2. Цена бегства от себя (2/2)

— Каким образом я могла рассечь этого монстра пополам? — продолжала она.Кай не ответил. — У меня такое чувство, словно я…

— Будто болтаешься между небом и землёй, — проронил Кай, поднял с песка камешек и швырнул в океан. — Знаю. Чувство полнейшей неуверенности во всём. Но хотя бы в одном ты можешь быть точно уверена. Я всегда буду рядом с тобой. И Рик, — поспешно добавил он. — И папа тоже. Нанкурунайса. Сая непонятливо нахмурилась: — Нанкуру... что? — На окинавском диалекте значит "как-нибудь прорвёмся", — он искоса взглянул на неё. — Отец часто это повторял. Он говорил это, когда ты у нас появилась, и когда я ушёл из бейсбола, когда стал "плохим парнем". Вот такие волшебные слова. Чувствуешь, как они тебя поддерживают? — Нанкурунайса, — произнесла Сая тихо и медленно, стараясь свыкнуться с незнакомой, но ласкающей слух фразой. — Легче? — Пожалуй, — солгала она. Когда они ушли, я был уже далеко. Рукокрыл, петляя по безлюдным улицам, искал себе прибежище. Временами он менял свой запах и уводил меня в сторону, но пока что его не тянуло к Сае. Теплый вечер, славный вечер. Семья за столом в их уютном доме. Разговоры ни о чём, просьбы передать кому-нибудь газировку. Тепло и больно, как прощание навсегда. Но они терпят его, потому что любят друг друга. Рик станет хвастаться успеваемостью, Кай сообщит отцу, что пора менять шины у мотоцикла, а Сая будет подыгрывать. А в голове застрянет мысль о том, что когда я появлюсь перед ней в следующий раз, случится что-то страшное.

*** — Не подходи ко мне, чудовище! — рукокрыл оттолкнул меня, и я отошел на два шага. Стройный, но довольно помятого вида американец затравленно огляделся. Я загнал его в ловушку среди гаражей на окраине города. — Я не вернусь в ваше экзекуционную камеру, ясно?! — Через четыре часа ты умрешь, как человек, — констатировал я. — И станешь опасен. Но если тебя обескровить, процесс растянется.

— Что ты за монстр такой?! За что вы похитили меня из дома? Я вытащил из рукава ножи. “Я не могу позволить себе просто убить его. Память Саи сопротивляется, но она должна ликвидировать цель без моей крови. Если усыплять за Саю чудовищ, то ее память не получит необходимого толчка для пробуждения. Она увидит, почему ей нужно драться. Если придется, заплатит цену за свой эгоизм и нерешительность, как платим ее все мы”. — Ответь мне, чёртов псих! Почему ты молчишь?! "Почему всем так это интересно?" Я вонзил ему в горло нож, и он захлебнулся словами. Аккуратно и быстро отделив голову рукокрыла от тела, я дождался, когда вытечет достаточно крови, а потом с небольшим трудом замуровал беднягу у гаража двумя старыми легковыми машинами. Ему придется постараться, чтобы восстановиться и вырваться.

Когда он очнется, трансформация будет течь в режиме экономии, вяло. Таким образом, родившись, рукокрыл окажется еще слаб. Сая его легко прикончит даже без моей крови. Отряхнув с пиджака пятна пыли, я вложил ножи обратно в нарукавные чехлы и двинулся прочь.

Сейчас Сая должна быть в школе. Дурацкая затея ее отца продолжать играть в семью затягивалась…

Человек в процессе получения опыта на основе своих ошибок либо растет либо умирает. И, как бы мне ни хотелось помешать этому, я не нянька. Я откладывал посещение магазина до самого конца, потому что привязался к старому стилю битвы. Я ретроград, и для меня время остановилось, но пришлось признать, наблюдая за течением жизни, что если я не приспособлюсь, то мне станет трудно защищать Саю. Некоторое время назад я сделал заказ на покупку специфического типа. Специфического даже для меня.

