Глава 17 (4) (1/2)

Ночь плыла за окнами машины Ивара. Он словно пробирался сквозь собственный мрак, которому наконец позволил вырваться наружу. Оставалось только приручить его, а не подавить вновь. И для этого требовалось расставить всё по полкам.

В голове всё ещё медленно повторялись картины жаркого секса. Стоны Николь сладко звучали в ушах, сбивая мысли в настоящий хаос. Она была прекрасна настолько, что затмила, казалось, весь мир. С Мортенсен он не пытался казаться кем-то, что-то выдумывать, играть роли… С ней можно было оставаться собой, зная, что она не просто принимала его таким, она любила его. Искренне, горячо…

Он не жалел ни секунды, когда сжимал до синяков её бедра, а на ягодицах оставлял яркие красные следы. Он не сдерживался, впиваясь зубами в её нежную кожу. Не сдерживался, когда заставлял кричать от наслаждения, повторять его имя и требовать ещё и ещё… Снова и снова… Лодброк невольно сравнивал нездоровую страсть к Ангеле, нежность и болезненную тягу к Софии с тем, что испытывал в момент близости с Николь. Это отличалось от всего, что когда-либо чувствовал Лодброк. Даже Маргрет не шла в сравнение. С Николь Мортенсен он ощущал себя свободным, счастливым, нужным. Она — будто та необходимая золотая середина между безумной страстью и заботой. Он чувствовал себя самим собой. Только вот почему-то было тошно.

Их с Софией дом больше не выглядел для Лодброка тёплым. Не казался родным. Это причиняло боль, но ведь всегда новая жизнь начинается с боли.

Найти Софию не составило труда. В большом кресле с книгой в руках она выглядела совершенно спокойной. Красивая. Уверенная. Родная. Лодброк закрыл глаза, прижавшись плечом к дверному проёму.

— Почему не спишь? — наконец произнёс он.

— Зачиталась. — Книга аккуратно легла на голые колени. Софи подняла взгляд на Ивара, но говорить не хотелось. Могла бы спросить, где он был, но какая разница? Его отсутствие дома давно стало привычным.

— Ты не звонила, — выдавил наконец Ивар. А ведь позвони она… Кто знает, как бы всё обернулось? Но вышло ровно так, как вышло. — Хотя, наверное, и не должна была. — Дурацкая попытка привязаться хоть к чему-то. Вдруг, не могла?

— Не хотела отвлекать тебя. — Софи ответила после небольшой паузы, которая понадобилась ей, чтобы подобрать слова.

— Наверное, я сейчас буду выглядеть полнейшим мудаком и эгоистом. — Ивар выдохнул и, запрокинув голову, положил руки на неё.

Проведя ладонью по лицу, он поджал губы и, приблизившись, сел на пол возле кресла Софии. Но совсем не так, как раньше — преданным псом, слепо и безоговорочно любя. Он застыл в ожидании. Да, поводок всё ещё находился в руках Борромео. Ивар чувствовал эту связь, не мог оторваться, не мог отдалиться. Всегда возвращался к хозяйке. Но сейчас… Он словно увидел впервые лес, и его волк стоял в раздумьях, помня и всё хорошее, сделанное человеком, и видя раскинувшиеся перспективы. Он мог повернуть сейчас в любую сторону. Повернув голову, Ивар взглянул на Софию. Он не хотел молчать, но и говорить было нечего. Сложность принятия выбора обрушилась именно сейчас. Молча Лодброк опустил руку на живот Борромео, прислушался. Они могли бы создать ту самую семью, фото которой печатали бы в журналах, но не вышло. Он сам всё испортил? Возможно. Чувствовал ли он своего ребёнка? Возможно. Ни одного твёрдого ответа. И это убивало. Дрожь в груди вырвалась прерывистым вздохом.

— Я хочу любить, — сорвалось вдруг.

