10 глава (1/1)

Но в этот момент ему нужно было подумать не о животных, а о том, как ему выбраться из данной ситуации. Четверо остолопов ему на землю голыми руками не положить. А если ещё брать во внимание тот факт, что они столь тупые, сколько жестокие, то им может взбрести в голову сотворить с Эдиком что угодно, и от осознания этого становилось ещё страшнее. Рома как-то сказал ему, что Баранов из них самый умный. Эдик посмеялся. Настал черед смеяться Гене, а Эдику уже было не до шуток. Сейчас смеялись уже над ним. Если бы Томашевский попал в такую ситуацию, то он бы непременно отколол какую-нибудь дурацкую шутку. Залез бы на дерево и бросался бы в Гену обзывательствами, или же побежал бы к воротам, перепрыгнул их, и выбежал на проезжую часть, абсолютно не боясь того, что его собьет машина. Но Эдик не был таким авантюристом, как Томашевский, нужно было думать реалистичнее.Для начала Камесаренко решил подняться на ноги, чтобы у него была хоть какая-то опора, и он смог убежать, но сделать это ему не удалось.—?Куда ты так быстро? Мы с тобой ещё не успели поговорить,?— сказал Гена, когда Эдика с одного удара опрокинули на колени Виктор и Ринат.Эдик осознавал, что уже поздно, и на заднем дворе школы вряд ли кто появится, и если он попробует закричать ему будет только хуже. И тут Камесаренко начала охватывать настоящая паника. Он хотел ответить им, также как это делал Рома со своими обидчиками, или, возможно, сказать что-то стоящие, но он не мог ничего придумать. Осознание, что его ум бесполезен против силы четырех школьных задир, очень сильно пугало Эдика. Его ни разу в жизни не избивали, он не знает, что это такое. Возможно, сейчас его могут убить. Ему хотелось просто спрятаться в мягком одеяле и не вылезать оттуда пока всё не закончится.—?Ну, так что Эдичка, не дашь мне монеток на прохладный лимонад? —?спросил Гена, такой интонацией, будто маленького ребёнка. Четверо парней в школьной форме и красных галстуках громко засмеялись.—?Да, Эдичка, теперь дашь нам пару копеечек??— страшно улыбнувшись прошептал Хостышкин, нагнувшись над парнем.Хагвичев с улыбкой на лице смачно рыгнул в лицо Эдику. Эдик знал прозвище Рината, которое дал ему Хокстышкин за то, что тот любил рыгать в лица своим жертвам, что это даже вошло у него в привычку, прозвище было у парня логичное?— ?Рыгало?. Это было так ужасно. Эдик и из одной бутылки с человеком пить не мог, а ему рыгнули, прямо в лицо запахом переваренного недавнего обеда. Из-за паники и безвыходности он начал задыхаться, пытаясь нащупать в карманах ингалятор, которого и в помине там не было.—?Что такое? Наш малыш Эдичка задыхается? —?Гена нагнулся к Эдику, тот был прижат с двух сторон. Баранов достал из кармана нож.?Ну вот и всё??— отчаянно подумал Эдик.—?Ты вела себя очень плохо принцесска,?— как же противно ему было слышать эти прозвища. —?Может мне вырезать что-нибудь у тебя на теле? Сделать такой же шрам, как и у твоего в прошлом жирного дружка? Будут парные шрамы? Как вам такая идея, парни? По душе?—?Мне такая идея не по душе,?— крикнул кто-то с одышкой за спиной Эдика. —?Это моя принцесса! Ищи себе другую!Он узнал этот голос. Голос его большой проблемы под именем Рома Томашевский. Балабол подбежал к Эдику и кинул ему в руки ингалятор.—?О кого я вижу,?— сквозь зубы проговорил Гена. Он явно был зол, ведь легче избивать маленького щуплого паренька, чем щуплого паренька и высокого подтянутого Рому. —?Лучше тебе по-хорошему уйти, Томашевский. Пока снова не нахватал тумаков.—?Я уйду,?— улыбнулся Томашевский. - Но только с ним. А ты со своими тупыми дружками можешь валить отсюда.Томашевский аккуратно положил зонт и портфель Эдика рядом с ним. Камесаренко не мог подняться на ноги он попытался отползти к бордюру. Парень был шокирован, но понимал, что надо что-то делать, иначе Томашевский может пострадать вместе с ним.—?Ты забыл с кем разговариваешь, идиот? Беги отсюда пока мы с тобой не расправились, и оставь нам свою невестку. Потом прибежит и сама тебе всё расскажет, как мы тут её разукрасили к вашей свад…Баранов не смог закончить фразу, он повалился на землю после удара Ромы по лицу. Хлынула кровь. Рома получил удар в нос от Рината. Шатен уложил на землю Гену ещё раз, когда тот разъяренно попробовал встать. Получив ещё пару царапин Томашевский упал на землю. Виктор и Рыгало вместе ударили Роме в район солнечного сплетения.