Человек, которого я намеревался навестить, пока Сая на занятиях, а рукокрыл на время обездвижен, проживал на побережье, на окраине города Наха. Старый японец держал бар “Норрис” уже пятнадцать лет. Ходят туда лишь байкеры и местные тусовщики из древней семьи якудзы. Днём здесь тихо, а парковка пуста. По трассе время от времени рассекают байкеры. Чужаков не любят. Особенно, если это франт в черном костюме и рубашке. Да еще и если с ним футляр для виолончели, подозрительно напоминающий гроб. Не люблю людные места, не люблю места, где пахнет кровавыми деньгами, просто ненавижу, но вписываюсь даже туда. Меня никто не заметил, когда я появился. Это моя особенность — становиться невидимкой при примечательном внешнем виде. Я живуч, неуловим и скрытен, как таракан на стероидах. С тем отличием, что если оторвать мне голову, я не умру от голода. Специфика нервной системы. Побарабанив пальцами по стойке, я сел на стул и воззрился в затылок бармену. Тот хмуро на меня посмотрел, оценил внешний вид и пробормотал: — Бал в соседнем дворце, принцесса, тебе тут со своей скрипочкой делать нечего. — Мне нужна новейшая разработка Desert Eagle под пятидесятый калибр и много патронов. Номер заказа: 489—111—657—45. Я заказывал примерно три месяца назад. И покажите ваш арсенал винтовок на всякий случай. Он неожиданно зацепил взглядом футляр, словно что-то поняв, несколько переменился в лице, пробормотал: — Ты новичок. Ясно. Иди за мной. Следующая покупка только для членов Семьи. Будет наценка. — Я не торгуюсь. — Таковы правила. Ты не входишь в Семью. — Об этих правилах речи не было. Он усмехнулся, вёл меня к двери. Я красноречиво схватил его за горло и приставил к нему нож. Раздался хлопок, и в спину мне впилась, словно жалом, пуля. Я покачнулся но устоял, развернулся и выставил перед собой бармена, как щит. — Что ты такое? — выдавил он, в то время, как стрелок едва удержался от панического намерения выстрелить еще раз. — Я и бесплатно заказ могу забрать. Он закивал: — Ладно-ладно. Идём за мной.

Я талантливый в плане меткости. Отказываться от ножей насовсем не собирался, но с ними хлопотно. Я решил использовать их в тех случаях, когда пуля до цели достать не способна или пистолета недостаточно. Заказанное мной оружие весит больше, чем стандартная боевая катана. Неплохая скорострельность, высокая точность. Его вес и громоздкость меня не волновали. Так же я знал, что придется довольно бережно обращаться с оружием, дабы оно не подводило. Заказал особенные пули. Desert Eagle и без того способен пробивать бронежилеты, а я целюсь рукокрылам в глаз, пасть и ухо. При условии, что монстры быстро движутся, это представляется трудной задачей, но я действительно меткий. Абсолютной альтернативы моим ножам до сих пор не придумали, но это лучше, чем ничего. Ножи быстрее, я могу бросить до четырех или пяти одновременно в разные цели. Они летят дальше и, учитывая, с какой силой я бросаю их, способны пробить насквозь довольно толстое дерево. Но имеется несколько существенных недостатков. Настолько существенных, что они могут стоить мне или Сае жизни, не говоря о вреде операции. Во-первых, они заканчиваются, и их приходится искать после битвы. Это долго, и я должен найти все, чтобы не оставлять улик. Постоянно приходится держать в уме, какой именно нож и куда я бросил в тот или иной момент боя, что забивает оперативную память, которую я мог бы более продуктивно использовать. Во-вторых, их нужно точить. Учитывая, как их много, заточка представляет собой длительный, трудоемкий процесс, не говоря о закреплении их всех на моих костюмах (представьте себе их вес). В-третьих, они ломаются. Ножи сами по себе в отдельности легкие и сделаны такой формы, чтобы обтекаемость при полете была почти идеальной, но если нож не пробьет броню, то может сломаться. Впрочем, он может сломаться и по ряду других причин. Таким образом, ножи, конечно, удобные, но пистолет здорово облегчит мне задачу, увеличит маневренность, сэкономит кучу нервов и времени. Поэтому я долго выбирал его, когда технический прогресс, наконец, стал создавать оружие, хотя бы приблизительно отвечающее моим требованиям. Я рассмотрел его в своей руке, зарядил, отставил в сторону и открыл одну из коробок с патронами. Сделанные на заказ пули идеально подходили для того, чтобы вгрызаться в плоть рукокрылов. Может, они и не смертельны, но болезненны и способны на время парализовать чудовище. Хозяин “Норриса” был чрезвычайно рад тому, что я ушел. Перед уходом пришлось переодеть рубашку с пиджаком. Нужно зайти в магазин, купить вторую пару костюма на смену… Опять.*** В актовом зале, заполненном траурными фигурками учеников, холодно. Сквозь витражные окна не лился солнечный свет, потому что они занавешены. Сая, молча, стояла и даже не притворялась, будто слышит речь директора.

