29 (1/2)

Глава 33- Ильт! - Ири стоял на пороге комнаты Эргета, глядя на него воспалёнными измученными глазами, под которыми залегли глубокие синие круги.

Эргет захлопнул рот и без слов посторонился, пропуская юношу внутрь и не спрашивая, что ему понадобилось в начале первого ночи, тем более что из-за учёбы спать студиозы обычно ложились в одиннадцать.

Герен Бренеж ввёл жёсткий режим, и занятия начинались в половине восьмого утра. Так что, пока не пройдёт неделя выпускных экзаменов, чтобы быть в форме, Ильт предпочитал ложиться пораньше.

Алес, щедро проклиная тупоумие Бренежа, оказался вынужден перекочевать к себе в комнату, и теперь, проводя ночи в одиночестве, Ильт был вынужден признать, что это не так уж и плохо. По крайней мере, он высыпался.

Ири, словно в прострации, прошёл внутрь и почти упал на разобранную, ещё тёплую кровать, потеряно обхватив голову ладонями.

Ильт несколько мгновений смотрел на него с состраданием, а потом, порывшись в комоде, вытащил припасённую на праздники бутылку и без слов разлил коллекционное вино по бокалам, стоявшим тут же, рядом с изящным графином и громоздкими часами с танцующими пастушками, которые подарил ему Алес, чтобы Эргет не опаздывал. Набросил на плечи халат и, не стесняясь своих голых ног, сел рядом, сунув один из бокалов в руки Ири.

Ири проглотил залпом, почти не чувствуя вкуса, хотя вино считалось безумно редким и весьма дорогим.

Ильт вздохнул, понимая, что переводит напиток совершенно впустую – что-нибудь попроще в данном случае подошло бы гораздо лучше, но ничуть не сожалея, наполнил бокал друга заново, ожидая, когда Ири немного придёт в себя и сможет говорить.

Судя по подавленному моральному состоянию, Ару требовалось выговориться, причём очень срочно, и было просто удивительно, что Ири продержался так долго, прежде чем прийти... Куда?

Внезапно Ильту сделалось неуютно, словно по комнате прошёл морозный сквозняк, коснувшийся позвоночника липкими пальцами понимания. Стылого понимания, что ему, этому солнечному мальчику, принимающему абсолютно всех и каждого, некуда пойти.

Вечный балагур Ири Ар. На секунду под ногами словно приоткрылась чужая бездна, зияющая дыра абсолютного одиночества, прикрытая сверху хлипким мостиком из наспех набросанной солнечной соломки.

И вот Ири, жизнерадостный, смеющийся Ар, у которого никогда не было и не будет никаких проблем, в отличие от всех них, вечно чем-то обеспокоенных, погрязших в собственных переживаниях и заботах, которые они, совершенно не задумываясь и не стесняясь, вываливали на него. Потому что он всегда подставлял плечо, всегда приходил на помощь, готовый отдать всё, вплоть до последней рубахи... Беспечный компанейский Ар всё это время... был один?

Ильт поспешил отвернуться и заново наполнить бокалы. Словно подглядел чужую, тщательно оберегаемую тайну, которую он не хотел знать, а Ар не предлагал делиться. Боги не могут иметь изъянов, и больно понимать, что иногда они оказываются удивительно слабы и человечны, вот только ты им ничем не сможешь помочь. И лучше не знать и сделать вид, что не увидел этого – дыры, слабости, желания прикорнуть на чужом плече. А может быть, к чёрту это понимание? Для чего нужны друзья? Для того и нужны, чтобы не воротить морду и оказаться рядом в трудный момент, послужить жилеткой для слёз, сказать пару слов. Даже если богам не нужны слова, и живут они по своим, совершенно непонятным солнечным законам, иногда приходится быть мудрее.

Ири молчал довольно долго, рассеяно глядя перед собой. А затем Ильт, устав ждать, подошёл и крепко обнял его обеими руками, притянув к своей груди и гладя по волосам, как частенько проделывал с ним Алес. Правда, Алесу это действо доставляло куда больше удовольствия, чем самому Ильту. Но что-то подсказывало Эргету, что Ири сейчас нуждается именно в такой ласке.

Ири вздохнул прерывисто, а затем... затрясся и заплакал навзрыд.

Долго, мучительно, тяжело. И всё это время Эргет только крепче сжимал его плечи, впиваясь пальцами, пытаясь укачивать и понимая, что ещё никогда в жизни он не испытывал такого горячего желания придушить Мистраля... Мистраля? А может быть, обматерить злобно всю эту суку-жизнь. Так глупо всё получилось. Дебильно, идиотски, невероятно глупо. А не переступить через себя, не перешагнуть. Вот так вот. Жизнь гораздо сложнее и многограннее, чем кажется на первый взгляд, ничто в ней не бывает просто, иногда всё простое оказывается вывернутым наизнанку, удивительно сложным. Живи и ни о чём не думай, да? - Брехня собачья. Когда болит, оно болит, и ничего с этим нельзя сделать. Даже когда разумом всё удивительно хорошо и просто понимается.

