8 глава (1/1)

—?Если тебе ещё не всё равно на своих друзей, то ты можешь поднять свою задницу и прийти на Ленина 13! Эгоист! —?Рома с яростью положил трубку, оскалив зубы.—?Томашевский, тебя попросили просто рассказать Эдику, что у нас произошло, а не орать на него в трубку. Он и так сейчас напуган. Богдан же говорил, что ему нужно время, чтобы разобраться в себе, мы должны помочь, а не пугать ещё сильнее,?— отчаянно произнёс Миша, покачав головой.—?Мы ему ничего не должны,?— отчеканил Балабол.—?Хватит уже дуться на него. Нужно сохранять спокойствие, а не орать на других, и, тем более, заставлять переживать и остальных тоже,?— друг кивнул на дверь в комнату для гостей. —?Ты понял?—?Да понял, понял,?— тихо сказал Рома, закатив глаза.Два комсомольца, открыв дверь, вошли в комнату. Из коридора парни попали в просторную комнату.—?Ты уже рассказал всё Эдику? —?спросила Вера. Она сидела на одном из пяти дубовых стульев и держала кусок замороженной говядины под правым глазом.—?Я не объяснил ему, я сказал, чтобы он пришёл,?— ответил Балабол, облокотившись на комод, внутри которого стоял сервиз. Его подарили родителям Ромы на свадьбе. Его доставали в редких случаях.—?Слышали мы как ты там ?говорил?,?— задумчиво произнёс Богдан, беря со стола спирт и нанося его на вату. Он, как и Боря, вертелся вокруг Верочки, обрабатывая её царапины и нанося мазь на синяки.—?Я же говорил, тише надо быть,?— сказал Миша и присел рядом с Савелием на коричневый с золотыми узорами раскладной диван.Рома ничего не ответил. Он подошёл к стенке, внутри которой стояли разные необычные вещи, которые коллекционировали его родители. Они до жути любили собирать различное барахло. Роме в некоторой степени тоже досталось это качество, только вот вместо ненужных безделушек он собирал книги и пластинки. Томашевский до жути любил классическую музыку. Просто лечь, закрыть глаза, расслабиться и слушать. Когда оркестр снова исполнял его любимую музыку, он в очередной раз погружался в свой маленький рай. Такое же чувство дарили книги. Они были такими интересными, в отличие от его скучной жизни. Нет, конечно, плюсы в его жизни тоже были, но в книгах ему нравилось именно то, что можно каждый раз примерять на себя роли всё новых и новых героев. Книг к этому моменту его жизни накопилось много, всегда было что почитать и из чего выбрать.Цены в 60 –е не маленькие, послевоенное время всё-таки. Конечно, можно брать книги из библиотеки, что Томашевский и делал достаточно часто, но больше он любил именно свои книги. Держать их в руках, выделять карандашом самые душераздирающие фразы, отмечать запоминающиеся моменты. Думать о том, как эти произведения будут передаваться из поколения в поколение, детям, внукам, правнукам дарили действительно невыразимые эмоции. Понимать, что это книга останется с тобой навсегда, радуя своим видом через стеклянную дверцу. ?Да, я точно из рода Томашевских?,?— подумал Рома и ухмыльнулся.Его взгляд упал на одну из маленьких фарфоровых фигурок под стеклом. Это был щенок с коричневыми ушами и поджатым под себя хвостиком. Он открыл дверцу и взял маленькое животное в руки. На вид щенок был хрупким, милым, его хотелось защитить, чтобы никакая злая овчарка его не обидела. Хотя по взгляду животного можно было понять, что он не хочет показывать свою слабость, он хочет быть сильным, даже если другие думают, что он слабый. Щенок только кажется хрупким, но он сделает всё, что может для того, чтобы в мире, где он живет, наступила справедливость. Но он всё ещё задаётся вопросом, всё ещё боится, поэтому не говорит хозяину, что он не прав, щенок просто не может.—?Когда они уже помирятся… —?сказал Миша Савелию. Тот лишь пожал плечами, улыбнулся и посмотрел на такого не привычного для ребят, молчаливого и задумчивого Рому. Сава знал, что Рома почти никогда не показывал свою вторую сторону друзьями. Они с Савелием дружили с четырёх лет. Томашевский мог доверить ему многое, но всё равно не рассказывал большинство своих секретов и его друг был на сто процентов в этом уверен. Зато Сава знал, что Балабол частенько любит быть один, ему нравится погружаться в свои мысли и, как ни странно, даже грустить. Сейчас же его друг наверняка сам того не замечая показывал эту вторую сторону. Он никогда раньше такого не делал в компании. Томашевский о чем-то долго думал и это что-то, а точнее кто-то не давал ему покоя.