Маленькие женщины (1/1)

— Смотри, ты выходишь с левой стороны, я в это время фотографирую спереди. Потом меняемся, потому что мне нужно... Мэт очень внимательно подходит к своему делу, но эта внимательность вскоре переходит в разряд нудятины. Да, конечно, я понимаю, что на первом концерте облажалась с опозданием, но после этого не единожды показала себя как хорошего и способного работника. Мэттью же уже в пятый раз повторяет план нашей работы, поэтому я в шестой раз тяжело вздыхаю, готовая слушать еще один повтор, чтобы ?окончательно закрепить и сделать больше отличных снимков?. — Да, я поняла. — Выходим сначала оттуда... ?Опять!!!?Сверкая белокурой челкой в свете рабочих фонарей, к нам подскочила Чарли и, улыбаясь во все 32, облокотилась на Мэта и указала в сторону коридора. — Тебя Билли зовёт. — Меня? Но... Я посмотрела на часы. Концерт начнется через пятнадцать минут: обычно в это время Айлиш всех выгоняет из гримёрки или трейлера (даже Финна или маму) и приводит мысли в порядок. — Да, тебя. Она хочет с тобой поговорить. — А... — Финн ушел к себе в гримерку, а миссис О'Коннелл позвонил муж по поводу ресторана. Там какая-то заминка с документами. — Точно? Просто... — Иди уже. Не хочу потом получить от Билли. Она не скупится на грозные слова.Задумчиво вертя на шее массивный canon, пошла в комнату, где Билли, внимательно разглядывая пол, уже, наверное, ждала меня. Впервые. Потому что до этого момента двери всех гримерок закрывались перед моим носом до и после концерта с твердой подачи самой девочки. В Окленде я ещё настаивала на своей помощи, но дерьмовое состояние пошедшей красными пятнами и с набухшими губами Айлиш заставило меня передумать. Я, тихонько прикрыв за собой дверь, вышла и оставила ее наедине со своими мыслями. Следующие два раза Билли посылала меня за какой-нибудь ?очень нужной ей именно сейчас вещью?, а после мокрая и красная я натыкалась на запертую дверь. Но не пыталась даже стучать — знала наверняка, что не откроет. И просто сидела под дверью все те 15 минут, что требовались Айлиш для сбора себя по молекулам, чтобы после вручить выходящей из комнаты ей в руки ненужную уже бутылку воды или полотенце. На последнем концерте я вовсе перестала пытаться биться в гримерку — все равно попытка провалится, но под дверью комнаты терпеливо ждала, чтобы искренне пожелать Билли удачи и потрепать по плечу: ведь видела за похуистичным взглядом и иногда мелькающим азартом беглые ноты страха и отчаяния; отчаяния, присущего зверю в клетке, которого загнали за решетки для потешных глаз посетителей. — Это нормально, что человек волнуется... — Я не волнуюсь. Все будет круто! Каждый раз одна и та же фраза, и с каждым разом бессилия и вранья в шести словах становилось все больше и больше.Дверь чуть приоткрыта. Слышно, как Билли тихо распевается на ocean eyes, саркастично искажая голос или с низкого регистра перемещаясь в высокий. Ходит по комнате, заламывает руки и... никак не может успокоиться.— Ты звала меня? Взор, наконец сфокусировавшись на мне, выдал Билли с потрохами: она боится. Желваки ходили волнами, а венка на шее вздулась и была неестественно большой для нежной аккуратной шеи. — Я... я думала ты будешь, как обычно... — Я сидела, но Мэт выдернул. Показывал план нашей работы, чтобы нас меньше было в коридорах, а больше рядом с действием. Чтобы время в пустую не шло. — Ах... ну да, это важно. Положила фотоаппарат на стол, на котором яркой совместной фотографией с очередной вечеринки светился телефон Айлиш. ?Зоик?. — Не возьмёшь? — Я потом ей... после концерта перезвоню. Мне... потом, — голос чуть слышно дрожит. Я обняла ее. Остановила вечный ход худых ног по кругу комнаты, и притянула к себе. Маленькое сердечко трепыхало под огромной футболкой, готовое взорваться на тысячи осколков, как фейерверк на китайском празднике. — Лаванда. — Успокаивает? — Угу. — В следующий раз нанесу больше.И детский носик-кнопка вытягивал запах из кожных покровов рядом с ухом, а тонкие руки обвили сзади меня за талию. Но не прошло и минуты — Билли, будто что-то вдруг резко вспомнив, отшатнулась от меня и, мягко отстранившись, отошла в другую часть комнаты, удобно устроившись в огромном пушистом кресле. — Что-то случилось? — Просто успокоилась. Спасибо. У меня к тебе будет одна просьба. — Какая? — После концерта. Вернее... нет, после интервью. Оно состоится завтра, потом мы хотели с Финнеасом и Мэгги погулять... — Мне пойти? — Ты в любом случае пойдешь. У тебя нет вариантов. Поскольку Финн только Клаудию красиво фотографирует (просто она его съест, если хоть один снимок получится смазанным), а у мамы цель найти все достопримечательности, отмеченные по маршруту, за время прогулки, а я хочу... — Личный фотограф? — А ты уже против тех слов, сказанных в трейлере? ?Ты слишком красивая, чтобы отказываться от них. Жаль, что тебя не одеть в платье или короткие шорты... получилось бы просто...?— Что-то задумала? — То, что задумала, никогда не сбудется. Зря я подняла глаза, потому что раздраженный блеск голубых радужек пронзил мое нутро насквозь и застрял где-то... в районе моих грудей. Эм... — Билли? — Интересно, и что же? — Какая разница, если все равно этому не быть? Правый уголок губы Айлиш на секунду поднялся вверх, а после вновь опустился на место. Билли медленно взором обвела меня с ног до головы, и хоть неловко было до жути, но я постаралась как можно непринужденнее сесть на стул напротив Пайрет и закинула ногу на ногу. — И? — Что? — Какая просьба? — Скажу после совместной прогулки. — Интригуешь... — Ага, я себя тоже в какой-то мере заинтриговала, — тут брови в привычном их жесте сошлись на переносице, выразив удивление, а рот непроизвольно открылся с вопросом: ?Что ты имеешь в виду??, но Пайрет перебила, не дав даже начать. — Потом узнаешь. Сейчас просто не до этого... — Понимаю. Билли, все получится! — Да, я знаю.Непрошибаемое спокойствие, хотя голову на плаху готова положить, потому что уверена — ее сердце все также быстро бьётся, а в висках пульсирует. Поднимаю руки, сдаваясь.— Хорошо. Тебе лучше знать, правильно? Выражение лица напротив опять за мгновение поменялось: Айлиш мягко, как только она умеет, улыбнулась и удивительно печально посмотрела в мои глаза. — Ты ведь не бросишь меня?