Глава 17 (4) (2/2)

Когда джип остановился, Ивар вышел первым и поспешил открыть дверь для Софии. Он осмотрелся. Почти ничего не изменилось в его первой нормальной обители. Даже чихать хотелось так же, как и раньше, когда он подошёл к двери в пятиэтажный дом.

— Твоя старая квартира! — Воспоминания о прошлом невольно вызвали улыбку. Тогда всё было иначе, и они были совсем другими. Те дни, как лёгкое дыхание, были живы в воспоминаниях, о которых не сожалеют. — Мы сидели на крыше в ту ночь, когда познакомились. Ты ведешь меня туда, где всё началось.

Лодброк хотел что-то ответить, но не смог. Не получилось подобрать и слова. Он открыл дверь и единственное, чем отличался их подъём, Ивар, не спрашивая, поднял Софию на руки.

— Подъём крутой. — Голос хотелось бы сделать спокойнее, но не вышло. Волнение билось внутри. Посещали мысли, что всё можно было бы наладить именно так — нести Софию на руках и оберегать. Не навязывать себя, но делать то, что хотелось всегда.

— Пустяки, — отмахнулась Софи, но было уже поздно. Когда-то её сердце пело от подобных жестов, сейчас осталось лишь что-то, похожее на благодарность. Софи ощутила вновь опору под ногами, а над её головой раскинулось звёздное небо. Тогда ведь тоже был август. — Я и забыла, как здесь красиво…

— Свобода. Здесь можно почувствовать город. — Ивар остановился на самом краю крыши. Ещё одно малейшее движение, и можно исчезнуть. Ни выборов, ни решений, ни вопросов. Но для Ивара это было бы слишком просто. И глупо.

— Осторожнее, — слетело с языка по привычке, что-то дрогнуло внутри, когда Ивар оказался на самом краю. — Ты хотел о чём-то поговорить? Ведь не просто так позвал меня сюда.

— Ты как всегда права, — протянул Ивар. Тогда он был здесь обычным парнем, что пытался найти себя. А сейчас… Кандидат в мэры, собственные дети, чёткие цели. Но нашёл ли он себя? Сомнительно. Иначе ведь не стоял бы здесь? — Ты опять здесь из-за козла. Рядом с самым бескультурным, грубым и ужасным мужчиной. Как бы я ни бегал от таких характеристик, они были даны мне по заслугам. И я пытался скрыть их чем угодно, но только не тем, чем надо. Ты одна видела во мне хорошее и пыталась вытащить это наружу. Ради тебя я менялся. Ради тебя я жил, живу. И этого не отнять. Это так и будет. Я никогда не обманывал тебя в этом. Ты — моя единственная и самая яркая любовь, София. Одна-единственная, — повторил Ивар, наблюдая за огнями города, и наконец обернулся к Софи. — Но ты всегда будешь Борромео. — Он мягко улыбнулся. — Я не имею права мешать тебе быть той, кем ты являешься. Ты должна жить ради самой себя в первую очередь. Я же постоянно тяну тебя за собой. Лишаю колоссальных возможностей. Душу любовью. Но я не могу иначе. — Ивар расправил руки, повернувшись спиной к городу. За ним блестели огни на мрачном полотне. Словно открылась его душа — сумрачная, но чем-то завораживающая, прекрасная, такая манящая. — Я хочу отдавать себя всего и получать не меньше. Но не требовать. И не принуждать. — Говорить стало сложно, в горле встал ком, и Ивар стукнул себя по груди, кашлянув. — Докурюсь же скоро, — бросил он невзначай.

— Ивар, ты… — Софи вдруг поняла, насколько сложно произнести вслух то, что проносилось в мыслях не раз, как-будто невидимая рука сжала горло и мешала дышать. — Ты вовсе не ужасный мужчина, а я совсем не идеальная женщина. Я тоже не хочу мешать тебе быть самим собой, у меня нет на это никакого права. — Софи приблизилась к Лодброку, и бриллиант сверкнул в её руке, когда помолвочное кольцо легло в ладонь. — Ты всегда будешь в моём сердце, но сейчас мы поступаем правильно.