— Ивар… — Софи смотрела на него сверху вниз, но поняла вдруг, что сказать нечего. Что она чувствовала… Софи не знала, никогда раньше она не задавалась этим вопросом, но сейчас ясно ощущала: там, где раньше жило что-то иное, сейчас было пусто. Они где-то свернули не туда. Или, может, они слишком переоценили своё запретное притяжение? А как запрета не осталось, то оно перестало быть таким привлекательным? Или это ощущала только она сама? Не желая думать об этом, Софи прикрыла глаза.

— Ты ведь пришла бы тогда? Ко мне? — Лодброк не уточнял, но был уверен, что она его поймёт. — Если бы могла. — Сердце поднялось к горлу и мешало дышать. Устроившись поудобнее перед Софи — в дорогом костюме, — он смотрел ей в глаза, желая услышать именно правду, какой бы она ни была.

— Я могла. — Ей пришлось открыть глаза и встретиться с ним взглядом. — Могла и не могла. Я ненавижу все эти светские мероприятия, ненавижу журналистов, которые не дают мне прохода. Прости. Пойти туда и улыбаться этим лицемерам — это сильнее меня.

— Я понял. — Ивар кивнул, не отводя взгляд, не отнимая руки от живота Софии.

Странно, но её ответ не задел его. Не вызвал ненависти и гнева. Она всё верно сказала. Если бы хотела, если бы могла… Их миры оттолкнулись друг от друга и теперь, изменившись, как полюса магнита, не могли соприкоснуться вновь. В глазах щипало от внутренней борьбы, от обиды на самого себя. Хотелось, как мальчишке, спрятаться сейчас от всего мира, уткнувшись в колени Софии. Она всегда была его защитой. Так, может, пришло время защитить её от самого себя? Ивар тряхнул головой, что-то внутри него ещё хотело её ласки, её внимания. Он опустил голову, медленно дыша.

— Уже поздно. Пойдем спать? — Собственный голос прозвучал как чужой, как будто издалека. Софи чувствовала, что должна сделать хоть что-то, коснуться его, обнять, но… Что-то останавливало.

Зажмурившись от прокатившегося холода по всему телу, Ивар поднялся и устало провёл ладонью по шее. Нужно было сказать, найти в себе силы, но он молчал.

— Ты права. — Он протянул руку, чтобы помочь Софии подняться. Совсем не то, что следовало сказать. Не так. Может, и не следовало ничего рассказывать? Может, просто нужно время?

Софи вложила свою маленькую ладошку в его руку, но ничего не изменилось. Привычное тепло больше не грело душу.

***</p>

Убедить Николь приехать в клуб, на удивление, не составило труда. Оставалось только ждать. Кабинет Хансена блестел чистотой, словно с ним прощались. Отчасти, так всё и было. Марко принял решение, которое далось ему не менее легко, чем выбор между кофе с сахаром и без — он знал, чего хотел. Когда, наконец, он увидел по камерам автомобиль Николь, то не смог сдержать улыбку, которую пришлось спрятать, когда дверь в его кабинет распахнулась.

— Зачем ты хотел меня видеть? — Николь опустилась в прохладное кресло, как всегда безупречная, но на душе у неё было совсем не безоблачно. Только казалось, что всё идёт хорошо, чудесная ночь с Лодброком, а после… Когда она уже собралась праздновать победу… Ивар почти перестал появляться в офисе, все документы передавал с водителем, сведя на нет личное общение. Всё должно было быть совсем не так. Наоборот. Но Мортенсен где-то ошиблась, и это не давало ей покоя.

— Я ждал, что ты и сама догадаешься. Неужели так легко решила скрыться и забыла всё, что между нами было? Ох, сладенькая, разбила мне сердце. — Хансен прижал ладонь к груди, откинувшись на спинку кресла.

— А между нами что-то было? Не припомню. — Иронии Марко Николь не оценила. — Хочу послушать твою версию.

