новость (1/1)

Глаза тяжело разлепляются, а голова пульсировать начинает от того, что прозвенел звон на всю больницу. Значит, уже завтрак. Значит, нужно подняться с кровати и идти в столовую. Потерев глаза пальцами, блондин будто бы чувствует копошение у себя за спиной. Это Сал?!Слишком резкий поворот. Слишком сильная боль в голове от удара об пол. Трэвис шипит болезненно, челюсти сжимая. Руки трясутся и не держат его, он падает снова на холодный и грязный пол, выбивая весь воздух из своих лёгких. Ну вот и всё. Вот и конец, он больше не сможет встать, ему никто здесь не поможет. В организме уже нет сил даже на слёзы, настолько он бессилен. Трэвис лишь дышит через раз, чтобы успокоить эту боль, чтобы глаза прикрыть слегка, чтобы подумать о хорошем. И в голову лезет синеволосый парень, с израненным лицом и голубыми, как океан, глазами. Трэвис их видит в реальности — и тонет; представляет — тонет; думает о них — тонет. Сейчас бы этот парень улыбнулся бы ему и сказал, что всё будет хорошо. — Больно? Трэвис открывает глаза и поворачивает голову, расфокусированным взглядом пялясь на чужое лицо. Апатичное, но в глазах видно нехилый такой испуг. Он поворачивает голову обратно, смотря под свою койку, а потом кивает, икнув. Всё тело болит и ломит, а его мозги будто бы раздолбили в кашу. — Давай поднимайся с грязного пола, — хрипит Ларри, снова смотря в чужие покрасневшие глаза. — Давай, Трэвис, пойдём, пора в столовую. Тебе нужно поесть. Фелпс вздыхает тяжело, хлопая рукой по полу. Он качает головой несильно, а потом снова икает, широко распахивая глаза. — Помоги мне дойти в туалет, пожалуйста... — еле слышно. — Меня щас вырвет... И это первая секунда, когда у Ларри меняется выражение лица. ***В туалете очень сильно воняет рвотой. Ларри прислоняется головой к стене, морщась, когда он снова слышит, как его друга вырывает в вонючий туалет. Джонсон зажимает переносицу, разрешая тяжёлому выдоху вылететь из его груди. Разрешая себе зажмуриться, чтобы не заплакать. Он терпел первую потерю. Он терпел, как мог, а ведь они ещё с Салом столького не обсудили. Ларри помнит, как он ужаснулся, когда Сал, блять, на пальцах объяснил, как над ним здесь издевались эти все твари; одни из-за внешности, угрожая убийством; другие из-за того, что тот как одинокий волк, постоянно везде был один; а третье, блять, чуть не проводили опыты над его здоровьем. — Скажи мне, Ларри... знаешь ли ты, что такое справедливость? Я лично никогда не знал. Давай найдём ответ на этот вопрос вместе? А.. ещё! Ты знаешь, что такое... Ты знаешь, что такое эмоциональная стабильность? Здоровье? Да, блять, ты знаешь, что такое жизнь? Представление, может быть, у тебя есть, я уверен.. А у меня нет. Наверное и никогда не будет, я слишком слаб. А ты слишком крут, да ты вообще видел свои патлы?!Ларри сильнее зажимает переносицу, пытаясь сдержать слёзы. А этого невозможно сделать: в мыслях Сал, а в реальности блюющий Трэвис. — Ты в порядке? — дрогнувшим голосом спрашивает кареглазый, заглядывая к другу. Тот желчь, перемешанную с кровью, сплёвывает в унитаз, еле держась на трясущихся коленях. — Блять, пожалуйста... Но ему не дают договорить, показывая перед ним пыльную ладонь. — Всё в порядке, это просто побочный эффект, — усмехается Трэвис, прикрытыми глазами смотря в унитаз. Пиздец — вот как это можно назвать. — Эффект, — словно пробуя это слово, он отрывается от унитаза, садясь на полу и прижимаясь спиной к стенке кабинки. — Скажи, как добиться эффекта безразличности, Ларри? Знаешь? Ларри огромными глазами смотрит на друга, у которого бинты пропитываются красной кровью, которая стекает по виску вниз. — Ларри, скажи. Патлатый сглатывает вязкую слюну, пытаясь не заорать на всю больницу. Как же больно, господи...