Часть 4 (1/1)

Глаза разрезало дверным стуком внизу, под полом. Сквозь матовые занавески пробивалась ниточка уличного света; в воздухе вертелись пылинки.Энди закрыла глаза и почти сразу их открыла, однако прошла, даже пронеслась куча времени: через пару минут в её дом ворвется полдень. Внизу бесстыдно громко шлепал босыми ногами Урк, кажется, тихо ругаясь сквозь зубы, но такое ?тихо? разлетелось по всему маленькому загородному дому четкими и удушающими словечками, которые гвоздями впились в уши Энди. По лестнице спустилась вниз и вышла на кухню тощая шестнадцатилетняя фигура, которая явно не доедает. Энди только сейчас замечает, насколько кухня просторная, занимает большую часть дома, битком забитая чистым светом и чуть влажным воздухом. На белых стенах и толстом, белом холодильнике расположились фотографии семьи, раньше пышащая улыбками и жизнью. Урк только что стоял на четвереньках за белым столом, как стены и холодильник, теперь высоким, подтянутым молодым человеком поравнялся с холодильником.—?О?— о, Энди, с добрым… днем! —?посмеялся нарочито, в сжатой, багровой ладони были кусочки стекла, сквозь сжатые пальцы прокрадывалось посеревшее молоко.Уже минута первого; теперь две минуты.—?Где ты был, Урк?..Перекрещивает руки, разгоряченная кровь колко бьёт в кончиках пальцев. Урк поднял голову с расширенными порами на носу, под носом и сильном подбородке, на котором намечалась щетина. Под ним только что исчезла молочная лужа, принадлежавшая Энди.—?Тебя не было всю ночь,?— спрашивает с новой силой,?— где ты был?..Волнуется, ведь Урк?— единственный по-настоящему важный человек в её маленькой жизни.—?Засиделся у друга,?— ухмыляется лишь кончиками губ, очерченными и устремленными вверх от природы,?— пришлось у него переночевать. Не накручивай себя, малышка.В ответ получил высунутый язык и выпученные глаза, как стеклянные кружки?— следствие очередной его ?малышки?. Усмехнулся сильнее и надменнее, бесстрашнее и безболезненнее сжимает осколки в руке, как будто мягкие?— совсем не острые?— лепестки.—?Ты разбила стакан, кстати говоря,?— изменился в лице на все сто восемьдесят.Энди прячет глаза, взглядом буравя пол под ногами и ноги.—?Я понимаю, у тебя нервы ни к черту, но зачем бить посуду? —?бесцветные стеклышки сверкнули последний раз и пропали в мусорном ведре под раковиной,?— и не просто посуду, а стакан, Энди. Стакан нашего папы.Воздух резко стал ненужным, ядовито-тухлым, забивал ноздри и горло наглухо.—?Я… Я не знала, что это был он. Я не знала, что это был стакан папы. Честно, Урк, я не знала. Прости меня,?— кусает губу до свинцового вкуса. Папа пил из этого стакана, из самого обыкновенного. Он стал необыкновенным и запоминающимся сразу после папиного ухода. Плотные, горячие, немного мокрые руки опустились на узкие плечи с торчащими ключицами.—?Ничего. Не переживай,?— улыбается, совсем не хотел улыбаться,?— папа бы простил тебя. Это точно.Урк немного напоминает папу. Добряк с южным загаром, с парой гаечных ключей в кармане и с теплой, немного печальной любовью в глазах. Иногда прикидывается крутым парнем, чтобы выглядеть в глазах малышки Энди сильным и несломленным ни прошлой, ни сегодняшней жизнью. Энди знает, что Урк простой на самом деле. Простой, но сильный, очень сильный.Урк крикнул ?я улетел?, коротко чмокнул в краешек губы. И… улетел из дома стрелой, с пронзительным щелчком щелкнув замком кожаной куртки. Такой же стрелой в голову Энди врезалось вспыхнувшее воспоминание из вчерашнего вечера, потом остаток ночи полагала, что это?— невероятные картинки её засыпающего сознания. Там, за дверью гаража. Он там. Поворачивает ручку.—?Эй, малышка, как дела?!Дверь с треском и дрожью по всему телу хлопнула в обратную сторону. Энди вжалась в стену, под ногти и черепную коробку заползло понимание одной вещи, которая будоражит: говорящая машина существует. И говорит с Энди прямо сейчас.