—?Эдик! Беги! — сувозь боль?крикнул он Эдику, парализованно лежащему на земле. —?Отсоси у своего папашки, ты, кусок говна,?— прошипел Рома и получил сильный удар от Баранова. Он стал ещё агрессивнее.Очки Томашевского упали на землю, но он продолжал упорно отбиваться.Камесаренко хотел что-то предпринять. Думал, что прям сейчас встанет и ударит Баранова прямо в пах. Затем уложит его на спину и ударит по голове так сильно, что тот отключится. Его друзья испугаются, заберут Гену и убегут прочь, никто больше не посмеет подойти к Эдику и его друзьям. Но нет, так не случилось. Он просто сидел на асфальте, тупо смотря на всё, что происходит перед ним, и понимал, какой же он слабый и никчемный. Эдик наблюдал за тем, как на его глазах избивают его друга, но ничего не мог сделать, даже встать. Эдик читал о таком в одной из книг по психологии. В таких ситуациях главное не паниковать и сказать себе ?Дорогой, ты боишься и это нормально, потерпи немного, мы отсюда сейчас выберемся, и потом будем бояться вместе?2. Но это вообще не работало. Эдик ужасный параноик. В его голове каждый раз прокручивались ужасный картины.Баранов наносил удар за ударом. Хостышкин взял его за кудрявый волосы и с размаху ударил головой об асфальт. Сил у Томашевского оставалось мало. Кали дождя падали с неба на асфальт. Гена Баранов остановился и снова достал свой складной красный нож. С его губ капали слюни. Хулиган неразборчиво кричал. Он не контролировал свою злость. Лезвие как в замедленной съемке соприкасается с кожей Ромы. Его белая рубашка в желтый горошек окрасилась каплями похожей на вино крови. Удар за ударом. Виктор и Ринат с испугом и пытались оттащить его от тела Ромы. А тот смотрел на небо и думал о том, какие облака разнообразные. На них можно было смотреть вечность. Вот то похоже на замок, а то на длинного питона, другое на горы и человека с собакой. Человеку было явно весело, он был счастлив.—?Гена остановись, это уже не смешно,?— кричал Ринат пока Виктор пытался его оттащить. Петр просто смеялся, показывая свою сумасшедшую натуру.—?Не слушай их, давай еще,?— шептал он Баранову.Кровь запачкала их лица. Она смешивалась с водой. Лезвие прошлось по лицу. Эдик смотрел как голубые глаза, похожие на два озера, превращаются в две бездонные дыры. Его скулы по бокам разрезает красное от крови лезвие. На шее и руках появляются новые и новые порезы. Рома Томашевский оскорбил отца Гены. Да и как посмел этот школьник оскорбить Баранова и его семью. За это нужно было платить. Кровь, которая течет с водой, пачкает школьные брюки Эдика. Никто не поможет. Никто. Задний двор пустует, абсолютно никого нет. Да и кто может помочь уже мертвому телу, разве что бог. Вряд ли. Гена начал останавливаться и приходить в себя. Ножик выпал из окровавленных рук на землю.—?Господи… что я... —?он пытался что-то сказать, его руки сжали мокрые пряди волосы.Всё было как в тумане. Ты живешь обычной размеренной жизнью, переговариваешься со взрослыми, кидаешься камнями в кошек, избиваешь семиклашек и отбираешь деньги на еду в столовой у младшеклассников, а потом ты убиваешь человека. Когда Гена проводил ножом по коже Томашевского он чувствовал как его тело расслабляется, как вся негативная энергия испаряется.И хочется сидеть на гальке, попивать лимонад из школьного автомата, смотреть на море. Думать о будущем. Будто голова снова появляется на плечах.—?Вставай! Пошли, уходим отсюда,?— сказал Виктор, беря под руку Баранова и оттаскивая от тела Томашевского.Рыгало потащил за собой смеющегося Петра. Они побежали куда-то в сторону школьного забора. Ветер тормошил их мокрую и окровавленную школьную форму. Каблуки их ботинок стучали по асфальту. Они были уже далеко, наверное, перелезли через забор. Слышался только громкий смех Хокстышкина и как капли стучали по земле и лужам. Эдик смотрел на окровавленное тело Томашевского и наконец-то набрался сил, для того чтобы хоть что-то сделать. Он подполз к телу друга.—?Рома,?— выдавил из себя Эдик.