Часть 2 (1/1)

Он смотрел на меня всю прошедшую неделю. Каждый день я встречалась с этими глазами, иногда даже несколько раз за день. Смотрел, пока курил на крыльце, когда забирал почту или просто стоял на улице. Каждый раз, когда я выходила из дома, я встречала их. Эти глаза.И сейчас он тоже смотрит. Это было неожиданным, отчего сердце в груди екнуло, создав эту пустоту внутри, после которой конечности становились ватными. Я чуть не потеряла управление и не упала с велосипеда, проезжая мимо его дома. Он заметил это и, мне не показалось, слегка ухмыльнулся. Вы можете подумать, что это такое проявление симпатии. Ведь парни так делают. Смотрят на тебя при любом удобном случае. Люди называют это флиртом. Никогда не забуду, как девочки в школьных коридорах, поймав на себе пристальный взгляд парня, начинали смущенно хихикать и переговариваться с подругами, украдкой поглядывая в ответ. Я помню, как смотрели те парни.Он смотрит не так. По-другому. В его глазах нет той заинтересованности и пошлого подтекста. Он просто...Просто.Просто разглядывает. Как картину в галерее. Именно с этим предметным отношением в глазах, с таким видом, будто имеет на это право, словно в этом нет ничего неприличного. Мне это не нравится. Не нравится, как он смотрит. Но еще больше мне не нравится то, что я специально ищу встречи с ним. В моей голове появилась навязчивая идея, которая заставляет выходить на улицу, придумывая для этого очередной бесполезный повод. Такой же бесполезный, как этот велосипед, простоявший в подвале неизвестное количество времени.Эта ситуация раздражает и пугает. А встречи с ним вызывают удовольствие, от которого приятно стягивает в солнечном сплетении, и обильно выделяется слюна, заставляя облизывать губы и сглатывать. Я знаю, что это плохо, но ничего не могу с собой поделать. К тому же, кому может навредить игра в гляделки? Правда, начинает хотеться больше. Появляется сумасшедший порыв подойти и спросить... что-нибудь. Просто спросить, неважно что. Услышать его голос. Зачем? У меня не было ответа, как и всегда. В его глазах не было интереса. Его взгляд напрягал так, что хотелось одновременно убежать и стоять под ним вечно. Он вызывал такое щекочущее чувство в позвоночнике, настолько приятное, что хочелось извернуться и прекратить это. Я соврала в начале. Я хотела и искала этого. Ожидала, что он будет смотреть на меня. И ожидание было настолько сильным, что я испугалась, получив желаемое. Так ведь всегда и происходит. Ветер трепал волосы. Синее худи на несколько размеров больше меня самой надувалось на спине пузырем. Пальцы рук, крепко сжимающие руль, замерзли и покраснели. Я свернула к лужайке дома Абигейл. Бросив велосипед на траве, поднялась на крыльцо и, сначала засомневавшись, нерешительно повернула голову в сторону соседнего дома. Он все еще смотрел. Стоял, обернувшись в пол-оборота, немного лениво. Руки в передних карманах джинсов. Он не шевелился, но создавалось впечатление, что хочет сорваться с места. Может, дело было в его позе или во взгляде. Словно его тянут, а он сопротивляется. Я зашла в дом.***― У меня появился новый... ― я помедлила, ― новый сон.― И о чем он? ― мужчина поправил очки и наклонился вперед, опершись локтями о колени и скрестив пальцы в замок.― Я не знаю... о чем-то, ― я вздохнула, не люблю рассказывать о таких вещах. Мне нравился мой психотерапевт, хотя и не понимала его. Иногда мне казалось, что он тоже меня не понимает. На каком-то человеческом уровне. Я не могла уловить с ним связь, ухватиться за ту тонкую ниточку, которая появляется между двумя людьми во время разговора. Рядом с ним мне было бесконечно скучно и совершенно неинтересно. Настолько, что я даже не могу вспомнить цвет его глаз. Вообще вспомнить его глаза. Не поймите меня неправильно, как специалист, как врач - он знал свое дело, иначе бы полиция не выбрала его. Но как человек - я даже слов не могла подобрать. Мне все время хотелось спросить: "Что ты есть?". В беседах он всегда был настолько непристрастен и объективен, что создавалось впечатление, будто он и не человек вовсе. Словно в нем не было мнения, не было точек зрения. "А что такое человек без собственного взгляда на мир?"