2-3 (1/1)

Легкая мелодия разносилась по комнате. Лидия в такт удовлетворенно покачивала головой. Неделя тренировок по три часа прошла более-менее успешно. А вот Энди скрипка не нравилась, каждая мелодия источала какую-то грусть, заезженную классику и что-то ещё, что очень раздражало. Веселые мелодии?— нота грусти, грустные мелодии?— недостаточность звука. Другое дело гитара или укулеле?— инструменты под все. Хотя, как думала Фарклей, мягкости там особо не было, ведь её придавал голос.Через пару секунд игра легонько, постепенно начала прерываться, оставляя в эпилоге какое-то рваное движение. Шваген-Вагенс три раза хлопнула в ладошки и (Энди посмотрела на неё с некой завистью, тяжесть все ещё чувствовалась в руках) легко взяла скрипку, кладя её аккуратно на выдвинутый изо стола стульчик с прямой спиной.В животе заурчало. Порция жесткой каши не прошла без следа. Уже в последующие дни начинала кружиться голова, кожа стала на тон бледнее, чем есть, а под глазами залегли мешки. Кожа на теле облепила ребра, стягивая в капкан мышц. Стоило провести рукой под грудью и кости отчетливо ощущались под ладонью, хотя, и на вид была такая же херня.Скрывала всё мешковатая одежда, в большей части состоящая из толстовок, коих в гардеробе было всего три. Джинсы уже спадали с талии.Тошно от всего.И от тех занятий на скрипке по три-пять часов в день. Ноты на языке, ноты везде: комната, пол, потолок, вода, руки, глаза, погрызенные ногти. Они везде. Поет птичка? Чирик-чирик, Соль Ми, Соль Ми. Журчит вода? Протяжное До-о-о-о-о. Ложка, когда издает стуки об тарелку, фаукает. Задолбало! Бах, Чайковский, Моцарт… Это же невозможно. Зачем? Зачем по сто раз в день повторять одно и тоже, особенно если ей, Энди, это не нужно? Фарклей тихо скрежет зубами по ночам, через силу впихивая в себя эту сраную кашу, застревающую в горле.Лидия промакивает губы салфеткой после глотка какого-то вина в своем бокале. Энди смотрит на свой стакан с чаем. Несладкий. Все равно…В приюте они несколько дней пили кофе и чай без сахара\меда\молока, и в результате это, на удивление, оказалось не так уж и плохо, даже хорошо иногда. Правда, Майки потом вместе с Дэни вытащили свои излюбленные конфеты и объелись ими до такого отвала, что три часа их животы были котлом боли и урчания.—?Что-то не так, милая? — Она смотрит притворно, или это настоящие эмоции??— Ты в последнее время ничего не ешь.—?Все хорошо, матушка, мне просто не хочется. —?Где-то на тумбе валяется тюбик с тоналкой. Чуток темнее её тона кожи, но вполне подходящий. Лидия кривит губы и просто кивает, пригубляясь к излюбленному стакану с вином. Красное.Через пять минут завтрак ровно, точь в точь (!), кончается. На часах застыла восьмерка и красиво выведенные тридцать. Лидия задвигает стул, подходит к Энди и кладет на плечо костлявую руку с длинными пальцами.—?Завтра вечером мы сходим в гости к одному человеку, он оценит твой талант в музыке. Будь готова к пяти, милая.Стук каблуков за спиной. Новая мать ушла по своим делам. Плечи опускаются от усталости, в глазах опять ничего нет. Привычная энергия, переполняющая весь день, попросту иссякает в этой большой пустыне под названием ?Поместье Шваген-Вагенс?. Если её отец, Густав, такой же музыкант, строгий в своем обличии, то они поедут в ?Фамильный особняк Шваген-Вагенс?. Энди, делая шаг над пропастью, медленно тащится в свою комнату на встречу с демонами.