Капли дождя стучали по стеклу. На улицах начало темнеть, через кручи облаков можно было увидеть солнце, садившееся за горизонт. В окнах сталинок и многоэтажек начали загораться огни. В каждом из этих окон, если приглядеться, можно было увидеть чужие жизни. Кто-то праздновал свадьбу, а кто-то устраивал сильный скандал, разбивая посуду. Кто-то учил будущих первоклассников читать и писать, а кто-то уже покидал родной дом в поисках своей судьбы. Кто-то смеялся, а кто-то плакал, плакал так же сильно, как и капли дождя стучали по окну квартиры Ромы Томашевского.Он посматривал то на город, то на фигурку, которую крутил в руках. ?На улице такой сильный ливень??— подумал он. —??Надеюсь, ты хотя бы взял с собой зонтик?***Эдик бежал по улице что есть мочи. Он промок до нитки. Но сейчас были дела поважнее, чем промокшая одежда. ?Да что же там такого случилось?,?— подумал Эдуард.Он открыл деревянную дверь и забежал в подъезд, в нём пахло сыростью. Лампочка то освещала помещение, то потухала, оставляя Эдика в темноте. Его тяжелые шаги эхом разносились по всему зданию. Вмиг одолев множество ступеней, Эдик уже стоял рядом с дверным звонком. Собравшись с мыслям, он нажал на кнопку. Не прошло и пары секунд, как дверь открылась. Перед Эдиком стоял тот, кого ему сейчас хотелось видеть меньше всего. Рома смотрел на него и молчал. По телу пробежали мурашки, может, потому что он промок, или потому что взгляд Томашевского был холодным и равнодушным.—?Проходи,?— сказал он, отходя в сторону.Эдик, не сказав ни слова, зашёл в квартиру. ?Вот же дурак. Думает, что я почувствую вину из-за этого идиотского взгляда. Ну уж нет, не дождёшься!?,?— подумал он, задрав подбородок вверх. По правде говоря, он и вправду чувствовал вину, но Балабол тоже провинился, поэтому он не собирался извиняться первым, да ещё и под таким взглядом.Он сел на одно колено и начал развязывать шнурки. На его лице появилась улыбка, но всего лишь на секунду. Причиной её появления были волосы Томашевского. Передние пряди его кудрявых чёрных волос были забраны в небольшой хвостик. И это выглядело так мило и по-домашнему, что просто не могло не вызвать улыбку. Эдик снял свои ботиночки, в них образовались маленькие озера. Рома сначала посмотрел на ботинки, а затем на их хозяина. На его лбу словно было написано ?ЭДИК, ТЫ ИДИОТ?. Их зрительный контакт продлился пару секунд, пока он не развернулся к Томашевскому спиной. По тихим голосам ребят он определил, в какой именно из четырёх комнат они находятся. Эдик открыл дверь, по всей видимости, это была гостиная. Первое, что он понял, так это то, что в помещении сильно пахло спиртом. За столом, покрытым цветной скатертью, сидели Сава и Богдан. Кудрявый светловолосый парень в клетчатой рубашке с коротким рукавом читал книгу из коллекции Ромы. Его друг наблюдал за разговором Бориса, Миши и Веры. Девушка лежала на диване с синяками и царапинами. Глаза Эдика округлились, он быстрым шагом подошёл к ней и начал расспрашивать подругу:—?Господи! Что с тобой случилось?! Кто это сделал? Вы уже обратились в милицию? А родителям сказали? —?все взгляды были обращены на Эдика.—?Со мной, всё в порядке,?— как обычно улыбнулась Вера.—?Я вижу. Так что произошло? —?снова задал тот же вопрос Эдик, посмотрев на ребят.—?Семейные разборки,?— пробормотала она, убирая со лба мокрое полотенце.—?Какие это ещё семейные разборки? —?спросил Эдик, сев и скрестив ноги на красно-желтом ковре.—?Моя мама умерла, когда мне было десять. Почти всю работу по дому выполняю я, а мой отец зарабатывает деньги на жизнь, ещё он любит выпить чего-нибудь, особенно покрепче. Папа сегодня с самого утра пьёт, ещё он такой строгий человек. Ну, вот я и забыла убраться в комнате сегодня, так он меня и ударил, чтобы мне неповадно было, а я разозлилась, дура, и накричала на него, вот и получила своё. Сама виновата, не надо на рожон лесть.—?Никакая ты не дура, и ты ни в чём не виновата. Ты из кожи вон лезешь, чтобы помочь ему, а этот…. Этот… этот человек на тебя руку поднимает,?— произнёс Боря, смотря на Верочку, она только грустно вздохнула.—?Я полностью согласен с Борисом. Вы хоть в милицию обращались? —?обратился к друзьям Эдик.—?Ох, это без надобности,?— спокойно ответила она, облокотившись о подушку.—?Мы пытались, кое-кто просто не хочет туда идти?— сердито сказал Миша.—?Ну, да, зачем?—?Хоть в чем-то ты права, дурочка ты наша,?— грустно улыбнулся ей Савелий, откладывая книгу в сторону. —?Там нас не послушают. Скажут то, что сказала тебе сейчас Верочка.—?С чего такие выводы? Нам нужно хотя бы попробовать!—?Не стоило тебе звонить, ты так распереживался. Рома подумал, что тебе тоже стоит знать, хотя это мелочь,?