I can smell the smoke of hell in every stitch and seam (1/1)

Огонь. Крики. Бесконечный лязг холодных лезвий. Ошмётки крови. Свистящий, скользкий звук. Темно. Залитая чем-то тяжёлым и липким мостовая. Вязкая клейкая густая смесь, прилипающая к каблукам. Чёрные доспехи, в которых демонически переливаются всполохи огня. Бездушные глаза, почти скрытые забралами. Маленькая девочка в ужасе металась от улицы к улице, от переулка к переулку, постоянно пригибаясь к земле: она видела, как чёрный всадник замахнулся мечом на убегающую женщину. Она зажмурилась и услышала мерзкий чавкающий звук. Не глядя больше в эту сторону, она понеслась дальше. Лёгкие от быстрого бега горели, сердце норовило выскочить, проломив грудную клетку. В боку сильно кололо, причиняя боль с каждым вздохом. Пробегая мимо полыхающей цирюльни, она вскричала, услышав треск горящей балки, вздрогнула, когда обвалился второй этаж. Испуганно попятилась, споткнувшись о труп и упав в лужу крови. Остервенело барахтаясь в ней, тщетно пытаясь распутаться в полах плаща, она ещё больше вымазывалась. Краем глаза заметила блик. Сердце ушло в пятки. Она в ужасе повернулась, но никого не увидела. Это был просто всполох огня. Судорожный вздох. На дрожащих ногах она медленно поднялась, едва не упав снова. Измазанными в крови руками откинула назад длинные волосы, пряча под капюшоном плаща.Она ещё раз обернулась, стремительно разглядывая улицу. Осталось совсем немного. Ещё несколько переулков и будет хорошо ей знакомая тропинка, ведущая прямо в лес. Он поможет ей скрыться, уйти, спастись.За спиной она почувствовала еле слышное фырканье. Цири с полным ужаса криком отскочила и побежала в сторону спасительной тропы, но, скрываясь за поворотом, неожиданно обернулась. Чёрный всадник по-прежнему держался в седле высокой статной лошади. На его шлеме красовались крылья. Крылатый всадник, не отрываясь, смотрел на неё, заставляя кровь леденеть от этого цепкого взгляда. Из шлема виднелись только мерцающие угли, в которых отражались языки пламени. Очередной дом обвалился за его спиной, разметав вокруг сноп огненных искр. Всадник не шелохнулся.От этой картины у Цири захватило дыхание. Она издала еле слышный писк и стремглав бросилась по узкой улочке. Она боялась и надеялась, что этот демон в крылатом шлеме не пройдёт здесь. В порыве бега она задела рукой бочку, больно ударившись. Оскорблённо шикнув, она обогнула преграду и со всей прытью кинулась бежать дальше. Лёгкие просто разрывало в клочья, сердце слишком сильно стучало где-то у висков. Странно, должно же быть в груди.Цири, петляя между переулками и успев пару раз сбиться сама и запутать преследователей, наконец выбралась к лачуге, которая держалась особняком от остальной части города. За ней находился густой непролазный лес. Цири знала, в этой покосившейся избе жил странный старик-отшельник, добрый дедушка, делающий изумительные деревянные игрушки. Он абсолютно бесплатно с тёплой улыбкой дарил детям свои творения. Цири с сожалением вспомнила свою игрушку. Красивую маленькую птичку. Ласточку. Она осталась во дворце. Не улетит ведь, не настоящая она.Обогнув лачужку, она бросилась к тропке. Цири давно здесь не была, поэтому тропа успела сильно зарасти. Высокая трава, что была выше головы девочки, сильно её путала, мешая разглядеть когда-то знакомую дорожку. Было ужасно темно. Цири споткнулась о корягу, растянувшись на холодной земле и корябая руки. Вскоре она снова упала, на этот раз саднила щека. Было страшно, больно и холодно. Пальцы зарывались в снег. Плащ нисколько не спасал. В глазах защипало, и она громко всхлипнула. Она от злости хмыкнула и топнула ногой. Она злилась на Нильфгаард, что прямо сейчас сжигал Цинтру, злилась на бабушку, что осталась умирать во дворце, а могла бы сбежать с ней и выбраться. Ей бы с ранением помогли. Обязательно. Она же Львица! Но больше всего она злилась на себя, что на таком холоде и в темноте позволяет себе плакать. Ну прямо как маленькая. Взглянул бы на неё Яин! Она сейчас меньше всего была похожа на ту бойкую девчонку, которая облазила с ним и его компанией все злачные места вроде заброшек, кладбищ и этого леса. Цири опять всхлипнула. Нет. Не посмотрит на неё такую Яин. Он сейчас вообще наверное больше никогда никуда не посмотрит. Она вздрогнула и поёжилась от холода. Нужно бежать.