—?Никакой воспитанности, эй! Я здесь,?— кричит, глухо стуча колесами,?— я живой, как и ты.Он живой. В её доме и в её жизни.—?Открой дверь и иди сюда.—?А иначе что будет?!Затыкает свой рот, потому что спорит с внеземным железным гостем с повадками обыкновенного человеческого подростка.—?Иначе я раздавлю этот дом вместе с тобой, как букашку,?— едва рыкнул мотор,?— или взглядом расплавлю часть твоего мозга, которая знает о моем существовании.Упругая штука по имени сердце сжалась и прекратила двигаться. Так только казалось. Энди готовилась рвануть к мобильнику, который её спасет, когда она наберет полицию.—?И не вздумай звонить в полицию,?— словно увидел содержимое её головы, а может увидел,?— всё равно тебе не поверят.Девчонка выдавливает из себя:—?Ты ещё мысли читаешь, что ли?!—?Нет, не читаю. Ужасная способность,?— молодые колеса яростно звякнули,?— это плохо?— уметь читать чужие мысли. Как будто влазишь в чужой внутренний мир, который заколочен всеми гвоздями и завешан табличками с предупреждающим ?не входить!? от чужих глаз, а ты берешь и… входишь туда. И внутренний мир рушится. Это не мужественно.Болтливый воин не заметил девчонку, которая скрипнула дверью, теперь стояла напротив, вся бледная и заспанная, чуть наклонилась и смотрела большими, изумленными глазами сквозь лобовое стекло, будто стараясь нашарить взглядом того, чего нет.—?Куда… куда ты так смотришь, эй?..С настороженностью откатил назад, бампером врезался в стену.—?Я не могу поверить.Слишком обыкновенная, чтобы с ней происходили необыкновенные вещи. Но они происходят прямо сейчас, в её доме, в её гараже. В её жизни, в конце концов. Энди встала ближе, острые колени подкосились.—?Не могу поверить.—?Во что не можешь поверить?..—?В тебе никто не сидит.—?И что?..—?Да такое просто невозможно!..Пальцы ножами сомкнулись в спутанных волосах:—?Как такое может быть?! Такого не может быть, боже мой, не может быть! Да такого нигде не может быть, даже здесь!..Она сходит с ума, такое ?не может быть? вырывалось и вырывалось из неё, пока существующее ?не может быть? не поперхнулось спертым воздухом за её спиной и не возвысилось железным и необъятным титаном, теперь опустилось, чтоб быть на уровне человеческих глаз, сквозь сжатые, изрезанные губы хрипло вылилось на её орущее непонимание:—?Ты многого не знаешь, девочка.Железное лицо и цепкий, холодный взгляд с прищуром. И глубокий рубец на сильном, железном, чуть помятом подбородке. Вдруг в Энди родилась мысль прикоснуться, но она напичкана липким, сырым страхом, чтобы сделать такое. Пальцы до стучащего покраснения сжали штанину.Ещё один бургер отправился в бумажный пакет, изобилуя кетчупом и поддельными словами Энди провести остаток дня незабываемо и, конечно, заглянуть ещё. Второй рабочий день Энди начался чуть позже полудня, но она опоздала, объяснившись будильником, который живет своей жизнью из-за своей многолетней дряхлости. Она не могла сказать, что заболталась с живой железякой, которая второпях впустила в историю своей жизни человеческую девочку, начиная от железной планеты из другой вселенной и заканчивая сочным мордобоем в этом мире. И этот безумец носит имя Уилджек, к тому же.Из сумки несет приторным соусом. Энди скинула кепку в красно?— белую полоску, от которой каждый раз появлялось желание засунуть два пальца в рот. Песок забивался в кроссовки, горячей пеленой врезался в лицо, копошился в неряшливых волосах. Энди ненавидела свои волосы больше всего, давно горела желанием обрезать под самый корень, однако её тормозила на поворотах просьба мамы:—??Не отстригай свои волосы. Они у тебя хорошие. Не делай так ради меня?,?— и улыбалась слабо, потому что болела. У мамы были точно такие волосы и точно такие глаза: большие, выпуклые слегка, насыщенные и темные, как кока?— кола. Мама была красивой и?— главное?