— Зайчонок, собирай вещички, закрывай все свои дела в этом городишке. Уезжаем через неделю. — Закинув ноги на стол, Хансен даже не улыбнулся. Ничего от того хоть и саркастичного, но лёгкого в общении Марко не осталось и следа. — Мне надоело смотреть, как ты строишь своё счастье на костях. Надоело ждать. Надоело стоять в тени. Мне нужно большее от этого мира, и ты мне в этом поможешь. Я не спрашиваю тебя. Ставлю перед фактом.

— Что, прости? — Николь изобразила удивление, а затем зазвенел её мелодичный смех. — Не могу понять, ты сейчас мне такой комплимент сделал? Тоже в мэры захотел или ещё куда? Но с чего ты взял, что я захочу тебе помогать? Твои желания — это не мои проблемы, Марко.

— А мне и не нужно твоё согласие. Это уже решённый вопрос. — Отказ Николь не удивил, хоть Хансен и не хотел прибегать к убеждениям и угрозам. — Я давал тебе шанс. Ты не воспользовалась. Но ты, милая, забыла, что я могу растоптать не только твою карьеру, но и твою жизнь. — Поднявшись, Хансен подошёл к Мортенсен и остановился совсем близко, убрав руки в карманы. — Начнём с того, что я отправлю записи с твоими признаниями Софии. Как думаешь, она успеет сказать мне спасибо, или Ганс опередит её, прислав за тобой своих людей? О, нет. Он приедет лично. Я даже помню, на что они способны. Да и я помогу. — Губы растянулись в хищной улыбке. — Мы с тобой — мозоль этого города. И должны исчезнуть, пока не поздно. Да и Ивар, думаю, тобой уже не интересуется. Скажи, он хоть раз навестил тебя, как трахнул?

— Откуда ты знаешь? — Улыбка растаяла на красивом лице как мороженое под жарким солнцем. О чём она спрашивала, как Марко узнал о них с Иваром? Или… Она сама не знала. Хансен никогда не был дураком, но сейчас ему удалось действительно удивить Николь. Готовился, значит, с самого начала, страховался. И можно было бы выкрутиться, если бы не одно «но». Людей Борромео стоило бояться, как и Хансена. — Последний способ залезть мне в трусы? Ты совсем отчаялся, милый. — Шпилька полетела в адрес Марко, Николь не хотела так просто сдаваться.

— Твои трусы оставь при себе. Снять их мне труда не составит при желании. А вот твой мозг, — Хансен постучал по виску Николь указательным пальцем, — он мне пригодится. Как и, — ладонь опустилась на грудь Мортенсен слева, — как ты там обо мне говорила? Хорошенький, но пустой? Так вот. Эта пустота играет мне на руку. А тебе?

— Не сравнивай нас. — Николь поморщилась. — Да, шла по головам, но я делала это, потому что люблю Ивара. А ты слова такого не знаешь.

— Любовь, — протянул Марко, пробуя слово. — И что она дала тебе? Бегала за мужиком, а он тебя видеть не хочет. Стоил одноразовый секс уголовки, под которую ты сама себя и подвела? И не кричи мне про любовь. Ты её не заслужила. — Марко отмахнулся. Как интересно в жизни могут быстро меняться роли. Ещё недавно Хансен был готов попробовать открыться Николь, но, наткнувшись на стену и попытки унизить, ожесточился, вспомнил, кем он всегда был. — Так мне отправлять письмо Софии? Так и быть, я проведу твои последние часы рядом. А потом… — Марко нагнулся и прошептал на ухо: — узнаем, как ты сладко кричишь.

— Не тебе меня судить, Хансен. Я хотя бы боролась. И знаешь, оно того стоило, потому что мне хватило смелости, а ты лишь жалкий трус. Я приму твои условия. Но не думай, что ты победил. На остальных мне плевать, но правда разобьёт Ивару сердце, а я не могу допустить этого.