- Ильт... Я не могу. Не могу выносить это... - Ири давился, пытаясь успокоиться, и не в силах сделать это самостоятельно. Слишком долго боль копилась внутри, требуя выхода, и вот теперь прорвалась через плотину наводнением.

Ар отчаянно хватал Ильта за рукава, вряд ли понимая, зачем это делает, сминая крепкую ткань, словно утопающий соломину в надежде выплыть на спасительный берег, вытрясти нечто, что могло дать ответ, решить разом все проблемы.

- Почему так больно, Ильт? Почему? Почему оказалось так больно?

И что ответить? "Это любовь, мальчик. Не больно получить в спину нож, Ири, больно получить его от любимого человека, от того, кому верил. Ошибка, заблуждение, стечение обстоятельств – оправдать можно, чем угодно, признать, что виноват сам... Но да, это больно, Ири. Что тебе сказать, Ар? Крепись? Живи? Делай выводы? – Смешно.

Здесь нечего сказать, только молчать, бессильно стискивая зубы. Каждый человек обретает свой собственный опыт, своё понимание. Добро пожаловать во взрослую жизнь, Ири Ар. В эту реальную, сука, взрослую жизнь…"

Ар бормотал что-то бессвязное, плакал и ругался, вряд ли нуждаясь в советах Ильта. Всё он прекрасно понимал сам. Слишком хорошо понимал... Нечего и сказать. В том и дело, что сказать нечего. Всегда понимал. Золотой мальчик. Талантливая голова. Зачем же ты залез в это, Ар, если понимал, какого же ежа полез? Согласился. Верил, что выберешься? Верил, что окажешься сильнее Мистраля? Сумеешь устоять перед ним, не превратиться в одного из бесчисленных прилипал? Или так сильно любил, что не мог думать совершенно ни о чём? Вот и получил последствия. И бесполезно объяснять, тысячу раз повторять, что это было случайностью, и Мистраль действительно не виноват. Да пари было, но он не принял в нём участия... но допустил. В том-то и дело, что пари случилось именно с его негласного одобрения, потому что он не пресёк, не запретил. А почему должен был? Ведь вы ссорились постоянно, каждый день. С какой радости Мистралю вступаться за тебя... Но не объяснить. Не доказать. Ар упёрся рогом, и сам же страдал от того, что упёрся... Чего он хотел? Признания Мистраля? Чёрта с два, Ири! Мистраль никогда и никому не скажет этих слов, и непонятно зачем тебе нужны слова. Что за идиотизм, что за тупое, чудовищное упрямство требовать признания, непременной росписи кровью на договоре души, подтверждающей личный статус?! Признание, что большими буквами написано на лице Мистраля. Читается каждый день. Но Ири не видит. Нет, ему не нужно это негласное подтверждение.

Разумеется, любви просто так не существует. Разумеется, она требует жертв, обязательно масштабных, и остаётся радоваться, что у них с Алесом не так, по-нормальному, по-человечески. Когда нет этого непонимания, когда не надо непременно что-то кому-то доказывать.

"Любовь не доказывают, Ири. Она или есть, или её нет. И не удержишь, не создашь насильно и искусственно. Надо быть сильнее, уметь принять достойно. Но вы с Мистралем два слабака. Смешно и нелепо понять, как слабы бывают столь сильные личности, не боясь встать лицом к лицу перед настоящей опасностью, но позорно и трусливо сбегающие от собственных чувств. Поистине велик и загадочен мир и странны люди, его населяющие".

Постепенно рыдания Ири становились менее бурными. Он начал затихать, всхлипывая и успокаиваясь, к тому же сказалось действие вина, а Ильт по собственному опыту знал, каким эффектом оно обладает. С одного бокала можно было опьянеть, а Ири выпил их несколько, неудивительно, что его развезло.

Ильт осторожно уложил друга на кровать и, укрыв одеялом, лёг рядом, обнимая одной рукой, словно ребёнка, перебирая светлые волосы и думая о том, что впервые в жизни зол на Мистраля. По-настоящему зол, не имея вроде бы повода, но почти до бешеной ненависти.

Ему с самого начала не нравилась эти отношения. Сила Мистраля, его авторитарная властность, непреклонность и желание подчинить весь мир ранили свободолюбивого, похожего на золотистого мотылька Ири. И временами становилось откровенно непонятно, как обладая столь разными характерами, они вообще сумели найти общий язык? Полюбить так, что эта любовь вывернула обоих наизнанку.