После небольшой передышки к ней вернулось немного сил. Сердце вновь стучало в груди, а не в голове, лёгкие не горели, а в боку больше не кололо. Во весь опор она припустила через чащу, не разбирая дороги. В темноте не видно было ничего, кроме стволов деревьев, поэтому вскоре Цири отскочила, шипя, словно разъярённая кошка: налетела на колючий кустарник и получила новые царапины на лице. Плащ порвался окончательно. Теперь это просто ужасно грязная рваная тряпка, которая совсем перестала греть её. Цири осторожно обошла куст и рванула дальше, но бежала уже не так быстро, начиная вглядываться в темень и угадывать, нет ли на её пути очередного куста.Цири опять споткнулась и растянулась на замёрзшей траве. Пальцы опять уткнулись в снег, опять сильно замёрзли. Она прижала ледяные руки к губам и начала глубоко дышать на них, пытаясь отогреть. Быстро встала, потирая ушибленное колено. Продолжила осторожный бег, одновременно потирая руки, разгоняя кровь по ним. На чуть-чуть стало не так холодно, и она обрадованно ускорила бег. Лес закончился. Начинался большак.Она обрадованно вырвалась из темной чащобы на дорогу, потому что только что выпавший снег прекрасно очерчивал перед ней путь, достаточно ровный и чистый, чтобы спокойно бежать и не натыкаться на препятствия. Она всё ещё была обижена на тот колючий куст, от которого на щеке и руках неприятно пощипывали ссадинки. Ссадин она не боялась. Когда с компанией мальчишек она влезала в пустующие, полуразвалившиеся дома, она только фыркала и облизывала порез под дружественный гогот ребят. И ей самой было весело от своей неуклюжести, настолько, что она всегда присоединялась к общему смеху. Громче всех смеялся Яин, но это было не обидно. Его смех всегда был заразителен, а на широкую улыбку невозможно было не ответить.Цири вновь улыбнулась, погружаясь в свои мысли. Ей стало как-то легче идти. Она шла медленно, не смотря ни на что вокруг, забывая о страхе и усталости. Яин всегда говорил ей, что ещё одна ранка?— и он торжественно оставит ее дома. Она каждый раз фыркала, надувая губы и изображая смертельную обиду, но замечая смеющийся взгляд вечно озорных зелёных глаз, фыркала уже громче и возмущённо ударяла его кулаком в плечо. Яин каждый раз отводил её маленький кулачок и с милой улыбкой протягивал ей руку. Он бросал на неё такой умоляющий, трагичный взгляд, что она каждый раз не выдерживала и хваталась за протянутую руку, не замечая, как он втягивает её в объятья. Он всегда обнимал её, после каждой их шуточной ссоры. Он словно действительно верил, что нанес ей тяжёлую обиду, но Цири знала, всегда знала, что нет, он не верил. Яин прекрасно знал, что Цири никогда на него не обижалась, но упорно продолжал отыгрывать этот спектакль перед своими друзьями. Но в этом спектакле вёл не он, все главные партии он великодушно отдавал ей. И Цири это нравилось. Нравилось играть благодарной публике, которая действительно верила в каждую их сцену. Нравилось изображать вселенскую обиду, глядя в хитрющие глаза друга, пытаясь подавить приступ смеха. Ведь с её смехом представление сорвётся, их магия рассеется.Магия рассеялась, как Цинтра. Иллюзия безнаказанности и всепоглощающей свободы обвалилась, как та цирюльня.За спиной уже не ветер, весело треплющий волосы. За спиной полыхающий город. Ее город.За спиной не вечно весёлый Яин с ободряющей улыбкой. За спиной чёрный всадник, молча глядящий ей в след. Пронзающий своим взглядом. Крылья раскрыты, как у хищной птицы, которая стремительно снижается к беспомощной жертве, выставляя острые когти, порываясь немедленно схватить. Эти крылья сверкают холодным металлом, обжигающим не хуже огня. Ледяного, страшного огня.Перед глазами снова пронёсся образ чёрного демонического всадника, и Цири испуганно развернулась. Ей снова послышалось негромкое фырканье за спиной. Никого. Лишь где-то вдалеке полыхает башня, единственное, что было видно из-за густого леса.Она оторвалась от печальных мыслей, и продолжила идти вдоль дороги. Только сейчас она сообразила, как далеко ушла и как, задумавшись, умудрилась не устать. Слегка приостановившись и отдышавшись, она осторожно потрогала коленку. Ничего страшного. Почти не болит уже. Она снова нервно оглянулась, опасаясь ещё раз испытать на себе этот холодный, цепкий, колючий взгляд.