Опять за день переживаю непонятную мне вспышку удивления с примесью страха. Долго смотрю ей в глаза, а она мне, обе пытаясь уловить смысл происходящего. Потому что... слишком искренне и слишком надломлено. Какие-то известные ей демоны носились от зрачка до ярко голубой окантовки глаза, а дрожащие пальцы выдавали ее неуверенность. И я просто не могла ничего другого ответить, как:— Не брошу. — Обещаешь? Хотя бы на время тура? — И куда, если у нас договор? — Любой договор можно расторгнуть. Обещаешь? Киваю. Заторможено, но киваю. Билли с облегчением переводит дыхание, но с новым вдохом вновь замирает, так же как и мое сердце, которое чует, что следующий вопрос будет куда сложнее и... — Ты сделаешь все, что я тебя попрошу?И вот что мне ей ответить? ?Ты мне никто, чтобы задавать такие вопросы? или ?Моя свобода дороже мне всего на свете, и сейчас ты наступаешь ей на пятки?? Я никогда не боялась пустить красное словцо в раздражающего меня человека; даже если он трижды мой босс или коллега. И сейчас могла, потому что ее вопрос вразрез шел с моей свободой и ее пониманием; могла, потому что Билли и вправду для меня никто — девочка, которую я обслуживаю за деньги 8 месяцев. Но... я не хочу. Не могу... Смотря в эти почти плачущие и надеющиеся на что-то глаза, я мысленно говорила ей: ?Сделаю. Исполню, все что скажешь?. Две мысли, как вода с огнем: Билли мне не подруга, но та, которую я берусь защищать; Айлиш не сестра, но та, с которой хочу делиться секретами и переживаниями; Пайрет мне никто, но одновременно все. И как понять саму себя? — Сделаю. Да, конечно... сделаю.И Билли сорвалась. Эмоциями и с места: подскочила, крепко обняла меня и, как слепой котенок тычется матери в брюхо за защитой, так и Пайрет искала своей радости и немыслимому облегчению убежище.— Спасибо тебе. Огромное спасибо! — Прямо над ухом, прямо над разгоряченной кожей.Долго я впитывала в себя до безумия пьянящий запах ее духов с лаймом и грейпфрутом, которые Айлиш Зои подарила перед самым отъездом, а в голове носится капсом: ?Не думай даже об этом!?, потому что губы безумно чешутся в желании ее целовать. Целовать, но вкладывать в поцелуй больше, чем простое плотское желание отыметь: вложить в прикосновение чувства заботы и поддержки, значение громких слов ?я буду рядом?, вселить ей надежду, что все будет хорошо и дать, наконец, свободу от лишних дум на сцене. Но... я способна это сделать? В коридоре послышались шаги. Широкие и громкие. Финнеас.— Концерт через пять минут, сестрёнка. Пора! Айлиш уже успела оттолкнуться от спинки стула и отойти чуть подальше от меня, все ещё с благодарностью вглядываясь в мои пустоты. Она широко улыбалась, хотя также безразлично, как и всегда, ответила Финну: ?Иду!?— Спасибо.Напоследок, перед тем как исчезнуть в темноте коридора с братом, который от нетерпения играл кончиками пальцев по бедру, Билли взглянула на меня. И что-то в этих океанах было таким... зловещим. За минуту глаза Пайрет сменили столько эмоций, — от раздражения и злости до нежности и благодарности, — что сейчас я уже не пыталась понять их очередь сменяемости и частоту, потому что мысли зацепились за другое; мое внимание привлек хищник, что до этой минуты сидел на привязи Билли и не показывал носа, но теперь полностью вышел из тени и уже без сдерживающего ремня и намордника. — Хороших снимков, — разбудила меня Билли, и ветер, оставленный от полов ее широкой футболки, сигнализировал об уходе той, что его и пустила гулять по дверному проёму. ?А ты меня не бросишь, когда используешь, хищный зверь? А остановишься, если попрошу??Bad guy взорвал перепонки людей громким чистым звуком, а мое сердце шепотом самого дьявола. Ведь Билли совсем не та, за которую себя выдавала. Или не той, которую нарисовала для себя я.***Я все для себя решила после того, как увидела мило воркующих за углом моего номера Сьюзи и Венеру. У обеих в глазах явно читалась заинтересованность друг другом, а уголки губ так и блестели азартом и похотью, хотя знакомы они были от силы минут пять. В тот момент в душе всеми оттенками серого и черного играли злость, обида и разочарование; потому что взгляд, каким смотрела Венера на меня или на Сьюзи и Чарли, отличался как пресная вода от морской. И вся разница состояла ?лишь? в желании: она хотела личного ассистента Финна и визажиста, а меня видела только как маленькую девочку. Она не смотрела на меня как на объект, обладающий сексуальными ногами или губами, коими являлись для нее Сьюзен и Чарли, и меня это бесило!?Потому что я не такая, какой ты меня выстроила у себя в голове?. Сны повторялись. Постоянно один и тот же: я оставляю багрового оттенка засос под ее ухом на нежной шее, а мои пальцы чувствуют горячую возбуждённую плоть, размеренно двигаясь внутри нее. С каждым разом сдерживать стоны становилось сложнее, потому что картинка с новым сном обретала ещё более точные и яркие очертания. В какую-то из ночей меня резко разбудили, и испуганные глаза Венеры встретились с моими.— Ты в порядке?! Тебе что-то страшное приснилось? — Нет. А что такое? — Ты стонала во сне. Точно все в порядке?В тот момент хотелось кричать в подушку от стыда и неловкости, но я уверила, что со мной все в порядке, ?да, наверное что-то приснилось?, и зарылась ещё больше в одеяло, пытаясь не замечать рядом с собой пьянящий запах лаванды.— И какой это тебя договор так сильно волнует? — Что? О чем ты?В очередной раз грубо выпроводив официанта-фаната за дверь, Венера раскладывала на столе приборы и завтрак в красивых глубоких тарелках, которые в лучах австралийского солнца отливали ярко-белым.— Ты во сне опять шептала. Я отчётливо слышала ?договор?. Ты раза три его точно повторила. Тебя что-то волнует?— Наверное, в очередной раз снился бред. У меня бывает. — И что не так с договором? Тебе что-то в нем не нравится? — С чего ты взяла? — Если человек много о чем-то думает, то эти мысли прокручиваются в голове даже во сне. Мозг не спит, он постоянно думает... — Будешь теперь про физиологию втирать? — грубо заткнула я Венеру, поскольку более не желала слышать про договор, о содержании которого она даже не догадывается. Девушка пожала плечами и через стол подала сэндвич с авокадо и помидорами, который я не менее грубо съела в три укуса. Более о моем шептании во сне Венера не заикалась, а я теперь, сидя на корточках под сильным напором воды, старалась не замечать приятную тягость внизу живота, возникшую сразу, как перед глазами вновь всплыл бардовый засос из сна. Переключила кран с горячей на холодную и с головой нырнула в поток чистой воды, которая с трудом, но все же смыла эти навязчивые пошлые мысли перед глазами.