— рассказала девушка Эдику. Он поднял бровь, будто не веря в слова подруги.—?Твои ссадины и ушибы?— не мелочь! —?воскликнул Борис.—?Ты лучше расскажи нам, как тебя мама вечером в сильнейший ливень отпустила к нам,?— проигнорировав его, рыжеволосая обратилась к Эдику.—?Ох, это долгая история,?— шатен почесал затылок и посмотрел на Богдана. Тот в свою очередь улыбнулся, ему не нужно было объяснений, он и так уже всё понял, в отличие от ребят. —?Если вкратце, то я поговорил со своей мамой и объяснил ей, что уже могу сам решать, с кем мне общаться и как правильно поступать в той или иной ситуации.Если бы Эдик обернулся, то увидел, что за его спиной глаза парня облокотившегося на дверь, в красной рубашке в белый горошек, расширились от удивления и гордости. Но Рома опять вернул себе равнодушный вид, будто это его никак не волновало. Но от взгляда Савелия ничего не скроешь. Светловолосый кудрявый парень чаще всего любил разглядывать милых спокойных птичек, но иногда он любил понаблюдать отнюдь не за птичками.—?Пожалуй, это единственная хорошая новость за сегодня,?— признался Миша, громко выдохнув.—?Вы чего тему переводите! —?возмутился Эдик. —?Повторюсь, то, что происходит это не нормально! Мы должны что-то с этим сделать! —?он начал говорить всё громче и громче.—?Не нужно поднимать шум, Эдик. Тебе нужно успокоиться,?— сказала Верочка. Она всё так же улыбалась, в отличие от других ребят, лица которых приобрели взволнованный вид.Шатен уже открыл рот, чтобы снова ответить Вере, но чужая рука на его плече и ненавистный в тот момент голос прервали его.—?Ты весь промок,?— констатировал Рома, смотря на Эдика всё тем же равнодушным взглядом. —?Тебе нужно переодеться и успокоиться.—?Но…—?Никаких но. Пошли,?— Балабол протянул руку Эдику. Шатен коснулся ладони Томашевского. Тот потянул друга на себя, помогая ему встать.Эдик последовал за ним. В голову пришла мысль, которая заставила его, идти за Ромой молча и не огрызаться. Ему показалось, что Томашевский проявил заботу в его сторону. Но мигом выбросил её из головы, оправдав это тем, что Балабол просто хотел увести разгневанного Эдика из комнаты для того, чтобы тот упокоился.Рома подошёл к своему шкафу, он был точно такой же фирмы и модели, как и у Эдика. Обыкновенный шкаф среднестатистического подростка Советского союза. Но вот внутри всё кардинально отличалось. Да, одежды у Ромы было не так уж и много, но она была такая странная, необычная и разноцветная. Рома отодвинул один из трёх ящиков и вытащил оттуда свою домашнюю красную футболку и синие штаны. Затем парень подошёл к комоду и взял пару чёрных тёплых носков.—?Держи,?— сказал Балабол, протягивая стопку вещей Эдику.—?Вовсе необязательно давать мне свою одежду. Я могу и…—?Я тебе её одалживаю. Лучше надень, пока не простудился,?— перебил его Рома и вышел из комнаты.?Вот же индюк! Что с ним вообще происходит? Ведёт себя до жути странно!??— подумал Эдик, снимая с себя штаны. Его раздражало то, что Верочка наотрез не хочет принимать помощь. Эдик рос без отца. Папа мальчика погиб на войне, защищая свою Родину. Поэтому Эдика воспитывала только мама и его бабушка. Его никогда не били за его провинности, а невербально наказывали или ругали. В голове Эдика не укладывалось то, что нормой у большинства родителей считается избиение своего же дитя. Нужно было точно обратиться куда-нибудь за помощью, пока этот человек не убил его подругу.Эдик расстегнул все пуговицы на своей рубашке. Она была куплена на вырост, да и вещь в расправленном виде смотрелась на нём глупо, по крайней мере, сам Эдик так считал, но если заправить её в брюки то, выглядит не так уж и плохо. В Ромину комнату неожиданно зашёл её хозяин. Шатен думал, что он его не побеспокоит, но он ошибался. В своих руках Томашевский держал синее полотенце, его взгляд опустился чуть ниже лица Эдика. Тот покраснел, хотя не мог понять, чего ему стесняться, они же оба парни. Балабол резко осознал, что смотрит на Эдика непозволительно долго (снова). Брюнет собрался с мыслями и посмотрел Эдику в глаза.—?Держи. Я подумал, что тебе не помешает вытереться,?— сказал Рома, подойдя к другу, протягивая полотенце.Эдик лишь кивнул головой и, не прерывая зрительного контакта, взял полотенце из рук Ромы. Лишь на мгновение они соприкоснулись руками. Томашевский сразу же отскочил, подходя к окну, он делал вид, будто разглядывает дома в дали. Эдик надел на себя его домашние штаны, которые были больше него. Он подтянул их до пупка и затянул на веревочке.