Изуродованные глаза опять смотрели на него, как всегда. Только больше нельзя было понять, что значит этот взгляд. Темно, так темно. Кровь стекала по лбу и сломанному носу. По щекам Эдика стекали слезы. В черных волосах запутались пара желтых листьев. Во рту не было нескольких зубов, зато красовалась его привычная улыбка.Эта картина предстала в голове Эдика, когда Гена Баранов вытащил из кармана нож. В его голове что-то щелкнуло. Он встал с асфальта и ринулся на своего врага, которым он стал в данный момент. Шатен со всей силы врезался в хулигана и свалил его с ног, ударив его в пах, а затем в бок. Гена Баранов не ожидал никаких действий со стороны трясущегося Эдика, и поэтому упал на землю. Камесаренко повалился вместе с ним. Нож выпал из рук Баранова, упав на землю. Члены ?банды? посмотрели на своего командира, на секунду расслабив руки, которыми держали плечи Томашевского. Рома, в свою очередь, воспользовался моментом, он вырвался и быстро подобрал выпавший складной ножик, пока другие отвлеклись на душившего Баранова Эдика. Баранову удалось ударить Эдика в бок и поменяться с ним ролями, но ненадолго. К нему подскочил Рома и приложил нож к сонной артерии, обвив шею рукой. Томашевский развернул Баранова лицом к своим друзьям, которые успели встать с колен, выпучив глаза. То ли от неожиданности, то ли от страха.—?Рома, не надо,?— прохрипел Эдик в попытках восстановить дыхание.—?Да он не сможет. Твой дружок не настолько отбитый,?— прошипел Баранов, насмехаясь над Ромой.—?Не сомневайся в моей отбитости, Баранов. Я, может быть, и не убью тебя, но вот с глазом тебе придется попрощаться. Потом милиции расскажу, что пытался отбиться от трех взрослых мужиков-хулиганов и их сообщника из моей школы. Свидетель у меня есть. Как ты думаешь, поверят двум умным парням комсомолам или четырем идиотам, которые ни раз уже стояли на учете,?— произнёс Томашевский приставив лезвие к глазу. —?Только попробуйте его тронуть,?— зыркнул он глазами на Камесаренко. —?Эдик,?— обратился он к другу. —?Возьми свои вещи и подойди ко мне.Камесаренко быстро подошел к бордюру, поднял с него свой зонтик и портфель, а сломанные очки Балабола убрал в карман. Затем встал рядом с Ромой, проговаривая про себя: ?Хоть бы не натворил глупостей, хоть бы не натворил глупостей?. Томашевский держался крепко, хотя было видно, что это давалось ему с трудом. Дышать было сложно, руки, в которых он держал нож, тряслись, из носа шла кровь, в кудрявых волосах запутались мелкие камешки. Томашевский толкнул ногой Баранова к его банде. Взяв руку Эдика, он начал медленно отходить назад, направив нож на всю кучку отбросов. Когда они с Эдиком были на безопасном расстоянии, Томашевский развернулся и побежал, пока Баранов со своими дружками не очнулись и не поняли, что у Томашевского можно с легкостью отобрать нож из-за физических параметров.Эдик и Рома подбежали к центральным воротам школы, а затем покинули территорию школы. Прогремел гром. Мальчики перебежали дорогу, не расцепляя рук. Они забежали в какой-то незнакомый двор. Рома упал на асфальт, глаза его закрылись. Капли дождя стекали по израненному лицу Балабола. Пальцы рук были отбиты, губа разбита и из неё стекала струйка крови, так же как и из носа. Его желтый дождевик был весь в грязи, под глазом наливался большой синяк. По спокойному выражению лицу Томашевского и его бездействию Эдик подумал, что тот уже не дышит. Наплевав на свою школьную форму, он опустился на колени к телу Ромы. Он до жути боялся, что Рома уже не поднимется.—?Томашевский, господи, только дыши,?— прошептал шатен.Балабол приоткрыл глаза и усмехнулся.—?Ты такой глупый, Эдичка. Ты знаешь об этом? Второй раз уже ведёшься.—?Ты вообще нормальный?! —?закричал Эдик.—?Я же говорил тебе, будь аккуратнее и уходи из школы в компании, и не в компании себя самого, особенно в позднее время. —?Рома все так же сохранял спокойствие. Подул сильный ветер, и половину его лица скрыл капюшон, выглядывала лишь улыбка.—?И чем ты мне помог?! На тебе теперь живого места нет! Лучше бы меня избили, а не тебя. Это моя вина, я заслужил, я виноват. Не ты! Это нечестно. Слышишь меня, нечестно! —?Камесаренко продолжал кричать, глаза его наполнились злыми слезами. —?