— Ты разбила его, когда только решила действовать нечестно, за его спиной. А я… — Хансен усмехнулся. — Я действую так, как хочу. Не присасываюсь к другим людям. Нужно уметь обходиться своими силами, Николь. — Расстояние между ними увеличилось. — Свободна. И жди звонка от папочки, я не заставлю тебя ждать, любимая. — Прозвучало настолько гадко и насмешливо, что Марко даже не смог не хмыкнуть, довольный собой.

Слова Мортенсен больше не трогали его. Они теперь походили на плевки кобры, которой он собственноручно только что вырвал зубы. Но позволить ей отравлять жизнь Ивара Хансен просто не мог. Да, он хотел когда-то рассорить Софию и Ивара, но сейчас… Каждый имеет право на семью и счастье. И рушить то, что эта пара выстраивала столько лет… Да Марко скорее исчезнул бы из их жизни, что он, собственно, и собирался сделать.

***</p>

Сбор вещей больше походил на обычную женскую истерику. Николь никак не могла понять, что же ей нужно, и красивая дорогая одежда летела на пол. Ей нужен был Ивар, а не вот это всё. А чтобы улететь — только паспорт. Все эти дурацкие вещи хотелось сжечь вместе с ненавистной квартирой, вместе с её никчемной жизнью. Как можно было всё вот так потерять? Она не понимала. Она устала от сборов в ловушку Марко, плюхнулась на заваленный пол и заплакала. Слёзы текли ручьем, рыдания душили Николь, и хотелось только одного: закрыть глаза и не просыпаться в этом кошмаре. Может, Хансен и прав, она сама всё испортила, всё заслужила. Но от этого легче не становилось.

Стук в дверь нарастал и отказывался прекращаться.

— Николь, я знаю, что ты там. Какого лешего я должен лично носиться по городу в поисках тебя? Ты не хочешь объясниться? Нет, ты обязана объясниться, что, чёрт возьми, происходит! И я не подпишу твоё заявление об увольнении! — Ивар мог вы выбить дверь в любую минуту, но продолжал ждать ответ. Она серьёзно решила вот так просто исчезнуть из его жизни? Да. Лодброк избегал общения с ней, но только лишь с целью обдумать, прислушаться к себе… Прислушался. И теперь был готов надавать самому себе.

Николь встрепенулась, не веря своим ушам, вскочила на ноги, но вдруг замешкалась. Что она скажет ему? Что, если он уже знает…

— Ивар! — Выдавила она сквозь слезы, открыв дверь. — Зачем ты пришел?

— Никогда не смей от меня сбегать, поняла? — вывалил с порога Лодброк и, шагнув внутрь, отстраняя Мортенсен вглубь квартиры, захлопнул за собой дверь. — Я чуть с ума не сошёл, не понимая, где ты, — добавил он уже спокойнее.

— Прости. — Она растерянно шмыгнула носом и тут же принялась вытирать слёзы. — Ты не хотел меня видеть, и я поняла, что наделала… Влезла в твою семью. Так нельзя. Я не могу работать на тебя и жить в этом городе, зная, что ты рядом, тоже не могу! — Она импровизировала, выкручивалась, хватаясь за последнюю соломинку, делала всё то, что умела лучше всего. Но хотела только одного: быть с ним.

— Послушай. — Ивар не нарушил личное пространство Николь, но подошёл ближе, опустил руку на её плечо. — Я хочу видеть тебя рядом. Понимаешь? Да, я должен был объяснить, сказать, что мне нужно время переварить всё, что на меня свалилось. Но я никогда бы не отказался от тебя, Ник, никогда. И прошу только одного, быть со мной честной и… Остаться. Я не хочу тебя терять, когда только что нашёл, но если ты хочешь… — Ивар отнял руку и сделал шаг назад. Отпустить, если человек дорог — этого Лодброк ещё никогда не испытывал в таком размере.

— Правда? — В заплаканных глазах засветилась надежда. Николь подалась было к Ивару, но остановилась на месте. — Ты хочешь, чтобы я стала твоей любовницей?

