Глава 1. Погром (1/1)

Узкую улочку, застроенную пёстрыми двух-трехэтажными домами, медленно заволакивало густым зловонным дымом – горели дома и лавки сикхов, её давних и единственных обитателей. Разрозненные группки людей в синих тюрбанах ещё пытались оказывать какое-то сопротивление погромщикам, но захваченные врасплох обезумевшей от ненависти и жажды наживы толпой, они бесславно гибли, сметённые её яростью. Среди клубов дыма, перевернутых машин и телег металась чумазая девочка в разорванном сари. Ей было лет десять, слишком мало, чтобы пресыщенные насилием чернобородые мужчины могли обратить на неё внимание. За руку она тащила малыша, едва достающего ей до плеча. Длинные, спутанные волосы мальчика, ещё недавно убранные в аккуратный пучок надо лбом, сразу выдавали его религиозную принадлежность, которая сейчас стала чёрной меткой для всех "безупречных". Ребенок почти выбился из сил, потная ладошка то и дело выскальзывала из пальцев сестры, но та снова хватала его за запястье и волокла дальше. Что-то загрохотало совсем близко, и столб пламени вырвался из-за поворота, едва не опалив одежду и волосы.. Это заставило девочку решиться на последнюю меру, пробежав ещё шагов десять, она подсадила брата и с непонятно откуда взявшейся силой зашвырнула его в разбитое окно неприметного дома с оторванными вывесками. У неё ещё хватило времени чтобы прыгнуть следом, прежде чем несколько взрывов превратили весь отрезок улицы, где только что бежали дети, в выжженную полосу. Брат и сестра повалились на пол, почти ощущая, как потолок обрушивается на их головы. Но дом выстоял, лишь мелкие куски штукатурки больно оцарапали и без того израненную кожу. Сквозь облако ещё не осевшей пыли виднелись обломки мебели и груды глиняных черепков. Этим двоим несказанно повезло – здесь уже успели поработать мародёры, а, значит, пока они были в безопасности. Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем мальчик решился снова поднять голову.– Рани?! – чуть слышно позвал он, толкнув сестру в бок. Та приподнялась, на перепачканном сажей и пылью лице отчётливо виднелись светлые дорожки слёз.– Нуньен! Ты цел? – девочка резко села и уставилась на брата. Её тёмные глаза быстро обежали всю его фигурку, в них уже не было страха, только напряжённое внимание. Пронзающий взор Рани заставил мальчика замереть в неудобной позе до тех пор, пока сестра одним взмахом ресниц не дала ему понять, что осмотр закончен.– Что нам теперь делать? – Нуньен явно ждал дальнейших указаний и даже не допускал мысли, что Рани может чего-то не знать. Его уверенность передалась девочке. – Обыщем дом, может быть тут осталась какая-нибудь еда… – голос Рани почти не дрожал.– Угу, и пить хочется – подтвердил Нуньен. Теперь, когда опасность ненадолго отступила, тело все больше напоминало о своих потребностях. Он первый пополз на четвереньках вдоль стены, стараясь не удаляться от неё. Рани не отставала. Добравшись до двери, дети остановились, прислушиваясь. – Нет там никого, можно открывать! – Нуньен хотел уже толкнуть дверь, но Рани цыкнула на него и легонько шлёпнула по руке.– Я первая пойду!– Это почему ещё? – Я старше!– А я - незаметнее!– Да открывай уже! – Рани начинала злиться, а такую роскошь она сейчас себе позволить не могла. Мальчишка толкнул дверь, и дети оказались в тёмном коридоре. Здесь почти не пахло гарью, зато слабый аромат пряностей и топлёного масла точно указывал дорогу. Крохотная кухня, закопчённая ещё до погрома, была усеяна битым стеклом и посудой. Однако это хаос внушал кое-какую надежду – в нём могло что-то уцелеть. И верно: вскоре Рани наткнулась на зачерствевшую лепешку и ящичек с сухофруктами, а находка Нуньена была поистине бесценна – из стены торчал ржавый водопроводный кран. Повернув его, мальчишка чуть не запрыгал от счастья – тонкая струйка рыжей воды полилась в подставленные ладони. Он пил долго, захлебываясь и фыркая по-собачьи. Затем его сменила Рани, ей, впрочем, достало терпения сначала вымыть руки и лицо. Им понадобилось около получаса, чтобы разобраться со всей снедью, оставшейся от прежних хозяев. Сытые, относительно чистые и почти счастливые брат и сестра устроились в самой маленькой комнатушке на втором этаже. Заколоченное окно и не выбитая дверь создавали зыбкую иллюзию защиты.Рани ещё раз оглядела Нуньена. Что-то в её лице заставило мальчика напрячься.– Знаешь, братишка, нужно уходить отсюда... – протянула старшая сестра.– Куда? Домой же…– Нет у нас больше дома, и никого нет, а если мы тут засидимся, то и нас не будет! – долго сдерживаемая истерика, кажется, начала овладевать Рани: Нуньен видел, как затряслись её губы, в воспалённых глазах встали слёзы. но их осталось слишком мало, чтобы вылиться наружу. Ему стало страшно, даже страшнее чем во время бегства от погромщиков. Если сломается Рани – им конец. Мальчик рванулся к ней, почти силой заставил её сесть, и, положив ладони ей на плечи, быстро заговорил, стараясь не отводить взгляда от её расширенных зрачков. – Рани, я знаю, куда мы пойдём! Ты помнишь Маугли? Ну помнишь же…– П-помню, а что?