Ивар отрицательно закачал головой, словно только что и не говорил о необходимости каждому идти своим путём, и крепко сжал ладони Софии, оставляя в них кольцо. Захотелось вернуть кольцо на палец, повернуть время вспять, исправить всё, что он только мог, но… Это гадкое и мерзкое «но» убивало все надежды. И Ивар разжал их руки. Мелькнувший свет переместился на его ладонь. Он словно хоронил самого себя, вбивая гвозди в грудь. Именно там болело, ныло, рвалось. Хотелось бы, чтобы было проще, но не выходило. Невозможно выбросить из головы Борромео, невозможно вырвать её из сердца. Ивар сжал ладонь в кулак и опустил голову. Лишь бы не смотреть на Софию, лишь бы не смотреть. Он старался дышать медленнее, ровнее, но слишком сильно кололо и щипало в глазах даже от одного ощущения её рядом.

— Не надо. — Спокойный голос Софи всё-таки дрогнул, и внутри что-то дрогнуло. Там была не только сталь. — Ты будешь счастлив, я знаю. — Сердце рвалось от боли в его глазах, меньше всего на свете она хотела причинить ему боль, всегда. Так жаль, что иногда это не выходило. — Прости меня. — Кольцо жгло ладонь, как раскалённое. — Я правда хотела сделать тебя счастливым.

— Пусть у тебя, — сквозь хрипоту произнёс Ивар. Стало немного проще. Лодброк понятия бы не имел, что делать с кольцом, не решаясь передарить, сдать, выкинуть. Оно было только для Софии. Как и большая часть его сердца, его светлой части души. — С тобой, как сопливый мальчишка, — вымученно усмехнулся и, шмыгнув носом, вытер глаза рукавом, перед которыми уже собралась горькая пелена. Щёки подёрнулись алым от эмоций, кожу тянуло от быстро сохнущих слёз. — Ивар Бескостный — почти уже мэр Коппенгагена плачет, стоя на крыше задрипанного домишки.

Софи только печально улыбнулась, не зная, какие подобрать слова. Да и нужны ли они были?

— Все будет хорошо. — Мимолётное касание его холодной руки. — Я буду голосовать за себя.

Наверное, нужно было обговорить, как быть дальше. Ребенок, который родится через несколько месяцев, общий дом… Но сейчас Софи просто не могла собрать мысли в кучу, чтобы обсудить все это.

— Прощай. — Не желая больше затягивать момент, что терзал их обоих, Софи развернулась и пошла прочь. Ступени замелькали под подошвами её кроссовок, и вскоре звёзды на крыше старого дома Ивара остались позади. Как и он сам. В воздухе витал аромат ночной свежести вперемешку с выхлопными газами, странное сочетание. Так пахла её свобода.

Софи шла по улице, не имея в голове никакой цели и ни одной мысли. Пустота и странная легкость. Знакомый звук ворвался в слух, но она даже не сразу поняла, что звонит собственный телефон. Доставать его не хотелось, но кто-то там проявлял настойчивость, и ответив, Софи узнала голос Хансена, который просил о встрече. Удивился ли он, услышав название улицы в одном из простых районов Копенгагена, да ещё и почти в полночь. Если и да, то вида не подал.

Софи ждала Марко там же, присев на ближайшей остановке. Холодало. Ночной ветер пробирался под легкий свитер, но вскоре у тротуара тормознул знакомый светлый джип, и Софи окунулась в тепло его салона, устраиваясь на пассажирском сиденье.

— Тварина. Ненавижу, — бурчал Хансен, слишком резко дёрнувшись с места, едва дверь захлопнулась. — Да чтоб у неё вечно сухо было! Замёрзла? — Тон сменился только при обращении к Софии и вновь ожесточился. — Падла. — Марко нажал на кнопку, включив подогрев кресла Борромео.

— Есть немного, — ровно откликнулась Софи, глядя на Хансена со смесью тревоги и насторожённости. — О ком ты? Что случилось?

— Хочешь ведь знать, кто нас трахаться пытался вынудить? А кто вокруг женишка твоего вился всё это время? Сука. О, как я эту тварь ненавижу! — Колёса визжали на поворотах, казалось что Хансен понятия не имел, куда ехал. Впрочем, так и было. Он уже больше трёх часов колесил по городу, пытаясь нормализовать своё состояние, найти выход. Но не вышло. — Со мной! Понимаешь? Со мной играть! Паскуда.

— Марко. — Ладонь Софи легла на его плечо почти не осязаемо. — Конечно, я хочу знать, но для начала давай остановимся, а там и поговорим. — Чем больше она осознавала взвинченность Хансена, тем спокойнее говорила с ним.