Джонни уже пьет чай, протирая себя салфеткой от пыли. Из его глаз медленно ползут тараканы. Энди садится на сложенный чемоданчик, ей протягивают чай с цианидом. Она с радостью делает глоток, наслаждаясь вкусом яда. Ветки ночной старухи уже не тянут свои костлявые, тем более время утро, а днем ещё светлее станет, так какой смысл отбиваться камнями с улицы?—?Как думаешь, это надолго? —?Скелет из шкафа качает головой, пока на его черепе танцует серая мышь с красными глазами. —?Клюковка, слезь!2Они столкнулись с Хэви в столовой. К счастью, сегодня был не четверг творожных булочек, а понедельник с мерзким рагу. Может, даже не таким уж и мерзким. Рыжик ковырялся вилкой в слипшейся капусте. Энди над ним посмеялась. Младший-Метал лишь надул губы, а потом речь плавно перешла на вопросы о метал-музыке. Энди слабо улыбнулась, тихим голосом отвечая новому другу, если его так можно было назвать.—?Кстати, я видел, как ты тусуешься с Сусликом. Ты слушаешь этот говняный рэп? —?Рыжик сложил руки под подбородком, вытянул губы трубочкой и нахмурил глаза. Энди вконец рассмеялась, думая, какой Хэви милый. Мальчик не отличался ни телосложением, ни ростом, из толпы его выделяла копна рыжих волос и оптимизм. Наверняка в школе он хулиганит, подмечает Энди, мысленно добавляя, что надо будет проверить.—?Мм, наверное, знаешь, некоторые песни не такие уж и плохие, и осуждать вкусы людей это как-то глупо. Если вы с ним враждуете из-за музыки, значит вы просто дураки. Знаешь сколько можно придумать, если объединить жанры? Это ведь так круто. Только послушай, как бренчит электрогитара, потом бьют в дроби барабаны, а затем эти дэнс-дэнс и слова. Рэп и рок даже в чем-то похожи, как по мне, хотя наверное я всё ещё плохо разбираюсь в этом. —?Хэви застыл, медленно убирая руки под стол, чтобы потом сжать в замок. Взгляд уткнулся в пол. Парень выдохнул.—?Ты уже пробовала?—?Ну, есть же программы… А вообще, за что ты любишь ?Человек о войне?? —?В следующий миг мальчик расцветает, балаболя до звонка о своих любимых группах, их достоинствах, отличиях, о смыслах песен.Всё ещё классная тишина давит на уши, по крайней мере эти оборачивающиеся взгляды, которые со временем сократились, чему она была рада. Когда входит учитель, все поджимают головы и раздосадованно хмыкают. Чертова пересадка в чертов понедельник. Парта Ди меняется другими людьми. К Энди подходит черноволосый мальчишка с рожками, прогоняя одноклассницу с места.*Фарклей посмотрела на учительницу, оглянула класс, подошла к парте и вынула свой номерок. Кто бы сомневался. Теперь и она, и Всезнайка сидели на второй парте второго ряда. Где-то там, на последней, шепелявил Бараш, точнее Кудряш.Пересадка продолжалась не более семи минут.—?Итак, раз все закончилось, начинаем Классный час. Попрошу внимания,?— хмыкнула Дороти. —?Дети…***Кожаные сиденья, салон, пропахший парфюмом и духами, три человека за затонированными стеклами. Лидия, Энди, безымянный водитель в черных очках. До боли хотелось сесть на переднее сиденье и смотреть в окна, в зеркало у двери, но Лидия, черт побери её воспитание, только строго посмотрела, садясь на задний ряд.Ты же не телохранитель, Энди, или я чего-то не знаю?Да, вы правы, матушка…Скрежет зуб, как насмехаются эти глаза, полные льда! Вы только гляньте. Тьфу.Деревья мелькали перед глазами. Десять минут до центра города. Почему бы не пройтись пешочком? Ну мы же не эти холопы. Какая гадость, право. Джонни прячется за кустом, порываясь вырыть туннель под землей. Энди наблюдает за ним, кидает взгляды на Шваген-Вагенсов и другую элиту, а потом под презрительные взгляды берет лопату. Веселый Роджер не терпит нахлебников. Хочешь чего-то?