Глава 9 (4) (1/2)

София нахмурилась, отложив мобильный в сторону, и устало потерла переносицу. Электронные цифры любезно подсказывали, что уже почти два часа ночи, а Ивара все не было, а теперь звонок Хансена и его насмешливый голос все объяснили, заставив хмуриться еще больше. Отложив папку с документами, смысл которых она перестала понимать еще час назад, Софи подхватила ключи от машины, накинула на плечи светлый пиджак и направилась к машине.

Прохладный ночной воздух сменился терпкими ароматами алкоголя, софиты слепили, а громкая музыка притупляла слух. Один из менеджеров Лодброка сразу заприметил Софи и проводил ее к вип-кабинке, но внутрь не последовал. А Борромео, увидев двух горячих красоток на коленях своего благоверного, отчего-то не испытала приступа ярости (или ревности). Встретилась глазами с Иваром, но тот абсолютно не мог сосредоточиться и сфокусироваться, и Софи усомнилась, узнал ли он ее вообще, и узнал бы он сейчас родную мать.

Сумочка с легким стуком упала на свободное место, а ее хозяйка опустилась рядом. Софи перевела взгляд на Хансена — на фоне Ивара тот выглядел трезвым стеклышком — и взгляд не предвещал ничего хорошего, но выдержка как обычно не подвела.

— И что вы здесь отмечаете, мальчики? — В прохладном голосе можно было слабо различить насмешку. Умелые пальчики, остановившиеся у ширинки Лодброка, будто бы ускользнули от внимания Софи, но это была лишь иллюзия, от неё не ускользало ничего, ни эти девочки, ни самодовольный — даже слишком — вид Хансена.

— На твоём месте я бы поспешил. Смотри, — Хансен кивнул на Ивара, — мы пили почти одинаково. — Это «почти» скрывало гораздо больше, чем могла знать София или Ивар. — А может, — Марко приблизился к Борромео слишком быстро — отстраниться не успеть — и широко улыбнулся, — ты вуайеристка? Это даже забавно. Хочешь взглянуть, как он, не замечая тебя, оприходует этих красоток? Ты гляди, гляди. — Одним пальцем Хансен отвернул лицо Софии от себя. — Так выглядит свет, который ты пытаешься раскопать в нём? Он же сейчас вставит ей на столе. Ах, нет. Обеим.

— Почти? — Едкая усмешка сорвалась с губ, не тронутых помадой, но новых комментариев не последовало. Слова Хансена пробирались в сознание ядовитой змеёй, заползая внутрь и обвиваясь вокруг её вдруг уменьшившейся души. Но Борромео не дрогнула и не отшатнулась. Марко заставил её взглянуть на картину, вызвавшую только отвращение, и Софи, не скрывая раздражения, отстранила руку Хансена от своего лица, вновь обернувшись к нему. Вторжение в личное пространство её совершенно не трогало, подобное уже давно не могло выбить Борромео из колеи.

— Марко, дорогуша, я не знаю, что за дрянь вы принимали, но будь так любезен, убери отсюда своих шлюшек. — Обманчиво вежливая просьба так контрастировала с опасным льдом во взгляде синих глаз — так мог смотреть разве что Винсент Пауло.

— А почему вдруг я должен играть в папочку? На это я не подписывался. Ломать кайф другу? — Хансен откинулся на спинку дивана и рассмеялся. Он отчётливо видел, насколько точно попал его выстрел в сердце Борромео. — Ивар, брат, твоя жёнушка хочет, чтобы я отправил этих умелиц подальше, ты как? Соф, мне кажется, недовольна тем, что ты оставил поводок дома. — Хансен смотрел именно на Софию насмешливо и надменно.

Девушки ни на минуту не отвлеклись от Ивара, проникнув уже под натянувшиеся джинсы. А вот он сам… Справиться с наваждением было почти невозможно, но Лодброк, словно нехотя, оторвавшись от яркой пышногрудой девчонки, замер, уставившись сперва на Марко, а затем, стоило ему перевести взгляд в сторону, едва ли не отключился от взорвавшихся в голове противоречий. Жаль, в комнате не было люка, куда можно было бы провалиться навечно.