Я хорошо знаю себя: стоит удовлетворить свой интерес, как сразу же объект этого лютого любопытства для меня уходит на второй план. Так было всегда, и сейчас мое состояние не исключение: я безумно хочу переспать с Венерой, и как только это сбудется, мое либидо при виде ее сойдёт на ?нет?. Все до чёртиков просто.Конечно, я сомневалась в том, что собиралась затеять. Безумно. Но до того момента, как не увидела Сьюзи и Венеру. Чувства собственности и первенства перекрыли мне все реалии и взрослую осознанность, и просто теперь в голове, стоит ее увидеть рядом хоть с кем-нибудь (я сверкала искрами, даже когда рядом с ней стоял холостяк-красавчик Роб), горело: ?Она моя! Только моя!?Все дамбы, которые сдерживали сильный поток безумства и желания, были разрушены какой-то доселе неизвестной мне ревностью, и, услышав на свой вопрос: ?Ты сделаешь все, что я тебя попрошу?? положительный ответ, душу закрутил поток ярких эмоций, и небывалая свобода действий (гораздо большая, чем одна сотая процента) сорвалась с цепи, на которой я ее держала. Лично для себя после концерта, поддерживаемая за талию радующимся и орущим во всю глотку Финном, я поставила в своем ?календаре? галочку напротив 30 числа — охуенно прошедшее выступление и сильно ожидаемое завтра, хотя никогда ранее я не ждала утра раньше, чем наступит ночь. Первый день нового месяца встретил нас ужасной погодой за окном: накрапывал мелкий дождь, а ветер путал лёгкие занавески, резко врываясь в комнату сквозь полностью открытое окно. Слышу в соседней комнате чих. — Будь здорова! И через минуту в одной только длинной майке до середины бедра в дверном проёме появилась Венера, полусонная и замёрзшая.— Спасибо, — и девушка смешно зевнула, прикрыв рот ладонью. Я стала смеяться с ее детской простоты и милоты, но, увидев на коже мурашки холода, приподняла одеяло и кивнула рядом с собой. — Иди сюда. Венера не стала сопротивляться; хотя стоит признать, что после принятия ?рабочих отношений? (в которые я уже не верила, как искренности иногда возникающей улыбки Эбигейл) она больше и не пыталась — сама охотно шла на все ласки и объятья. — Боже, ты ледяная! Ужас! — Я замерзззла. — Кхапх, чувствую.И бережно обняла ее через толстое одеяло. На сердце стало тепло, и впервые с момента подписания договора в душе зародились те самые чувства, из-за которых изначально он и был подписан: нежность и защита, желание любоваться ее эстетичной красотой маленькой фарфоровой куколки, попытка стать с ней ближе. Но стоило случайно ее губам мазнуть по моей шее, как сон всплыл перед глазами темно-синими пятнами; пятнами развратных засосов и размашистых поцелуев. — В такую погоду не погуляешь, — и опять зевнула. — Говорила я тебе не смотреть допоздна сериал. — Больше так не буду. И это не сериал, а дорама. — Хоть хентай. Ты не выспалась, а мне сегодня нужна твоя помощь. Ты же не забыла, что у меня интервью?— Мне поехать с тобой? Я думала будет Эбигейл... — Вот именно поэтому ты обязана ехать со мной. Если через часа два погода не угомонится и не появится хотя бы одного лучика солнца на небе, Финн не вылезет с постели. И тогда мне придется ехать в составе Филиппа, Эбигейл, Марты и мамы. Я, конечно, Мэгги очень люблю, но вот разговоры о готовке нет. А с Мартой они обычно всю дорогу то и делают, что болтают о новых рецептах, отрытых ими на просторах инета, что изрядно бесит. Эбигейл вечно занята планами моих обязательных встреч, а Филипп сюсюкается через телефон с сыном, ?которому только два месяца, но он уже осознанно улыбается папе?. В общем, с этим букетом сопливых тараканов я ехать одна не хочу. Так что выбора у тебя нет: куда я — туда и ты.— Да, я помню, — сквозь сон стала лепетать Венера, прижавшись ко мне безумно близко и крепко.Особенность ее волос: мокрые кончики причудливо завиваются в петельки, которые удобно накручивать на палец. В тур я поехала без обычных длинных накладных ногтей, поэтому без труда подхватывала одну прядку, после вплетая в нее вторую. Вскоре услышала сладкое сопение, от которого на душе стало гадко: думать о человеке только как о теле... как я так могла? Наверное, я сошла с ума. Хотя, даже не так: я точно сошла с ума. Потому что всей грудью вдыхаю запах лаванды и всеми силами пытаюсь не поцеловать ее. Хотя колется. Хотя хочется. Но нельзя. Не удерживаюсь. На свой страх и риск провожу осторожно кончиками пальцев по ее губам, плавно перехожу на скулу, а по ней вверх на пушистые ресницы, которые сейчас, незамурованные в слой туши, кажутся просто волшебными и нереальными. Она красивая. Очень. И меня кроет. Вообще я человек впечатлительный, поэтому мне легко вскружить голову красотой внешней, а если ещё и ментально личность прекрасна — то держите меня семеро. Ночами я могла так любоваться, как сейчас любуюсь Венерой, Зои или Финном в детстве, потому что оба они — уникально прекрасные люди с блестящим умом и взглядом. Бет, которая до первых времён моей популярности решала мне математику, имела нереально офигенные рыжие волосы и ядерно-зеленые глаза, которыми она гипнотизировала меня, объясняя правила деления многочленов. И хоть правило мне так и осталось неизвестным, но умный взгляд напротив изучила до мелкой извилины и до мельчайших пикселей (поэтому до сих пор помню их, хотя с Бет мы давно прекратили общение). Венера необычная. И поведением, и мышлением, и внешностью. И, несмотря на мою мировую популярность, мне безумно хотелось поменяться с ней ролями: я ползала бы перед ней на коленках, если бы Венера попросила, или стала бы ей собутыльницей, если бы ей он был нужен. Потому что лидер здесь ее глаза; потому что я хочу им поклоняться. Два режима меня переключались туда-сюда: я вспоминала концерт 13 числа, ее падение и мое желание закрыть от всех проблем своими черными, измазанными нефтью или смолой, крыльями, чтобы ни одна пуля не попала в ее маленькое исхудавшее тельце; и вспоминала ночь с 24 на 25, когда, закрывая от холодного новозеландского ветра, Венера невзначай, ничего похотливого не вкладывая в поцелуи, мягко касалась затылка нежными губами, которые сейчас я вновь гладила большим пальцем, вызывая табуны мурашек по коже и желание почувствовать ее губы на своих. Режимы скакали прямо сейчас: ?