22 (1/2)
Глава 20Наутро оба выглядели бледными и невыспавшимися.
Что касается Грандина, он был ещё и попросту зол: Ири не желал подчиняться ему и упрямился, словно ребёнок, не признавая чужую правоту. Мистраль находился на грани того, чтобы увести его силой и устроить неделю блаженства, после которой глупый мальчишка, наконец, поймёт все преимущества новой жизни и угомонится. Но с другой стороны, он отчаянно желал, чтобы и сам Ири приложил усилия к их сближению, предпринял хоть какие-то шаги, дав понять, что для него это важно и Мистраль не зря лезет из кожи вон, расшибая голову о чужую твердолобость. В отношениях равноценно должны участвовать двое – достаточно честный подход. Но Ири предпочитал делать вид, что допускает возможность отношений словно бы из милости к Мистралю, не понимая, насколько неприятны Грандину подобные одолжения и уговоры, от которых он в конечном итоге устанет, поставив вопрос ребром или вовсе решив по-своему. Искренний мальчик не желал замечать, насколько он лицемерит, изображая бедную овечку, попавшую в лапы чудовища и брыкающуюся всеми копытами. Вот только кто из них был овечкой, а кто чудовищем – порой вызывало сильные сомнения. С учётом поведения Ири, Мистраль бы принял его за овцу, неплохо устроившуюся за счёт сбрендившего от страсти чудовища, до которого бедная овечка соизволит снисходить под воздействием непреодолимой силы обстоятельств. Разрешая поцеловать себе копыта, расчесать шерсть и всё остальное, не представляя, как бесит Грандина подобный подход, оправданный разве что глупостью и неопытностью. Но это не может длиться до бесконечности, и рано или поздно Ири предстоит пожинать плоды своего же собственного поведения, и тогда взбешенный Мистраль его действительно сожрёт, отказавшись уважать любое проявление свободной воли, или же пошлёт к чёрту. Потому что подобным образом могут вести себя только дети, пока ходят пешком под стол, люди же, отказывающиеся брать на себя ответственность, признания в глазах ледяного принца не заслуживали. И очень неприятно и больно сознавать, что Ири инфантилен отнюдь не по причине терзающих сомнений – это действительно качество его характера.
Сейчас добиваться от Ара вразумительных объяснений казалось бесполезным. Ири младше на два года, и, видя перед собой этот детский сумасшедший дом, Грандин судорожно анализировал, пытаясь понять его реакцию, вспоминал самого себя. Но никак не мог вспомнить. В свои семнадцать он был достаточно зрелым и рассудительным юношей и, по его мнению, ничем не отличался от себя теперешнего.
По крайней мере, ему не приходило в голову выдумывать всяческие глупости и отрицать очевидное. Случившееся случилось – очередной девиз Мистраля. Отрицать, отказываться, делать вид, что ничего не произошло – относилось, конечно, к разряду некоторых светских уловок, но скорее в вопросах, требующих щепетильности, касающихся социальных и внешних причин, а не тогда, когда два человека встречаются, спят вместе, делят крышу над головой, и нет никаких обстоятельств препятствующих всему этому, но один из любовников упорно отказывается признавать наличие отношений... И как это назвать? Как такое понимать вообще? Не отказывая ему в сексе, Ар отказывался признать нечто существующее между ними... Вот от этого было очень больно. Почти мерзко, что и говорить.
Кипя в душе от ярости, Мистраль, тем не менее, старался быть адекватно справедлив. Желая встречаться с Аром, он всячески избегал отвечать самому себе на вопрос: почему он желает этого, связывает ли их что-то большее, чем просто секс? И поскольку он сам пока не готов расставить все акценты, глядя Ири в глаза, Мистраль был не вправе требовать ответ. Именно поэтому он анализировал, размышлял, искал выход из ситуации, принимая на себя навязанную роль, в надежде, что однажды Ири протянет руку, сделает шаг навстречу. Сам. Но, кажется, до этого им предстояло немало попортить крови и потрепать нервов друг другу.
Когда Грандин, приняв душ и переодевшись, вошёл в комнату любовника, чтобы разбудить его и пригласить на завтрак, то был неприятно удивлен выпученными глазами и красным лицом Ара.
- Я не хочу, чтобы кто-то знал о нас! - вопил Ири. - Иначе я не буду с тобой встречаться.
Терпение входило в число добродетелей Мистраля, чем он, несомненно, мог гордиться, особенно в такие моменты, когда бровь начинала нервно подёргиваться, а по стене хотелось ударить кулаком.
- Ири, радость моя, все будут знать о нас, а ты не будешь со мной встречаться? Ты хоть сам-то себя понял?
Голос Грандина буквально сочился медом, хотя считать ему приходилось не просто до десяти - десятками.
- Уйди из моей комнаты, вдруг нас увидят!
- Не волнуйся, сладкий мой, - Мистраль мурлыкнул и, обняв вырывающегося любовника, помог застегнуть петельки камзола, - я всем сказал, что иду к тебе. После такого секса, какой у нас был вчера, я просто не мог тебя бросить. Кстати, здесь довольно слабая звукоизоляция, - он, ухмыляясь, стрельнул глазами в сторону стен и сделал жест, изображающий ухо.