Но в то же время, злясь на Мистраля, Ильт не мог не признать, что в этой затянувшейся войне нет победителей. Равнодушный Мистраль страдал, так же сильно, как и маленький Ири. А быть может гораздо сильнее, ведь во всём случившемся он откровенно винил себя. А Ири… Ири не мог простить, и у него были основания. Понимание подобных вещей способно здорово вывалять в дерьме, да только испачкало не Ири, а их – уродов, не сообразивших, насколько мерзко подобное пари, не придавших значения. А оно состоялось, пролетело по всей Академии гнилью, и никому в голову не пришло осознать эту гниль, пока на стол не была поставлена корзина с шампанским. Мерзкое понимание, мерзкая сцена, что и говорить. Ар – раздавленный, прибитый, словно пыльным мешком. Историю пытались замять, но не удержишь сплетню руками – слушки ползли, мерзкие, гадкие.Такова суть человеческой натуры. Нам кажется, что мы хорошие, и, разумеется, все мы хорошие до поры, пока не приходит время посмотреть на себя со стороны чужими глазами. Тут-то и вылезает неприглядная правда о грехах и пороках, которые сами же и порождаем, не считая, что это важно. Глупость. Просто обычная глупость жестоких подростков. Все и всегда смеются над кем-нибудь, кого-то травят, над кем-то издеваются, мало кому приходит в голову задуматься о чувствах, включить некоторую осознанность за собственное поведение и вот... результат. Нарвались, осознали, нажрались дерьма, все разом. Уж Мистраль позаботился об этом в полной мере, устроив на мосту влюблённых откровенную резню. Реам погиб, а несколько человек, решивших сохранить лицо, признать вину и проявить благородство, в надежде, что их извинения примут, оказались покалечены. Были ли они виноваты? Настолько виноваты? Нет, пытались проявить порядочность – а вот чем всё закончилось.

И Мистралю это сошло с рук... чудовищно. Вызывает содрогание понимание собственной беспомощности перед жизнью, когда она бывает вот такой – странной, непредсказуемой, с абсолютно непонятными правилами. Тебе кажется, что ты всё контролируешь, но внезапно всё летит к чёрту, расползается по швам, и не удержать, и не собрать. Жутко. После случившегося в Академии царили траур и тишина, продолжающаяся до сих пор. Студиозы ходили по коридору только что не на цыпочках. Раньше Грандина Мистраля боготворили – теперь, теперь его боялись и ненавидели. Самое лучшее, что он мог сделать, - это убраться ко всем чертям, но не уберётся, пока здесь есть Ири – центр его вселенной.

Две вселенных не могут существовать рядом. Им не поместиться на одной территории.- Ненавижу его... И люблю... И люблю, и ненавижу. Вот как такое может быть, Ильт? - прошептал Ири и по-детски шмыгнул носом.

Ильт вздохнул, не зная, что тут ответить. Он никогда не испытывал подобных чувств – или любил, или ненавидел. Всё было просто и понятно. Есть друзья, а есть враги. В тонких материях Эргет ничего не понимал и не смыслил. Посоветовать ничего не мог, не мог даже слова подобрать, подходящие для ситуации.

Ар вскинул голову, оказавшись неожиданно близко, и дальше Эргет и сам не понял, что именно произошло, но поддавшись внезапному необъяснимому порыву, он наклонился и поцеловал чужие заплаканные ресницы, собирая солёные капельки. Лизнул бархатистую кожу, пробуя на вкус.

От Ири исходил запах клубники и ванили, а мягкие полураскрытые губы оказались сладкими, хранящими терпкий вкус вина и шоколада. В последнее время Ар пристрастился к этому горьковатому, но такому восхитительному лакомству.

Восхитительный, божественный вкус, такой сладкий, податливый, желанный.

Ильт остановился, лишь ощутив удар по спине, увидел перепуганные ошарашенные глаза Ири, пьяные, но не настолько, чтобы совсем ничего не соображать. В эту секунду Эргет душу бы продал, чтобы Ар был пьян в стельку и ничего не понимал, не сопротивлялся, не останавливал его.

А затем, до Ильрана с запозданием дошло, что именно он делает, о чём думает, и чего желает...

- Ири!!! - Ильт вскочил, поспешно отстраняясь и чувствуя, что заливается багровой краской стыда. Заполыхали даже уши. Было дико неловко. Хуже того – стыдно. Вот так вот и вскрываются наши тайные намерения. Поступки. Хорош дружочек – нечего сказать! Переспать с Ири Аром мечтала вся Академия, слишком велико искушение, но это не значит, что Эргету пришло бы в голову осуществить подобное, он и думать не смел, запрещал себе. И вот на тебе – вино и близость Ара сыграли дурную шутку.

- Прости, - пробормотал Эргет, заикаясь, - прости. Чёрт, Ири, сам не знаю, что на меня вдруг нашло. Хотел тебя поддержать. Извини.

Он растерялся, судорожно обдумывая, как перевести случившееся в шутку.

Ар моргал несколько секунд, а затем, выбравшись из-под одеяла, виновато посмотрел на Ильрана, не отводя взгляда от его губ и покраснев ещё сильнее, чем Эргет, прошептал испуганно:

- Ильт, а ты... ты не мог бы сделать так ещё? Я хочу понять. Просто мне надо это... понять.Он запнулся, и они замерли, не отрываясь глядя друг на друга.