— Соф, я… Ты… — Ивар зажмурился, но и это не помогло исчезнуть. Девушки же, отстранившись, вяло потягивали алкоголь, ожидая окончания этого представления. Но они не волновали Лодброка. Куда больше его убивал взгляд Софии.

— Хорошо же ты заботишься о друге… — Софи не договорила и фраза повисла в воздухе. — Смысл говорить о том, чего ты никогда не поймешь, — процедила она сквозь зубы и тут же забыла о Хансене, стоило только Ивару встретиться с ней взглядом. — Поехали домой, Ивар?.. — Не просьба, не приказ, все интонации куда-то исчезли из её голоса.

Ивар нахмурился, пытаясь хоть немного вернуть себе способность здраво мыслить.

— Мамочка зовёт домой, пёсик. — Марко развёл руки, показывая, что он совсем не при чём. — Не переживай, о девочках я позабочусь. — Поднявшись, Хансен подмигнул и девушки, прихватив вещи, последовали за ним прочь из комнаты.

— Это твоё, сладкий. — Пышногрудая ловко выудила из декольте телефон и аккуратно положила его на столик перед Иваром, поспешив удалиться.

— Я бы никогда… — протянул Лодброк, накрыв голову руками.

— Просто поехали отсюда. — Софи устало поднялась на ноги. Не хотелось говорить что-то, разбираться с мотивами Ивара — оказаться дома, под одеялом в своей спальне и забыть этот вечер как страшный сон.

— Конечно, — кивнул Лодброк, стараясь изо всех сил держаться на ногах. Шатаясь, но он поправил на себе одежду, даже вспомнил о возможных следах помады, смахнув их салфеткой с губ. В носу свербел сладкий запах чужих духов, раздражающий неимоверно. Но еще острее чувствовалось никуда не исчезнувшее возбуждение. Казалось, что в таком состоянии им смог бы управлять любой. Чёртов Хансен. Знал ведь наверняка то, какие желания могла вытащить его дрянь из Ивара! Оказавшись рядом с Софией, Ивар опустил голову, не решаясь посмотреть ей в глаза. — Я только тебя хочу, Соф. Правда. — Поддавшись порыву, Лодброк сгрёб Борромео в объятия, но так же быстро и высвободил её из них. — Поедем домой. Я должен был оставаться с тобой. — Слова плохо поддавались контролю, но Ивар прикладывал все силы, лишь бы не наговорить лишнего.

— Я знаю, — тихо ответила Софи, осторожно приобняв Лодброка за спину, давая ему опору, в которой он сейчас нуждался. В воздухе витал аромат дорогого алкоголя и пахло чужими духами так, что щипало в носу — или это от накатывающих эмоций? Которым она, конечно же не поддалась.

«Завтра. Я подумаю об этом завтра», — мысленно повторила себе Борромео фразу из старой книги. Но понимала, что и завтра думать не захочется, а лучше вообще никогда.

Слишком много всего обрушилось на Ивара. Даже оказавшись дома, в собственной огромной кровати, ему не хватало места. Но в это же время пустоты между ним и Софией ему казалось катастрофически много. Лодброк крепко прижал к себе Борромео, пытаясь в очередной раз унять ноющее чувство, насколько он был недостоин Софии. Он едва не поддался искушению, едва не уничтожил то, что далось ему кровью во всех смыслах. Но София… Она даже не выгнала его, не отчитала, хотя имела на то полное право. Действие алкоголя сходило на нет, принося оглушающую головную боль, которая быстро забрала Ивара с собой, прикрыв глубоким сном. Он только крепче успел прижаться к Софии, прежде чем полностью отключиться, бормоча извинения и несуразные клятвы.