– Вот и мы с тобой уйдём в джунгли, к волкам, они нас примут, а потом я стану их вожаком, ну и ты мне поможешь. И вот тогда мы вернёмся сюда во главе стаи, отомстим за всех наших и наведём здесь порядок!Рани фыркнула и согнулась пополам от хохота. Она долго не могла ничего сказать, стоило ей только взглянуть на вмиг покрасневшего брата, как новый приступ смеха настигал её. Нуньен добился своего: отсмеявшись, Рани поборола истерику и вернула себе прежнее здравомыслие. – Ладно, волчонок. Вот когда наведёшь здесь порядок, свой порядок - тогда и вернёмся!Раскатистый призыв муэдзина с соседней улицы прервал её слова. Значит, заря угасла – наступила настоящая ночь. Этот звук, летящий, переливистый, как клёкот горного орла, сопровождал всю жизнь юных сикхов. Они могли ненавидеть своих полунищих соседей, могли презирать их странные обычаи, затевать драки с их чумазыми ребятишками и выкрикивать оскорбления вслед закутанным в платки женщинам, но против воли сверяли своё время с этим сильным, нарастающим, подобно волне, голосом. Ещё вчера призыв на последнюю молитву означал для Рани и Нуньена, что отец уже лёг спать после службы, а мать сейчас тихо зайдёт проверить сон младших, самых беспокойных своих детей.Рани, должно быть, вспомнив всё это, погладила брата по щеке, тот, против обыкновения не стал уворачиваться. Девочка подошла к заколоченному окну. Она долго всматривалась в щель между досками. Приподнявшись на носках, Нуньен тоже выглянул наружу. Бойня давно закончилась - никто не спешил разбираться с её последствиями. Тела так и лежали среди битого кирпича и сорванных вывесок. Чьи-то тени неслышно скользили вдоль стен, из дома напротив двое мужчин выносили цветастые тюки, другие обыскивали трупы – голос муэдзина ничего не изменил. Те, кто пришли сюда сражаться за веру, теперь спокойно делили трофеи. – Спрячемся здесь, а завтра уйдём - прошептал Нуньен.– Завтра тоже не получится.– Почему?– Мы и шагу не пройдём! – она снова принялась придирчиво рассматривать брата, а затем ткнула пальцем на его руку. Нуньен послушно стянул медный браслет и спрятал его запазуху.– Мало – девочка перевела взгляд на спутанные волосы брата.– Грязные? – тихо спросил тот. Нуньен уже всё понял, но не хотел верить, что Рани решится на такое святотатство.– Угу, пальцем погрозят и вымыть заставят! Ты взгляни, какие они длинные! В тебе узнают сикха! – Рани, мне нельзя стричься! – Лучше сдохнуть? – девочка сделала шаг к брату, в руке она сжимала ножницы (должно быть, подобрала их ещё на кухне). Нуньен взвизгнул, закрыл голову ладонями и выскочил из комнаты. Все сикхские каноны, впитанные с рождения, гнали его вперёд, сестра вмиг превратилась в заклятого врага. Услышав её быстрые шаги сзади, он заскочил в первую попавшуюся комнату, захлопнул дверь и вцепился в ручку. – Нуньен, пусти! - девочка потянула дверь на себя, ей удалось немного приоткрыть её, маленький разъярённый сикх приготовился к долгой борьбе, как вдруг пронзительный крик резанул его по ушам. В тот же миг он почувствовал, что дверь больше никто не пытается открыть. Мальчик приложил ухо к щели – он явно расслышал звуки борьбы. Еще не понимая толком, что произошло, он обежал взглядом комнату – ничего похожего на оружие. Тогда Нуньен запустил руку под изорванную рубаху и извлёк крохотный, не больше его ладони, кинжал. Едва пальцы сжали изузоренную рукоять – дрожь в них исчезла. ?Не для власти, не для тщеславия, не для кровопролития!? – именно такие слова произнёс совсем недавно отец, вручая кирпан своему младшему отпрыску. Сегодня утром истерзаное тело полковника Сингха проволокли по улице, а теперь те же самые безродные проходимцы хотят надругаться над его дочерью. Нуньен распахнул дверь. Рани билась в руках двух парней, один крепко держал её за локти, второй пытался сорвать коралловую нитку с тонкой шеи. Первый же удар кривого лезвия распорол одежду и добрался до кожи мародера. Он взревел, выпустил ожерелье и с тупой злобой посмотрел на невесть откуда взявшегося защитника. Мальчик размахнулся снова – теперь он целился в правое подреберье – уже наверняка, – сын военного кое-что слышал о ранах. Всё произошедшее потом не заняло и пары секунд, пара секунд, навсегда изломавшие жизнь Нуньена. Кирпан оказался выбитым из руки, чужие пальцы вцепились в волосы, а ноги как будто сами понесли его к разбитому окну. Мальчик попытался удержаться за край подоконника, но мародёр легко приподнял его и толкнул вперёд. Сердце ёкнуло, в ушах засвистело, и страшная боль пронзила сначала ногу, а затем и всё тело Нуньена.