“Когда я пришла, дерево, около которого убили учителя, уже срубили, стекла окон в порядке, а класс химии такой же, как раньше. Вот так и стирается правда. Никто никогда не узнает, что случилось. А даже если узнает — не поверит”. Потом она вспомнила вчерашнего рукокрыла. Однажды ей пришлось смотреть фильм про динозавров. Тираннозавр воплощал собой первобытный ужас… Когда Сая увидела, как рукокрыл медленно на своих задних лапах движется по коридору, а из пасти его сочится кровь, она испытала страх, от которого ее почти рвало. Его крохотные глазки светились, точно у тигра в сумерках. Но всё же дело не в его облике. Просто Сая понимала, что само существование рукокрыла — преступление против законов природы, эволюции и элементарной логики. Причем, рукокрыл чувствовал это. Чувствовал абсурд, неуместность собственного бессмертия в мире, полном энтропии. Сае казалось, он хочет умереть…

“Тот, кто создал его — не бог и не дьявол, а нечто более низменное, глупое. Тот, кто создал его, должен быть безумен”. Даже создание бомбы — не такое преступление, как создание рукокрыла. Почему — Сая себе объяснить не смогла. Как и то, отчего она так уверена, что вовсе не природа породила это жалкое, бесполое существо. "Этот день постепенно забудется", — подумала Сая, выходя из актового зала вместе с учениками.

Каори шла подле нее — обеспокоенная и печальная, но она почему-то в этот раз не могла поделиться своими мыслями. Словно теперь между ней и лучшей подругой выросла стена. — Слушай, может, в кино сегодня сходим? Тебе бы развеяться, отдохнуть. Когда Каори выговорила это, Сая ощутила, как стена обрела еще больше плотности, стала почти осязаемой. — Извини, у меня дела сегодня. Ее подруга совсем поникла, поняв, что это ложь и что она вынужденная. — Ладно, тогда в другой раз… “Дело не в тебе, Каори, — думала Сая. — Понимаешь, этот день и правда сотрется. Лак на новеньких деревянных партах высохнет, а кровь нашего учителя впитается в землю. Через пару дней ты забудешь о произошедшем, жизнь пойдет дальше. И, непонятно почему, но это кажется мне чудовищным… Завтра ты будешь махать мне рукой и спросишь, как дела. Мы все станем делать вид, что теперь всё в порядке. Я не могу простить тебе этого. И себе тоже”.