— работай. А деньги выкиньте в сундук, во-о-он туда, к другим сокровищам. Морской Дьявол лишь кивает. Под натиском моряков тоже плывет на Роджер, помогать.Дома, всё более и более богатые, деревья, которые реже встречаются на пути, и тучи, сгущающиеся над центром. Фамильный особняк Шваген-Вагенсов встречает Энди стуком каблуков по начищенному полу, покрытому белым линолеумом. Шторы закрывают высокие окна, по середине лестница, на которой стоит мужчина в строгом костюме. Усы над губой, зачесанные белокурые волосы с отчетливым просветом седины, морщинистый лоб и надменный взгляд.Густав. Густав Шваген-Вагенс. Ну что ж, здрасте, приехали.—?Добрый вечер, отец. —?Лампочки явно его боятся, хотят мигнуть, но не мигают. На сколько же ты властен и богат, Густав? У тебя репутация тирана? А может… —?Мы подготовили для тебя номер. —?Скрипка в руках Лидии издает стон. Джонни повторяет за скрипкой. Убейте нас, убейте, только не мучайте! Пощадите.Платье без лямок стискивает грудь, давит. Такое чувство, что либо оно слишком короткое, либо у нового дедули и впрямь прожигающий насквозь взгляд, иначе как объяснить этот ступор и давление, резко поднявшееся в воздухе. Энди хочет шарахнуться. Тараканы попрятались по углам. Тишина. Она висит в воздухе и давит одним присутствием. Ну, скажите хоть что-нибудь. Это невыносимо. Гроза над Черной Жемчужиной тоже утихла. Чистое море, темная ночь, у порта сверчки.Они проходят на второй этаж. В какую-то комнату. В большой-большой зал. Руки Шваген-Вагенса скрещены за спиной, осанка прямая, выражение лица выжидающее. Лидия подходит чтобы дать скрипку. Раз-два-три. Сыграть то, что репетировали. Не так уж и сложно, если посчитать все те адские, нудные занятия. Но что-то не так. Кто-то лишний. Что-то лишнее…Плечо, подбородок, аккорды, рука, смычок. Локти на каком-то там уровне. До-ре-ми-фа-соль-ля-си-до. Нет. Вылетело из головы. Может, не надо? Может, домой?—?Ну?Раз…Вдох-выдох. Мы не играем в любимых.* Мы берем себя в руки и вспоминаем листы. Вдох-выдох. Ноты пляшут, как иглы, по пальцам сейчас. Вдох-выдох. Пустая комната, что за атас… Вдох-выдох. Всего три секунды. Вдох… И пальцы скользят.Плавная музыка через пару секунд сменяется обрывистым темпом, взлетай то вниз, то вверх, к облакам. Энди закусывает губу. По пальцам пляшет огонь, особенно по тем, которые сейчас лежат на струнах, быстро скользя. Голова качается как вибратор от напряжение и инструмента под подбородком. Парапа, парапа, та ра та, та та та, снова вверх суета берет. Три-раз-два, Три-раз-два, где-то там, вдалеке, море синее плавно скользит.Вырезка из кинофильма ?Пираты Карибского моря?, ноты даже как-то в тему, а потом что-то другое, из произведений классики. Кроссовер довольно неплох, особенно если учесть, что весь спектакль чистая импровизация.Глаза Лидии раскрываются шире некуда.?Что я творю? Вливаюсь в роль актера-самоучки!??— Энди победно вскидывает голову, прожигая своим солнечным взглядом всю элиту на другом берегу улицы. Джонни дает ?пять? Манте, и Морской Дьявол бросает лопату. Остров двигается, возвышаясь над другим берегом улицы горой. Ну, кто теперь выше? А? Не надоело носы задирать?Впрочем, мелодия становится под конец несколько готической и грустной.Густав хлопает в ладоши. Вышло? Наверное. Если бы на Лидии не была маска спокойствия, она убила приемную дочурку, но, увидев что отец одобрил, просто пожимает плечами и похвально улыбается. Впечатлила, зараза.—?Думаю, её могут принять в школу музыкальных искусств, но придется сильно постараться.—?Хорошо, отец.