—?Ты же не будешь и дальше разбираться с этой ситуацией и тащить Веру куда-нибудь под этот сильный ливень? —?спросил брюнет у него.—?Нет! Конечно, не буду. Думаю, ей нужно прийти в себя и тогда мы пойдем и напишем заявление на это животное,?— разгневано произнёс Эдик, смотря в пол.—?Я так и знал,?— Рома громко выдохнул. —?Слушай, не нужно этого дела…—?Я, что должен просто стоять и молчать пока мою подругу избивает её собственный отец?! —?уверенно сказал он ему в затылок,?— Ты хочешь, чтобы я смотрел как Веру на моих глазах убива…Он не смог договорить, потому что Рома пулей подлетел к нему, прижав к стенке. Он не сильно надавил на плечи Эдика, но тот в свою очередь и не вырывался. Томашевский приковал его к месту своим взглядом.—?Ты думаешь, нам всем приятно смотреть на это? А? —?сквозь зубы проговорил Рома. Казалось, он сдерживал себя от того, чтобы не закричать на всю квартиру. Вся уверенность Эдика испарилась. Он начал боятся этого Рому. Шатен действительно его не знал.—?Зачем тогда ты меня сюда притащил? Если я даже ничем помочь не могу,?— в глазах Эдика виднелся страх вперемешку с озлобленностью.—?Можешь. Ты можешь её поддержать, и этого будет достаточно, может она этого и не показывает, но она переживает за всех. За каждого из нас, и даже за своего папашу! —?повысил голос он. —?Просто послушай,?— чуть тише сказал Рома. Его взгляд стал мягче, а руки немного расслабились. —?Если ты придёшь в милицию, они просто проигнорируют или вообще штраф заставят платить, а денег у нас нет. Тем более мы не можем потащить её туда против её же воли. Она уже и так всего натерпелась, просто подержи её и отложи эту ситуацию на потом. Ты меня понял?—?Но…—?Ты меня понял? —?уже настойчивей произнёс Томашевский.—?Ладно. Я понял, Балабол,?— в данный момент противоречить было бесполезно. Ему пришлось признать правоту, и совсем не свою.—?Ну и хорошо,?— раздражённое и гневное выражение покинуло лицо Томашевского. С волос Эдика стекали капли воды, он громко дышал из-за напряженной атмосферы в комнате. Шатен не понимал, почему Рома не отходил, Эдик не мог выдавить ни слова из своего рта. По его тонким губам стекла капля воды, он рефлективно облизнул их, продолжая смотреть на Балабола. Взгляд Томашевского метнулся к ним, не возвращаясь к глазам, он медленно потянулся к Эдику. Шатен перестал адекватно мыслить, ему казалось он не мог пошевелиться, он всё так же стоял прижатый к стенке с приоткрытом ртом, тяжело дыша. Только Эдик больше не смотрел на Рому, его глаза начали закрываться. Он не понимал, что так сильно тянет его к этому кудрявому дураку.Вдруг из коридора раздался телефонный звонок. Томашевский отпустил плечи Эдика и пулей вылетел из комнаты. Его друг же стоял неподвижно несколько секунд, или, может быть, даже минут, приходя в себя. Эдик вытер голову и лицо, накинув на себя футболку, он вышел из комнаты Ромы.Томашевский стоял рядом с телефоном и с кем-то разговаривал. Он сдерживался, но было видно, что он разозлён. На себя. Конечно, Эдик не обратил на это внимание и зашёл в гостиную, где ребята, что то бурно обсуждали.—?Всё в порядке? —?спросил Боря, посмотрев на Эдика.—?Да, всё отлично,?— ответил шатен и присел на один из стульев.—?Кто звонил? —?спросил Богдан, смотря за спину Эдика.—?Родители. Сказали, что завтра вернутся из очередной командировки,?— произнёс Балабол, смотря на ребят всё тем же холодным взглядом. —?Может чаю?—?Не откажусь! —?бодро сказала Верочка и улыбнулась. Её поддержали и остальные ребята. Эдик скромно кивнул и его взгляд обратился к стеклу большой стенки из дерева. В отражение он видел себя. Шатен был красный как рак.***Спустя неделю всё наладилось. Почти всё. Эдик и комсомольцы помирились. Отношения Сони с сыном, на первый взгляд, никак не изменились, но она перестала слишком сильно опекать сына. Вся семёрка снова занималась полезными общественными делами. Только вот Рома и Эдик всё никак не могли помириться. Эдик старался быть вежливым с Томашевским, тот же либо относился к нему с равнодушием, либо не самым приятным образом подшучивал над ним. Ну и Эдик не оставался в стороне. Его злило то, что он не понимал, почему Рома так сильно обижен на него. Но все же, он не хотел извиняться, ведь часть вины, как считал парень, лежала и на плечах Томашевского. Мальчики всё так же ездили в одном автобусе, хотя и в совершено разных концах. Эдик первым вышел из транспорта и спокойно побрел в школу. Затем он заметил, как его обошёл его черноволосый друг. Эдик прибавил темп, обогнав его. Томашевский, заметив это, тоже прибавил шаг. Шатену было тяжело поспевать за Ромой, комсомолец был выше и крупнее его. Размер ноги Томашевского умещал в себя одну крохотную ногу Эдика и половину второй маленькой ступни.