Мысль о чёрном всаднике заставила Цири вновь перейти на бег. Страх гнал ее неизвестно куда, и она безмолвно покорялась ему, отдаваясь этому чувству без остатка. Порыв холодного ветра растрепал изорванный в клочья плащ, чудом удержавшийся на её плечах, отбросил на спину капюшон, растрепал волосы. Колючий ветер заставил все её царапины на лице щипать. Она быстро накинула его обратно, но в следующую секунду тот снова соскочил. Растрёпанные, перепачканные засохшей кровью волосы неистово развевались, лезли в глаза, заставляя её поминутно откидывать непослушные пряди. Холод вновь сковал руки, вновь Цири пыталась их согреть сначала дыханием, а затем растирала об одежду.Ей было снова страшно, холодно, голодно. Она разозлилась на себя: только что всё хорошо же было! Когда она шла, погружённая в мысли о Яине, она не чувствовала того холода, того страха. Ей было почти что спокойно. Она почувствовала себя той Фионой, которая не боялась никаких городских легенд и всегда готова была следовать за ним и его компанией. Той Фионой, которая никогда не плакала ни над каким порезом, лишь смеясь со всеми, поддаваясь какому-то странному веселью. Резкий порыв ветра сдул всё спокойствие, всю уверенность. Сдул смелую, бойкую Фиону, оставив готовую заплакать Цириллу. У Фионы всегда был с собой план. Основной, которого она поначалу старалась придерживаться, и запасной, на всякий предвиденный непредвиденный случай. Чаще всего их спасал её запасной план. Но это была Фиона, это была её изобретательность. У бедной же Цириллы не было в голове даже примерного плана, даже наброска, что делать. Единственная мысль, стучащая в голове?— бежать. И только!В уголках глаз снова защипало, против её воли по щеке пробежала согревающая дорожка. Цири со злостью оттерла её. Солёные слёзы попали на царапины, отчего они сразу же защипали. Новый порыв ветра резко охладил ту дорожку. Цири держалась. Держалась до последнего. Пока не защипала на другой щеке самая крупная ссадина. Не от куста которая, а от коряги. Когда защипала и она, большой рот некрасиво скривился, из носа неприятно потекло, и на дороге в полной темноте остался идти маленький отчаянно плачущий ребёнок. Слёзы застилали большие изумрудные глаза, мешали идти, заставляя малышку присесть прямо в небольшой сугроб. Она плакала, громко всхлипывая и зажимая себе рот, словно боясь, что её могут услышать. Словно боясь, что в ней кто-то с вечно смеющимся бесстрашным взглядом признает Фиону. Нет, Яин не должен видеть её такой!Цири внезапно ясно представила себе, что сегодня произошло, во всех подробностях, со всей известной ей ясностью. Цинтра пала. Бабушка убита. За ней полыхает дворец, её дворец! За ней преследователи, которые не должны догнать, поймать её! Никогда! За спиной демонический всадник с пронзительным взглядом. За спиной крылатый шлем.На дрожащих ногах она встала с сугроба, едва не упав в него обратно. Еле передвигала словно налитые свинцом, морщась при каждом шаге. Кажется, они успели затечь, поэтому отдавали такой резью при любом движении. На неё навалилась усталость, желудок жалобно урчал, а руки и ноги отчаянно просили тепла и воды. Пройдя ещё какое-то время, Цири с облегчением заметила неподалёку от дороги, по которой она шла, не сворачивая, небольшое здание. С горящим светом внутри. С неразборчивыми голосами. С тихой едва различимой музыкой. Придорожный трактир.Внутри Цири словно что-то перевернулось. Напрочь позабыв о возможной опасности, о том, что её могли искать, она свернула к нему и быстро вошла. Ей сейчас нужно было только погреться и отдохнуть. Денег не было, поэтому Цири начала пристально оглядывать помещение и ещё пристальней?— людей. Нет, она не собиралась обворовывать посетителей, хотя Фиона иногда делала это на спор, причём весьма успешно. Цири просто заглядывала в их тарелки, пытаясь угадать, что это за блюдо. Мысль о воровстве она отбросила сразу. Не потому, что это ей не нравилось или было неприятно так поступать, как она раньше подумала. Потому что она не чувствовала за спиной ободряющую улыбку Яина, готового всегда вмешаться и защитить в случае провала. Провала не случалось, однако Фиона успокаивалась и действовала уверенно. Цирилла же переминалась с ноги на ногу, отчаянно соображая. Что делать дальше? У неё не было плана действий. Пройти и сесть за стол? Вон тот, в тёмном углу у окна? Или привлечёт внимание? Здесь она успеет отдохнуть и отогреться, или за неимением денег вышвырнут сразу? Запоздалое озарение посетило её. Она могла привлечь внимание к себе одним лишь своим жалким видом. Наконец она решилась. Без особой надобности натянула капюшон ещё сильнее, почувствовав облегчение и спокойствие. Словно только лишь этот рваный плащ защитит её от посторонних взглядов. Медленно прошла к тому столу, осторожно села и подобралась, разглядывая посетителей.