— Да, конечно. — Согласившись, Хансен направил автомобиль в противоположную сторону — рядом был порт, пристань — неплохое место. Остановившись, Марко стукнул по рулю несколько раз, выплёскивая свою неприязнь. — Ты не представляешь. Эта крыса ещё и на меня наплела Ивару хуеву тучу дряни, что он едва ли доверять мне будет! — Голос хоть и стал спокойнее, но раздражения не убавилось ни на грамм. — Давай пройдёмся. Сзади плед только возьми.

— Хорошо. — Слова Марко были для неё как пазлы, куча разных, перемешанных вместе кусочков картинки, которая пока не складывала в единое целое. Но Софи понимала, когда сложится, ей все это не понравится. Обернувшись назад, она взяла плед и набросила себе на плечи, когда вышла из машины. Вид открывался красивый, силуэты кораблей освещали огни, было в этом что-то завораживающее.

— Ну и ночка, — вырвалось у Софи. Что за странная ироничная романтика. Но она тут же отбросила лишние мысли, сосредоточившись на главном. — Марко, расскажи всё по порядку.

— Эта мелкая дрянь, вилявшая передо мной хвостом, решила свалить к Ивару. Влюбилась, видите ли! Всё у меня про него расспрашивала. — Марко сплюнул в сторону. Он не заботился о чистоте своей речи, говоря ровно теми словами, что ложились на язык. — А как же, интересно, она к нему подберётся, когда он в тебя влюблён? Тварь. Да пусть оргазмов ей лет десять не испытывать! — Хансен поднял камень, он булькнул далеко от берега. — Попробовать всё с начала… Ошибалась, — мерзким и гнусавым голосом произнёс Марко. Ещё один камень последовал в чёрную воду. — Я её ж хотел этими таблетками обкормить и бездомным подкинуть. Пожалел суку. Решил, одумается, признается. Ага. Конечно. Пиздючка наплела Ивару, что я её чуть ли не караулил постоянно. А знаешь за что отомстила? Я её с собой забрать хотел. В Берлин. Чтоб здесь никому кровь не пила. У, тварь безродная!

— Николь. — Софи усмехнулась. — Девушка, которой ты хотел отомстить за своё уязвлённое самолюбие. Что ж, значит, будет кому его утешить. — Внезапно стало смешно. Без истерики или слёз, просто смешно. От всей этой иронии. Даже злости не было за ту историю с рестораном. Смех оборвался так же неожиданно, как и начался. — Мы с Иваром только что расстались.

— И как? — Марко тряхнул головой. — В смысле, как так? Ну, зачем? — Бросив попытки подобрать нужный вопрос, Марко махнул рукой. — Один хрен — тебе что-то лучшее нужно, чем быть для всех глупой дурочкой при мэре. — Однако первые слова Софии постепенно вытеснили удивление от новости. — Никто моё самолюбие не уязвлял. Оно цветёт и пахнет алкоголем. — Очередной камень поглотила темнота.

— С ней или без неё это всё равно бы произошло. — Софи следила, как появляются и исчезают круги на тёмной воде.

Реплику про самолюбие она пропустила, прекрасно понимая, что Хансен никому не признается в подобном, но внутри-то, пусть и не сердце, но саднило. На какое-то время повисла тишина, пауза затягивалась. Но потом вдруг Софи шагнула к Марко, оказываясь перед ним, и цепкой хваткой поймала его запястья в свои руки.

— Марко, пообещай мне. От нас Ивар о её выходках не узнает. — Глаза, такие же тёмные, как море, что шумело рядом, смотрели прямо в его душу, готовую эту самую душу вытрясти. — Ты ничего не скажешь Ивару, дай мне слово. Это разобьёт ему сердце. Если так должно случится, он узнает сам. А может, и нет. Вдруг она и правда любит его и он будет с ней счастлив. Открыв ему правду, мы всё это разрушим.

— Да ты издеваешься? — Хансен отшатнулся от Софии и едва удержался на ногах. — Она по мне катком проехалась, сожрала, как пиранья, всё, что у меня внутри было, да заявила потом о пустоте! Серьёзно, Соф, ты считаешь, что молчать — лучший вариант? Молчать о той, что едва меня импотентом не сделала, а тебя потаскухой гулящей? А если бы я не догадался тогда стакан выбить? Если бы проморгал момент?! Соф, нет, мы должны что-то сделать. — Хансена била дрожь. Он сам не понял, как вылил часть своей боли, без которой вдруг стало легче. И тогда он замолчал и нахохлился, подняв плечи, в попытке закрыться.

