлось сном и что он не проснется в кресле офиса своего президента все тем же 48-им пожилым мужчиной перед лицом решения сложной задачи. Может, под впечатлением от книг Уилла, ему и снится вся эта страна. Ведь в снах часто сплетается реальное с вымышленным, парадоксальным и фантастическим, обретает новые, подчас неожиданные черты. Как же тогда объяснить эти постоянные переживания ?дежавю?, сходства жизненных ситуаций, реплик, образов? К примеру, Эван?— это и есть трансформированный Уилл…Роланд опять отогнал мысли, которые лезли ему в голову очень некстати.—?Темный Рыцарь изрыгал проклятое пламя, которое гораздо сильнее воздействует на организм человека,?— продолжала вести мысль тетушка Марта. —?Это большая удача, что вы с Его Высочеством Эваном доставили девушку ко мне и так скоро. Фуняш Экзорцист успел освободить ее от проклятия, прежде чем оно поразило тело глубоко. Эта ночь должна быть решающей: либо шок и проклятие все же окажутся сильнее девушки и приложенных нами усилий и тогда?— вы сами понимаете… —?Роланд мрачно кивнул. —?Либо она выстоит, выздоровеет. Но, я очень боюсь, болезнь может каким-то образом сказаться на ней, ослабить ее… Вот, что я подразумеваю под тем, что черная магия оставляет следы.Когда Роланд вернулся за Аранеллой в пещеру и обнаружил, что она дышит и на протяжении часа, пока они искали пристанище, подавала признаки, надежда и даже уверенность в благоприятном исходе лечения и выздоровления воспитательницы Эвана настолько переполняли их, что мало верилось, что все может выйти совсем иначе. После этой кризисной ночи Аранелла может выздороветь и продолжить путь мальчика, куда бы не пошел, а может и умереть… И тогда все усилия пройдут зря, а надежды окажутся ложными.Аранелла часто задышала, как будто ей не хватало воздуха, и заметалась по подушке.—?Сейчас, милая, сейчас,?— засуетилась тетушка Марта. Она налила из прозрачного стеклянного кувшина в стакан воду, которая переливалась при свете свечей изумрудным оттенком, и, поддерживая бережно голову девушки, поднесла к ее рту. —?Девушка в бессознательном состоянии может не принять воду, но нужно хотя бы временами смачивать ей губы и лицо. Она сейчас испытывает агонию, горит изнутри. Потому я освежаю ей лицо, руки и шею.Роланд не мог без боли смотреть на эту юную девушку, невинного ребенка, хрупкое тело которого изнутри пожирал костер, словно осиновый прелый лист: на психосоматическом уровне ему казалось, будто у него самого внутри в груди стало печь.—?А что это за лекарство? —?спросил Роланд, чтобы отвлечься от тревожных раздумий, показывая рукой на снадобье в стакане, которое давала тетушка Марта принимать Аранелла.—?Это? Ах это? А вы разве никогда не слышали? —?тетушка Марта вопросительно и озадаченно посмотрела на молодого человека. —?А название ?целебного двулиственника? о чем-то вам говорит?Роланд внутри напрягся, поняв свою оплошность: ну в самом деле, не рассказывать же пожилой леди о том, что он пришелец из другого мира, где такая трава не растет, и его мир погиб? Да и он не горел желанием вообще об этом говорить. К счастью, он вспомнил, что когда они с Эваном и Аранеллой сбегали из дворца Коронелла, встретили по пути в Подземные каналы служанку Аню, которая снабдила Эвана в дорогу этими двулиственниками и объяснила их целебные свойства.—?Да-да, конечно, у нас как раз имеются двулиственники в небольшом количестве,?— ответил Роланд.—?Существует целое семейство этих целебных растений, куда входят трехлиственники и четырехлиственники. Все они разнятся интенсивностью целебного воздействия и эффективностью лечения. Я приготовила отвар из четырехлиственника?