— доброй, всегда улыбалась, даже тогда улыбалась, когда чувствовала свой конец, потому что не хотела делать детей несчастными раньше времени, понадеялась, что папа будет для них и папой, и мамой, и опорой. Папа был таков, научил их многим вещам, воспитал в них любовь к машинам, верил, что машины живут и становятся человечными рядом с человеком.Недолго папа был и папой, и мамой, спустя два десятка лет ушел. От него остались запчасти в гараже, которым столько, сколько было папе, маленькая пустующая спальня, осколки воспоминаний, которые поблекшими фотками висели на холодильнике и стенах комнат двух детей, и стакан прозрачными крошками лежал в мусорном ведре, вместе с объедками и прочей воняющей дребеденью.За ней движется машина. Медленно, хотя такая машина не рождена двигаться медленно. Она рождена гнать, не щадя никого и ничего, с воодушевляющим ревом огибать повороты, быть видным и неповторимым, лететь по ленте дороги за горизонт. Следует за девчонкой, чуть качаясь лениво, потому что колеса затекли и обездвижились. Городская суматоха медленно, но уверенно остается позади.—?Эй, малышка!Не слышит, кажется.—?Э?— эй, хватит притворяться. Я знаю, ты меня давно засекла!Набирает скорость. Колеса возвращают себе былые силы.—?Малышка-а-а-а!..Краешком лакированного капота врезается в её бедро. Девчонка падает вместе с сумкой: из сумки выкатывается запекшийся хот-дог.Отбила колени и испортила кремовые брюки. У Урка была нежная песочная футболка, но однажды Урк вырос в плечах, взяв в руки гантели, и Энди руками из нужного места перевоплотила братскую футболку в свободные штаны. Энди вскрикнула, вскочила и обернулась, сжав кулаки.—?И что ты собираешься сделать этими кулачками?.. —?усмешка.Энди с вонзившимся поражением шагнула назад, кроссовок увяз в хот-доге.—?Ты?!—?Я!Снова усмешка, даже показалось, что мотор внутри навязчивой космической тачки насмешливо рокотнул.—?Но как ты… как ты… —?забывала и вспоминала, что собиралась выдать, схватившись за голову, забывала и вспоминала, и вот так повторялась по кругу,?— как ты… как ты вышел оттуда, из гаража?!Сногсшибательная Лансиа рыкнула мотором и с насмешкой:—?Нажал красивую красную кнопочку на стене, ворота разъехались. И вот,?— пошатнул бампером,?— я здесь. Сюрприз!..Энди, кажется, проглотила язык.—?Ты что, язык проглотила?..—?Н?— нет.А ей хотелось проглотить. Ей хотелось проглотить саму себя, чтобы спрятаться от необычной и убийственно разговорчивой тачки, которая, к тому же, влюблена в свои колеса и в саму себя, хотелось спрятаться от собственных мыслей, которые переваривала в голове долго и чрезмерно наблюдая за варевом, настолько долго и пытливо, что требует от самой себя засунуть голову в унитаз и смыть блюдо, именуемое мышлением. Унитаза по близости не отыскалось, тем более она никогда не сможет избавиться от своего сознания, попросту никогда.—?Так и будешь стоять столбом и молчать?Живая тачка напомнила о том, что живая.—?А другие машины тоже живые?Внеземной железный человек изогнул бровь и снова усмехнулся, на этот раз в мыслях и слабоватой, покореженной ухмылкой.—?Они тоже оживут и тоже будут… говорить?..Смешок острым эхом разрезал густой сырой воздух, застрял и умолк в щебечущей листве.—?В жизни не встречал настолько странных людишек, я клянусь!..Усмехнулся еще раз. Птицы мельтешащей рябью заполонили небо над головами, железной и человеческой.—?Я с другой планеты, малышка, напоминаю,?— короткий смешок,?— даже из другой вселенной.С визгом пронеслись две земных, самых обыкновенных тачки, оставив на серой и самой обыкновенной дороге отпечаток своих колес. Космическая Лансиа всем металлическим нутром изнывала сделать то же самое.—?Прокатимся?Подкатил чуть ближе. Просто сияет.—?М?— м?Энди взглянула в лобовое окно, внутренне и мало надеялась увидеть глаза пронзительной голубизны, но увидела свое растянутое, нелепое отражение, от которого укололо в ямочке между ключицами.