Тихая музыка успокаивала. Бард не пел, только играл долгую, пронзительную мелодию, от которой на душе, однако, кошки не скребли. Наоборот, от этого нежного, мягкого и трепетного мотива хотелось свернуться калачиком и замурчать. Цири не видела из своего угла музыканта, но уже полюбила его за то, что смог привести ураган в её мыслях в относительный порядок.Краем глаза она заметила за соседним столом в стельку пьяного мужика, что уже почти носом клевал. Изловчившись, Цири дотянулась до тарелки с похлебкой и перетянула её к себе. Там было совсем немного, но она жадно набросилась на холодное варево с редким мясом. Намного лучше.—?Итого. Цинтра пала. Там просто адовое месиво. Натуральная резня.?— Совсем скоро отряд Нильфгаарда будет здесь.?— Нужно было раньше понять, ещё когда они взяли Назаир! Когда ещё не перешли через горы Амелл!Эти разговоры, полушёпотом раздающиеся из всех уголков трактира обеспокоенными людьми, снова ввели её в уныние, а в сердце смуту. Цири не хотела слышать этого, она не хотела вновь переживать моменты резни. Потому что резню она не помнила абсолютно. Только пожар и чёрный всадник. Крылатый шлем.—?Что Львица??— Мертва. Сбросилась из окна. Не захотела быть убиенной, думаю.?— Действительно, натуральная Львица!—?А княжна? Внучка ее??— Думаю тоже. Нильфы не из тех, что милосердно заточат девку в темницу.?— Согласен. А сколько ей, бедной, было? Княжне, то бишь??— Одиннадцать. Совсем ребёнок. Моей Анке столько же. Сердце кровью обливается, стоит мне представить, что могли сотворить с…Цири не могла больше слушать эти перешёптывания. Она с надеждой покосилась в сторону музыканта, который почему-то затих. Ей хотелось, чтобы он снова сыграл что-то такое тихое, успокаивающее, какой была та мелодия. Но музыкант пока не спешил играть.?— Так куда ты теперь? В Цинтру теперь не попадёшь.?— Не знаю пока. Что-нибудь соображу.Раздалось тихое хмыканье.?— Н-да, там свои песенки уже не попоёшь.Цири прислушалась к этому разговору. Песенки. Значит, мужик обращался к барду. Скорее всего к нему. Голос у музыканта звонкий, приятный, хорошо поставленный и словно звенящий. Цири очень понравилось. Она непременно захотела послушать его пение.?— Ну что, может здесь тогда споёшь??— А что петь-то? Какие-нибудь грустные баллады с печальным концом? Под настроение народа здесь?Цири была абсолютно согласна с музыкантом. Уж лучше просто играть, чем петь в такое время в таком месте. В то же время она заметила в его словах горькую иронию.?— Ну нет уж! Ещё хоть одна грустная мелодийка вырвется из твоей бренчалки, я блевану прямо здесь. Бр-р, аж зубы сводит!?— Тогда что петь?Голос барда не звучал расстроенным, не звучал уязвлённым от таких слов. В то время как Цири успела возмутиться словам мужика, бард говорил с лёгкой насмешкой. Он словно подначивал. Цири ещё раз полюбила музыканта.?— Давай нашу! Мы народ простой, нам бы только дочь рыбака!Послышался тихий смешок.?— Да вам при желании любая дочь сойдёт. А если порядком надраться, то и не только дочь.Шутки Цирилла не поняла, но прекрасно увидела, как обиженно насупился мужик. Из своего угла она видела только его, поэтому, уже не стесняясь, начала подбираться поближе, желая разглядеть язвительного певца.Бард ударил по струнам, наигрывая ту самую песню, которую в Цинтре так любили. Цири этого не понимала. Слова этой песенки, от которых эти пьяные мужики чуть ли не ревели от смеха, оставались для нее загадкой. Вот что это за рог, встающий по утрам? Почему он встаёт? Почему дочь рыбака должна чувствовать голод по нему? Как можно изголодаться по рогу? Вторую часть песни про фавна она не понимала ещё больше. Причём вообще тут фавн? Это же существо из сказок. Как у дочери рыбака может родиться фавн? Единственное, что понимала Цири, это то, что в Цинтре не любили эльфов, поэтому весь текст этой песенки просто кричит об этом. Но она понимала ещё одно: барду явно не очень нравилась эта песня.