— слава Богу, сохранился. Четырехлиственники составляют довольно редкую разновидность, и их не так легко достать, но мне повезло. Я знаю некоторые секретные места,?— сговорческим и таинственным тоном заметила леди.—?Скажите, вы, должно быть, лекарь? —?логично заключил Роланд, наблюдая, как ловко тетушка Марта выхаживала Аранеллу.Тетушка Марта добродушно улыбнулась и даже слегка рассмеялась.—?Нет-нет, молодой человек, я вовсе не лекарь. Считайте, это местная народная медицина и житейский опыт. Никакого специального образования я не получала. А вот они,?— тетушка Марта указала движением головы в сторону суетившихся у кровати фуняшей,?— они?— да, истинные лекари и знатоки того аспекта медицины, который им дан от природы?— хотя тоже без специального медицинского образования.Тетушка Марта еще раз протерла промоченной в отваре тканью лицо девушки, затем отложив миску и ткань, села на край кровати, опустив голову, о чем-то задумавшись.—?Мы сделали все возможное. Нам остается только ждать… А ей бороться… —?пожилая леди бросила взор мимолетный взгляд на Аранеллу.Воцарилось минутное молчание, не нарушаемое ни едва уловимым дыханием Аранеллы, которое постепенно выровнялось, ни даже бульканьем фуняшей. Фуняши тоже присели рядом с тетушкой Мартой и затихли.Роланд понял, что тетушка Марта тоже устала, хотя не хотела этого выдавать.—?Тетушка Марта, прошу вас, вы действительно сделали все, что от вас зависело, и вам необходимо отдохнуть. Мы и так злоупотребляем вашей добротой и невероятно признательны,?— Роланд положил руку на плечо пожилой доброй леди.—?Ну что вы, вы нисколько не злоупотребляете мною. Может, мир и рушится и переворачивается верх дном, особенно в последние времена, но я все еще не лишилась души и сердца. Есть ли что зазорное в обычном человеческом отношении друг к другу?— естественном и единственно возможном на этом отрезке земли? —?тетушка Марта пронизала Роланда глубоким взглядом. —?Девушку нельзя сейчас оставлять. Это ночь для нее решающая.—?Но, поскольку вы выполнили все необходимые лечебные процедуры, то я могу сменить дежурство подле Аранеллы,?— настоятельно предложил Роланд. —?Ведь вы и так весь вечер и полночи хлопочете.Тут только Роланд обратил внимание на небольшие деревянные часы с кукушкой, показывавшие два часа ночи.—?Но разве вы не устали? —?тетушка Марта удивленно посмотрела на Роланда. —?Я ведь знаю, что вы наверняка целый день с Его Высочеством Эваном на ногах, после погоней и потрясений.—?Нет, тетушка Марта, у меня еще имеется порох в пороховнице,?— пошутил Роланд. —?Мне не привыкать. Я сменю вас и посижу столько, сколько смогу. А потом меня, если что, сменит Эван.Роланд не темнил душой и не геройствовал, утверждая, что может посидеть с Аранеллой, хотя у него выдался самый немыслимо-длинный день за всю его жизнь. Он и сам не мог объяснить самому себе, откуда у него взялись вдруг силы. Да, он, разумеется, очень устал и очень хотел свалиться на кровать и уснуть, но у него еще откуда-то оставалось достаточно сил, чтобы еще немного пободрствовать. Ему, в конце концов, не привыкать. В юности, да и в зрелые годы, хроническая бессонница, учеба, работа, самообразование до утра входили в его обыденный порядок вещей, даже когда он уставал. Роланду достаточно было выпить немного кофе или горячего черного чаю с лимоном сейчас. Стоп, в этом мире есть кофе?—?Тетушка Марта, нельзя ли попросить вас заварить кофе? —?Роланд решил рискнуть.—?Кофе? —?тетушка Марта повернулась к Роланду, а потом хлопнула себя по лбу. —?