― Бекка. Я понимаю, что это твои чувства, но тебе необходимо открыться. Я могу помочь тебе, ― его голос, успокаивающий, но равнодушный. "Какая судьба ждет доктора, привязывающегося к каждому своему пациенту? Это безразличие оправдано, но все равно меня задевает. Если тебе нет до меня дела, как ты можешь просить меня открыться? Разве это справедливо".― Он не похож на другие мои сны. Это не кошмар, я почти не испытываю там страха, ― начала я, ― но я испытываю кое-что другое. Очень странно.― Что же ты испытываешь? ― вопрос слишком очевиден.― Опасность, ― я замолчала, прислушиваясь к эху собственного голоса.Это слово было таким емким, в него так много вмещалось. По непонятным мне причинам, оно мне очень нравилось, потому что описывало затертое до дыр чувство страха с новой, неожиданной для меня стороны. Страх, который не являлся страхом. Приятный страх, возбуждающий. Совсем не похоже на то, что было раньше.― Расскажи подробнее. Что происходит в твоем сне?― Все горит, все вокруг горит. А я еду в машине с парнем. И, ― вздох, ― я знаю, что все горит из-за него, но... Это совсем меня не волнует, ― я замолчала.― Все люди и образы в твоих снах - это ты. Твой мозг пытается указать тебе на что-то. Дает тебе подсказку, осталось только правильно ее понять, ― мужчина говорил не быстро и не медленно, четко отделяя слова друг от друга, ― расскажи о парне. Ты его знаешь? Что он делает?― Ничего. Он смотрит, ― причем как во сне, так и в реальной жизни.― И все? Просто смотрит? ― его голос напрягся, он явно заинтересован.― Я плачу, когда просыпаюсь, ― намеренно проигнорировав вопрос, я решила рассказать о другом. Ведь не важно, что он делает, куда важнее, чего он не делает.― Ты расстроена событиями сна? ― ему не понравилось, что я не ответила на вопрос. Во сне был огонь. В реальной жизни был огонь. Все очевидно на первый взгляд. ― Нет. Я не чувствую во сне грусти или чего-то подобного. И я не плачу в самом сне, ― я поджала губы и посмотрела в сторону, ― но когда я просыпаюсь, то чувствую себя растерянной. ― Может, ты оплакиваешь утрату чего-то важного? Может, он отнял у тебя что-то? ― я застыла. Он пытается добиться от меня ответа, нужного ему. Вопросы слишком наводящие.― Нет. Он ничего у меня не отнимал. Он просто исчез.Мужчина напротив меня хотел услышать что-то другое. Что-то более существенное. Наверное, полиция не дает ему покоя, а он ничего не может им предложить в ответ. "Я бы с радостью рассказала вам больше, но я хочу правды, а не простого закрытия дела".― Что ж, ― мужчина вздохнул.***Посещение психотерапевта всегда вытягивало из меня все соки. Соки, которых и так уже не осталось. Меня выворачивало наружу каждый раз из-за необходимости раскрывать душу и голову человеку, зная, что всю информацию передавали полиции. Я словно сидела на допросе. Точнее, я и сидела на допросе под видом психиатрического лечения. Но когда ты был вынужден следить за каждым своим словом в попытке избежать ненужных выводов и догадок, очень сложно было получить помощь.Сначала никто не хотел разбираться с этим делом, ведь все было очевидно. Дом сгорел, люди погибли. Стоило сложить два плюс два и получить ответ, ничего сложного не было. Но нет. Оказалось, что задачка не так проста. Экспертиза доказала, что смерть наступила до того, как начался пожар. Мои родители не задохнулись от угарного газа и не сгорели заживо. Они уже были мертвы, когда огонь начал лизать им пятки. Новые обстоятельства дела очень разозлили копов, особенно когда эти подробности узнала общественность. Чтобы освободить голову он ненужных мыслей, я решила остановить таксиста на несколько кварталов раньше и пройтись. Сегодня было довольно прохладно, и меня не спасала даже джинсовая куртка, надетая поверх худи. Ветер пробирался под ткань толстовки, слегка надувая ее, и тело моментально покрывалось мурашками. Небо было низким, серые облака настолько плотные, что солнечный свет не мог пробраться сквозь них. Наверно, так нужно. Наверно, так правильно. Наверно.