Энди опускает скрипку. Что? В школу? Зачем?..Все рушится в один миг. Три слова, как я люблю тебя, только хуже… Школа. Музыкальных. Искусств.Классика.Нудятина.Клетка.Может, все-таки обратно в приют?Тараканы кивают головой. Там, без сомнений, лучше.Холод въедается под кожу, как клещ. Плохо. Очень плохо. А если её заставят играть на флейте? Нет, об этом лучше даже и не думать. Выкинуть в мусорку и забыть навсегда. Теперь всё становится на места. Скрипка грязная. Очень грязная. Она пропитана фальшью, деньгами и холодом. Самым сильным, устрашающим, исходящим прямиком от струн.***Привычный пыльный коврик уже расстилался под ногами. Вся синтетика и плохое белье перекочевали в шкаф. Матрас пружинил под натиском тела. Больше спина не выдержит жестокого пола и спасательного, как круг в море, ковра.Энди передвинула кровать (сколько же боли было в этих толчках) подальше от окна, прижимая к стене; шкаф примкнул где-то рядом, к спинке вроде бы; стол… Ну стоит себе у ветвей и стоит. Что поделать. А вдруг ночная старуха захочет что-нибудь начеркать на чистом листе? Вещи горкой были сложены на старом месте кровати. Пора разбирать сумки. Не ждали? Это великое переселение народов! Правда, по комнате, но смысла особого не имеет. Главное, сделать уютней.Редкие наклейки были налеплены поверх обоев. Красота. ?Ещё бы плакатов раздобыть.??— Думает Энди, надувая щеки как Хэви в столовой.—?Хей, Джонни,?— почему-то тут все равно слишком пусто. Темнота за окном хоть глаз выколи. Люстра выключается, затухая в последнем мерцании. —?А помнишь, ты мне кое-что сказал? —?Скелет в недоумении задирает черепушку, чешет глазницы и пожимает костями. Энди съезжает по стене.Манта отставляет свою рюмку, подплывая к каюте, чтобы подслушать о чем вообще идет речь. И, услышав, поджимает свой хвост. Джонни теребит костяшками по столу. Туда. Скоро наступит, скоро нагрянет, скоро…Всё исчезнет. Бесследно. Как испарится лужа за ночь на солнце. И с этим ничего не поделаешь.В комнату стучит Лидия, её тонкие длинные ноги одеты в мягкие тапочки, вместо привычного зелёного платья накинут халат. Голова раскалывается от жара, глаза устало прикрываются, холодная рука как коврик ?спасательный круг?.—?Что-то ты бледная, детка.—?Мне плохо…—?Я вызову врача.Джонни прячется обратно в шкаф. Тараканы по своим постелькам. Дождь барабанит грустный ритм по оконному стеклу. Где-то там, в голове, идет поезд к своей остановке, чтобы высадить людей и поехать дальше. Может, после дождя наступит солнце, освещая полуразрушенные здания и траву, а может, кто-то выцарапает на стекле надпись. Но в реальности все совсем не так. Прохладный ветер поглотит с головой, запутает волосы и опрокинет на землю, прямиком в грязь. А домик будет догорать дотла, несмотря на воду. Длинные полосы шрамов рассекут тело, глаза будут отображать лишь людей с ожогами и все эти останки…Мне плохо…МамочкаГде же ты?Вернись…Через тридцать минут с первого этажа на второй поднимаются чужие ноги. Джонни вздыхает, сгибаясь от боли в области ребер. Прямиком как Энди на полу, разрешая слезам просто течь по лицу на линолеум.***Хэви качает головой в такт тяжелой музыке. Энди слушает иностранных музыкантов. Ди сидит со своими друзьями неформалами. Ветерок легонько подкидывает прядки волос. К ней подходит какой-то чувак в кепке и расстегнутой куртке.—?Есть сижка?—?Не курю.На часах ровно шесть сорок семь утра. На календаре число поминок. К остановке подъезжает автобус. Энди взлетает по ступенькам, плюхаясь на свободное место. Теперь можно и в гости…