Ой, какая же я невнимательная! Вы ведь пришли уставшие и голодные с дороги. Наверняка вы ничего не ели! Я сейчас быстренько что-нибудь вам принесу поесть. А кофе?— у меня есть замечательный кофе, привезенный мне подругой из самого далекого Лай Дзиня.Роланд облегченно вздохнул: кофе в этом мире есть, значит, его не примут за пришельца.—?Нет-нет, прошу вас, не беспокойтесь. Я совершенно не могу сейчас есть и не хочу. Только кофе, чтобы набраться сил.—?Вы уверены? Ну хоть лимонные печеньки к кофе попробуйте?— я буквально до вашего прихода их испекла с фуняшами.—?Благодарю вас,?— отозвался Роланд, почувствовал, как его вдруг наполнило тепло в присутствии этой доброй и заботливой бабушки. Он очень давно ничего подобного не испытывал, с тех пор как во взрослом возрасте мать покинула мир.Тетушка Марта вышла и скоро вернулась с подносом, на котором стояли белая чашка с заваренным кофе и тарелка с бело-желтыми объемными печеньками.—?Я заглянула в соседнюю комнату: Его Величество Эван отдыхает, даже не знаю, что делать. Он так настрадался за последнее время… —?заметила тетушка Марта, поставив поднос на стол и пододвинув чашку Роланду.—?Я думаю, нет нужды сейчас будить и его тревожить. Эвану просто необходимо хоть немного набраться сил и прийти в себя после пережитого,?— выразил мнение Роланд. —?Я буду следить внимательно за Аранеллой, и если наступит кризис и ситуация начнет ухудшаться, я позову Эвана…—?Хорошо, молодой человек, полагаюсь на вас. Если что, непременно будите и зовите меня?— обязательно, хорошо? Дайте слово,?— тетушка Марта строго посмотрела на Роланда.—?Обещаю.—?Ладно. Я оставлю с вами фуняшу-целителя. Мне кажется, что он не прочь с вами познакомиться.Зеленый фуняш с листочком на голове, видимо, тоже не горел желанием спать, жаждая новых знакомств и впечатлений.—?Ну с Богом!—?Спокойной ночи, тетушка Марта,?— пожелал напоследок Роланд.Когда дверь за тетушкой Мартой закрылась, Роланд пододвинул кресло ближе к кровати, чтобы следить за изменениями самочувствия Аранеллы. Половина свечей в комнате потухла, оставшиеся две догорали до половины, поэтому комната оставалась в полутьме. Роланд решил не добавлять света, чтобы он не раздражал и не нарушал состояние покоя, который, он считал, был необходим Аранелле. Фуняш уселся на подоконник в ожидании и затих, только иногда испуская робкие капающие звуки, которые он старался сдерживать.Дыхание Аранеллы оставалось все таким же размеренным и спокойным, внушая надежду на улучшение положения. Но это пока что. Нужно быть готовыми ко всему.Но, все-таки, какими поразительными способами и формами лечения обладает этот мир! В его мире Аранелла бы погибла бы непременно, даже при высокоразвитой медицине в его стране.Аранелла шевельнулась, тяжело вздохнув, и повернула голову, но не проснулась. Роланд всматривался в ее лицо: те же черты лица?— абсолютно, те же густые черные волосы, утонченные черты белого лица; кожа вся тоже была прозрачно-белая. А, главное, глаза?— большие, зеленые, как символ жизни, казалось, глядящие в самую душу… Глаза те же.Наконец, в долгожданном состоянии покоя, Роланд вернулся к вопросу, который не давал ему покоя, связанный с Аранеллой. Почему, при точном внешнем и внутреннем сходстве с ней, у него было ощущение, что это не она? Может быть, это ощущение и стало причиной, по которой он при первом же знакомстве с Аранеллой в этом мире не придал значения поразительному сходству ее с родным ему человеком, помимо гонки, спешки, испытаний, в разгаре которых просто было не до подобных рефлексий. Во-вторых, с тех пор прошло столько лет, утекло много воды. Со