— Но с нами же ничего не случилось, всё хорошо, зачем говорить о том, чего не произошло… — мягко начала Софи. — Сделай это ради него, дай ему шанс найти своё счастье. Я понимаю тебя. Даже если сердце не задела, всё равно болит, но это пройдет. — Борромео сделала шаг вперёд и вновь коснулась рук Марко, осторожно, почти невесомо, ощущая дрожь в его теле, да и в своём, кажется, тоже. — Я хочу забыть эту историю и жить дальше. И ты отпусти. Ради Ивара. И ради себя.

— А если из-за неё… — Марко зажмурился и прорычал, проглотив дурную мысль. Нет, любить он не способен. Не его это — отдаваться другому человеку. — Хорошо. — Непроизвольно сжав сильнее пальцы Софии, Хансен кивнул. — Но я буду первым, кто воздаст ей за всё, если она причинит боль Ивару.

— Если так случится, я буду рядом, подавать патроны. — Софи усмехнулась, но за этой усмешкой прятался её собственный ураган. Хотелось оказаться как можно дальше от всего этого. — Уеду завтра. Домой.

Хансен, коротко выдохнув, оглядел Софию, что-то обдумывая. Всё смешалось, но никогда такой ясности не было в его голове.

— Поехали, — кивнул он в направлении машины. — Ты улетаешь, я остаюсь. Поехали.

Она кивнула, не уверенная, что может рассчитывать на собственный голос. Не произнеся ни слова, села в машину. Только куталась в плед, потому что было холодно, но плед не помогал — холодно внутри. Высокое здание, третий этаж, чёрная дверь. Софи хорошо помнила этот маршрут. Даже в квартире она никак не могла согреться. Не оглядывалась по сторонам, лишь остановилась у стола, когда внимание привлекла начатая бутылка виски, и повторила дрожавшими пальцами стеклянный силуэт. Жаль, ей нельзя.

— Если хочешь, можешь уйти, — крикнул Марко из ванной, — хоть и будет по-дурацки. Я не собираюсь принуждать, но просто доверься мне. — Вода мелодично шумела.

— Я не хочу уходить. — Софи замерла на пороге ванной комнаты, глядя на обнаженный мужской силуэт сквозь запотевшее стекло. Уйти означало остаться одной, а тогда мысли точно свели бы с ума.

Марко ничего не ответил. Его единственный способ справляться с таким стрессом никогда не подводил. Судя по всему, София тоже нуждалась в помощи. А кто он такой, чтобы отказать в помощи хорошему человеку?

Выключив воду, Марко стащил с крючка полотенце и, обернув его вокруг бёдер, вышел из душевой кабины.

— Пойдёшь? — Он пригладил влажные волосы и мягко улыбнулся.

София кивнула и шагнула вперёд, но остановилась чуть раньше — перед ним. Коснулась холодными ладонями влажной кожи, как уже делала это однажды — на конюшне, желая проучить его. Он был горячий как огонь, а она — ледышка ледышкой. Растает в этом огне, и ничего не останется. Но именно этого Софи и хотелось. Казалось, огонь всё ещё пылал на ладонях, когда она отстранилась, чтобы снять с себя свитер и остальную одежду, и войти в душевую, наполненную паром. Горячая вода согревала снаружи, но это было совсем не то, что ей нужно. Когда Софи вышла из ванной комнаты, нарочно забыла про полотенце, позволяя тёплым каплям стекать по её телу, унося с собой этот день.

Марко смотрел в потолок, раскинувшись на кровати, прикрывшись куском простыни. Чёрное дорогое постельное белье всегда выгодно подчёркивало его загорелое тело. Конечно, он мог бы начать ещё в душе, мог бы подождать Софию возле двери, но сейчас всё было странно и совсем не так, как обычно у него было с девушками, что оказывались в этой квартире. Сейчас это было нужно обоим и совсем по иным причинам.

Марко наблюдал, как двигалась София, и она — обнажённая, — теперь совсем не походила на далёкую синьору, а на самую обычную девушку, чьё сердце вновь получило трещину. Она дышала, и это было видно по вздымающейся груди. Она мёрзла или волновалась, если судить по затвердевшим соскам и мурашкам на коже. Она была уверена, читал Хансен во взгляде.

— Иди сюда. — Марко приподнялся и опустил ладонь рядом с собой. — Попробуй довериться. Так будет проще.