— Ты же хотела ее защищать, Билли. Помнишь? Даже то видео тебя не искусило, а теперь что? Прекрати думать о ее теле! — Секс без обязательств. На одну ночь. Что в этом такого? Тем более, Венера так год жила, значит, ей не впервой составлять одноразовые договоры. Почему нет??И эти мысли метались, перебивая друг друга на половине слов, перекрывались один другим, не давая времени подумать и решить, как поступить. — Билли?Я очнулась и посмотрела на нее. Венера насмешливо, хоть и сонно, вглядывалась в мои бегающие глаза, которые не могли понять причины смеха в ее взоре. Девушка чуть пошевелила губами, и я поняла, в чем причина: задумавшись о своем насущном, совсем забыла о пальцах, что бездумно водили по ее нежной коже. — Прости.— Да ладно. Все нормально.И ноль во взгляде. В них было больше желания, когда прижимала меня к дивану в первую нашу встречу дома, а теперь... теперь у нее была ?логичная причина того поведения?, чтобы сейчас смотреть на меня, как на полоумную дурочку, которая многого себе позволяет на правах звезды. — Во сколько интервью? — сорвалась с постели и, захватив расчёску с полотенцем, уже убегала в ванную. — В четыре. Ещё пять часов для того, чтобы погода переменилась, и Финн поехал с нами. — Да, я все ещё надеюсь на прогулку. Хотя есть еще завтра... можешь посмотреть прогноз погоды?И под включение телефона я умотала в ванную, где окончательно, справившись с деликатной прихотью тела, приняла для себя решение — не бывать тому, что задумала дурная голова вчера в гримерке перед концертом. Нет! Умыла холодной водой лицо, чтобы точно смыть наваждение, и встретилась в зеркале с полным отчаяния взглядом.— Прекрати ныть! Слабачка!И развернулась резко на пятках, чтобы более не видеть свое лицо. Потому что ещё секунда — и слезы вперемешку с рвотой польются из меня, не находя преграды. Потому что запуталась и встала на место Венеры, которая услужливо его уступила мне: теперь я боролась с желанием прижать ее к кровати и не пускать. Хотя бы до следующего утра, когда срок договора истечет. А потом... А после уже ничего не будет, потому что дверь я открыла с полной уверенностью, что просьба, озвученная вчера, исполненной сегодня не будет.***— Финн! — Даже не уговаривай. Я никуда не пойду. Там дождь. — Боишься трусы намочить? — Ага, именно. Ну зачем мне ехать на интервью, когда меня там никто не ждёт? Прогулка отменяется, поэтому смысла выходить из номера не вижу. — Воздухом подышать. — Ой, не забирай у мамы ее коронные фразы. Потом ей нечем будет кидаться. — Ну Фиииинн!!! — Нет. Воздухом подышать я могу и на балконе, если захочу. А у меня тут Игра Престолов и Клаудия на линии, которую ты перекрыла. Удачи тебе, сестрёнка! Люблю! — Да пошел... ?Ты? уже было сказано в трубку с короткими гудками. Я бросила на стол телефон, и краем чехла он звонко стукнулся о небольшую кучку колец, которые я хотела надеть на сегодняшнее интервью. Вокруг меня крутились Марта и Сьюзен, одна из которых укладывала как можно естественнее волосы и завязывала поверх них бандану, а другая осторожно, но ловко водила кисточкой с пудрой по белым щекам, которые, наконец, через некоторое время стали приобретать нормальный человеческий цвет. Рядом не было ни Венеры, ни Финна (который зарылся в три одеяла и, несмотря на то, что жил в соседнем номере, так и не пришел проведать меня), оттого тоскливо и безумно скучно, потому что некого поддеть безобидной шуткой или полюбоваться в отражении зеркала.— Не видели Венеру? — В последний раз была у миссис О'Коннелл, помогала ей с прической и выбором одежды на выход. Но сейчас без понятия, — радушно ответила Марта, как можно аккуратнее поправляя бандану чуть вперёд на лоб. — Ах, ясно.Ненавидела сборы на интервью или выходы на красную дорожку каких-либо премий больше, чем сам тур. Уже час сижу на одном месте (жопа пиздец затекла!), а это ещё не все — гора колец, браслетов и различного рода цепей на шею смотрели на меня, злорадно поблескивая в свете яркой настольной лампы, подсвечивающей все проблемные места моей кожи, которые вскоре будут мастерски ?закрашены? Сьюзи. Чтобы скорее прекратить свою экзекуцию, стала надевать на каждый палец по кольцу и, слегка запутавшись в сложном браслете, всё-таки сумела его застегнуть вокруг тонкого запястья и с удовольствием послушать его брынчание от каждого сделанного мной движения. — Вроде образ простой, а времени ушло два часа. Фух!Ещё через час я с радостью встала со стула и стала разминать затёкшие ноги. Все украшения красиво поблескивали на мне, а шелковая бандана от Луи Виттон заманчиво отливала фирменными значками по всей поверхности ткани. — Оууу! Это круто! Впрочем, как и всегда.И Марта после моих слов стала прятать улыбку за коротким каре, а у Сьюзи радостно засветились глаза. Конечно, благодарность благодарностью, но вот отсутствие рядом со мной Венеры почти два часа меня совершенно не устраивало. Маленький червячок беспокойства и раздражения ползал среди многочисленных сосудов сердца, заставляя его пропускать удары. Один, два, три. Все то время, что я собирала оставшиеся кольца в маленькую специально отведённую для них сумочку, я забывала переводить дыхание. Вдруг мою ладонь кто-то перехватил; кто-то с изящным маникюром и небольшим шрамом на первой фаланге безымянного пальца. — Оставь. Я сама соберу. Я благодарно кивнула мило улыбающейся мне Сьюзи головой и через минуту была уже около номера Мэгги, в который мне пришлось раз пять постучаться, чтобы, наконец, открыли. Громкая wish you were gay встретила меня на пороге открытой двери.— О, Биллс, заходи! Боже, какая ты у меня хорошенькая, — и мама кинулась на меня сразу объятиями, оставив слегка мокрый поцелуй на щеке. — Чего так громко? Мы же не одни тут. Оу, мам... Я взглянула на Мэгги с головы до ног и... не узнала. Наверное потому, что к сегодняшнему ее образу руку прикладывала Венера: свободные укороченные брюки (а-ля ?французские?), темная блуза и поверх нее светло-серый пиджак в цвет нижнего элемента гардероба; волосы собраны в крепкую косичку на подобие той, что мне заплела Венера в салоне самолёта, а на глазах помимо туши были нанесены бежевые тени, отдающие на свету лёгким блеском.I can't tell you how much I wish I didn't wanna stay I just kinda wish you were gayПридерживая Чарли за талию, Венера исполняла мою песню вкупе с изящными движениями тела, которые пыталась скопировать ассистентка Финна, но безуспешно. — Кхм, а я то думала: ?Куда делся мой ЛИЧНЫЙ помощник??