временем память человеческая становится ненадежным хранилищем детализированных образов людей, ушедших за горизонт, даже самых близких и дорогих сердцу. По крайней мере так было у Роланда. Как-то странно, что у него осталось очень мало ее фотографий, а на те, которые сохранились, из-за боли потери, он не в силах был смотреть на протяжении многих лет. В этот мир он перешел с пустыми руками, с одним мобильным телефоном, который здесь бесполезен и уже перестал работать, отрезанный от связи и источника заряда энергии. В-третьих, Роланд попал в волшебный мир, пока еще совсем ему неведомый и загадочный, где, вероятно, возможно все что угодно. Если бы Аранелла была ею и попала в этот мир так же, как и Роланд, то почему вела с ним в начале пути как с незнакомцем? И нужно было считаться с тем фактом, что Аранелла воспитывала Эвана с младенчества, то есть с детства жила в Коронелле?— и Эван это может подтвердить, а значит, Роланд не мог ее встретить ее в фактическом на сегодняшний день возрасте в том мире…А еще нужно вспомнить все эти переживания дежавю, повторявшиеся множество раз за день: и чтение сказки Эвана, и болезнь Аранеллы, точные фразы, эпизоды. И сам Эван до боли похож был на Уилла?— такой же чистосердечный, эмоциональный, чуткий, открытий, добрый, наивный, еще не испорченный алчностью и тщеславием этого мира, жаждущий приключений и героических подвигов ради улучшения жизни окружающих людей и мира (что, впрочем, передалось от отца сыну). Только Уилл ограничен был в своих действиями?— слабым здоровьем и больными ногами.Мир волшебный и мир его мир, по сути, не сильно отличаются, кроме как тем, что во втором нет волшебства. Роланду на интуитивном уровне представлялось, что существует некая таинственная связь между его миром и этим. Какая-то нить, сшивающая занавеси единой сцены жизни, которые отражаются друг в друге как в зеркале. Аранелла объясняла, что во всем волшебном мире царят смута и взаимное неприятие между социальными классами внутри страны и на межгосударственном уровне. На сцене жизни такая же картина разрухи, царствующая везде, как и в его мире, который уже погиб.В таких раздумьях Роланд просидел около часа?— по-видимому, кофе возымело действие, раз он до сих пор не уснул.Аранелла вдруг начала кашлять, задыхаться, словно подстреленная птица в клетке. Роланд быстро налил в стакан снадобье из целебного четырехлистника и дал ей выпить?— кашель через некоторое время перестал душить, но дышала она тяжело, с хрипом в горле. Роланд положил руку на лоб Аранеллы: она опять горела, ее лихорадило от жара. Роланд напрягся: кажется, наступает тот самый кризис.—?Аранелла, борись, я верю, ты сможешь. Ради Эвана! Ради нового королевства! —?Роланд не мог поверить, что произносил это вслух. И неожиданными для него самого стали слова о новом королевстве. Почему ему пришла сейчас мысль о призрачной и нереальной мечте, в которую он сам уже с трудом верил.Аранеллу все еще очень лихорадило и трясло. Фуняш подскочил с подоконника к изголовью Аранеллы и приложил крошечную ручку к ее волосам, из нее полился салатовый свет. Агония длилась около получаса-часа, пока лихорадка не прекратилась и девушка не уснула. Роланд почувствовал, что горячая рука ее остыла?— жар спал. Неужели кризис миновал в пользу жизни?Фуняш будто прочитал его мысли и радостно запрыгал перед Роландом.—?Фу-ня-ня!!!—?Ты уверен? —?уточнил счастливым голосом Роланд. —?Она будет жить?—?Фу-ня-ня! —?комната наполнился звоном и бульканьем.—?Ты молодчина, дружок!—?Ня! —?пискнул заключительно фуняш.?Надо сообщить Эвану! —?подумал Роланд. —?