Только сейчас Цири взглянула на него, стараясь рассмотреть. Все то время, что он исполнял песню, она глядела только на его тонкие белые руки, виртуозно перебирающие струны лютни. Большой, красивой, слегка необычной. Не как у Дрогонара, придворного барда. Она была намного красивее. Сам бард был достаточно высоким, худым. Каштановые волосы с чёлкой, доходящей до глаз. И эти глаза. Большие, огромные, бездонные. Невероятно голубые. Цири не могла запомнить больше ни одной детали, ни носа, ни губ, ни скул. Только эти глаза.Песня закончилась. Мужики утирали слёзы от смеха, а музыкант снисходительно улыбался им. У него красивая улыбка.?— А спой-ка нам свою коронную, а? О волке?Менестрель перестал улыбаться. Цири расстроилась. Ей нравилась его улыбка. Она словно успокаивала её. Он молча пожал плечами и вновь склонился к лютне. На этот раз он не ударял по струнам, а едва касался их, словно боясь повредить. И мелодия была спокойная, нежная. Цири умиротворённо зажмурилась. Бард начал петь тихим голосом:—?Когда скромняга бард Отдыхал от дел, С Геральтом из Ривии Он песню эту пел.Всякое спокойствие как рукой сняло. Цири резко открыла глаза и вперилась в певца, желая понять, не ослышалась ли она. С кем? С Геральтом из Ривии? С тем самым, про которого ей говорила бабушка? Для кого была ребёнком-неожиданность? С тем самым??— Сразился Белый Волк С велеречивым чёртом И эльфов покромсал Несчётные когорты.Цири чуть не присвистнула. Половину этих слов она не знала. А он их умудрился красиво вписать в балладу.Вот здесь бард ударил по струнам. Мелодия ускорилась, стала агрессивней, насыщенней, сильней. Протяжность слогов сократилась, голос повысился.—?Сзади подползли, Хоть это стыд и срам, Сломали мне лютню, Дали по зубам! Целился тот чёрт Мне рогом прямо в глаз, Но тут ведьмак крикнул: ?Вот твой смертный час!?Цири снова вскинулась и снова изумлённо вглядывалась в барда. Он её сегодня не перестаёт удивлять. Ведьмак? Ну точно, это он про её Геральта. Так получается, что он его знает? Цири с сомнением внимательней пригляделась к его лицу. Она не умела определять возраст людей на глаз, но этому парнишке она едва дала бы двадцать. Ну может двадцать два, но не больше. Хотя он может выглядеть моложе своих лет. И наверняка он действительно старше, чем она полагала.Цири знала, ведьмаков не любили, как и эльфов. Но этот парнишка пел прямо противоположное. В памяти намертво впечатались слова: ?Он людям товарищ?. ?Зачем эта вражда, никак я не пойму?. Действительно, зачем? Цири тоже никак не понимала всего этого и была очень обрадована тем, что кто-то ещё разделяет её точку зрения. Ещё и поёт об этом. Ещё и в конце припева так сильно вытягивает последний слог, что Цири в первый раз серьёзно запереживала за его несчастные голосовые связки, а на последний уже перестала удивляться. Он эту песню поёт явно не первый раз, если её тот мужик назвал ?коронной?.?— Классная же песня! Твоя наилучшая, на мой взгляд.?— Этой песне уже очень много лет, за это время мой репертуар заметно пополнился и разнообразился! —?вот теперь бард выглядел по-настоящему уязвлённым. —?А эта песня из ранних моих сочинений!На этих словах музыканта у Цири резко выбило весь воздух из лёгких. Она поперхнулась и закашлялась. Несколько человек обернулись на неё, отчего она дрожащими руками сильней натянула капюшон на лицо, стыдясь своей неосторожности. Но на неё уже никто не смотрел, вниманием столпившихся снова завладел менестрель. Цири выкатила глаза. Он опять смог её удивить. Что значит эта песня из ранних сочинений?! Ему едва двадцать, когда он её написал? В десять? Или какой временной промежуток он считает ?ранним?? Лжец. Или нет?Цири вдруг вспомнила, что эту песню она уже слышала пару лет назад. Её пел ей Дрогонар, но по-другому. Не как этот бард. В той песне не было той экспрессии, эмоциональности, чувств, которые она отчётливо читала в голосе парнишки. Дрогонар просто пел. Тихо, неторопливо пел, с улыбкой глядя на маленькую Цири своими бесцветными глазами, в которых, несмотря на глубокие лета, сохранилась смешинка. Он не тянул последний слог, не пытался вложить в текст песни эмоции. Его голос был поразительно бесстрастным. Эта песня ей не нравилась. Она со смехом называла её сырой.Дрогонар говорил, что эту песню написал один молодой менестрель достаточно давно, ещё до её рождения. И он пел её по-другому, не так, как он. На вопрос маленькой Цири: ?Почему?? Дрогонар лишь вздохнул и ответил: ?У меня не настолько талантливая душа?.