Венера не смущаясь и совсем не замечая досады и обиды в моем взгляде, приобняла Чарли за плечи и жалостливо посмотрела на меня. — Не ругайся, пожалуйста. Мы помогали миссис О'Коннелл с нарядом. Зато посмотри, как хорошо у нас получилось. Миссис О'Коннелл просто красотка!И Венера широко улыбнулась вошедшей на последней ноте Мэгги, которая, наигранно поправив полы пиджака, уставилась на меня. — А что такого, Билли? Мне девочки помогали. Зато теперь тебе хоть не стыдно за родную мать будет.— Как будто до этого было. Я отслеживала каждое передвижение пальцев Венеры и Чарли по телам друг друга, и только в самом конце поняла, что смотрю совершенно не туда: обе заигрывали, играясь уголками губ, заламывая мило бровки и отводя в стороны глаза. Я мельком ещё год назад слышала, что Чарли бисексуалка, но внимание тогда не обратила. А сейчас... — Окей. Вырубайте музыку, пока не пришел разозленный Финн. Потому что её слышно на весь отель, а у него важный киносеанс с Клаудией по facetime, - и развернулась, чтобы выйти вон из этого сранного номера и больше не видеть этих ухмыляющихся наглых лиц обеих девушек, что не прикрываясь трахали друг друга глазами. — Айлиш, ты куда? — горячая ладонь Венеры, которая до этого перебирала в руках бархат Чарли, легла на мое плечо. Я резко скинула ее и, не оборачиваясь, выкрикнула: — За телефоном. Я забыла его в номере. Кажется, во мне все пылало от обиды, злости и разочарования. Даже зелёные кончики под банданой уже горят красным. В спальне, где телефон и находился, уже никого не было: украшения аккуратно собраны Сьюзи, а все приблуды визажистов ушли вместе с ними. Попыталась восстановить дыхание и привести сердечный ритм в привычное состояние, но ком в горле не дал. Хотелось плакать от несправедливости и разнести весь номер от злости. Потому что она моя! Моя!!! Мой личный ассистент! По договору!?По договору? как алая тряпка для быка — сработала мгновенно. — А ведь и правда мой ассистент. По договору. Который обязан выполнять все мои просьбы, — вразрез с криком в голове сказала тихо я. — Обязана... Утренняя установка, которую я приняла сегодня в ванной, меняется, ибо все, что я хочу, я получаю. И Венера не исключение. Потому что она мой ассистент, и я ее желаю.***Интервью прошло гладко. Хотя злости во мне все еще было океан и три капли. Но несмотря на это, а также на уже заезженные в дохулионный раз вопросы, я отвечала спокойно и задорно, как и присуще ?настоящей Билли Айлиш?. В небольшом фургоне, который ждал нас уже у входа в отель, все сели так, как и предполагалось сесть изначально (включая вылетевшего в последний момент Финна): рядом с таксистом Филипп, на втором ряду мама, Марта и Эбигейл, а на третьем уже мы с Венерой через одно пустое сиденье брата.Мы не говорили. Совершенно не хотелось. Я боялась сорваться на злой саркастичный смех, если Венера вдруг что-то меня спросит, а после не хотелось ловить от матери косые взгляды и вопрошающий взгляд девушки рядом. Поэтому молчала, составляя в телефоне очередной бред недопесни, которую после, скорее всего, удалю даже до того, как она пойдет на одобрение Финну. Интервью проходило в небольшом здании на углу Дарлинг-Харбор, на втором этаже, куда нас привел молодой улыбающийся во все 32 парень с ярко-фиолетовыми волосами. — Тебе идет, — подметила ему я, на что он заулыбался ещё шире, хотя уже куда?Большая светлая комната с кучей аппаратуры и проводами на полу и двумя стульями для меня и, собственно, для интервьюера. В противоположном конце комнаты диван для сопровождающих, куда по-хозяйски примостилась моя мама и неловко Венера, все ещё неуверенная, что здесь она нужна.Милые приветствования, от которых воротило больше, чем от перезревших авокадо, но, закрыв недовольство и злобу на ключ, натянула хоть какие-то намётки на улыбку, и поздоровалась. Эбигейл, о чем-то тихо переговорив с менеджером канала mtv, после с ним же куда-то и смылась, а Филипп с Мартой, прикрываясь душной обстановкой, сбежали на улицу. В комнате остались только команда операторов, журналист, мама, Венера и... я.Час — и я на свободе. Вдыхая чистый воздух после прошедшего за время интервью дождя, я стояла, запрокинув голову к небу, совсем рядом с входом в здание под навесом, и тем не менее (из-за яркой странной одежды, которую в шоу-бизнесе сейчас преимущественно ношу только я) меня заметили пара-тройка фанатов, которые, визжа на всю улицу, подбежали ко мне, неся впереди себя смартфоны (куда уж без них). — Привеееет! — протянула я и обняла первую подбежавшую ко мне девчушку, на которой красовался худи из моей последней коллекции. — Как дела? — О боже! Просто супер! Господи, неужели я рядом с Билли Айлиш?! — Кахпхе, ну да. Такое бывает. Я улыбнулась и напоследок ещё раз ее обняла, чтобы после перейти ко всем остальным фанатам, выстроившимся в мини-очередь передо мной, легонько сжимая каждого в непродолжительных объятьях. Филипп не препятствовал фанатам, но грозный взгляд низко посаженных глаз говорил лучше его действий и бицепсов. Я спокойно под его взором продолжала встречать все набегающих и набегающих фанатов, уже не успевая спросить у каждого про их дела. — Как у тебя дела? — Боже, я тебя обожаю! Просто круто! Я был вчера на твоём концерте, но совсем не ожидал тебя здесь увидеть! Опять!И парень, выше меня на три головы, безумно крепко сжал меня в своих объятьях. Прошло секунд десять, но он не отпускал, и, как бы я не старалась выбраться (каждому объятью свой предел!), он только сильнее сжимал свои руки вокруг меня. Сердце забилось в страхе, потому что я не чувствовала, что Филипп, стоящий рядом, его оттаскивает в сторону, как обычно делает охрана, когда видит что-то неладное. Нет! Этот пацан крепко сжимал, игнорируя уже в открытую мои ладони на его груди, что пытались его оттолкнуть. Со всех сторон набежала толпа фанатов — я слышала, но сейчас у меня была другая проблема — крепкие тиски и (о боже!) его ладонь, что будто ненароком скользнула по спине ниже на талию, а дальше до моей пятой точки. Он просто... лапал? И где Филипп, мать твою?! Я даже позвать его не могу, потому что сквозь рев толпы не услышит. Сердце колотится, страх комом поднялся к самому горлу, хотелось выбраться наружу и... плакать. Потому что меня в открытую лапали, а Филипп зазевался или не может пробиться сквозь быстро образовавшуюся толпу.Вдруг кто-то грубо схватил меня за плечи, и, скинув наглую руку пацана с моего тела, перехватил сначала в свои объятья, а после закрыл спиной.