—?Прокатимся, может, говорю.Снова усмехается над ней. Начинает надоедать порядком.—?Прокатимся? —?а она отходит, вся усталая и странная, с дырками на штанах,?— я и ты, то есть?..—?Получается, да, я и ты. Ты здесь видишь кого?— то ещё?..Смотрит с новой порцией убеждения о том, что она соткана из странностей.—?Садись.Распахивает дверь, белоснежную и сияющую?— старания малышки Энди вчерашней давности.—?И сумку с булками подними.Поднимает сумку с прокисшими пляжными закусками и чудаковатой кепкой, несмело выглядывает за автомобильной дверью.—?Садись уже, я не кусаюсь,?— тихо посмеялся, скрипнув баранкой.Энди не хватало смелости усесться в говорящую тачку. Линия горизонта тлела понемногу.—?Решайся, малышка,?— мотор настойчиво завелся во все свое горло,?— как будто тебе завтра или в другой день выпадет шанс прокатиться в самой неподражаемой тачке в мире. Энди рассмеялась, и в глазах поплыли искры. Рядом с ней самая самовлюбленная машина в её жизни.Дома с черепичной и ?вафельной? крышей, как кукольные домики для внеземного робота. В тупике виднелся дом Энди из серого кирпича.—?Свернем.Дорога неприметной заросшей тропой отделялась венкой от главной. Он свернул именно туда.—?Мой дом там, эй!..Схватила сумку и тыкает пальцем в стекло, за удаляющимся домом.—?Нам надо обговорить некоторые моменты, не кипятись зря, скоро вернемся. И, прошу, прекращай лапать меня,?— брезгливо дрогнул всем железным телом, ускорился,?— не проворачивай тот трюк с моим… бампером.Под ним с глухим треском ломаются ветки, перемалывается обезвоженная листва, остаются несломленными камни, от которых машина пьяно подлетала и мгновенно сталкивалась с бугристой дорожкой под собой, оставленной человеком. Живая тачка поняла, что ей снова не удастся разогнаться.Дорожка переросла в сборище бесплодных кустарников, запечатанных в плотное и переплетающееся ограждение из деревьев?— великанов. Начинает казаться, что их верхушки утонули в синеющей бездне. Двери дерзко распахнулись; машина безмолвно просит выйти из неё. В волосы закрались сырые сумерки вместе с монотонным и бесячим у-у-уканьем ночной птицы. А ещё за спиной машина выросла в металлического титана, который равнялся со стройными деревьями по бокам. Энди нервно сглотнула горячий комок воздуха. Здесь железный великан из далеко космоса внушительнее, намного внушительнее… и опаснее. Серые стены не позволяли расправить спину полноправно, поэтому он был сгорбившимся и ворчливым. Шумно вдыхает широкой грудной клеткой воздух: пахнет щекочущей, чуток мистической сыростью, свободой и космической пылью.Взглянул на маленького человека с большими глазами и кишащим водоворотом вопросов в этих глазах. Опустился на колено.—?Попроси своего брата больше не называть меня красоткой.Огромные пальцы зарылись в траву. Энди рассмеялась, кивнув, сказам тем самым ?хорошо, скажу?.—?Это во?— первых,?— с неприсущей деловитостью поднимает палец к верху, выдвинув нижнюю, сильную челюсть с выдающимся порезом, который выглядел бездонным,?— во?— вторых, нам нужно договориться о моей конфиденциальности.—?Конфиденциальности? —?она сильнее сжимает сумку, чувствует, что один из её бургеров превращается в расплющенное и смердящее месиво,?— ты укрываешься от правительства?..—?Это пострашнее правительства,?— задумчиво протянул живой робот, с металлическим, резким хрустом сжимает кулачищи,?— ты слишком много не знаешь, не знаешь, что творится в твоем мире сейчас, малышка. Мой мир пострадал из?— за них…—?Из?— за них?..Робот с досадой вздыхает и понимает, что в скором девчонке придется открыть половину своей жизни.—?Говорить слишком долго и слишком… эпично, к-хм. Позже тебе расскажу,?— ухмыляется не к месту и продолжает через чур серьезно,?