Парни перешли на бег. Они чуть не снесли Богдана, который шел за руку со своим братом из четвертого ?Б? класса Димой Дельчинковым. Ученики и учителя смотрели на них как на умственно отсталых. Вроде уже большие парни, а ведут себя как первоклассники. Пробегая мимо очередного кабинета, они чуть не сбили с ног Геннадия Андреевича их преподавателя по труду.—?Вы чего творите! —?он взял мальчиков за воротники, тем самым остановив их. —?Как восьмилетние мальчишки, хотя сами уже выпускники, почти что мужчины! Стыдно вам должно быть,?— сердито сказал преподаватель с седыми волосами и еле заметным пивным животом.—?Простите, Геннадий Андреевич,?— произнесли комсомольцы одновременно. Эдик стыдливо смотрел в пол, а Рома закатил глаза.—?Эх, оболтусы,?— трудовик отпустил воротники парней и отвесил им подзатыльники.Мальчики двинулись с места и быстрым шагом направились к классу. Как только они завернули за поворот, их бег возобновился. Рома и Эдик уже приближались к нужному кабинету и были почти на ровне, хотя шатену физически было тяжелее, чем Роме. До заветной двери и окончанию этого бессмысленного соревнования оставались считанные шаги. Вдруг Эдик обернулся, шатен понял, что его соперник больше не бежит. Эдик увидел, что Рома лежит на полу. Сначала он хотел засмеяться и сказать какой же Томашевский неудачник, но внутри него поселилось беспокойство, потому, что у брюнета были закрыты глаза.—?Рома! —?в голове не было не единой хорошие мысли. Он подлетел к телу и сел на корточки. —?С тобой всё в поряд….Эдик не успел договорить. Рома опрокинул его на спину.—?Неудачник,?— крикнул он, встал на ноги и добежал до класса.В этот момент у Эдика всё вскипело. Он быстро встал на ноги и решительными шагами зашёл в кабинет. Где его встретили ребята с недоумевающими лицами и победно ухмыляющийся кудрявый брюнет.—?Ты вообще нормальный?! —?крикнул он.—?Это ты у себя сначала спроси,?— злая улыбка Ромы стала ещё шире, он поправил свои большие очки, которые сползли ему на нос.—?Это нечестно! Манипулировать людьми?— это нечестно! —?ещё громче крикнул Эдик.—?Опять они за своё,?— промычал Богдан на ухо Савелию.—?Уже пятый раз за неделю,?— прошептал светловолосый.—?Мы что, соревновались? —?спокойно произнёс Рома. Из-за крика Эдика на них смотрели все присутствующие в классе. Томашевский выставлял шатена как человека, у которого поехала крыша ещё в начале сороковых.—?Послушай ты… —?Эдик подошёл к Роме, тыкнув в его грудь пальцем. Прозвенел звонок.—?Слушаю.—?Эдик, милый, сейчас учитель придёт. Давай лучше пойдём, приготовимся к уроку, успокоимся,?— сказала Вера, подлетев к Эдику и коснувшись его плеча.—?Да, пойди и успокойся, я Эдик,?— не убирая улыбку с лица, подразнил его Рома.Эдик решил не устраивать скандал, и просто прошёл мимо Томашевского, толкнув его плечом.—?Зачем ты его провоцируешь? —?гневным полушепотом спросила Верочка, и, не дожидаясь ответа, пошла за Эдиком, но это не заставило Балабола убрать ухмылку с лица. Хотя в глубине души ему было совсем не весело.Шатен сел за парту, достав свой ингалятор. Он был снова зол, потому что астма не проходила и поведение Томашевского было до жути непредсказуемо. Эдику уже давно это всё надоело, но он не собирался извиняться первым, особенно после всех этих дурацких подколов Ромы.Прозвенел второй звонок, но учитель не спешил появляться в классе.—?Брось, Эдик. Не злись так на него. После вашей ссоры ты стал таким нервным,?— промычала Верочка, намазывая губы помадой вишнёвого цвета, марки ?Новая Заря?—?Откуда помаду раздобыла? —?переводя тему, спросил Эдик.—?Откладывала на неё с прошлой осени. Знаю я местечко, хочешь я и тебе достану? —?подмигнула Верочка и улыбнулась. —?Хотя пахнет она точно не ароматом роз, но зато красиво.Шатен и рыжеволосая звонко засмеялись.—?Ты хоть не забыл, что у нас на этой неделе ежемесячный обход?—?Нет, не забыл Верочка, не забыл,?— Эдик задумчиво посмотрел на доску.В кабинет зашли учитель истории и классная руководительница. Наталья Викторовна убрала свои длинные вьющиеся локоны за спину и сдержано улыбнулась. Класс после прихода преподавателей погрузился в гробовую тишину. Эту учительницу любили и уважили многие, она была хорошим педагогом, и Эдик благодаря ей начал лучше понимать математику, натянутая пятёрка превратилась в твёрдую.