- Ири! - сердце Ильта колотилось так, что ему казалось, ещё секунда – и оно выпрыгнет и убежит, ошалев от собственной трусости и того, что ему предлагают. Предлагают то, о чём он даже грезить не позволял, пресекая фантазии в заданном направлении – слишком недостижимой и несбыточной казалась подобная мечта.

- Сними рубашку, - попросил он хрипло, не сводя с Ара потемневших глаз. Сглотнул, всё ещё не в силах поверить собственным ушам, и добавил почти умоляюще, боясь, что он передумает, - пожалуйста.

Ири кивнул и потянулся к завязкам, немного смущаясь и робея и в то же время желая узнать правду о себе. Вино придало смелости и капельку безрассудства. Окажись он трезвее, ему и в голову бы не пришло экспериментировать, но сейчас что-то словно изменилось внутри, хотелось понять, сравнить ощущения, убедиться.

Ильт незаметно приблизился к нему, помогая стянуть одежду, попутно сбрасывая с себя халат и сорочку, одновременно заползая к Ару под одеяло, прежде чем до Ири дойдёт, что Ильт обнажён. Почему-то Эргет был на сто процентов уверен, что увидев его голым, Ири опомнится, испугается того, что именно они сейчас делают, и удерёт прежде, чем Ильт успеет прикоснуться к нему по-настоящему, воспользоваться единственным выпавшим в жизни шансом дотронуться до своего обожаемого кумира.

Сейчас Ильт не мог думать ни о чём, кроме этих солёных от слёз и, одновременно, сладких полураскрытых губ, добровольно подставляющихся под его поцелуи.

Он так давно желал этого. Но разве можно мечтать о том, что самому кажется святотатством? И всё что остаётся – это обожать издалека, поставить на пьедестал и преклоняться, желая, чтобы он был счастлив. Не с ним, разумеется. Кто такой Ильт? Так – пылинка, пешка под ногами таких богов, как Ири и Мистраль. Да и не нужны ему боги, у него есть Алес... Но отказаться от возможности узнать, как же это? Прикоснуться пальцами к своей святыне, понять, что эта живая плоть всего лишь на мгновение может принадлежать ему. Ильт и не жаждал большего – просто поцеловать.

Оказаться вором в чужой сокровищнице, утянув украдкой одну-единственную золотую монетку на память. Монетку, которую не продаст и не разменяет впоследствии, и может быть, не покажет никому. Кто же в здравом уме и твёрдой памяти откажется от возможности посетить сокровищницу?

Но верно говорят, человек алчен и всегда не довольствуется тем, что имеет, желая большего. Вот и Ильт, не в силах остановиться, зарылся пальцами в золотистые волосы, такие пушистые и мягкие, что хотелось постоянно трогать их, так же, как и нежную кожу, необычно смуглую, но такую бархатистую и гладкую.

Ар только испуганно вздохнул, осознав, что Ильт неожиданно уверенно увлекает его на подушки, и в следующее мгновение проворный юркий язычок ласково заскользил вдоль полураскрытых губ, осторожно проникая в рот робкой змейкой.

Это было приятно. Так же, как и деликатные руки, осторожно поглаживающие тело. Трепетные, нежные, но в то же время судорожно нетерпеливые, суетливые, столь непохожие на уверенные неторопливые ласки Мистраля, приносящие чувство абсолютной защищённости и вселенский покой.

Ильт оторвался на одно мгновение, заглянул Ири в глаза, проверяя реакцию и даря лёгкий поцелуй в аккуратный детский носик, с трудом удержавшись от желания укусить. Ар вызывал у него странное желание. Как аппетитное пирожное, которое безумно хочется съесть, потому что иначе оно может достаться кому-то ещё.

- Тебе приятно? - спросил он почти с испугом. Ири кивнул:- Да. Очень.

На лице Ильрана отразилось облегчение, и в следующее мгновение он припал к шее Ири, вылизывая её и покрывая поцелуями, спускаясь вниз, дразня языком маленькие напряжённые камешки сосков, которые тянуло прикусить, чтобы услышать жалобный лёгкий вскрик. Протянув руку, забираясь в штаны, чтобы найти желанное напряжение внизу этого великолепного живота, или создать его, чтобы Ар уже не пожелал уходить. И кто знает, может быть, ему перепадёт не только одна монетка.

Осознав, к чему плавно подводит Ильран, становясь всё настойчивее и настойчивее, Ири мягко попытался его отстранить. Ему хотелось ласк, но не таких откровенных. Да и не собирался он заходить в экспериментах настолько далеко. И одного поцелуя хватило понять, что для него, как это ни печально принять, в мире существует только один человек – Грандин Мистраль, а всё остальное на его фоне воспринимается жалким, пресным, чужим, абсолютно чужим подобием.

- Ильт, - жалобно и виновато проговорил он, - прости. Я... не могу... с тобой.

- Почему? - Ильт остановился, тяжело дыша, глядя на Ара потемневшими пьяными глазами, его пальцы, не останавливаясь, судорожно дёргали застёжку чужого пояса, высвобождая пояс, ослабляя завязки.