— никому не слова обо мне. Ни родителям, ни брату, не отправляй фотки друзьям, вообще никому и никуда, даже не упоминай о большом железном… человеке. Понимаешь?!Энди мелким кивком сказала ?понимаю? огромному роботу, на самом деле не понимая, почему должна молчать.—?Почему мне надо… молчать о тебе?..Немного отступает. Робот напряженно выдохнул, за собой не наблюдая, что закатывает глаза слишком часто:—?Ты рискуешь стать мишенью этих… захватчиков миров, что ли. Они охотятся на людей, которым открылись такие, как я, охотятся и уничтожают… в более лучшем исходе держат в заложниках,?— кулаки снова сжимаются,?— ты же не хочешь вовлечь во все эти опасные инопланетные стычки, к примеру, своего брата?..—?Значит, ты не один?..Ухмыляется, чуть расправив широченные плечи:—?Да. Я не один такой.—?И, значит, ещё есть люди, которые знают о таких как… ты?..—?Да, есть такие людишки,?— слишком часто усмехается воспоминаниям в своей голове,?— тоже дети, к сожалению.Снова эти большие, темные глаза уставились в его глаза.—?Почувствуй себя особенной, малышка,?— наклонился, игриво и с прищуром ухмыляясь,?— ты?— одна из немногих, кому выпало встретиться с живой и разумной железякой из другого мира. Живи теперь с этим.Она особенная. Энди теперь особенная. Она никогда не была особенной, не считала себя такой. Она начала саморазрушаться, когда папы не стало, но это не делает её особенной. Она не верила его словам, не верила, что он существует, что может существовать. Отказывалась понимать и принимать это, считая себя слишком простой и слишком человеком для того, чтоб огромный робот сидел перед ней на лужайке и видел, как её ломает. В другой части головы появилась одна мысль, которая объяснила ей всё: то, что она не видит?— никак не означает, что этого не может быть.—?И в третьих,?— теперь три пальца возвышались над девочкой, в три человеческих роста,?— теперь ты должна, просто обязана сообщать мне, куда будешь ходить.—?Настолько всё серьёзно? —?Энди скривилась.—?Ты не представляешь, насколько.—?Даже когда пойду в магазин за продуктами или, к примеру, выйду в туалет, да?..—?Без этого можно обойтись,?— усмехается, на этот раз к месту,?— нам не нужны такие мелочи.Оба посмеялись от души. Энди медленно начинает верить, что такое может быть.—?Думаю, договорились?Протягивает руку, не убирая улыбки, усеянной царапинами. Огромная железная ладонь с массивными сочленениями, благодаря которым его потертые пальцы двигались словно человеческие пальцы. В его руках она будет тонкой, крошечной куколкой. Рука настойчиво вздрагивает; Энди испуганно вздрагивает, но отступать даже не думает.—?Договорились?Заставляет смотреть в глаза настойчивым ?договорились? и собственным взглядом. Энди закрывает почерневшие от сгустившихся сумерек глаза:—?Договорились.Неуверенно тянет свою руку. Пожала его большой, грубый указательный палец, просто потому что не способна сделать большее. От этого железный титан посмеялся с присущей хрипотцой. Энди повторилась, снова взглянув ввысь:—?Хорошо, договорились… э-э… как тебя?..—?Уилджек.—?Такое… странное имя. —?Почему?— то смущается.—?Твое имя не менее странное,?— хмыкнул, скривив широкие, металлические дуги,?— кстати, как там тебя, малышка?..Получил ?по первое число? от малышки пинком по толстой костяшке, и сама же схватилась за худосочную лодыжку, сквозь которую прошла железная боль и кислинкой отдалась по зубам. Титан по имени Уилджек громко усмехнулся, и куча птиц, крича, взмыла мельтешащей рябью ввысь.—?Энди,?— в ноге всё ещё неистово ныло,?— зовут Энди.—?Назвали, как мальчишку,?— Уилджек наигранно фыркнул, чуть не получил ещё удар, который неприметным толчком, затем глухим эхом разносился по всему телу из железа.По обратной дороге домой Энди поставила свое условие.—?И какое же?—?Перестать называть меня малышкой!..Уилджек рассмеялся и ударил по газам. Сквозь редеющие деревца мелькнули светящиеся точки далеких окон.