— Я ведь болен, Трэвис... — шепчет почти слышно он. — Это.. моя болезнь, а не я. — Да кого это ебёт, скажи мне? Как забить хуй на проблемы, ты мне объясни? — Трэвис у тебя почти всё лицо в крови, — и голос Ларри очень дрожит. Блондин закатывает глаза, в один из которых попадает кровь, пачкая его белок. — Я просто ударился. А ты не уходи от темы. — Трэвис, единственное, что меня теперь волнует — это твоё, блять, состояние, слышишь меня или нет?! Я не собираюсь пояснять тебе за похуизм, пожалуйста, поднимайся на ноги, у тебя разошлись швы! Ты слышишь меня?! — Ларри весь трясётся, в шоке наблюдая за блондином. Он настолько бессилен, что осознание того, что он сейчас тут задохнётся от боли — выглядит очень заманчивым. — Трэвис!!! Поднимайся!! — срывающимся голосом кричит Ларри, вытаскивая его из кабинки туалета. — Да в кого ты такой упёртый?! — Учился у лучших, — слетает с его губ вместе со смешком. Это должно было заставить Ларри улыбнуться. Но это заставило Ларри уронить слезу на грязный пол, на котором уже виднелись капли крови его друга.Вторую потерю он пережить не сможет.***— Закат такой красивый бывает, знали? Такой... приятный. Я помню, сидел на крыше и смотрел в небо, а возле меня сидел мой друг... и мы вместе смотрели на закат. Солнце так приятно грело кожу: мне даже жгло раны, а моему другу... даже не знаю... Трэвис смотрит на свою вытянутую ладонь, смотря на белый потолок через щели между пальцами: потолок потрескавшийся и явно нуждается в ремонте. Толи белый, толи пожелтевший — в его-то состоянии понять это сложно. Сбоку сидящий Ларри внимательно смотрит на его лицо, Эшли стеклянным взглядом наблюдает за его рукой, а Ника задумчиво смотрит себе на ноги. Рассказывает он о закате своим хриплым голосом, а видел то он его очень давно. Находится он, блять, в этих белых стенах, с разъёбанным лбом, без желания бороться за жизнь. Держит только одно, а точнее один человек — Сал Фишер. — Красиво там? На крыше? Фелпс медленно поворачивает голову к Эшли, которая грустно смотрит на него самого. Он моргает пару раз, а потом пожимает плечами. — Как кому. Это было моим любимым местом, до определённого момента. Ларри поджимает губы, понимая о чём идёт речь, а Кэмпбелл голову на бок склоняет, интересуясь: — Какого момента? Трэвис вздыхает болезненно. — Мой друг сбросился с неё у меня на глазах. Эшли ахает, Ларри переносицу зажимает, а Ника палец свой кусает. Повисает напряжённое молчание. Трэвис опускает руку, смотря на капельницу с другой стороны. Она напоминает ситуации с Салом. Без него скучно. Больно. Грустно. Без него сложно. Страшно. Бессмысленно. — А.. каким он был? Твой друг? Ника заинтересованно смотрит на Трэвиса, дожидаясь ответа на свой вопрос. Фелпс переводит свой взгляд с капельницы на Нику и снова пожимает плечами. — Кто-то говорил о нём, как о последнем наркомане и куске дерьма, будто бы он нелюдь. Кто-то им восхищался, например, девчонки с его параллели. Кто-то его ненавидел за его выходки: он часто любит подшучивать над... высокими по званию людьми. Кто-то видел в нём грешника и изделие самой сатаны, например, как мой отец. А я видел в нём своего лучшего друга, старшего брата и просто... хорошего человека. На этом моменте он замолкает, прикрывая глаза и улыбаясь несильно от хороших воспоминаний. — Я думаю тебе нужно поспать и отдохнуть, — тихо говорит Ларри, укрывая его одеялом сильнее. — Брось, я сам могу укрыться, — фыркает Трэвис.— Не дури. Фелпс глаза закатывает, а потом мычит от внезапной боли. Лекарства перестали действовать, наверное. Он собирается снова что-то сказать, пока в палату не врывается медсестра, наблюдающая за Салом. — О господи, как ты? — обращаясь к блондину и подбегая к нему, она проверяет капельницу и катетер, а потом, замешкавшись и не дожидаясь ответа, говорит дальше: — у нас новость. Только не нервничай...те... — и Трэвис удивлённо на неё смотрит. Медсестра обводит взглядом всех присутствующих и выдыхает. — Сегодня мы замечали, как Сал секундно шевелился. Эшли ахает, закрывая рот рукой и начиная ронять слёзы на койку, почти крича, Ларри распахивает рот, неверующе сверкая карими глазами, Ника произносит тихое ?ого?, а Трэвис смеяться начинает, разрешая слезам скатываться по вискам на подушку. Неужели...Ларри обнимает Эшли, произнося тихое ?т-ш-ш?, Ника лицо в холодных ладонях прячет, а Трэвис начинает рыдать так громко, что медсестра теряется, не зная, как его успокоить и помочь.— Спасибо... что вы... сказали... — сквозь слёзы говорит Фелпс, всхлипывая. — Господи, он... Доведёт до истерики и скоро вернётся, да.