От мыслей меня отвлекла полицейская машина, припаркованная напротив дома Абигейл. На плечи легло бессилие, внутри стало как-то пусто, но через мгновение все это сменилось раздражением. "Почему нельзя оставить меня в покое, хотя бы здесь?"Как по команде дверь дома распахнулась, и из нее вышла долговязая фигура в темно-коричневом пальто. Детектив Дэвис. Его глаза быстро нашли меня и задержались. Он нахмурил брови и медленно спустился по ступенькам, направляясь в сторону машины. Проходя мимо меня, он еле заметно кивнул в знак приветствия. Слова были лишними. ― Расскажи мне, какой она была? ― я смотрела на Абигейл. Уже начинало темнеть, и мы сидели на кухне в полумраке, слишком увлекшись разговором, никто не считал нужным встать и включить свет, ― ты ведь хорошо ее знала.― Твою маму? ― спросила Абигейл, ― если честно, то я не уверена, что хорошо ее знала. Мы были довольно близки, но она была очень скрытным человеком, ― она вздохнула, ― иногда мне казалось, что я совсем ее знаю. Представляешь? И это спустя почти шесть лет дружбы, ― Абигейл слегка кивала, словно подтверждая собственные слова, ― она была невероятно умной женщиной, но мне казалось, ее что-то мучает. Она могла замолчать посреди разговора и, знаешь, прямо-таки застыть. А потом улыбнуться и продолжить говорить, как ни в чем не бывало. Очень странно.Я не могла понять, куда смотрит Абигейл, потому что различить черты лица во мраке уже было невозможно. Видимо? она задумалась о чем-то, и мне было неловко прерывать ее мысли, но мне слишком сильно хотелось понять одну вещь.― Как вы познакомились? - спросила я.― Ой, как-то спонтанно это было, знаешь. Мы вместе в одну церковь ходили, там и познакомились, ― она остановилась на секунду, будто обдумывая что-то, ― ты очень на нее похожа. Особенно глаза, ― я этого не видела, но по голосу было понятно, что Абигейл улыбается.― Правда? ― я попыталась сделать голос удивленным и счастливым, но получилось очень плохо. Абигейл не заметила фальши и продолжила говорить: ― да-да. Очень жаль, что так все получилось. Очень.Я прислушалась к себе, пытаясь уловить какие-то чувства или образы. Ничего. Расспросы о родителях тоже не приносили никакого результата. Я не могла вспомнить ничего. Это медленно убивало меня изнутри. У меня не было прошлого, не было будущего, а настоящее приносило только боль. Все воспоминания были крайне странными, обрывочными. И какие-то...Пустые.В них не было эмоций, чувств, переживаний. Они просто были. Как черно-белые картинки, похожие одни на другие, совершенно бессмысленные. Они начинались из ниоткуда и приводили меня в никуда. Иногда, глубокой ночью, ожидая рассвета, я могла часами сидеть и пытаться складывать их друг с другом, словно пазл, но цельной картины никогда не получалось, только фрагменты. Деталей не хватало. Некоторые воспоминания я и вовсе не могла соединить ни с другими. В такие ночи в моих висках появлялась тупая боль, и голова становилась слишком тяжелой. В конце концов я сдавалась и просто лежала, смотря в потолок, наблюдая за тем, как солнечный свет медленно меняется от серого до нежно-розового и бледно-желтого.В дверь постучали. Я вздрогнула от резкого и громкого звука. Напряглась. Мы никого не ждали. "Может вернулся полицейский, который допрашивал сегодня Абигейл? Но что ему еще нужно? Едва ли Абигейл успела узнать новые подробности за пару часов". Я посмотрела на женщину напротив - она тоже не двигалась. Стук раздался снова, в этот раз настойчивей. Я медленно поднялась с табуретки.― Может не стоит? ― тихо произнесла она.Я вздохнула. Это уже смешно. Нельзя так жить, боясь каждого звука и шороха, я ведь не хочу сойти с ума окончательно.― Вдруг, это важно, ― ответила я.Когда я подошла к двери, вновь раздался стук. Сглотнув, я сомкнула пальцы на дверной ручке, и холодный металл слегка обжег кожу. Пытаясь совладать со страхом, я медленно посчитала про себя: "Раз. Два. Три"."...господи блядь, да какого...?"Резко надавив на ручку, я открыла дверь. Сердце пропустило удар, и я перестала дышать, замерев на месте. Они были там. Смотрели на меня. Впервые они были настолько близко, что можно было разглядеть их цвет.