Сейчас же эта песня заиграла для неё новыми красками. Слова Дрогонара обрели ранее не улавливаемый смысл. Тот бард именно пел душой, каждое слово, каждый слог и звук баллады несли в себе частичку его самого. В этот момент Цири готова была поверить, что перед ней тот самый бард, про которого говорил Дрогонар. Но слишком молод он был по её меркам.Все это время Цири пристально разглядывала музыканта, когда тот внезапно скользнул по ней взглядом. Задержался на полминуты. Отвёл в сторону, кивнув трактирщику, видимо собираясь подняться в снятую комнату. Вновь вернулся. Она похолодела. Пронзительные голубые глаза скользили по её ссадинам и царапинам на лице, вглядывались в её большие изумрудные глаза. Между бровей его пробежала складка. Тем временем он рассматривал ошмётки её плаща, капюшон, надвинутый смешно и нелепо едва ли не до подбородка, пряди волос пепельно-серого цвета, выбившиеся и лежащие на плечах. Лицо менестреля приняло странное выражение, а вечно улыбающиеся глаза вмиг посерьёзнели. Цири с ужасом поняла: он понял. Он понял, кто она такая. По крайней мере он понял, откуда она.Цири на дрожащих ногах отошла от стола менестреля, злясь на себя за вопиющую неосторожность, на него за излишнюю наблюдательность. Невзирая на то, что на улице была ночь в самом разгаре, до рассвета ещё нескоро, а холод пробирает до костей из-за усилившегося ветра, Цири твёрдо намерена была выбежать из трактира. Пусть до следующей корчмы расстояние она не знала. Пусть она не знала, где она находится. Музыкант её мог узнать. Едва Цири проскользнула за порог, её обдала ледяная волна. Её разморило в трактире настолько, что она благополучно позабыла об ужасном холоде, о том, что у нее рваный плащ, обляпанный засохшей кровью. Едва она, содрогнувшись, сделала несколько шагов в сторону дороги, за её спиной послышались торопливые шаги. Она ускорилась и в несколько размашистых полупрыжков достигла большака.?— Стой! Да остановись же!Тень за её спиной стремительно сократила расстояние и нагнала девочку быстрее, чем она успела опомниться. Мужчина не подходил ближе, не хватал её, не протягивал к ней руки, но абсолютно всё в его жестах заставляло Цири остановиться. Она всё же попятилась, недоверчиво и с подозрением оглядывая его. Разум тем временем настойчиво твердил ей, что с этим человеком она уже знакома.?— Нет, стой, извини меня. Я скорее всего напугал тебя.Цири узнала голос. Тот менестрель. Сейчас в нём слышалось беспокойство.?— Не бойся! Всё в порядке. Малышка, тебе больше нечего опасаться. Хорошо?Тревога в его голосе сменилась искренним участием. Парень осторожно протянул ей руку.?— Куда ты пойдешь? Замёрзнешь ведь. И наверняка голодная. Денег же у тебя нет?Она всё же решила ответить ему качанием головы. Действительно, куда ей податься? Но откуда ей знать, несёт ли от него опасностью? Враг он? Или друг??— Ну вот. Без денег тебе ни поесть нормально, ни поспать в тепле. А в лесу?— или где ты там собралась ночевать?— тебя ждёт верная смерть. По крайней мере эта хлипкая тряпка, которая, несомненно, в прошлой жизни была прекрасным плащом, тебя не спасёт.Он говорил действительно правильные вещи. У Цири не было никакого плана, никакой еды, никакого ночлега и чего-нибудь способного согреть под рукой.?— Значит, так! —?его голос стал уверенней, в нём мелькнули командные нотки. —?Сейчас мы возвращаемся в трактир, вместе. Ты и я. Ты ужинаешь. Никаких возражений!Немного поколебавшись, Цири медленно схватилась за протянутую ей ладонь. Она была тёплой. Ей тут же подумалось, что, если бы он имел дурные намерения, просто прирезал бы здесь и сейчас, а не звал обратно. От этой мысли ей стало спокойнее.Они прошли обратно к двери, которую музыкант придержал за ней. Всё так же держа её за маленькую ледяную ручку, провёл к дальнему столику в углу. В этой части помещения посетителей не было, столики вокруг были пусты. Он отодвинул ей стул, приглашая присесть. Цири удивилась. Она меньше всего ожидала к себе такого отношения. Словно она не в придорожном трактире, а на балу во дворце. Юноша кивком головы подозвал девушку и заказал одну порцию похлёбки. Горячую. Затем ненадолго задумался и заказал ещё чай. Тоже горячий. Когда девушка ушла, напоследок зачем-то погладив барда по плечу и чему-то ухмыльнувшись, тот медленно, тихо спросил:?— Ты ведь сбежала отсюда? Ты ведь она? Да?