идеальная жизнь (1/1)

?Доброе утро?, это когда тебя будит мать, целуя в лоб и улыбаясь счастливо? Или ?доброе утро?, это когда тебя будит твой любимый человек, сделав тебе вкуснейший завтрак?Или ?доброе утро? — это когда на всю больницу звенит оглушающий звон, который просит проснуться и идти завтракать? А, может быть, ?доброе утро?, это тогда, когда ты просыпаешься с мыслями о том, что жизнь, всё-таки, прекрасна?Может быть. Трэвис забыл, что означает это ваше доброе утро. Почесав подбородок, на котором виднеется небольшая отросшая щетина, Трэвис пустым взглядом смотрит себе под ноги, чтобы не споткнуться на ровном месте. Ну и кто бы мог подумать, что жизнь решит поиграть с ним в такие игры?Сколько уже прошло? Пол года? Меньше или больше — Трэвис без понятия, у него нет календаря, в который он мог бы смотреть и красным маркером каждый месяц отмечать. У него даже телефона нет. По солнцу он дни недели не определяет, как бы этого он не хотел.Крики заполняют разум. Крики больных людей, которые в этой больнице застряли как в клетке, которая сдавливает их с каждой стороны. Больно всем, не только блондину, у которого смысл жизни утерян. Скольки процентам равен шанс на то, что он выживет? Шанс равен нулю.Даже если и выживет — бороться дальше он не будет. Не собирается.Вот она, идеальная жизнь.Вот она, идеальная жизнь, которую они заслужили.***— Как жаль, — Ника злобно смотрит на стоящего пациента напротив. — Как жаль, что тебя снова обосрали. Ника злится. Ничего не отвечает, но злится, пытаясь сдержать свой гнев, потому что если не справится — её ждёт тюрьма. Или изолятор. Всё, играться с ней никто больше не будет. Хотя один человек есть: он бы с ней как с марионеткой хотел бы поиграться, а потом бы конечности ей оторвать и сожрать их, кровь с зубов слизывая и смеясь истерически. Угадаете, кто это?Девушку снова испачкали едой, снова над ней смеялись, снова издевались. Она устало вздыхает, собираясь убежать из столовой, вот только вовремя ей подножку ставят. Ника летит вниз, лицо обдирая об пол и кашлять кровью начиная. Зубы чудом остались целы, она медленно и хрипло дышит, руку в кулак сжимая. Из бледного носа кровь тонкой струйкой на губы стекает, а правый глаз зажмурен и, кажется, туда даже что-то попало. Пыль, грязь, стекло — да что угодно, тут санитарии никакой нет.— Прекрати её трогать, — звучит знакомый голос, безжизненный, хриплый. — Иди, пока можешь это сделать. Убедительно. Парень уходит, а Трэвис помогает подняться Нике на слабые ноги. Она не благодарит его, ей страшно лишний раз рот открыть, потому что она знает, что...Она потеряет контроль над собой.Трэвис идёт вперёд, дверь столовой открывая и пропуская девушку, чтобы та вышла. Та пытается бежать в сторону ванной комнаты, а Фелпс смотрит в конец больницы. ***Смуглая рука сжимает чужую бледную. Кардиомонитор пикает, а сердце Трэвиса разрывается. Как там он? Что ему снится? Или не снится? — Почему ты меня оставил? — шепчет старший. Винит он себя сильно. Что ушёл, после их поцелуя, что сбежал. Он не должен был.— Знаю, ты мне не ответишь, — Трэвис вздыхает, голову откидывая назад. Он пальцами гладит холодную израненную ладонь и улыбается уголком губ. — Тебе всегда было это сложно сказать, да? Я же знаю... — парень снова смотрит на израненное лицо, которое выглядит расслабленным. — Я надеюсь, ты сейчас не мучаешься там, в своих кошмарах. Я надеюсь, там ты... смелее, — Фелпс не сдерживает своих слёз, которые капельками падают на белое одеяло. Больно, больно, больно. — Сал, я люблю тебя так сильно, о боже, блять... — он прикрывает глаза, кусая себя за ребро ладони. — Слышишь ты или нет, мне неважно, — он смотрит на укус и издаёт смешок, снова смотря на Фишера. — Я просто буду ждать ещё столько, если понадобится... Но, пожалуйста, не покидай меня, не сказав чего-то на прощание, Сал... пожалуйста, ладно? В окно влетает ворона, заставляя Трэвиса схватит младшего за руку крепче, но не дёрнутся. Эти птицы тут летают постоянно. — Уже весна, ты понимаешь, — сипло произносит он. — Ты говорил... у тебя день рождения зимой, но точной даты ты мне не сказал. Получается, тебе двадцать один сейчас? — и качает головой, слушая звук кардиомонитора. — Четыре года... я... Он не сдерживается, снова начиная слёзы ронять и всхлипывать каждый раз. В горле ком стоит, который выплюнуть хочется. Проораться от души так, да вот только нельзя здесь сильно шуметь. Старший грызёт свои губы, ногти, пальцы, ладони, пытаясь успокоиться, но всё напрасно: перед глазами чётко вырисовывается могила с криво написанным именем ?