— Боже, Николь! Откуда в твоей головке такие идеи? — Ивар покачал головой и улыбнулся. — Сейчас я хочу знать, что ты хочешь от меня. Лично от меня. Прошу, ответь честно. — Сглотнув, Ивар уже успел переварить вариант, что Николь видела в нём только удачную интрижку для собственного продвижения в политической сфере, но отчего-то в это совсем не верилось.

— Я хочу быть с тобой. Я ведь увлеклась тобой сразу… Ты такой сильный, надёжный. У меня никогда не было семьи и я не знаю, как это, когда рядом человек, готовый защитить. Но мне кажется, с тобой я узнаю это…

— Малышка моя. — Больше выдерживать расстояние Ивар не мог. Он сгрёб Николь в свои крепкие объятия, как самую настоящую девчонку. — Не отпущу и не брошу. Ровно столько, сколько сможем терпеть несносные характеры друг друга. — Разница в словах ошарашила. Не хотелось говорить «пока не надоем», потому что сейчас Ивар не ощущал, что навязывал свои чувства. Он просто существовал, просто жил, и это было нужно Николь. Понимание дурманило, что хотелось вжать в себя Мортенсен ещё сильнее.

Николь таяла в крепких объятиях, всё ещё не веря, что произошло. Ивар здесь и не позволит Марко увезти её. Хансен… Нужно сказать Ивару, но только что? Правду, нужную её часть. Но говорить ничего не хотелось. Слушая стук сердца Ивара и своего собственного, хотелось только наслаждаться этим мгновением, пока его никто не отнял.

— Ивар. — Николь приподняла голову, ловя его взгляд. — Есть ещё кое-что, что ты должен знать.

— У тебя есть дети? Отец — наркобарон, а ты должна выйти замуж за его партнёра? — Ивар изогнул бровь, понимая, что такая фраза обязательно несла какие-то проблемы.

— Нет, у меня никого нет, вообще никого. — Никогда в жизни, ни с кем ещё Николь не была столь искренней. В этой фразе было сказано так много, но с Иваром хотелось быть честнее, лучше. — Дело в Хансене. Я понимаю, он твой друг и партнёр, но он прохода мне не даёт. Первый раз я отказала ему ещё до того, как попала в твою команду, но с тех пор он стал вести себя ещё хуже, слова «нет» не понимает. Я уже не знаю, что с ним делать!

Лодброк нахмурился, явно прокручивая в голове мысли насчёт услышанного. И неслись они быстрее, чем то требовалось.

— Ничего. — Ивар ободряюще похлопал Николь по спине. — Если боишься, можешь пока пожить в моей квартире, я организую всё, туда привезут мебель. Да и она куда больше твоей комнатушки. — Ивар окинул взглядом квартиру и цокнул языком. Нет, его девушка уж точно не должна ютиться в таких условиях. Да, здесь было уютно, но ведь нет предела совершенству. — Я решу вопрос с Марко. — Заключив лицо Николь в ладони, он поцеловал её в кончик носа и поморщился от вкуса соли.

— Спасибо. — Николь крепко сжала ладони Ивара. — Я ценю это, правда. — И в следующее мгновение она прижалась к его губам своими, всё ещё не веря, что страшное позади. Оставалось дождаться разговора Ивара с Хансеном, но там от неё уже ничего не зависело. И впервые в своей жизни Николь решилась положиться на судьбу.

Сев в машину, Ивар долго приводил мысли в порядок. Это был тот момент, когда хотелось открутить самому себе голову, но судьбы слишком многих людей зависели от него, поэтому, решив отложить разговор с Софией на вечер, джип направился к клубу по известному пути.

***</p>

— Ты не имел права вмешиваться в мою жизнь! — Крик оглушал самого Ивара, и везло, что звук не покидал его кабинет.

— Я и не собирался, — Марко пожал плечами, — но не мог же стоять в стороне и смотреть, как она тебя водит вокруг пальчика!