—?Богдан, Савелий, Вера, Эдик и Рома попрошу вас пройти вместе со мной в кабинет директора,?— сказала Наталья Владимировна. Их историк кивнул ей головой и подошёл к учительскому столу.Пока Эдик шагал к выходу из класса, он перебирал всевозможные варианты исхода событий. Ему было страшно, что его могли вызвать к директору из-за плакатов, и он сто раз успел пожалеть, что их нарисовал, а потом ещё столько же раз он упрекнул себя в своей же трусости. После небольшого приступа паники шатен решил подумать логически и пришёл к выводу, что их, скорее всего, вызвали не чтобы ругать, а что бы похвалить. Наталья Владимировна улыбнулась краешком губ, да и за дверью их ждали Савелий и Миша и их не могли вызвать всех, ведь дел то они наделали только с Ромой.—?Ну, молодцы, ребятки. Эх, горжусь?— Наталья Викторовна потрепала Томашевского по кудрявым волосам и вышла из приёмной.—?А вот и наши комсомольцы! —?с непривычной эмоциональностью сказал Олег Анатольевич. Обычно ко всем своим ученикам он относился холодно, как и большая половина учителей в этой школе. Да, были такие преподаватели, которым не было всё равно на детей и они не относились к ним как к вещам, но их было не много. Такое в 60-х происходило повсеместно, но учителей можно было понять. Зарплаты маленькие, кризис, где дали работу, там и трудись. Многим важно было поскорее закончить рабочий день и получить долгожданную зарплату, а не то, поняли ученики тему или нет, у них всё равно будет такая же судьба как и у всех. Поэтому Эдика слегка удивило то, что директор его школы такой добрый и вежливый по отношению к ним. —?Присаживайтесь, у меня есть для вас хорошие новости! —?ребята уселись на деревянные стулья, которые были расставлены вдоль длинного стола. —?О вашем, так скажем, проекте, узнали в Москве,?— всё так же улыбаясь, произнёс он, указательным пальцем он показал наверх?— Так вот за такую большую проделанную работу, вас наградили поездкой в сам ?Артек?!—?За какие-то ярко покрашенные железные коряги нас позвали в ?Артек?. Да туда как минимум талантливых детей берут, а как максимум умных. А не обычных комсомольцев из общеобразовательной школы, мы же не в фильме или книге,?— возмутился Рома.—?Но когда мне прислали это,?— он положил перед комсомольцами семь билетов. —?Я сам был в шоке. Да мне ещё и письмо написали, говорили, что нигде такого не видели. Конечно, поездка не на месяц, а всего на неделю, но вам и этого хватит. Да и в конце Января, в сезон дождей. Но это же ?Артек?! Эх, мне бы такую везучесть в свои годы,?— потёр лысую голову руку Олег Анатольевич.—?А мы и не возмущаемся, мы очень рады,?— широко улыбнулся Богдан.—?Таки вот, каждому из вас я поручаю списки, что нужно принести секретарю до Декабря. Это всё, свободны, идите на урок,?— махнул ладонью директор и достал какие-то бумаги из ящика.Комсомольцы вышли из кабинета и медленным шагом пошли на историю.—?Вот это да, прям в Артек! —?разинув рот, проговорил Миша.—?И как такое возможно. Чтобы о наших остановка из Москвы узнали,?— ошеломленно сказал Борис.—?Да ещё и директор такой добренький,?— произнесла Верочка, скривив своё милое лицо, обсыпанное веснушками, и отрицательно покачав головой, будто не веря.—?Наверняка ему просто копеечку в награду за нас заплатили,?— посмеялся Богдан и все вместе с ним. И даже угрюмый и саркастичный всю неделю Рома незаметно просветлел лицом.В тот же день вечером Рома мчался на своём стареньком велосипеде домой. Дождь на улице привычно моросил. Листья на деревьях пожелтели, люди проходили мимо, укрывшись под зонтиками разных цветов. Проезжающий красный трамвай издал гудок пешеходу, который решил перебежать дорогу в неположенном месте, видимо, тот торопился куда-то. Наверное, на встречу. Он зашёл в кафе, располагавшееся в жилом пятиэтажном доме, окрашенном в пастельно-оранжевый цвет с красной табличкой и надписью ?Юность? золотыми буквами. Велосипед, подаренный отцом Ромы на его десятый день рождения было, конечно, тяжело тащить на пятый этаж, но он любил ездить на велосипеде, наслаждаясь тишиной, особенно, когда ему было грустно, так что это того стоило.—?Я купил молоко, хлеб и с трудом достал сыр, мам. Всё как ты просила,?— Томашевский положил авоську с продуктами на стол, пока Мария Олеговна вертелась вокруг плиты. По телевизору играла песня Муслима Магомаева ?Королева Красоты?.—?Спасибо, сынок,?— молодая женщина начала разбирать товары. —?Сдачу можешь отставить себе,?— произнесла она и замолчала.—?