*** Джордж всё больше мрачнел, наблюдая, как солнце клонится к закату. Он поднимался с Саей по ступеням к склепу, храня молчание. Вокруг почти никого нет. Недалеко отсюда на дереве сидит снайпер. Я страхую на самой вершине холма, прячась среди камней. Если что-то выйдет из-под контроля, смогу замуровать Саю на время в склеп. Отец и дочь медленно шли по лестнице. Джордж негромко рассказывал о том, что он прошел войну. Он никогда не говорил о ней, и то, что он решил это сделать, усилило фон отчаяния. Сая слушала, потерянно шагая подле него. Она слушала про то, как Джордж ушел со службы, чтобы забыть увиденные им ужасы. Слушала про то, как рано он поседел и сколько потерял друзей. Про то, как он любил свою жену и дочь. Она слушала про то, как Джордж со своей семьей исцелился от памяти о войне. Он улыбался, говоря о своих надеждах. Потом он спокойно рассказал, как хотел умереть, потому что однажды его семьи не стало. Его маленькой дочери оторвало ноги. Части тела жены собрали не все, половину туловища растащили дикие птицы. Теперь кости изуродованных останков покоятся в этом склепе. Джордж рассказывал, как сидел подле него, приставив к своему виску пистолет, подаренный ему сослуживцами, когда он увольнялся. Он помнил, как выглядела машина после аварии. Он не мог плакать, чувствовал приложенный к коже голове холод металла и вспоминал, что часть обугленного двигателя прикипела к коже спины жены. Он вспоминал, как его спрашивали, следует ли кремировать тела. В теплый, летний вечер он захотел умереть, потому что решил, что уже мертв. Он пережил войну и выкарабкался, благодаря семье. Теперь ее не стало, и смерть смеялась над ухом, как старая безумная ворона. Он сидел у склепа, приставив пистолет к виску, когда услышал странный стук. Биение, похожее на то, какое бывает, когда с помощью ультразвука проверяют состояние плода в чреве матери. Он уже слышал такое, когда вместе с женой ездил в клинику, где узнал о скором рождении девочки. Этот звук, который изумил Джорджа, решившего умереть, был стуком сердца. Точнее — это вибрировал и сжимался кокон, в котором обычно спят королевы рукокрылов — со временем вокруг их тел формируется крепкая защитная и питательная оболочка. Джордж проассоциировал Саю с дочерью, которая вновь у него родится, и она родилась. До этого он усыновил двух мальчишек, чьи родители также погибли в автокатастрофах. Он получил своё третье рождение. Совершенно белый от седины Джордж часто повторял: — Хоть мы не родные, но это не главное. Мы семья. Потому что боль объединяет сильнее, чем кровные узы. Потом “родилась” Сая — смешная и неуклюжая, фантастически красивая девочка без памяти даже о том, как разговаривать. Семья стала больше, но именно мысли о Сае заставляли Джорджа жить. Теперь он говорил ей всё это и понимал, что должен отпустить ее. Ему сказали: она оружие. Сая печально смотрела на ступени, ведущие к склепу, закат золотил ее белую кожу и пушистые ресницы. Она выглядела хрупкой, потерянной и расстроенной.Когда Джордж закончил рассказывать, Сая разрыдалась, и он обнял ее. Снайперу скомандовали отбой. А я вдруг подумал, что это не единственная семья Саи. — Дэвид заберёт меня к себе? — спросила она тихонько и почти жалобно. — Да, — он посмотрел на часы: — Едем домой. Там… тебя ждёт человек, которому ты нужна. — Что мне теперь делать? — глухо отозвалась Сая, дёрнувшись от фразы своего отца, точно паяц в неумелых руках кукловода. — Что я за существо и сколько же, получается, мне лет?

— На этот вопрос не у меня нужно искать ответ, — пробормотал он с сожалением, — ты сама должна решить. Она, явно стараясь говорить спокойно, спросила: — А что мне сказать Каю и Рику? — Я сам им скажу. Когда они приехали обратно к дому, Джордж, молча, вытащил ключи зажигания, и уже приготовился выйти, как Сая задала ещё один вопрос, разъедавший ей сердце, пока она смотрела на вывеску “ОМОРО”: — Пап. Когда я в следующий раз выйду из ресторанчика, я...