Он не назвал её по имени, не произнёс ничего такого, но Цири всё поняла. Он знал, кто она такая. Он всё знал. И сейчас соблюдает осторожность в общении с ней. Она кивнула, всё ещё настороженно поглядывая на него, на его руки, которые он положил на стол.?— Тебе нечего бояться. По крайней мере сейчас. Не ранена?Он многозначительно покосился на её плащ, засохшая кровь на котором и впрямь сбивала с толку.?— Нет, это не моя. Я поскользнулась и упала.Её голос слегка дрожал, выдавая страх, холод и усталость. Он сочувственно кивнул.?— Испугалась? —?а затем мягко улыбнулся. И всё. Чувство страха, противное и липкое, немного отступило от этой обезоруживающей улыбки.К ним подошла та же девушка, неся похлёбку и чай. Она слишком низко наклонялась, ставя на стол еду, как подумалось Цири. Девочка с непонятным для неё раздражением и завистью глядела, как та чуть не подметает внушительным бюстом стол, не отводя глаз от парня. Тот для приличия разок опустил взгляд на прелести, кивнул разносчице и с улыбкой что-то прошептал ей на ухо. Цири с удовольствием отметила, что улыбнулся он девушке неискренно. Одними губами, не глазами. Не дождавшись её ухода, тот снова перевёл взгляд на Цири.?— Что ты ей сказал? —?не удержалась девочка, уже потом соображая, что это был неприличный вопрос. —?Ты видел, какие у неё красивые глаза? —?смущённо пояснила она, пытаясь оправдаться.Ухмылка парня безошибочно подсказала ей, что он всё прекрасно понял и не сердится за столь нескромный вопрос.?— Её глаза действительно красивые, глубокие, но постоянно на выкате. —?с улыбкой добавил он. —?За большими зрачками совсем не видно радужки.Цири поняла эту шутку и впервые рассмеялась. Парень с улыбкой?— настоящей, не той, которой он удостоил девушку?— пододвинул к ней поближе тарелку и кружку.?— Ешь, а то остынет.?— Кстати,?— через некоторое время задумчиво протянул он,?— как мне тебя называть? Понятно, что со своим настоящим именем придётся на длительное время попрощаться. Есть предложения?Цири задумалась. Назваться Цириллой было нельзя, это очевидно, но она не хотела называться и Фионой. После такого позорного плача на дороге она не могла, не имела права называться Фионой. От усталости она плохо соображала, другие имена, более нейтральные, в голову не шли. Наконец она покачала головой.Парень на минуту задумался. Цири была настолько голодна, что опустошила горячую миску очень быстро и сейчас уже допивала чай. По её телу разливалось приятное тепло. К ним снова подошла та девушка, уже без кивка его головы, и поставила на поднос пустые тарелку и кружку. Снова наклонилась к уху парня и что-то коротко шепнула. Тот кивнул.?— Хорошо, Ласточка, ты сейчас идёшь за ней. Я договорился о ванной. Вода как раз тёплая! Поспеши.Девушка улыбнулась ей и повела за собой, показывая дорогу. Цири на неё не смотрела, она думала о том, как он её назвал. Ласточка? Почему ласточка? Несмотря на странный выбор, ей это понравилось. Красиво звучит. Она снова вспомнила дворец и свою комнату. Там наверняка догорала деревянная фигурка птички, тоже ласточки.Перед тем, как подняться по лестнице на второй этаж, куда её вела разносчица, Цири обернулась и заметила, как бард о чём-то говорит с трактирщиком, отчаянно жестикулируя.Вода была тёплой. Ни холодной, ни горячей, ни ближе к холодной, ни ближе к горячей. Идеальная температура. Цири расслабилась сразу же. Девушка поставила перед ней пузырьки, объяснив назначение каждого, указала ей на полотенце и спросила, не нужна ли ей помощь. Цири вежливо отказалась. Она понежилась немного и принялась смывать с себя кровь и грязь. Затем долго вычищала волосы от запёкшейся крови, в которой они были вымазаны. Только после этого она нанесла душистый флакон на них. Сильный аромат ромашки. Ей нравится. После процедур, когда она вытиралась полотенцем, к ней заглянула девушка и протянула ей какое-то платье тёмно-синего цвета и, подождав, пока она оденется, повела в сторону гостевых комнат. Цири тихо поблагодарила и вошла.Бард обернулся и с улыбкой смотрел на неё:?— Смотри, как на тебе это платье сидит! Твои вещи сейчас пытаются отстираться от крови, а плащ… Извини, но ничего уже не поделаешь. Я просто не могу смотреть на него. Я чувствую дыхание адского дыма в каждом стежке и шве!Цири просто кивнула.?— Кстати, ты меня снова извини, но спать нам придётся в одной комнате. Остальные заняты все.