- У тебя есть Александр. И... - он вскрикнул, ощутив, что Ильт расправившись с ремнём, решительно снимает с него штаны, схватился руками, притормаживая чужую активность.

- Ири, зачем ты так? - почти простонал Ильт. - Ты что не понимаешь, как я тебя хочу?! С ума схожу. Пожалуйста, малыш. Тебе будет хорошо со мной, тебе сейчас это необходимо. Давай. Не надо отказываться. Я буду нежен. Тебе понравится.

Он рывком откинул одеяло и, подхватив Ири под колени, стянул с него брюки, не обращая внимания на протесты.

Несмотря на кажущуюся хрупкость, Ильт обладал стальными мускулами, и Ар с внезапным страхом осознал, что не может справиться с чужим напором.

К тому же от вина у него кружилась голова, и от образовавшейся в теле слабости он просто не мог сопротивляться по-настоящему. Сил хватило по-детски уворачиваться и прикрываться руками, надеясь на благоразумие Ильта и понимая, что в этой ситуации полностью виноват сам. Ему не следовало приходить к Ильрану и не стоило поддаваться минутному порыву ощутить себя любимым и нужным. Ощутить уверенность и заботу чужих рук и тепло, которое, уходя, навсегда забрал с собой Грандин.

Смогу ли я быть счастлив когда-нибудь, испытав тот океан нежности, в котором он утопил меня?- Ильт, правда... перестань. Я... Не надо, - он тщетно пытался спихнуть с себя разгорячённое гибкое тело. Гранатовые волосы падали ему на лицо и грудь, а яркие зелёные глаза буквально пронзали насквозь.

- Ири, пожалуйста, милый мой... - несмотря на своё желание, которое Ар ощущал самым недвусмысленным образом, Ильт не пытался войти в него. Уговаривал, гладил, растирая телом, упрашивал, целовал, ловя ускользающие губы, но тем не менее чётко удерживал определённую недозволенную границу.

Осознав это, Ири расслабился, с облегчением поняв, что как бы далеко Ильран не зашёл в своих действиях, изнасилование ему не грозит.

- Я же вижу, что с тобой происходит, - шепнул Ильт с напряжённым ожиданием, уткнувшись лбом в его плечо, - как ты страдаешь. Ты совершенно измучился, Ири. Пора остановиться. Не желаешь простить и хочешь забыть – перестань изводить себя. Я не знаю, что сделал с тобой Мистраль и чем он так околдовал тебя, но, Ири, клянусь богом, я не позволю тебе остаться в подобном состоянии. Даже если мне сейчас придется принудить тебя, я заставлю тебя забыть этого чёртова ублюдка.

Словно приняв решение, он снова приник к юноше, почти насильно раздвигая его ноги и просовывая ладонь между бёдер, чтобы заставить Ара пробудиться.

Ему это удалось, потому что, несмотря на протестующие возгласы, плоть Ири начала оживать под его настойчивыми пальцами, поддаваясь чисто физическим рефлексам, чувственной игре соблазна.

Однако сам Ар не хотел принимать поражения, и стоило Ильту расслабиться и отвлечься, как юноша, оттолкнув его, проворно соскользнул с кровати и, подхватив штаны, ринулся к дверям, но оказался слишком пьян, и координация движений подвела. Ильт подхватил его на полпути, помогая избегнуть падения, обнял за талию и почти без усилий увлёк обратно на кровать, ощущая, что ещё никогда не был так фантастически возбуждён. Один взгляд на соблазнительное светловолосое совершенство лишал рассудка, заставляя мысли вылететь из головы.

Он уже не думал о том, что Ири продолжает сопротивляться. Просто не мог думать.

Опомнился Эргет, лишь ощутив, что его отрывают от Ара самым безжалостным образом, а затем сильный удар по лицу окончательно привёл его в чувство.Алес возвышался над ним грозной башней, больно сдавив любовника за шею и занеся ладонь для оплеухи.

- Спятил?! - почти рявкнул он, и, видя, что Ильт не в состоянии опомниться, ударил снова, зло и беспощадно.

Решив проведать рыжую бестию, он никак не ожидал, что застанет подобную картину. Если бы Ильт просто изменил ему, это куда ни шло.

Несмотря на свою демонстративную ревность, Алес относился к числу тех людей, которые смотрели на подобные шалости сквозь пальцы, воспринимая их совершенно спокойно, с мудрым пониманием. Если его мальчику хотелось разнообразия, Александр не буйствовал, считая глупым удерживать друг друга на привязи в возрасте, созданном исключительно для того, чтобы нагуляться, как следует. Они были настолько прочной парой, что их отношения не могли омрачить никакие случайные связи и мелкие интрижки, их любовь родилась и сложилась с детских лет. Они самозабвенно мутузили друг друга совочками в песочнице и на свидания ходили пешком под стол, держась за ручки и целуясь с детской искренней непосредственностью малышей, осознавших радостное желание чмокать то, что желанно. Им даже в голову не приходило, что у них что-то неправильно, не так. Эти чувства были естественны, легки, постоянны, в них возможно даже не было порога влюблённости, они просто любили всегда, мешая одновременно понятия лучших друзей и любовников. Александру и в голову бы не пришло ревновать. Ревнуют от неуверенности и отсутствия доверия, а у них с этим проблем никогда возникало.