Джордж так печально на неё посмотрел, что Сая не смогла договорить "больше уже не вернусь". Они оба вышли из машины, и Сая вновь спросила: — Где Рик? — Он у Каори, — ответил он, медленно, как бы нехотя подходя к двери, которая, он знал, была не заперта, хотя он запирал её. — Кай вот-вот должен вернуться. Он возится с мотоциклом. "Значит, я ещё увижу их", — подумала Сая, с надеждой посмотрев в вечернее небо. И когда только успело стемнеть? В пустом и непривычно неуютном помещении ОМОРО за одним из столиков сидел Дэвид. Он даже не поднял головы, только сказал: — Все сроки уже давно вышли. Ты проинформировал её? Сае был не по душе и этот человек и то, как он разговаривает с её отцом. Душу жег холодом его бесстрастный взгляд. — Я сказал то, что знал, — сказал Джордж тихо. — Хорошо, — кивнул Дэвид. — Значит, теперь моя очередь. Мы все состоим в организации "Красный Щит". Или щит крови. Мы, своего рода, солдаты, спасители людской расы. Ты помнишь чудовища из школы? Мы называем их рукокрылами. Это очень сильные существа с небьющимися сердцами, питающиеся человеческой кровью. Живут они феноменально долго, хотя от сильных повреждений могут впасть в вечный сон и со временем окаменеть. Они не имеют пола, инстинкта размножения и, вообще, ничего, кроме одной мучающей их жажды крови. В достижении своей цели они могут быть хитры и изворотливы, как люди. Многие поколения, Сая, мы продолжаем работу наших предков, пытаемся найти этих тварей, изучаем их, изобретаем оружие. Но ты сама должна понимать, что люди против таких выносливых паразитов почти бессильны. И поэтому всё время ты с нами. Именно твоя помощь нужна в этой войне.

— Потому что я не человек? — уставившись в пол, негромко пробормотала она. — Думаю, ты уже догадалась, что... отличаешься от остальных, — сказал Дэвид. — Предположим, — ее трясло, но она пыталась сохранять хоть немного спокойствия. — Но никаких суперспособностей у меня при этом нет. — Только твоя кровь является для рукокрылов мгновенным, смертельным ядом. Именно из-за этой крови ты быстро залечиваешь ссадины, у тебя большой аппетит и ты так сильна. Достаточно пары капель твоей крови в открытую рану рукокрыла, и он обретёт вечный покой, — сказал Дэвид. — Ну, так берите у меня сбор крови каждый день, делайте пули и стреляйте… Хоть ведрами можете качать, мне не жалко. Дэвид был безжалостен: — Она нужна именно свежая. Мы делаем оружие из законсервированной крови, но оно малоэффективно, хотя несколько человек при усилии, возможно, смогут им убить одного монстра. Однако, Сая, люди гибнут, а рукокрылов много. Ты единственный человек, который может сохранить десятки жизней наших солдат. — И каким, собственно, образом я могу помочь? — вдруг спросила она. — Я... конечно, бегаю быстро, высоко прыгаю. Но я никогда не дерусь, не выношу вида крови и драк не люблю. Единоборство — это, пожалуй, единственное, что у меня не получается. Я могу лишь убегать. Вы будете меня натаскивать или типа того? — Тихо, — неожиданно Дэвид поднял руку, вытащил свой пистолет и кивнул Джорджу: — У вас есть ее меч? — В чём дело, Дэвид? — шепотом спросил отец Саи. Дверь стала медленно отворяться.*** На том месте, где я его парализовал, рукокрыла уже не было, зато он оставил прекрасно различимый в воздухе след. К сожалению, тварь была уже очень далеко. Скоро я прекрасно догадался, куда ведет меня тонкий, кое-как различимый запах гнилой крови и металла. Когда я подбегал к ресторанчику ОМОРО, дверь внутрь была уже настежь распахнута. Сая вместе с отцом вышла во двор. Джордж остановился, глядя в проход и закрывая собой дочь, которая цеплялась за его руку. Послышалась пара выстрелов — значит, внутри Дэвид. Какая бешеная сила вышвырнула американца из ресторана. Стукнувшись о фургон Джорджа, он тяжело соскользнул на асфальт, осыпаемый градом битого стекла. Успел. В уши прорезался лязг металла — когти рукокрыла царапнули по бронированному чехлу виолончели. Он еще толком не трансформировался и напоминал человека с очень длинными, когтистыми руками, шершавой, коричневой кожей и несколько собачьей челюстью. Один его глаз уже светился красным огнем. Я развернулся и отправил рукокрыла мощным пинком в живот подальше от Саи и Джорджа. Протянул Сае катану: — Убей его. “Пока он еще слаб”. — Нет… — шепнула в ужасе Сая, цепляясь за отца. Рукокрыл неуклюже перекатился на бок, его тошнило кровью, он трясся и жутко мотал изуродованной головой. Сая смотрела на него в шоке. — Немедленно возьми меч. — Не могу... Я не могу... не могу! Я не воин! Я не хочу! Я сунул ей в руки клинок. Теперь мне нельзя было от нее отходить. Если я сейчас обездвижу рукокрыла, а Сая откажется его убивать, он вырвется, потому что вечно его удерживать не получится. А когда он вырвется, нападет на Саю, и я не успею закрыть ее собой. Монстр поднялся на ноги и посмотрел на свою королеву. Оскалился. Сая порезала себе ладонь, но от вида крови ей стало не по себе, и я понял, что она близка к обмороку. Вытащив пистолет, я выстрелил рукокрылу в оба глаза и в пасть. Мотая мордой и ревя от боли, он отвлекся от Саи и потерял равновесие. Следующая пуля почти снесла ему треть черепа. Я не успел заметить, как меч оказался в руках Джорджа. Я не понимаю, какая логика может заставить человека так опрометчиво рисковать своей жизнью. Я не предусмотрел то, что произошло дальше.