Утро наступило с привычной суетой: завтрак, сборы детей в сад и на подготовительные занятия. Когда Софи проводила всю свою ораву, от улыбки сводило скулы, но её настроения, запрятанного глубоко внутри, не заметил никто. И лишь оставшись одна — Ивар всё ещё спал наверху — позволила себе затеряться в саду среди мягких подушек уютной беседки и дать волю слезам, душившим со вчерашнего вечера. Он закончился, но змея, что поселила в ней ядовитые слова Хансена, всё ещё душила изнутри. Можно было злиться на Хансена, обвинять его, но… Софи понимала, что пить Лодброка не заставляли под дулом пистолета, это был его выбор.

Когда она последний раз плакала? Софи хорошо помнила тот день, но это было почти два года назад. А теперь… Но стоило слезам перестать душить её, и Борромео привела себя в порядок, снова превратившись в безупречную леди. Стоило бы уже ехать в офис, но она хотела дождаться пробуждения Ивара и осталась на кухне вместе с очередной чашкой кофе.

Странное чувство, когда одновременно хотелось увидеть человека и скрыться от него под любым предлогом. Ивар так и не смог понять, чего желал больше, но всё же спустился на кухню. Весь его вид больше подошёл бы юному курсанту, которому устроили показательную вытравку на полосе препятствий. Почёсывая пробившуюся щетину, Лодброк сам понимал, что больше смахивал на чёрта после попытки изгнания, чем на одного из самых влиятельных теневых людей.

— Привет, — едва слышно, хрипло произнёс Ивар, присаживаясь на стул напротив Софии. В горле пересохло и это одно единственное слово острыми иглами вонзилось в гортань. Кашель не принёс облегчения, но Ивар его и не хотел. Слишком привычно — выгонять терзания болью.

— Привет. Хочешь что-нибудь? — Софи понятия не имела, как говорить с Иваром, как себя вести и что делать, поэтому хваталась за будничные заботы, как за соломинку. Ангела — почему вообще вдруг вспомнилась дочка Пауло? — закатила бы скандал со слезами, криками и битьём посуды, но Софи была совсем другой, и всё, на что хватало сейчас ее эмоций — это нервное постукивание подушечками пальцев по эксклюзивному фарфору.

Ивар покачал головой.

— Стереть эту ночь. Совсем. — Взъерошив ещё сильнее волосы, Лодброк попытался увлажнить треснувшие губы, но только поморщился, задев ранку сухим языком. — Я понимаю, что… — Глубоко вдохнув, Ивар прикрыл глаза, но мысли противоречили одна другой. — Да ничего не понимаю. Я знаю только, что ты вправе сейчас уйти, убить меня, растоптать, но ты сидишь здесь и… И я не хочу всё рушить. Не хочу тебя терять. — Дрожащие влажные ресницы уже не сдерживали слёз. Они жгли и разъедали кожу, а сердце, чувствуя боль, разрывалось и готово было покинуть грудь Лодброка, умчавшись к своей хозяйке — к Софии. — Я не хочу умирать без тебя. Не хочу, что б всё вот так. — Он откашливался, но продолжал говорить. — Я совершил ошибку. Но…

— Ивар, я… — Говорить оказалось слишком трудно и тихий вздох сорвался с губ Софи. — Ничего такого там не было. — А если бы Хансен ей не позвонил? Или окажись Софи в клубе минут на десять позже, что она увидела бы? Эти мысли разрывали изнутри, и в одном она с Лодброком была согласна: стереть эту ночь из памяти хотелось невыносимо. — Не пей столько больше.

Лодброк быстро закивал и, плюнув на сдержанность, подорвался и рухнул перед Софией на пол, уткнувшись лицом, устроив его на её коленях. Как она могла простить его? Почему не накричала, не прогнала? Иногда Ивару казалось, что он тянул на дно вместе с собой настоящего ангела, но не мог отпустить, ведь тогда точно лишился бы света и кислорода. А кому хотелось зарываться во тьме? Он готов был вырвать из своего сердца чёрную смолу только ради того, чтобы оставаться рядом с Софией.

— Никогда. Это никогда не повторится. Я обещаю. Обещаю, что сделаю всё, чтобы только не причинять тебе боль.