Да мы три недели нормально не общались, три недели! А все из-за этой глупой ссоры, эти твои насмешки и несмешные шутки мне надоели. Я тоже человек и я тоже что-то чувствую!Эдик говорил на одном дыхании. Слишком много эмоций накопилось в его груди, из его глаз теперь текли слёзы горячей обиды. Злости и обиды на Рому, потому что ужасно переживал за него, потому что ничего не мог сделать толком, когда его избивали. Он мог заступиться, но просто сидел на асфальте и смотрел. Они всё текли и текли, даже от раздражения, что он способен плакать. Эдик сильный и не должен был плакать, но ничего не мог поделать с ними.—?Я устал встречаться взглядами с тобой в автобусе, а потом, отвернувшись делать вид, будто мы не знакомы,?— продолжал кричать шатен. Я устал от этих вечных игр ?Кто кого сильней заденет и унизит?. Я устал видеть этот холодный и бесчувственный взгляд, который так пристально смотрит мне в душу. Я вообще теперь не знаю кто ты, но ты точно не тот Рома, которого я знал до этого. Почему? Почему ты ведешь себя так? Тебя, что совсем не волнуют чужие чувства? Ты кричал мне в трубку, что я бесчувственный эгоист, хотя сам им и являешься!Эдик замолк. Он наговорил слишком много, как в тот день, когда они поругались на остановке. В глазах всё расплывалось. Камесаренко уже успел попрощаться с их дружбой. Мол, сейчас Томашевский встанет, посмеется над ним, расскажет ребятам о том, какой Эдик плакса, и все. Конец.По лицу Ромы стекали то ли слёзы, то ли капли дождя. Разглядеть он так и не смог, потому что Рома поднялся и крепко обнял Эдика.—?Я знаю. Прости меня, пожалуйста,?— неразборчиво прошептал Томашевский.Эдик заревел ещё сильней. Почему? Почему Рома обнял его? Эдик же сейчас оскорбил его, да ещё и заплакал как девчонка, такое у любого способно вызвать отвращение. Но Томашевский просто обнимал его. Эдик был так крепко прижат к его телу, что ощущал запах его одеколона. Вообще Эдик не любил мужской парфюм. Он пах одним спиртом и непонятной отдушкой, да ещё и вонял на всё помещение. Но у Ромы он казался другим, хотя содержал всё тот же спирт, но именно в этом было что-то особенное и приятное. До этого момента он вообще не знал, что Рома пользуется одеколоном.—?И я же просил не называть меня Эдичка,?— промямлили Эдик куда-то в грудь Роме.На улице было пусто. Хозяйки квартир успели снять белые простыни с балкончиков, чтобы те не намокли. Гортензии и герань на разноцветных клумбах из старых шин, давно завяли. Мимо мальчиков пробежала белая кошка. На стекла старого жигули падали листья с яблони, которая возвышалась над Ромой, им самим и большей частью маленького дворика. Свет во многих окнах погас, люди боялись внезапно ударившей молнии, что вызовет пожар или короткое замыкание. Ливень не думал прекращаться. Балабол так непривычно молчал, а Эдик все ревел и ревел ему в желтый дождевик.***—?Так как ты меня нашел? —?спросил Эдик у Ромы, надевая брюнету его огромные очки.Они сидели в комнате у Томашевского, слушали его пластинки и обрабатывали раны. Рома сидел на диване и смотрел как Эдик в его огромной футболке и серых штанах наносит на вату спирт.—?Твой подписанный портфель. Я тебе его уже не первый раз возвращаю,?— улыбнулся он.—?Ну вот и хорошо, что я его подписал, я же не настолько безответственный как ты,?— Эдик подошел к Томашевскому с намоченной в спирте ваткой и начал аккуратно обрабатывать его порезы.—?Ай,?— прошипел Рома и потянул длинные пальцы к лицу.—?Не трогай,?— промычал Эдик старательно стирая остатки крови.—?Больно же!—?А ты терпи. Надо было раньше думать, когда кинулся в драку с четырьмя взрослыми мужланами, тем более, второгодками,?— спокойно сказал голубоглазый. —?Ты, может, высокий и сильный, но ввязаться в драку с четырьмя остолопами… это уже дураком надо быть. Хотя ты и есть самый настоящий дурак,?— со вздохом опустил глаза Эдик.—?Погоди, ты что, назвал меня сильным и высоким? —?Рома положил руку на талию Эдика и притянул к себе.—?А ещё дураком,?— шатен ударил Томашевского по руке.?— Чего руки распустил?! Я тебе не девчонка какая-нибудь! —?нахмурился Эдик.—?Не девчонка, не девчонка,?— передразнил его Балабол и засмеялся.Камесаренко поглядел на него серьёзным взглядом, а затем не выдержал и тоже засмеялся.