Но то, что предстало его глазам, выходило за всякие рамки понимания: Ильт, его драгоценный Ильт, пытался изнасиловать Ири Ара, который не кричал и не звал на помощь, но так отчаянно и упорно сопротивлялся, что становилось ясно – Ильт явно переоценил возможности собственного обаяния.

- Приди в себя! Немедленно! Жить надоело?

Алес отвесил Ильту ещё несколько хлёстких пощёчин. Бросил короткий взгляд на распростёртое на скомканных простынях тело и отвёл глаза, сглотнув и стараясь выкинуть из головы увиденное.

Ири полулежал, облокотившись на руки, тяжело дыша, глядя на Алеса огромными испуганными глазами. Удивительно прекрасный и желанный в какой-то детской порочной невинности, абсолютно не осознающей собственной ауры соблазна.

Наконец Ири выпрямился гибким естественным движением, торопливо натягивая на себя одеяло, чтобы прикрыться, и ища глазами одежду, понимая, что если от Алеса достанется и ему заодно, то избиение будет заслуженным, просто не хотелось бы оказаться в этот момент унизительно голым.

- Не могу... Он меня с ума сводит, - простонал Ильт, задыхаясь и позволяя Алесу удержать себя. - Я всего лишь хотел... немного...

Он почти машинально вытянул руки, желая заключить отпрянувшего юношу в объятья.

Алес снова замахнулся, но его остановил окрик Ири:- Алес, нет! Не надо. Это... это моя вина! - он, прикрываясь одеялом, опустил голову. - Я попросил Ильта поцеловать себя. Я не знаю, зачем. Правда, не знаю... Прости. Если хочешь кого-то избить, то избей меня, я это заслужил, - пробормотал он, стыдясь поднять глаза. Выглядел он при этом так жалобно, что сердиться на него оказалось попросту невозможно. - Я... я сейчас уйду...

Он, скорчившись, обхватил себя за плечи, не замечая, что одеяло сползло вниз, и что от увиденного даже хладнокровный Алес застыл, лишившись дара речи, не в силах отвезти глаз от беззащитного пушистого затылка, нежной шеи, немного выступающих ключиц, совершенных линий тела, изящного и хрупкого, с плавными изгибами бёдер, тонкой талией и плоским животом с кубиками пресса.

Ар не выглядел хрупким, скорее поразительно ладным, компактным, идеально сложенным и в меру мускулистым из-за постоянных тренировок с Грандином. Но каждая мышца, перекатывающаяся под бархатистой кожей, казалась поразительно гладкой и настолько влекущей, что хотелось припасть губами и обрисовать языком, повторяя выступающий соблазнительный рельеф.

Не понимая, что с ним творится, и куда летит рассудок, очевидно в том же направлении, куда до этого благополучно отправились мозги Ильрана, Алес, выпустив Ильта, опустился на кровать за спиной Ири, решительно обнимая за плечи вздрогнувшего юношу, не совсем понимающего подобной дружеской реакции. Поймал затуманенный взгляд Ильта. В эту секунду он разделял его мысли как никогда.

- Боже, ну разве можно быть таким наивным, Ири, - прошептал Алес в маленькое нежное ушко и, одной рукой продолжая обнимать Ара, отобрал у него одеяло, отбросив на пол, и давая Ильту возможность продолжать начатое. - Ты хоть немного представляешь, насколько ты красив, малыш? И как легко из-за тебя потерять голову?

Ар испуганно охнул, осознав, что Ильт раздвигает его колени, а Алес, обняв поперёк груди, припадает к шее, одновременно поглаживая пресс.

- Не надо никуда уходить. Если хочешь забыть Мистраля, сейчас самое время попытаться это сделать. Избить тебя? Дурашка. Тебя не избить, за тебя драться надо. А теперь расслабься и просто получай удовольствие. Выкинь мысли из головы. Всё. Просто чувствуй.Ири откровенно растерялся, а когда попытался ответить, губы Алеса накрыли его рот, а язык проник в бархатистую пещерку рта.

Ар задёргался, не зная, куда ему податься: то ли вперёд, то ли назад, продолжать бессмысленное сопротивление или последовать совету Алеса. Но в это мгновение руки Ильта подхватили его за ягодицы, приподнимая, а проворный язычок коснулся внезапно пробудившейся очень сильной эрекции, тогда как один из пальцев, очень осторожно и аккуратно проскользнул внутрь, уверенно отыскивая самое чувствительное местечко.

- Алес, там всё очень узкое, - непонятно зачем сообщил Ильт и почти простонал, вновь обхватывая его плоть, - бог мой, такой горячий, восхитительный! Малыш... Не сжимай так... глупенький, ты же хочешь этого.