— Ты смотри, куда руки кладешь. Спина выше! Биологию подучи! — напоследок ему крикнула Венера, схватив крепкой, но такой безопасной сейчас для меня, хваткой за талию, повела к подъехавшему к зданию черному фургону, откуда уже на меня смотрела обеспокоенная мама.Дорогу нам пытались перекрыть фанаты, но Филипп, разгребая впереди нас путь, помог забраться в машину и закрыл дверь, после щелчка которой я почувствовала себя точно в безопасности.— Уже успели набежать! Боже, как быстро! — приговаривала Марта, испуганно смотря в бесчисленные глаза фанатов, которых с каждой минутой, несмотря на то, что я уже уезжала, становилось на улице больше. — Это ещё никто заранее не знал. Информация о сегодняшнем интервью строго конфиденциальная, — спокойно добавила Эбигейл, не менее обеспокоенно смотря в окно. Я ничего не слышала. До сих пор пыталась отдышаться и не поддаваться панике, которая так и не отступила. Горячим пятном чувствовала на талии и ягодицах след ладони того парня, лицо которого даже не запомнила. — Почему ты не дала отпор? — тихо спросила Венера, наклонившись к моему уху, чтобы Мэгги (конечно же, ни о чем не догадывающаяся) не услышала. — Я... пыталась, но... — Успокойся, тише. Ублюдков много на свете, — и Венера притянула меня ближе к себе, а я расслабленно упала на ее грудь. Было совершенно не до обиды, которая на втором плане сверлила дыры в сердце, а до чувства облегчения, потому что нос ловил ноты лаванды, а не вонючего old spice. — Я думала, что Филипп придет. Всегда приходил... — Не вини его. Понимаю, что это его работа, но толпа тебя облепила кругом, что до тебя просто было не добраться. — Ты же смогла. — Смогла. Но мне повезло, что возле самого входа народу было не густо. Вот и пропихнулась. Филипп пытался, — я видела, — но что он один против огромной толпы. В следующий раз нужно будет ехать и с Тони. — Я пыталась, но... — Я видела. Сука похотливая! Тшшш, теперь я с тобой. Не оставлю тебя ни на шаг. Это было конечной точкой. Зарылась в ткань ее свитшота и стала плакать, крепко сжимая зубами губы, чтобы не начать кричать. Лапал... просто нагло лапал. Боже! Как же это... мерзко и низко. Блять! До сих пор на теле горели все те места, до которых он прикасался. Я чувствовала, как пальцами после он пытался забраться за края худи, чтобы коснуться голого участка кожи, но ему помешала вовремя подошедшая Венера, готовая в тот момент убить того ублюдка за своевольничество, которая сверкала глазами и грозно выплевывала слова внутрь всего его существа. Как же мерзко! Блять... Зашлась новой порцией плача, и хотя мозг давал команду ?успокоиться?, но я не могла взять себя в руки.— Тшшш, хорошая моя! Не плачь. Тебя больше не обидят. Обещаю. Тиииихо. Пожалуйста, Билли, прошу! Я буду рядом, честное слово. Больше никто не посмеет тебя тронуть. Тшшш... Я готова была душу продать, чтобы слушать это вечное ?тшшш? прямо над ухом. Пальцы нежно заправляли выбившиеся из-под банданы волосы за ухо, но после, окончательно психанув, Венера осторожно сняла головной убор и слегка коснулась губами макушки. Сердце пропустило удар. Опять. Сраная тахикардия! Наглый жест парня, как бы до сих пор не бегали мурашки отвращения по телу, был отодвинут на второй план; теперь все мое естество сосредоточило свое внимание на теплых нежных губах, по которым я водила сегодня утром пальцами, запоминая каждую чёрточку и изгиб. — Я буду рядом. — Сегодня тебя не было. Хотя ты обещала меня не бросать. — Я не бросила тебя, глупышка. Я помогала твоей маме. Но теперь я здесь, с тобой, чувствуешь? И больше теперь тебя не оставлю, пока сама не разрешишь. — Правда что ли? — Из-за этого на меня обижена?И хоть ответ крылся в совершенно другой причине, мне ничего не оставалось, как кивнуть головой, соглашаясь. Не говорить же, что вся проблема в ревности и собственических чувствах, похотливом взгляде Чарли, которая открыто проходилась по подтянутому животу Венеры и взаимных ответах девушки.— Но теперь точно буду рядом. И не дам тебя в обиду. Выбралась из ее объятий и стала вытирать глаза рукавами кофты. — Тушь размазалась? — Неа. Она водонепроницаемая. — Откуда знаешь? — Видела упаковку. Похожей тушью пользуется Аня. Но краснота видна. — Ах, да. На светлых глазах это ужасно выглядит. И пиздец как долго проходит!И я засмеялась, вытерев у крыльев носа ещё чуть-чуть влаги. Венера перехватила мое лицо в свои ладони и пристально вгляделась в мои зрачки. Не утешительно покачала головой и, тяжело вздохнув, заключила:— Да уж. Лучше тебе до номера смотреть в пол. Потому что видно сильно. — Кахпхе, блять, — я отвернулась к окну, за которым проносился вместе с темными тучами на небе прекрасный пейзаж стеклянных зданий, в проёмах между которыми виднелся синюшный океан, над которым, жаждая клёва, проносились стаи чаек. — Не хочу, чтобы ты плакала. — Потому что некрасиво? — повернулась и внимательно вгляделась в пустоты, которые также неотрывно следили за видом за окном. — Потому что больно. В этот момент сердце остановилось. Раз, два, три, четыре... Мне теперь уже ничего не хотелось: ни защищать ее, ни любоваться, ни трахать. Сейчас мне всего лишь хотелось найти в себе кнопку активации третьего режима — самоуничтожения. Потому что в этих черных глазах я вижу свою смерть.***Уже многие видели десятый сон в своих номерах. Марта и Мэгги одними из первых покинули ряды ?веселящейся и безбашенной молодежи?, искренне надеясь, что данное ?чаепитие? продлится ещё час-полтора. Но на часах уже два ночи, а Роб крутит бутылочку. Выпадает на Сьюзи. Милую Сьюзи, которую уже колбасит и которая мелет все, что нужно и не нужно слышать людям вокруг.— Не, ну тут я не против! — Бодро Роб подбежал к темноволосой и заключил в недолгий, но до ужаса пошлый поцелуй. Собственно, в круге сидело всего четверо крепких людей, которые до сих пор умудрялись пить и оставаться в игре: Чарли, Сьюзи, Джози и Роб, который вот уже двадцать секунд держит в объятьях молодую горячую смесь американки и француженки, не давая ей сесть на ковер. В голове мелькнул образ Билли и того парня. Его пошлый взгляд и длинные пальцы, забирающиеся под одежду... боже, хоть мылом глаза три, а эта картинка не выветрится из головы. Бедняга! Я не знаю, что нашло на нее сегодня перед интервью в номере Мэгги, но глаза ее, смотревшие на бесящихся под ее песню меня и Чарли, выражали ненависть и жгучую обиду. Пока ехали на интервью и за время его проведение, я внимательно следила за любым движением Айлиш, за любым брошенным косо на меня взглядом, за каждым словом, остро кинутым на заметку журналисту, пытаясь выследить причину обиды. Я не понимала. Не отрицаю, что порой бываю глуха и тупа, как пробка, но сейчас... сейчас разве я была виновата в том, что испытывает Айлиш, если толком даже не причастна к созданию этих чувств? Бутылочка показала на Чарли. Девушки пошло обменялись взглядами и, смеясь, поцеловались. Я закинула в себя пятый бокал красного и, осознав, что влезет ещё, налила шестой. ?