Даже черная простынь казалась Софии холодной, стоило соприкоснуться с кожей, когда она присела на кровать рядом с Марко. Совсем не как леди. Как девчонка, которую внезапно охватило волнение. Мыслей в голове вдруг стало слишком много. Она думала о том, что никогда ещё не была с чужим мужчиной, вот просто так. О том, когда же вообще мужчина — Ивар — в последний раз касался её. Мысли гудели как пчелиный рой в тёмном улье. Софи качнула головой, прогоняя лишние мысли, и шелк светлых волос рассыпался по плечам. Коснулась ладони Марко, накрывая своей ладошкой, и снова ощутила тепло. Доверяла ли она ему? Как ни странно, да. Может, больше, чем самой себе. Она потянулась к его губам — узнать их на вкус — и холодно больше не было.

— Ледяная, — произнёс Марко с улыбкой, ответив коротко на поцелуй. Он коснулся кончиком носа её щеки, провёл ниже — к шее. Хансен старался минимизировать соприкосновения, чтобы не давить на Софию. — Тебе как… удобнее? — Для Марко это были совершенно обычные вопросы, но сейчас он старался задавать их как можно тактичнее. — Дай угадаю. — Пальцы пробежались от ключиц до бедра, и Марко присел, оказываясь за Софией, шепча ей на ухо, едва трогая дыханием. — Сверху?

Горячее дыхание, легкие прикосновения вызывали дрожь, но вовсе не от холода или волнения.

— Да. — Софи обернулась. На краю сознания мелькнула мысль, что в другой ситуации вопрос смутил бы, но не сейчас. Сейчас он был таким правильным.

Повернувшись к Марко, она перекинула ногу и опустилась на его бедра, сокращая расстояние между ними. Его тепло — вот что ей было нужно. Её ладони легли на его затылок, пальцы поглаживали кожу, прикрытую короткими тёмными волосами. Вновь потянувшись к его губам, Софи обхватила нижнюю в коротком поцелуе, чуть оттягивая — почти дразнивший жест — и отстранилась, наблюдая за его реакцией.

Он хмыкнул и приложил палец к губам Софии — всё так же мягко и ненавязчиво.

— Не надо, влюбишься.

Пальцы Марко блуждали по спине Софи, вплетались в её влажные волосы. Он приподнялся, удерживая Борромео на себе, прошёлся губами по её коже от шеи к груди — будто и не касался совсем. Его движения можно было определить только по дыханию, что обволакивало кожу тёплой защитой. Прижался носом в ямку между шеей и плечом.

— Отключи голову, позволь желанию и похоти завладеть собой. Знаю, ты это умеешь.

— Не влюблюсь. — Усмехнулась Софи. Сама мысль о подобном казалась абсурдной. Нет уж, вот чего, а любви с нее хватит. Следом за этой мыслью вытекала другая, но она растворилась, не успев сформироваться, когда Софи ощутила теплые губы Марко и его дыхание на своей коже. Отключить голову — именно этого она хотела больше всего.

— Умница. — Похвала Марко, как густой кленовый сироп со специфичным вкусом, растеклась по телу. Хансен на удивление был нежен и внимателен, и совершенно не стыдился этого, не опасался. Он был способен сочетать в себе эту самую нежность и нахальное поведение, что порождало нечто новое, несущее удовольствие. Он знал каждую важную точку на теле Софии, словно изучал её уже давно. Знал, где поцеловать, а где легко коснуться языком, чтобы, подув, вызвать мурашки. Он просто знал. Всё. Чёртов мерзавец и чёртов гений.

Софи позволяла ему всё, ничего не отдавая взамен, и поначалу это казалось странным, но вскоре её разум отказался думать о чём-либо, анализировать, оставляя только умелые губы и руки Марко на её теле, что стремилось к нему, потому что хотелось ещё и ещё. Как он легко читал её, словно знал, тоже загадка, но Софи было всё равно. С её губ срывались всё более откровенные и чувственные стоны, всё её тело уже давно не было льдом, и хотелось только одного: чтобы эта искусная прелюдия не заканчивалась.

— Я могу так долго, но не хочу, чтобы твой оргазм был от моих пальцев. — Марко изогнул бровь и улыбнулся уголком рта. Он не торопился, оттягивал момент, но дольше уже было некуда. О самом себе он тоже не хотел забывать, а делать это становилось всё сложнее, поэтому Хансен приподнял Софию, подсказывая дальнейшие действия. — Если откажешься… — То что? Марко даже слов не нашёл, хотя и понимал, что это значило бы, что с доверием они поспешили, что у него не вышло расслабить хотя бы её тело. — Не откажешься. — Исправился Марко, откинувшись на спину, увлекая за собой Софию. Он провёл ладонью по её лицу, наблюдая за тем, как менялся её взгляд. Потянувшись, Хансен оставил несколько мягких поцелуев на щеке, подбородке, на лбу.