— Что мешало сказать мне? Ах, да! — Ивар вскинул руки. — Я бы послал тебя с такой хернёй. Так ты решил давить на девчонку. Очень умно, Хансен.

— Ты даже не понимаешь, кто она, — сквозь зубы выдавил Марко. Хотелось вывалить на Ивара всё, что он имел на Николь, но он промолчал. Проглотил. Не тот момент. — Она не способна…

— А давай я буду решать, на что способна девушка, в которую я начал действительно влюбляться? И я не хочу ничего слышать. Даже не смей. Больше я никого не подпущу к моим близким. Даже тебя, прости.

— Ивар, ты… — Хансен внутренне сжался от вспыхнувшей обиды. Он ведь знал, знал больше, чем представлял себе Ивар.

— И, кстати, о близких, — перебил Лодброк, — зачем ты ошиваешься возле Соф? Чего тебе от неё потребовалось? В «Люкс», потом здесь ты не давал ей прохода. Та ваша выходка… Что вообще происходит, Хансен? За моей спиной я был готов оставить только тебя, а ты умудрился вытворить такое. Чего я о тебе ещё не знаю? — Ивар скрестил руки на груди.

— Ты ещё Софию ко мне начни ревновать. Идиот.

— Я только задал вопрос. Ты сам начинаешь делать выводы за меня. Чего тебе от неё надо?

— Я не хотел, чтобы наши с ней обоюдонегативные отношения отразились на нашей с тобой дружбе. Переборщил. — Марко едва сдерживался, чтобы не сорваться, не плюнуть на всё и не убраться из этого города, где больше его ничего не держало. — А в «Люкс»… Я пришёл к ней пьяный и не отпускал, потому что Николь отшила меня в очередной раз. Да какого чёрта, Лодброк?! Почему я должен отчитываться перед тобой, как глупый мальчишка?! Ты мне кто? Отец? Брат? Почему я вдруг обязан оправдываться за свои сексуальные интересы? Да, я хотел трахнуть Николь. Да, она для меня была бы очередной, так что с того?! Знаешь, Ивар, пошёл ты на хер со своими претензиями. — Накатившееся спокойствие привело мысли Хансена в порядок и принесло несокрушимое спокойствие. — Мне жаль, что наши интересы сошлись на Николь. И надеюсь, что ты никогда не раскроешь все её женские секретики.

Ивар покачал головой. Он не хотел ссор с Марко, не хотел терять друга, но всё вышло слишком запутано.

— Мне не жаль, Марко, что ты был рядом со мной. Не жаль, что доверял тебе. Но сейчас… Сейчас я хочу попросить тебя поверить мне полностью, как ты это делал до этого. Я не брошу Николь. Не хочу. Что бы ты не говорил. Но тебя я не хочу подпускать к ней. Она остаётся со мной. Надеюсь, мы всё выяснили, Марко.

— Абсолютно, — бросил Хансен, отвернувшись. Это была жизнь Ивара. Он сам набьёт свои шишки с Мортенсен. А Хансен… Хансен поддержит. Иначе он бы и не мог. Ивар кивнул, услышав больше, чем было сказано.

***</p>

Остановившись возле дома, Ивар опустил голову в ладони. Он попросил Софию подготовиться, чтобы съездить на одну единственную встречу. Без официоза, лицемерных политиков, к которым, с большой вероятностью, Лодброк мог бы отнести и самого себя. Он знал, что она могла отказаться, но продолжал ждать.

Софи умом понимала, что этот вечер не будет романтическим и не готовилась к нему, как свиданию. Деловой стиль стал её защитной маской вежливости. Не заставляя Ивара ждать, она села в его машину. Софи не задавала лишних вопросов, лишь проскальзывали ничего не знававшие фразы, но интересно ей было только одно. Улица сменялась улицей, и Софи поймала себя на мысли, что не узнает этот маршрут.

— Куда мы едем? — впервые за время их поездки прозвучал существенный вопрос.

— В одно место.