Дорвалась!? — крикнула бы Аня вслед за полетевшим в меня бокалом, но сейчас ее нет, а значит некому меня песочить.Эбигейл даже не присоединялась к нашему маленькому веселью; собственно, как и Тони, Филипп и Финн, который так и не вышел из своего номера встречать Билли. Ах, забыла сказать, что и Айлиш тоже не было. Сверкнув непонятно голубыми глазами, она заперлась вместе с братом в номере и сюда даже не заглядывала, хотя уже полтретьего, а меня в ее номере до сих пор нет. ?Не ищет, значит?. Печально.?Опять обманула?, — обязательно скажет на следующий день, а я виновато опущу глаза, потому что правда. Обманула в очередной раз. Бросила.Не знаю, по какому поводу сегодня собрались в номере Мэттью (этого лапочку вырубило после второго шота текилы), но от бесплатного вина и шампанского отказаться я не могла. Тем более, что не знала, чем занять свой вечер, когда Айлиш отсиживалась в номере Финнеаса, а Чарли и Сьюзи околачивались здесь. Нет, у меня не было цели за этот вечер обеих прижать в какой-нибудь из их спален и устроить жёсткую еблю, но познакомиться поближе хотелось. И тут, скорее, из соображений человеческой коммуникации, нежели той же человеческой потребности в сексе: без Билли я постоянно чувствовала себя здесь одиноко, и, откровенно говоря, подзаебалась так себя чувствовать. Все ребята были единой командой, члены которой поддерживали друг друга в часы работы и в часы досуга. Наверное поэтому согласилась выпить с ними, а теперь, саркастично заламывая брови, смотрела, как Джози после поцелуя с Робом отплевывается в сторону.— Блять, братан, ты переборщил с водкой сегодня. От тебя несёт... — Аналогично, — заткнул его Роб, уже вновь раскручивая бутылку.Мне надоело. Этот мелкий праздник скатился в простую форму вписки сразу, как только за дверь вышли Марта и Мэгги. Я думала уйти вместе с ними, но в тот момент во мне было всего лишь три бокала шампанского и один вина, чего, конечно же, мне было мало. Я люблю загонять себя в раздрай и съедать за каждый сделанный или не сделанный поступок, поэтому, с радостью отметив приход этого состояния (наконец-то, блять!), просто ушла, даже не попрощавшись с целующимися вновь Сьюзи и Робом.Вино и шампанское были слишком хорошими, чтобы меня шатало в разные стороны, а рукой я не могла попасть ключом-картой по электронному замку на двери. Тихонько прикрыла ее за собой и, хоть свет в спальне Айлиш все ещё горел, осторожно стала прокрадываться в свою комнату. — Думала, что уже не придёшь.Обернулась. Не устану восхищаться красотой Билли, а пьяный взгляд, бесцеремонно пробегающийся от безумно сексуальных ног Айлиш, виднеющихся из-под длинной футболки, до пухлых искусанных губ, не мог сфокусироваться на одной точке. ?Просто эта девочка слишком красивая, чтобы в ней выделять что-то одно?, — подумала про себя и смирилась. — Скука. Думала сблизиться с командой, а они, глупые!, в бутылочку начали играть. Скучно! — Ты играла? — Первые два круга. Потом слетела. Дурацкая игра без цели. Но им нравится — до сих пор сидят и целуются друг с другом. Гадость, на самом деле.— Просто они работают вместе уже третий год. Пересосались, перетрахались друг с другом уже несколько раз. — Оуч, даже так. Кахпхе, тогда мне точно не стать их командой. Ноги устали стоять, хотя до этого все три часа я только сидела. Чуть шатнувшись, упала на диван и закинула голову. Спать не хотелось. Зато плакать... ммм, обожаю! — Сколько ты выпила? — Аня номер два. Эм... я не помню. Четыре бокала шампанского и шесть вина. Кажется, в таком соотношении. — Пиздец! Блять, чем ты только думала, когда смешивала эту бурду у себя в желудке? — Хорошую бурду. Я даже не пьяна. — Ну да. Конечно. А глаза еблю устроили, — я засмеялась и любовно посмотрела на приближающуюся ко мне Айлиш. — Ты такая забавная. Я не могу. И почему у тебя до сих пор нет парня? — Наверное потому, что я не хочу встречаться? — Почему? Что ты делаешь?Билли взяла мою ладонь и сняла с запястья браслет, после переместилась на мою шею и сняла массивную серебряную цепочку. — Ты же не будешь в этом спать? Не хочу, потому что мое моральное состояние итак истощено, а растрачивать его ещё на кого-то я не могу. Поэтому и нет. — Ты занималась когда-нибудь сексом? ?Что ты городишь, блять?!?Билли с насмешкой посмотрела на меня и, приблизившись совсем вплотную, проследила за моим взглядом. Рассмеялась.— Говорю же, что ебутся. Тебе нужно поспать. Ты пьяна. — Нет, Билли, это я ещё не пьяна. Это так... среднее состояние. — То есть, ты прекрасно осознаешь, что говоришь и кому? — я кивнула головой, — и запоминаешь весь наш разговор? Опять кивнула. Билли встала напротив меня, скрестив руки на груди, и внимательно уставилась мне куда-то в переносицу. — Нет. Я девственница. Но, как и любой подросток, тщательно изучаю уроки полового воспитания и интересуюсь миром секса. Это нормально, я считаю. — А ты не такой милый кролик, как я думала. — В этом вся и проблема. Ты видишь во мне только все хорошее, не думая, что, как и у любого другого человека, у меня могут быть и темные стороны. — И какая же твоя темная сторона?Билли выжидала. И пока молчание (впервые натянутое) между нами длилось, я успела привести в чувство глаза, которые, наконец, приобрели возможность четко видеть. Теперь передо мной стояла совершенно иная Пайрет; та Пайрет, которую доселе я видела лишь раз — в гримерке 30 числа перед выходом на сцену: хищник из темноты скалил зубы и рычал, готовый вот-вот сорваться с цепи. — Ты целовалась сегодня с Чарли или Сьюзи? — И с той, и с той. — И как? — Пошло, грубо, мокро. Скучно. Надеюсь, что секс будет поинтересней. — Хочешь переспать? — Да. Они симпатичные, да и меня во френдзону не заносят. Отличная остановочка на один раз. Почему нет? — Интересно. А меня ты не рассматриваешь как вариант на один раз? В другой иной бы ситуации посмеялась, но не сейчас: глаза напротив сосредоточенные, пылают огнем, а зверь, затаенный внутри, готов сорваться. — Раньше да. Теперь нет. — Потому что похожа на твою бывшую? — Да, потому что похожа на мою бывшую. Твои привычки, манеры... практически все. — И уверена, что в сексе будет так же? — Ты хочешь со мной переспать, Билли? Скажи честно. Айлиш выпрямилась, но точку взгляда не поменяла. ?