Софи открыла глаза, убаюканная теплом одеяла и лежавшего рядом мужчины и прислушалась. К своим ощущениям — её тело всё ещё хранило в себе ощущения чужих ласк. К тишине — её нарушало лишь дыхание Хансена да шум моторов редких машин. Забыться удалось, но реальность никуда не делась. Да и Софи была не из тех, кто бежит от реальности. Аккуратно свесив на прохладный пол босые ноги, она поднялась с кровати и бесшумно прошла в ванную, где еще оставались ее вещи.

— Ничего не хочу слышать в ответ, но ты идёшь завтракать, — крикнул Марко. Его голос был бодр, будто он и не спал только что, а уже давно закинулся парой чашек кофе. Загремела посуда, щёлкнул чайник, и всё под бурчание Хансена, споткнувшегося об опрокинутый ещё вчера стул со сломанной ножкой.

За Софи ответил её предательски заурчавший желудок. Когда она ела последний раз, уже не могла и вспомнить, поэтому, приведя себя в порядок, вышла на маленькую кухню.

— Тебе помочь?

— Решил вчера мебель обновить, не успел старую выбросить, — поошипел Марко, потирая ушибленную ногу. Открыв холодильник, он оглядел содержимое. В контейнерах аккуратно стояла еда с кухни клуба. — Сендвич с курой, рыбой? Есть цезарь и… — Приподняв фольгу с небольшой креманки, Марко понюхал и произнёс: — Тирамису. Вчерашний. — Он вёл себя так, будто уже сотни раз задавал подобные вопросы Софии. Почесав спину, он достал две кружки и в одну из них бросил ложку. — Сахар? Кофе или чай? Чёрный?

— Тирамису — то, что нужно, — ответила Софи с улыбкой, занимая уцелевший стул. У неё была своя догадка о судьбе мебели на этой кухне, но предпочла оставить её при себе. — И чёрный чай, одна ложка сахара. — Она не испытывала ни сожаления, ни даже неловкости после произошедшего между ними.

Креманка тут же оказалась на столике перед Борромео. Сам же Марко есть не хотел.

— Какие мысли? — Как только чайник вскипел, Хансен наполнил две кружки и протянул Софи одну. С сахаром. — Мне лично понравилось. — Прислонившись к столешнице, Марко прикрыл глаза, вбирая аромат чая.

Софи с удовольствием принялась за поедание тирамису, отправляя в рот ложку за ложкой, и вопрос Марко поняла не сразу, подумав о другом — мыслей хоть и было ещё не много, но они все же разнились. — Понравилось. — Лёгкая улыбка заиграла на губах. — Спасибо.

— Я знал, — равнодушно бросил Марко, хотя по вспыхнувшим искрам в его глазах с лёгкостью можно было понять, что его тронуло признание Софии, словно оценили его личное произведение искусства, над которым он трудился долго и усердно. Впрочем, любые навыки не давались просто так. — Просто скажи ещё, что я гений, и считай, что мы в расчёте. — Губы Марко дрогнули, пытаясь сдержать смех.

— А такое признание твоя скромная натура точно выдержит? — Такое забавное дружеское подтрунивание вырвалось у неё столь легко, что Софи сама удивилась.

— Не переживай о моей скромности. Её давно поглотило необъятное чистейшее эго. А оно всеядно. И доброе, пока не голодное. — Марко покачал ладонью и изогнул бровь, изображая ожидание. — Это не так сложно, как кажется. Марко, ты гениальный! Самый лучший и самый сообразительный! И самый лучший любовник. Это тоже не забудь. — Расправив плечи, Хансен закрыл глаза, приготовившись. — Начинай. Эго готово.

— Иди к чёрту, Хансен, — хмыкнула Софи. — у тебя у самого отлично получается. Перед зеркалом репетируешь?

— Ничего хорошего от тебя не дождёшься. Всё. Больше не жди от меня завтраков. Злая ты. — Хансен закатил глаза и, оставив кружку на столе, вышел в спальню. Натянув джинсы и футболку, он уложил волосы перед зеркалом. — Идём, красотка, подброшу тебя до «Люкс». Или куда там тебе надо? — Пройдя мимо, он мазнул мягкими губами по щеке Софии и усмехнулся.

— Домой. Но можешь вызвать мне такси, этого будет достаточно. — Предстоял разговор с детьми, со всеми детьми, а до этого хотелось остаться один на один со своими мыслями.