В школе день прошёл обычно. Завтра у нас начинается ежемесячный обход. Так что задержусь после школы, не теряй меня,?— улыбнулся Балабол и почесал затылок. —?Кстати нас…- сделал он паузу, как, обычно, её делают по телевиденью на различных шоу, перед тем как человек займёт первое место и получит приз. —?… Меня взяли в ?Артек на неделю. Это всё из-за тех остановок, которые мы красили! Помнишь? —?на вопрос Ромы ответа не последовало, видимо Мария Олеговна совсем позабыла о сыне и увлеклась готовкой. —?Мам? Ты меня слушаешь?—?А? Что ты там говорил? —?его мама повернулась и затянула красную ниточку на фартуке в горошек. —?В ?Артек? взяли? Здорово, молодец Рома,?— улыбнулась она, поправив, свою объемную прическу.—?Тут документы надо заполнить…—?Оставь их в прихожей, милый.?— Ладно. А у тебя как день прошёл?—?Всё как обычно,?— сказала мама, пробуя суп на вкус и добавляя в него щепотку соли. —?Ты иди, иди, не отвлекай меня. Лучше отцу новость расскажи.—?Хорошо,?— произнёс Рома и вышел из комнаты. Он сделал несколько шагов по коридору, обклеенному белыми старыми обоями в цветочек, и ступил на ковёр спальни родителей, украшенным множеством узоров. На одной из сторон двуспальной кровати разлёгся его отец, он был повёрнут лицом к большому окну на подоконнике которого в горшочке в виде слона, стоял фикус. В комнате на табуретке находился телевизор марки ?Москвич Т-1?, в это время показывали повтор новой телепередачи ?Голубой огонёк?, только тихое пение разрушало всю тишину в комнате. По Дмитрию Борисовичу нельзя было сказать спит он или о чём-то размышляет, но лежал он неподвижно, иногда почёсывая правую ногу и только свет из алого торшера, стоявшего на прикроватной тумбочке, освещал тёмную кудрявую макушку, точно такую же как, и у Ромы. Томашевский понимал, что разговаривать с отцом бесполезно и, даже если Дмитрий Борисович проснётся, то прибавит звук на телевизоре и будет кивать головой, делая вид, будто ему и вправду интересна жизнь сына.Рома достал из своего коричневого портфеля список документов, которые нужно заполнить для поездки и положил на деревянный комод в прихожей.—?Сынок, ты как обычно у себя в комнате будешь ужинать? —?послышался женский крик из кухни.—?Да, мам,?— ответил Рома, доставая из своего большого книжного стеллажа произведение, к которому он возвращался в плохие, тяжёлые времена, когда ему было плохо.Спустя пару часов Рома доедал щи, которые приготовила мама на ужин. Томашевский положил книгу на кровать, подложив под страницу свёрнутый уголок, и вышел из комнаты. Помыв в раковине свою тарелку и железную ложку, Рома посмотрел в окно. Ливень так и не прекратился. А чему удивляться? Почти семнадцать лет в этом городе живёт, пора бы привыкнуть.Посмотрев в окно, он не только увидел, что на улице дождь, но ещё и вспомнил, что хотел спросить по приезду его родителей из командировки. Зайдя в гостиную Рома, увидел маму и папу, которые что-то бурно обсуждали. Они действительно были не разлей вода, и очень любили друг друга.—?Ты что-то хотел, сынок? —?спросил Дмитрий Борисович, откусывая кусочек чёрного хлеба. —?Молодец, что хлеб раздобыл, а то сейчас сам знаешь такое время.—?Слушайте, такая красивая собачка,?— Рома подошёл к стеклянным дверцам и пальцем указал на фарфорового щенка. —?Можно я возьму его себе?—?Категорически нет! Роман ты же знаешь что это часть нашей семейной коллекции, а вдруг ты её разобьёшь? Она стоит приличных денег, сынок. И отдавать её тебе, чтобы ты проигрался и потерял, я не собираюсь.—?У меня через полгода день рождения, подарите мне её как подарок. Больше я ничего не попрошу,?— уверено сказал Рома, его обыденная дурацкая улыбка спала с лица.—?Ох, мы думали подарить тебе новую книгу или пластинку. Зачем тебе это фигурка? —?заговорил отец.—?Она нужна мне, очень понравилась,?— абсолютно серьёзно произнёс Рома.—?Ну хорошо, раз ты так хочешь… —?растеряно произнесла женщина, вытерев свои нежные руки об салфетку. Но больше ничего не проси на свой день рождения,?— мама Ромы встала из-за стола и открыла дверцу деревянной стенки. Она достала фигурку, затем подошла к комоду и открыла самый нижний ящик. Там лежали разные вещи, в синей коробке находилось пять маленьких футляров. Она положила щенка в один из них и отдала Роме.—?Спасибо,?— сказал младший Томашевский и, улыбнувшись, вышел из комнаты.В свей комнате он достал одну из пластинок с песней ?