Тонкие пальцы Софи вплелись в его тёмные волосы в столь привычном жесте, что защемило в душе, а мысли, от которых хотелось убежать на другой конец света, становились всё материальнее. Может, Хансен не так уж и не прав?

Всхлипнув, как мальчишка, Ивар поднялся, но его взгляд уже не искал ненависти к себе. Лодброк изо всех сил держал себя в руках. Захватив в ладонь воду из-под крана, он увлажнил наконец лицо и пригладил растрепавшиеся волосы.

— Я хочу полностью заняться твоим проектом. Хочу, чтобы он был не меньше и моим. — Только так, по размышлениям Ивара, он мог наконец встать ближе на ступень к Софии. Пусть и не на одну с ней, но зато — ближе. Ощутив, что он мог вновь потерять Борромео, Лодброк решил, что обязан измениться. Обязан затолкать свою тьму как можно глубже, раз это требуется для крепких отношений.

***</p>

Ивар впервые за долгое время нервничал настолько, что едва не забыл, как его зовут, когда почти с порога на него уставились объективы видеокамер, диктофоны и запестрели вспышки. Человеку, большую часть своей жизни, проведшему в тени, такое открытое внимание было чуждым и даже немного пугало, но Лодброк не сознался бы в этом и под дулом пистолета.

Он бы так и не появился в офисе, не согласился бы дать интервью, если бы София не попросила его. Она обязана бы присутствовать на более важной встрече. Да и в чём проблема — ответить на пару вопросов про открывшийся на днях новый приют для детей, позволяющий чувствовать сиротам себя почти как в настоящей огромной семье.

— Прошу всех присутствующих простить известную вам Софию Борромео, она была вынуждена оставить на меня встречу с вами, но обещаю, что она ответить всем на те вопросы, которые вы сочтёте недостаточно открытыми мною. И…

— Смею предположить, что Вы — тот самый тайный спонсор, профинансировавший строительство приюта. А если нет, то, быть может, раскроете тайну его имени? Многие гадают, кто этот человек, ведь благодарность ему безгранична. Да Вы и сами понимаете, скольким людям поможет этот проект. Уже помог.

Лодброк дёрнул плечами и быстро улыбнулся, изо всех сил скрывая совсем незнакомое ему смущение. Его благодарили? Он не ослышался? Значит, его поступки были правильными, несли пользу… Ивар выпрямился, расплываясь в своей самой очаровательной улыбке, от которой многие девушки прерывисто вздохнули.

— Всё верно. Именно я помог Софии воплотить в жизнь её мечты. — Эмоции распирали настолько, что хотелось кричать о них, воспользовавшись случаем. — Моё имя знакомо, допускаю, что не всем.

— Но мы ведь можем его услышать? — Молоденькая девушка вытянула руку с диктофоном, быстро заморгав. Ивар усмехнулся про себя такому откровенному флирту, и мило вновь улыбнулся.

— Конечно. Меня зовут Ивар Бескостный. — Заметив сметение, он хмыкнул и, вобрав воздух, продолжил. — Лодброк. Я предпочитаю не упоминать фамилию моего отца, чтобы нас не связывали. Я выстроил себя сам. И, когда София обратилась ко мне за помощью, то просто не мог отказать. Ведь любой из нас мог бы оказаться в ситуации, когда нужна поддержка. И я, как выросший на улицах, понимаю, что всё это значит.

Наблюдая за тем, как возрастал интерес к собственной персоне, Ивар ликовал. Он купался во всём этом внимании, осознавая, что уже вскоре начал и сам подводить журналистов к нужным ему вопросам. Это приносило неимоверно огромную эйфорию, удовлетворение. Лодброк не мог не заметить, как уже спокойно рассказывал о причинах, побудивших его на принятие таких решений. Он словно оказался на том самом «своём» месте. И уже прикидывал, что бросать он точно не захочет такую популярность.

— Дружище! — Ивар почти кричал в динамик, выворачивая на главную дорогу. — Ты должен меня подстраховать. Нет, обязан. — Лодброк рассмеялся и рассеянно махнул водителю, едва не впилившись ему в бок.