23 (1/1)
Глава 21Реама он разыскал до занятий. Видимо, считая, что их отношения для Грандина не пустой звук, Андреас и не думал скрываться. Он сам назначил встречу и теперь ждал приговора, сидя на скамейке в оранжерее.
- Между нами теперь всё кончено? - лицо Реама было печальным. Унылая атмосфера утра, серый свет которого пробивался через стеклянный потолок, рассеиваясь среди бесчисленного множества растений, весьма это подчёркивала, вызывая в сердце Мистраля неприятные ощущения. В руках Реам вертел цветок разбитых сердец, усугубляя картинный драматизм сцены. Вот только на циничного Грандина это произвело мало впечатления, разве что вызвало внутреннюю усмешку, и ледяной принц, собиравшийся вести разговор в жёсткой манере, передумал и безразлично пожал плечами.
- Андреас, очевидно, мне следует напомнить, что между нами никогда ничего не было. Быть рядом со мной – это лишь твоё желание.
- Ты всё так же жесток, как и всегда, - Андреас грустно улыбался, без тени обиды или негатива, так и не сумев понять, что эта тупая рабская покорность бесит Грандина в людях сильнее всего.
- Раньше моя жестокость тебя восхищала, значит, не вижу ничего предосудительного в том, что ты испытаешь её на себе. Тебе не стоило трогать Ири! - Мистраль был слишком зол, чтобы проявлять снисходительность.
В глазах Реама, разбивая смирение, впервые заплясала отчаянная обида:
- Но ты ненавидел его, Грандин! Ты говорил, что ненавидишь его, а теперь оказывается, что всё это время...
Грандин смутился, испытывая лёгкое ощущение вины, и проговорил, поспешно желая закрыть тему:
- Какие бы чувства я не испытывал, тебя это абсолютно не касается.
- Ты его... всё это время... Господи, какой я был слепец! - горько прошептал Реам, почти с ужасом глядя на Мистраля.
Цветок выпал из его ладони. Он наступил на него ногой, но не заметил этого, инстинктивно рванув к Грандину, словно пытаясь ухватить его, уберечь, от чего-то, что увидел, и замер, боясь двинуться, заговорив в отчаянном порыве умирающего, хватающегося за последнюю надежду:
- Грандин, это же невозможно... Он не достоин тебя. Он же ничего не сделал, для того, чтобы быть рядом с тобой! Как ты можешь любить его?! Это же просто желание тела, но я-то твой друг! Я же был твоим другом, Мистраль, ты выбрал меня своим компаньоном. Неужели для тебя это ничего не значило. И ты всё это перечеркнёшь... вот так, за раз? Ради прихоти, ради этого....
Он проглотил слова, понимая, что касается запретного и переходит черту.
Грандин стиснул зубы. Покорность и отчаяние Реама вызывали некоторое чувство вины, но всё же, памятуя о том, что произошло, ему хотелось чётко донести до Андре, что он играет с огнём. Реам был опасен для Ири – в этом Мистраль не сомневался. Как и в том, что за мягкой услужливостью Андреаса пряталась злобная и порой мелочная мстительность.
- Реам, если тебя интересует правда, то моей единственной прихотью был ты. Я никогда не считал тебя своим другом и лишь позволял называться им, но выступив против меня, ты утратил это право. Хотел правды – получи и распорядись по собственному усмотрению. Ты волен считать и мыслить, что угодно, но если откроешь рот и решишь что-то озвучить, будь готов к тому, что я потребую отчёта и ответа за каждое оскорбление и действие с твоей стороны. Это всё, что касается нас. А по поводу остального... Хочешь жить спокойно – держись от Ири подальше! - резко закончил Мистраль, желая прекратить этот разговор. - Ещё раз попытаешься вбить между нами клин – пощады не жди. Со следующей недели ты будешь переведён в параллельный класс, и моли богов, чтобы больше не попадаться на моей дороге. В следующий раз я не буду столь снисходителен.
С этими словами Грандин развернулся и ушёл, оставив Реама одного в бессильной ярости сжимать кулаки и в то же время мучиться от отчаяния.
"Грандин Мистраль был жесток с теми, кто вставал у него на пути. Ему было абсолютно плевать на то, что ещё несколько дней назад Реам, не задумываясь, отдал бы за него жизнь. Грандин Мистраль не любил никого. Потому что его сердце и помыслы принадлежали одному человеку, который был не в состоянии оценить и принять этот дар, - Ири Ару."