Только секунду, нужно отдышаться, буквально секунду?.Роланд сел в кресло и откинулся на спинку, устремив взгляд в окно: тьма рассеивалась, открывая закутанные в серо-лазурную вуаль тени деревьев во дворе и поле. Впереди выныривали из моря темноты контуры холма.***Холм казался одиноким островком, на котором сидела маленькая девочка, чьи темные косы сливались с цветом теней, а зеленые глаза искали в небе двери, ведущие куда-то далеко, в неведомые пространства и измерения, где так сладок аромат неба… и свободы. Глаза искали образ жизни с изумрудным оттенком цвета свежей весенней травы. Возле нее качались из стороны в сторону ветки деревьев, как качели. Девочка схватилась за них. Качели сорвались и полетели, уносимые ветром. Туда, далеко. Там край, такой чистый, светлый. Там море сливается с небом. На берегу моря девочка с зелеными глазами стала раскладывать на песке желтые, голубые, зеленые ракушки.Со скал с яростным и требовательным криком жизни сорвались чайки, взметнулись вниз, к самой воде, такой чистой, хрустально-изумрудной, как глаза ребенка, мирно игравшего на берегу. Они касались поверхности воды крыльями и издавали громкий крик-плач, а капли, слетавшие с крыльев, падали чистыми слезами обратно на поверхность. Ах, как чисты, как прекрасны эти слезы, сколько в них свежести и жизни! Черпать и пить бы из них без остановки. Увидев поющих-плачущих чаек, девочка подбросила ракушки в небо?— они превратились разноцветных птиц. Она протянул руки навстречу птицам, радостно расхохоталась и побежала, хлюпая маленькими ножками по воде. Вода и слезы. Слезы и чайки. Слезы и хрусталь. Изумруд и жизнь. Слезы и жизнь. Ах, как же хорошо! Слов нет!Ребенок бежал вдоль берега, но вдруг остановился. Свет изумруда потух в нем, сменив его цветом зловещего багрянца, в который оделся небосклон, захватив в свои пелена водную поверхность. Огромная пылающая звезда неслась со скоростью света, поглощая все вокруг и оставляя вздымающийся пепел. Она разрасталась до исполинских размеров. Чайки бросились навстречу багрянцу, заявляя о правах изумруда и чистых слез жизни, но поплатились за это: звезда опалила их свободные крылья, и они упали комком пепла в теперь уже багровую воду. И все вокруг стало пеплом. Ребенок заплакал, из его изумрудных глаз полились последние слезы жизни, он бросился навстречу отравленным огнем воде и упал в роковые волны. Волны опалили его и вынесли на поверхность.Исполин-звезда наливалась кровью и ставала все больше и больше. Внезапно кровавый цвет ее стал гаснуть, и сама она превратилась в большой сияющий изумрудного цвета хрустальный шар. Хрустальный шар лопнул, заполнив пространство белыми искрами и медово-сладким ароматом погасшей свечи…Роланд очнулся и увидел вместо лопнувшего хрустально-изумрудного шара зеленое светлое поле, осветившееся под первыми проблесками солнечного луча. Последняя свеча на столе только-только потухла, оставляя плавный душистый шлейф. Аранелла мирно спала, ее лицо под лучами рассвета просветлело.За дверью послышали шаги, двери раскрылись, и в комнату вбежал в волнении Эван.—?Роланд, что с Неллой? Она жива? Почему ты меня не разбудил? —?взволнованно воскликнул Эван, подбегая к Аранелле.—?Тихо-тихо, Эван, не стоит ее сейчас будить,?— остановил Эвана Роланд, а потом взял за плечи. —?Эван, послушай, что я тебе скажу.Эван посмотрел на Роланда, затаив дыхание. В его голубых глазах отразилось солнечное небо рассвета. Комната залилась ярким лимонно-мандариновым светом и вспыхнула радостью новой надежды и воскресшей жизни.—?Эван, Аранелла одолела кризис. Аранелла будет жить!