Цири задумалась. У неё не было никаких денег, она не могла позволить себе ничего. Этот бард, очевидно странствующий, богачом быть не мог. И тем не менее он оплатил ей ужин, оплатил ванну, платье это, которое действительно хорошо сидит на ней. Ей стало неловко. Будто догадавшись о том, какие мысли сейчас посещали маленькую грустную головку, он встал с кровати и покачал головой:?— Даже не думай. Ты ребёнок, в разгар войны и зимы оставшийся на улице в одиночку. Неужели я должен был пройти мимо?Цири покачала головой. Он удовлетворённо кивнул.?— Мы сейчас в Ясине. Нильфгаард пройдёт через эту деревню совсем скоро, поэтому мы здесь не задержимся.Цири распахнула глаза:?— Но куда мы пойдём?Она осеклась. Она пропустила тот момент, когда не стало её и его, а стало мы. Она не понимала, с чего это мы. Он же не намеревается действительно взять её с собой? Она думала, что вечером или завтра их пути разойдутся. Он или останется в трактире, или пойдёт своей дорогой. Она же побежит дальше.?— Искать Геральта! С ним тебе будет в разы безопасней.?— Ты знаешь, где он??— Нет, к сожалению. Пару месяцев назад потерял его след. Тогда его видели на тракте ближе к Каэдвену. Думаю, что он где-то там.Цири широко раскрыла глаза. Каэдвен? Так далеко? Но не значит ли это…?— Да, путь далековат, согласен. Малость неудобен. Но вы встретитесь с Геральтом!Цири недоверчиво фыркнула:?— Почему ты так уверен, что мы встретимся?Он просто улыбнулся:?— Я знаю то, что связанные Предназначением обязательно встретятся.Цири изумилась. Он знает и это. Об этом мало кто знает, это строжайшая тайна. Скорее всего, он друг Геральта, поэтому посвящён.Он хлопнул в ладоши:?— Спать! Уже поздно, ты устала.Цири замедлила. В комнате была только одна кровать, но он подходит к какому-то вороху тряпок. Чуть позже она признала в этом своеобразную постель. Он собрался спать на полу??— Там же неудобно. Кровать большая, мы вдвоём вполне поместимся!В этот момент парень широко раскрыл глаза и поперхнулся воздухом. Цири забеспокоилась. Что в её словах так сильно его смутило??— Я… эм-м… Понимаешь, есть такой… негласный свод правил для знати. И для королевских особ. Особенно для них. —?Он коротко хихикнул, явно подбирая слова. —?Так вот, в одном из правил молодые прекрасные принцессы не могут засыпать, если рядом с ними на кровати будет лежать мужчина. Тем более, если он взрослый.Цири явно не поняла:?— Но почему? Что это значит?Парень напряжённо вздохнул. Цири подумала, что она о чём-то явно не знает, но это что-то играет здесь важную роль.?— Но ты же знаешь, в какой руке держать нож, а в какой вилку. Перемени руки. Есть стало лишь чуть-чуть непривычно и оттого неудобно. Но это будет уже лютый моветон для высшего света. Вроде ничего такого, но это вызовет осуждение. Здесь примерно так.Теперь Цири поняла. Но не всё:?— Примерно??— За исключением пары нюансов. Ну все, с ночёвкой определились. Ты на кровати, я на полу. Вопросов больше нет?Вообще-то был один, но Цири как-то неуверенно подступила к нему:?— Ты назвал меня Ласточкой тогда, почему? Что это значит??— С чего ты решила, что это должно что-то значить? —?он хитро прищурился. Он смешно щурился. —?Многие часто дают друг другу разные прозвища: Зая, Котя, Ласочка, Куколка и тому подобное, не имеющее никакого смысла.?— Но ты поэт! —?воскликнула упрямо Цири.Он улыбнулся:?— Тебя не проведёшь! Твое имя в переводе со Старшей Речи означает Ласточка. По скромному мнению поэта, тебе оно подходит. Ну, а тебе как, нравится? Или лучше сменить?Сменить? Нет, конечно! Кто же ещё её так красиво назовёт? Тем более знающий Старшую Речь? Звучит же невероятно красиво!?— Нет! Я теперь Ласточка. Только Ласточка и никак больше!Он довольно фыркнул:?— Ты спать собираешься, Ласточка? Гнездо вроде свито давно.Она усмехнулась и залезла под одеяло. Постель была мягкая, одеяло лёгким, но тёплым. Глаза закрылись сразу. Перед тем, как погрузиться в сон, она вспомнила об ещё одном вопросе, который все время крутился в её голове, но благополучно забывался:?— А как мне называть тебя?Она даже не спросила его имени!?— Зови меня Лютиком.?— Серьёзно? Лютик? —?прозвучало действительно неожиданно и оттого смешно.?— Не нравится? Я могу сменить! —?голос не казался расстроенным или возмущённым, в нём звучала лёгкая насмешка. Он словно подначивал.?— Нет! Для меня ты Лютик. Лютик и никак больше! —?она помолчала, а затем добавила, стараясь подражать его манере. —?Тоже Старшая Речь??— Мне тебе спокойной ночи на Старшей Речи пожелать, или ты понимаешь обычную?