А дальше всё происходило очень-очень быстро. — Я сумею защитить дочь, — шепнул он решительно. Он солдат. Он дрался на войне, защищая других. Он дрался после войны, когда пытался убить войну в себе. Он дрался после смерти своей семьи. Как я не догадался, что он попытается драться и теперь, когда видит свою дочь в страхе? — Папа! Нет! — закричала Сая, наконец, и в глазах ее сверкнуло яркое осознание того, что сейчас произойдет. Это осознание я видел в ее лице уже не раз. Первый был, когда я падал со скалы. Холод от моих ног пробрался к голове — я знал, что Сая хотела броситься к отцу, но решительно отстранил её, оставаясь безучастным. Джордж попытался пронзить монстра клинком, обагренным кровью Саи, пока рукокрыл еще слеп и кажется беспомощным, но его удар был остановлен лапой чудовища…

Сая рвалась у меня из рук, но что толку, учитывая, что у нее нет клинка, а рана на пальце уже затянулась? Она не поможет, а получит серьезное ранение. Мне наплевать, что она быстро восстановится, я не позволю ей испытывать эту боль. Крик полоснул мне сердце ножом из чистой, закалённой, словно металл, боли. Вторая лапа рукокрыла секущим движением поперек полоснула по животу Джорджа. Глаза рукокрыла мгновенно приняли нормальный вид. На получеловеческом лице его теперь была страшная растерянность. Увидев Джорджа, он схватился за голову уродливыми, длинными руками и бросился прочь. "Скорее всего, полная метаморфоза случится этой ночью".

— Отцепись! Выпусти меня! Выпусти!

Я разжал объятия, и Сая кинулась к отцу, распластанному на асфальте и выронившему меч. Он так и не успел ранить рукокрыла. Дэвид в этот момент пришёл в себя и окликнул Джорджа. За своей спиной я увидел Кая, который бежал к дому, но остановился. Помедлив секунду, полную шока осознания, он бросился к сестре, которая сейчас по-черному сильно меня ненавидела. Когда приехала “скорая”, Сая смотрела на меня с отчаянием и яростью. Она пнула ногой клинок. Что ж, она права. Я виновен в том, что защищал только ее и никого кроме. И я продолжу так поступать, ибо в этом моя суть, моё добровольное проклятие и предназначение. Так я выдрессирован. И я не собираюсь сейчас ловить рукокрыла. Мне почти всё равно, что он делает в городе. Я обязан оставаться подле Саи и отныне не покину ее. Если вдуматься во всё это, можно легко понять, что между мной, обычными рукокрылами и Дивой нет принципиальной разницы. Мы все чудовища.

Кроме Саи.

При ближайшем рассмотрении ясно, что лишь она одна из нас, кто дерется за право оставаться человеком.