Ар пытался бороться из последних сил, но то, что вытворяли с его телом эти двое, было невероятно. Водопад ласки в четыре руки, Ири буквально утонул, захлебнулся в нём, растворяясь в ощущениях и перестав различать, кому принадлежат те или иные прикосновения, слившиеся в непрерывный ряд движений двух опытных любовников, взявшихся за него всерьёз с целью заставить выбросить из головы Грандина Мистраля.

Алекс целовал его, не давая разбить поцелуй и высказать протест до того, как ему совершенно не захочется протестовать. Сравниться с Мистралем в искусстве любви представлялось сложным, но двое против одного – вполне уравнивало шансы.

Ири почти задыхался, понимая, что ему не хватает воздуха, ибо уже буквально через минуту, он стонал во весь голос, потому что своим проворным языком Ильт вытворял нечто немыслимое. То втягивал целиком, почти прикусывая, то нежно скользил по венкам, обрисовывая их, как художник рисующий кистью, не забывая ласкать яички и чувствительную кожаную перемычку на границе света и тьмы, которые сейчас мелькали и кружились перед глазами.

Алес на мгновение оторвался от него, не переставая растирать ладонями, совмещая ласки с поцелуями, покрывая шею, плечи и грудь. Атаковал нежное ушко лёгкими, но удивительно чувствительными укусами.

Это было странно и, одновременно, слишком здорово. Настолько здорово, что от острого мучительного наслаждения хотелось кричать, а когда Ильт, посмеиваясь, разжал губы, выпуская его окаменевшую плоть на свободу, Ири разочарованно всхлипнул, подаваясь бёдрами ему навстречу, насаживаясь на его пальцы, которых каким-то образом оказалось уже два, беззвучно умоляя продолжать и в то же время стыдясь этого продолжения.

- Не бойся, тебе понравится, - пообещал Алес, останавливаясь, чтобы сбросить с себя рубашку, и снова принимаясь ласкать, переходя на грудь, слегка выкручивая и пощипывая соски, достаточно умело и технично, чтобы это не причиняло боли, а будоражило, раззадоривая удовольствие.

- Давай же, милый... не закрывайся, - недовольно пробормотал Ильт, видя, что Ар тщетно пытается ускользнуть от его пальцев, - тебе ведь это нравится. Ах, так! - Ири почти закричал от пронзительного наслаждения, когда Ильт, мстительно усмехнувшись, вновь втянул его в себя и принялся двигать внутри него пальцами, раздвигая их, работая ими более интенсивно, чтобы, выбрав момент, ввести уже три пальца. - Вот тебе, непослушный мальчик, - пробормотал он удовлетворённо.

Ар вскрикнул, готовый кончить, и застонал от разочарования, осознав, что садист Ильт отпускает его на свободу и перестаёт двигаться. Он рванулся ему навстречу, изо всех сил желая получить облегчение, но жестокость Ильта, похоже, не знала границ.- Я... ннеее...- Расслабься, Ири. Не захочешь - ничего не произойдёт. Принуждать тебя никто не будет. Но, похоже, ты не против, - Алес снова приник к его губам, вызвав судорожный прерывистый стон и не давая Ири продолжить.

- Совершенно не против, - подтвердил Ильт, с удовольствием наблюдая за результатом своих действий.

Ири бешено двигал бёдрами, беззвучно умоляя, извивался в неудовлетворенной истоме. Но Ильт, неумолимо бросив его в секунде от рая, неторопливо двинулся выше, вызывая желание придушить его за подобную подлость.

Ар протестующее вскинул руки, желая вернуть гадского Ильта на место. Алес мягко перехватил его ладони, сплетая пальцы со своими и покрывая его запястья лёгкими, как бабочка, поцелуями, одновременно запуская пальцы в шевелюру Ильта и лаская своего любовника, методично вылизывающего живот Ири.

Через несколько минут Ири перестал понимать, откуда приходят прикосновения, они просто вспыхивали повсюду. Он полностью растворился в них, покорно и податливо отдаваясь во власть чужих рук и губ, отвечая на эти ласки и щедро даря свои, даже не пытаясь контролировать процесс разумом, а полностью положившись на волю ощущений и инстинктов.

Лишь на одно мгновение он протестующее сжался, ощутив вновь проникающие в себя неожиданно уверенные и сильные пальцы – Алес. В это время член Ильта начал методично и настойчиво толкаться к нему в рот и заполнил его целиком. Ильт, уговаривая, придерживал его за волосы, ласково поглаживая спину и ритмично двигая бёдрами, вбиваясь до самого горла, в то время как Алес, не забывая ублажать, растягивал его пальцами.

Ощутив болезненное проникновение, Ири застонал, пытаясь освободиться, но ему не позволили, уверенно фиксируя одновременно с двух сторон. Алес оказался слишком большим, заполняя собой до самого основания, и Ири казалось, что он сейчас не выдержит. Было неудивительно, что они так долго готовили его к вторжению, ибо принять Алеса в себя оказалось достаточно проблематично. Ар протестующее мычал, двигая ягодицами, и в итоге сжимал Алеса так плотно, что тот буквально зарычал сквозь сжатые зубы, понимая, что Ири своими поспешными действиями лишает его всяческого удовольствия, и он не сможет сдержаться и кончит, так и не успев войти во вкус.