Сал Фишер?. А перед могилой на коленях Трэвис рыдает и орёт, бьётся головой об холодную землю — и так до того момента, пока голова в фарш не превратится, пока сил у него не останется, пока блондин не упадёт и не умрёт возле могилы этой, в агонии задыхаясь. — Тебе сложно было это сказать, но мучать себя не нужно было, дурак, — шепчет Трэвис, оставляя поцелуй на чужой ладони. — Тебе не нужно было... Тебе достаточно просто улыбнуться, понимаешь? Просто улыбнуться или посмотреть на меня... Кардиомонитор продолжает пикать, Трэвис начинает трястись, пересев со стула на пол, а за окном продолжают каркать вороны. Идеальная жизнь, не так ли?***— А где Трэвис? Он с самого утра ушёл и не вернулся сюда, — тихо говорит Эшли, сжимая одеяло в слабой руке. Ларри плечами пожимает, стоя возле окна и смотря на людей, которые гуляют на заднем дворе. Кто-то там бегает, кто-то смеётся, а кто-то дерётся.— Я теряю интерес к жизни, — грустно вздыхает Джонсон, отворачиваясь от окна и смотря на Билли, который ему машет рукой и улыбается. Да, они привыкли к нему, но чувство страха никуда не пропало. — А ты? Теряешь? — и улыбается уголком губ, когда кукла головой кивает быстро. — У меня его никогда и не было! — Билли хрустит пальчиками, заставляя Эшли поморщиться. А Ника цокает языком, лицо ладонями закрывая. — Почему ты молчишь? — Эшли садится к ней на кровать, смотря на чужие ладони. — Ника? Она качает головой, а потом слёзы пальцами утирает. — Мне очень трудно держаться, — она делает глубокий вдох, заставляя двух друзей застыть и смотреть на неё не дыша. — По крайней мере, я не хочу и не могу срываться на вас, — и смеётся тихо, вцепляясь руками в пижамную штанину, заставляя её слегка порваться. — Да. Вас — жаль, а вот..— Сала — нет, да? — Ларри смотрит на неё безразличным взглядом, в которым постепенно виднеется злость. — Ты думаешь, мы настолько тупые? Давишь на жалость, но на самом деле ничего не чувствуешь? Ты думала, я этого не пойму? Она улыбается широко, зубы показывая, а потом стреляет взглядом в Ларри, заглядывая в душу. — Раскусил, да, — она резко хватает Эшли за руку, смотря ей в глаза. — А ты? Дружить захотела? — Джефф проводит своим языком по её указательному пальцу, а потом кусает за него. — Чего ты сюда села? Ларри её за фиолетовые волосы хватает, поднимая девушку над кроватью. — Забыла, что я тоже болен тем же, что и ты? Ника сглатывает слюну и смеётся, плечами пожимая. — Может быть. Я так заигралась, что и забыла, кем я являюсь на самом деле, — и снова этот смех. Этот паршивый смех, который раздражает всех. — Да, мне верить нельзя, если вы всё ещё не поняли. Эшли вскакивает с кровати, а Ларри швыряет Нику на койку. Та смеётся, показывая странный жест, после которого Билли спрыгивает с тумбы на пол, вгрызаясь в ногу Ларри. Джонсон смеётся, швыряя куклу в стену, после чего Билли разваливается на части — его голова влетает в лицо Джефф, руки и ноги на койке и полу валяются, а туловище падает на тумбочку. Эшли вскрикивает выбегая из палаты, а Ларри смеяться продолжает:— Я заставлю тебя сожрать эту грёбанную куклу, ты меня поняла, блять? — он снова хватает её за волосы, а та продолжает смеяться, ногтями в чужую шею впиваясь. — Руки при себе держи, — он сжимает её запястье до хруста, а та продолжает веселиться, вот только теперь со слезами боли на глазах. — Если я сейчас себя ещё сдерживаю — в следующий раз я не буду, ты меня поняла?! Ника начинает плакать, хватая себя за волосы, отчего Джонсон её отпускает, направляясь на выход из палаты — к Эшли. Его глаза сверкают, заставляя младшую вздрогнуть и отойти назад. — Я тебя не обижу же, — цокает языком патлатый, хрустя своими пальцами. — Я з-знаю, — девушка вдыхает воздух в лёгкие и качает головой, — но не подходи ко мне сейчас, я...— Хорошо.Я тебя боюсь.***— Фелпс, вы спите? Всё в порядке? Блондин вздрагивает, слыша голос медсестры. На фоне пикает кардиомонитор, а перед глазами видно лицо женщины. Она помогает встать Трэвису на ноги и предлагает стакан воды, от которого он не отказывается. В горле всё пересохло, а на щеках чувствуются засохшие дорожки слёз. На койке лежит подключенный к аппаратам Сал Фишер, чтобы врачи могли бы наблюдать за его состоянием. Ведь Сал Фишер находится в коме.— Вам пора обратно к себе, хорошо? Блондин кивает и выходит в коридор. Он идёт, снова смотря под ноги пустым взглядом. В глазах слёзы скапливаться начинают, а в голове не мозг, а каша перемолотая. Он снова видит могилу с криво написанным именем ?Сал Фишер?, снова видит себя, убивающегося возле неё. Он видит, что где-то вдали стоит его умерший девять лет назад друг, капюшоном лицо закрыв и пачку таблеток в руке держа. Дерьмо.Трэвис спиной в стену упирается и сползает по ней вниз, руками в волосы зарываясь и сжимая их сильно. — Почему, — слетает с его губ тихое, болезненное. Осталось недолго.Потерпи, ты ведь сильный.Ты ведь сможешь.