Ромашки Спрятались? и поставил её в граммофон, заглушая музыкой родительский хохот. Балабол лёг на свою кровать. Отложив книгу, он вытащил фигурку из футляра и покрутил её в руках, рассматривая. Одиночество. Рома Томашевский любил одиночество. Но сейчас всё было как-то по-другому, он чувствовал неизвестную пустоту внутри. Для него было ужасно признавать, что он влюблён, к сожалению он не дурак и всё это понял. От этого чувства ему становилось невыносимо больно, и эта боль не утихала.—?Нет, мама. Эту фигурку я точно не разобью, даже если она сама этого захочет.***Наконец-то серые тучи покинули город, и выглянуло солнышко. Площадь Революции ожила, утром все спешили по своим делам. Девушка в пёстром красно-синем платье, белом легком пальто и туфлях на небольшом каблуке быстрым шагом направлялась в сторону большого белого здания с красной надписью ?Великого Октября?. Навстречу шли мальчики с портфелями, двоим на вид было лет десять, высокий паренек, идущий рядом с ними, был чуть постарше. Все одетые в белые рубашки, поверх которых накинуты лёгкие ветровки, у каждого разного цвета. Все мальчишки были светловолосыми, они о чём-то разговаривали, возможно, о новом школьном мероприятии. Рядом со скульптурой ?Севастопольского вооружённого восстания в ноябре 1905? осыпались кусты барбариса. На проводах сидели ласточки и наблюдали за людьми.Рудольф Рудольфович Пенивазов был в хорошем настроении, обходил большие и маленькие лужи, спеша на работу, и как же быстро оно испортилось, когда мужчина заметил пропагандистский плакат на стене одного из городских зданий.—?Вот же негодники! —?красивое лицо с изящным скулами из вежливого и приветливого превратилось в раздражённое и озлобленное. Мужчина сорвал бумажку со стены и выбросил в ближайшую урну.Рудольф Пенивазов прибавил шагу и шумно зашёл в отделение милиции №65, захлопнув входную дверь, и так сильно, что две женщины лет тридцати пяти подскочили от испуга.—?Прошу прощения,?— улыбнулся он им. —?Наступил в лужу своими новыми ботинками,?— лицо мужчины снова веяло позитивом и элегантностью.—?Ничего страшного, товарищ лейтенант,?— прошептала Зоя Гаврилина вслед уходящему мужчине и повернула голову в сторону своей коллеги Жени Добраломческой.—?Эх, какой же всё-таки Рудольф Рудольфович хороший мужчина. Подтянутое красивое тело, широкие плечи, рыжие волосы, зачесанные назад, такие сильные руки. Так хорошо сохранился к своим сорока двум годам,?— сержант вздохнула. —?А как ты к родственникам съездила? Как там, в Москве, Зоечка?Диалог этих двух женщин был крайне интересен, но не для лейтенанта Рудольфа Рудольфовича Пенивазова. В данный момент его задачей было найти старшего лейтенанта и по совместительству его давнего друга Михаила Анатольевича Тихтановского. Первым пришедшим в голову и правильным решением было найти его в кабинете. Захлопнув дверь, он подошёл к столу Михаила Анатольевича, который пил утренний кофе, пытаясь взбодриться, и просматривал папки с новыми делами.—?Что ты шумишь с самого утра?!—?Всё так хорошо начиналось, но нет, я опять увидел ещё один глупый плакат. Сколько они вообще их панаклеили? А? —?начал расхаживать из угла в угол младший лейтенант.—?Ты опять пришёл ко мне с одной и той же жалобой,?— поправив очки на тонкой оправе, произнёс блондин. —?Оставь ты этих мальчишек в покое, подурачились и успокоятся, как-никак у них сейчас просто такой период.—?Такой период?! Да мы для кого родину с тобой защищали? Для поколения, которое её разрушит? Они сначала плакаты будут развешивать, потом на митинги выходить, а дальше и гражданскую войну устроят! —?ударил в бешенстве по столу Рудольф, из-за чего кофе Михаила Анатольевича чуть не пролился на документы.—?Ты мне тут прекращай,?— повысил голос он. —?Я хоть и твой друг, но также и начальник. И вести себя так со мной не позволю! Как друг скажу тебе, что ты параноик. А как начальник прикажу тебе заняться вот этим делом,?— мужчина протянул папку Рудольфу с делом №71. —?Ты даже не знаешь, как зовут этих парней и у тебя нет ни доказательств, ни свидетелей, пока ты мне их не предоставишь, я не буду возбуждать дело о каком-то дурацком мелком хулиганстве. На этом всё, марш за работу!—?Будет сделано, лейтенант,?— пробубнил Рудольф Рудольфович и вышел из кабинета, выпрямив спину. —?Может я и параноик, но и вторую мировую не для того проходил, чтобы расследовать дело о пропаже колбасы в киоске,?— тихо сказал он сжав руки в кулаки.Лицо выражало спокойствие, но вот внутри всё кипело. Возможно, Рудольф и вправду слишком сильно разволновался и ему надо было заняться действительно полезными делами, но жажда справедливости не давали его душе покоя.