Размахнувшись, он со всего размаха шлёпнул Ара по ягодицам, оставляя на его попке алый след. Ири вскрикнул, и в тот же миг всё внутри него сжалось короткими неистовыми судорогами наступившего оргазма, заставив Алеса взорваться феерическим стоном удовольствия от убийственно возбуждающего зрелища и, одновременно, от обхвативших его ствол тугих горячих стенок. В глазах замелькали точки. С другой стороны со стоном кончил Ильт.

- Нет, Ири! Не смей! Проглоти всё до конца, - услышал он умоляюще-приказное. – Да, милый. Вот так. Ты чудо. Умница.

Ильт нежно и благодарно обхватил лицо, Ири целуя его. Алес обессилено привалился к его спине, прижимая к своему телу и не покидая этого блаженного уютного рая, зная, что через несколько минут он подарит ему ещё одно, гораздо более долгое удовольствие, целуя Ара и начиная возбуждаться снова.

Остановился, лишь услышав внезапный мучительный стон, и понял, что стон этот не принадлежит никому из них. Вскинул глаза и замер, похолодев на мгновение, встретившись взглядом с белым, как простыня, Грандином Мистралем.

Ради чего он пришёл сюда... Что ему могло понадобиться в комнате Эргета, и почему он вошёл без спроса и без стука – не имело значения. Главное было в том, что он увидел.

А Ири и Ильт, увлечённые друг другом, не замечали никого и ничего вокруг. Целовались и тёрлись носами, напоминая ласкающихся котят, нашедших соратника в желании дурить и нежиться на пару.

Они не заметили внезапного напряжения Алеса, всё ещё прижимающего Ири к своей груди. Прижимающего и не желающего выпускать, даже если бы в дверях сейчас стояла тысяча Мистралей, и ясно дающего это понять вошедшему.

Мистраль стоял, закусив ладонь, и судя по алой струйке, стекающей по белоснежному манжету, увиденное смогло выбить его из колеи, а затем он повернулся и так же тихо вышел, навсегда пробив барьер эмоционального порога Алеса взглядом. Жутким взглядом абсолютно пустых глаз.

Глава 34Ири не искал причин для оправдания собственного безрассудства, не испытывал вины, разве что мимолётную горечь от того, что пошёл на это, поддавшись животному инстинкту получить немного тепла, любви, заботы – всего того, в чём он раньше не нуждался. Но вот, открыв для него берега этого бесконечного моря, Мистраль исчез из его жизни...

И там, на том месте, где он был, осталась дыра. Дыра, которую оказалось невозможно заполнить – лишь обмануть себя иллюзией облегчающего боль заблуждения. Нет, он не сожалел. Случившееся не вызвало никаких эмоций, кроме осознания собственной душевной пустоты, вакуума, страшного, затягивающего, бездонного в остром понимании, что им не повернуть назад... Никак. Никогда. Предательство встало между ними непреодолимой стеной, и странно и удивительно оказалось, что пытаясь всё понять и осознать умом, сердцем Ири не мог простить. Он бы желал, но ощущение случившейся мерзости вызывало острую тошноту и непреодолимый отвратный спазм. Не видеть Мистраля было мучительно, но ещё мучительнее было видеть его, соприкасаться каждый день в жутком цепенящем понимании, что Мистраль... Всё это время Мистраль просто использовал его, развлекаясь с ним в угоду собственной прихоти, не считая для себя возможным сказать трёх слов, которые могли бы их спасти... Но, в понимании Мистраля, Ири оказался попросту не достоин их... ...Бутылка шампанского – вот и вся цена этой несуществующей любви. Кому ты поверил, Ири? Кому же ты поверил, глупец... Бутылка шампанского... Мистраль переплатил за тебя, Ири!

Несмотря на то, что Ильт и Алес, готовые щедро поделиться собственным чувством, отчаянно пытались растормошить его всеми силами, Ири внезапно понял, что восхитительная безумная ночь была первой и последней.

Он ушёл. Безумно благодарный обоим за то, что они смогли вытянуть его из чёрной бездонной ямы, на некоторую более-менее устойчивую поверхность безразличия и собственного существования. Теперь ему почти не было больно. Было просто никак, и с этим "никак" оказалось можно жить.

К тому же, Мистраль перестал появляться в Академии. Ири не мог понять, куда он внезапно исчез, но в то же время испытывал облегчение от возможности не пересекаться с ним. Это помогало держаться и как-то начать оживать и даже шутить. Вряд ли он мог стать прежним. Спустя время он снова смеялся, и те, кто не знал его близко, пожалуй, могли бы утверждать, что Ири полностью оправился от нанесённой раны. Но не Ильт, не Алес и не Грандин Мистраль.

******

Алес и Грандин стояли напротив друг друга на пронзительном речном ветру.