Да. Конечно, мать его, да! Сворачивай игру, Реслер!?— Интересно. И как давно? ?Сука, заканчивай! Она ещё ребенок, блять!!!?— С той ночи в Новой Зеландии. Когда ты, ?ничего не вкладывая в поцелуи?, завела меня, и с тех пор с желанием, которое появляется каждый раз, как я вижу тебя, мне приходиться бороться самостоятельно. Блять... стоны по ночам, ревностные взгляды, обиды, прячущиеся в стыде глаза... все сходится блять! — И что ты хочешь сейчас? Случаем вчера в гримёрке не про эту ли ты просьбу говорила? — Договор. Одноразовый договор на одну ночь. С рассветом забываем о том, что произошло. — Ты ведь понимаешь, что это невозможно? Тем более работая бок о бок. — Ну, у четверки в соседнем номере как то же получается. — Только мы не четверка из соседнего номера. Ты — Билли Айлиш, а я — Венера Реслер. Мы совершенно иные люди. Ты ведь понимаешь, на что идёшь? Ни капли сомнения. Ни одной преграды, которая бы ее остановила. Я окончательно пришла в себя, и всех тех десять опрокинутых бокалов будто и не было. Тяжело дышу, потому что... эта игра в кошки-мышки в априори не может не возбуждать. Но вот кто из нас кошка, а кто мышка? Да и стоит ли узнавать? — На одну ночь. Ты мой сегодняшний интерес. Утолю его, мое дико странное поведение уйдет. Я себя знаю. — Ну попробуй. Давай, — развела руки в стороны, показывая, мол, ?бери, я открыта?. — Но если хоть одним жестом напомнишь мне Лию, я все прекращу. И мне будет насрать, если раню твое нежное сердечко, которое до сей минуты берегла. — От кого?— От окружающего мира. Его жестокости и развращенности. Пробуй, девственница. Действуй, Билли. Ведь ты — успешная певица с многомиллионными фанатами, ты достигла такой высоты, о которой многим мечтать и мечтать. Тебе ли не знать, что значит препятствия. Тебе ли не знать, что значит удивлять. Прошу. Пользуйся. Я же твой личный помощник. Я исполняю любой твой каприз. — Играться с куклой... для этого у меня есть пальцы. — Так удиви. Ты почувствуешь, если я стану заинтересованной. Я пойду навстречу. Давай. И пошло раздвинув ноги, вальяжно откинулась на диване, следя за мелко приближающейся ко мне Айлиш. Испуг и неуверенность вкупе с сильным желанием. Я на расстоянии чувствовала, как сильно бьётся ее сердце. Мое билось не менее громко, чем ее. Потому что я не была уверена в правильности своего решения. Она — ребенок, совершенно не думающий о последствиях. Я — взрослый человек, который может ее остановить. Но... не останавливаю.Признаться честно (и как бы эгоистично это не звучало), больше всего я боялась, что Айлиш в своих действиях напомнит мне Лию. Что ее поцелуи будут такими же, как Лии, что прикосновения и проникновения, как у Лии, что она подо мной будет извиваться как Лия. Это невыносимо для до сих пор любящего сердца. Пиздец невыносимо.Вот моих голых коленей касается футболка Билли. Она совсем близко ко мне, но далека от губ и чувствительной шеи, от прикосновений к которой, Айлиш знает наверняка, я заведусь на раз-два. Осторожно, будто передвигая хрупкую вещь с места на место, Билли соединила вместе мои ноги (неожиданный ход) и не менее аккуратно села на них. Под футболкой было только нижнее белье, и от этой мысли мурашки по коже. ?Останови, пока не поздно, останови!!!? — ору, но не слышу. Потому что лагуны Билли манят в них искупаться, окунуться с головой, прочувствовать голой кожей нежность тихих вод.Чувствую дыхание рядом с моими губами. Пахнет клубникой и черничным безлактозным мороженым. Слежу за глазами и пропускаю момент, когда губы Айлиш медленно накрывают мои. Стараюсь не подаваться, но... От наслаждения закрываю глаза, потому что её губы такие, как я себе представляла на первых порах желания ее тела ещё в Лос-Анджелесе: горячие, безумно нежные, хоть и с мелкими шероховатостями, мягкие и сладкие как мед. Билли ненавязчиво переводит руки на мою шею и сильнее затягивает в поцелуй. Я не сопротивляюсь, потому что... впервые встречаю столько разнящихся по своему качественному составу эмоций одновременно: нежность и требование, неуверенность и решимость, плотское желание вкупе с душевным разговором по душам через соитие.Расслабляю губы, и нежный, ещё никем не испробованный язычок, скользит внутрь. Выжидаю следующего шага. Чувствую, как рядом со мной через футболку трепещет ее сердце, а руки на шее тихонько теряют хватку. Передумала?А внизу все горит. Потому что удалось. Маленькой девчушке удалось завести с полуоборота, хотя это удавалось практически не каждому и не с первого раза.?Ну что ж, надо помочь?, — думаю я, переместив свои ладони с подушек дивана на мягкие ягодицы Айлиш под футболкой. Требовательно подтягиваю ее лёгкое тельце к себе, чувствуя уже на животе вибрацию нежной запретной зоны, куда Билли никого не пускала прежде. Но теперь хочет пустить меня. И вот осмелилась — ее язык во мне начал свой обход: заманчиво пройдясь по зубам и небу, стал исследовать глубины моей глотки, не встречая сопротивления в виде моего же языка, что терпеливо выжидал момента поменяться с ее местами.?Наигралась и хватит!?Перемещаю правую руку на талию, давя на нее, чтобы Айлиш наклонилась ко мне еще ближе корпусом, и требовательно врываюсь в ее рот. Билли не ожидала, удивленный и возбуждённый вздох вырвался в мои губы, а пальцы зарылись в волосы.Горячо. Безумно. Всей поверхностью языка прохожусь по небу, пробуя на вкус, и... этот ребенок просто самая вкусная карамель на свете для детей, искушённых леденцами. Забираюсь под ее язык, который в такт моему начинает двигаться, сплетаясь в единое целое, чтобы после проскользнуть хитро в мой рот и продолжить свое путешествие по моей глотке. Знакомые движения: маневры на подобие качель, которые раскачиваются туда-сюда; вот только в отличие от них, этот ребенок возбудил действовать меня яростнее и нетерпеливее. Чтобы прочувствовать полностью ее язык в себе, создаю ртом подобие вакуума, зажав между небом и своим языком ее. И тут начинается настоящий рай, потому что Билли умело начинает резкими движениями вытрахивать мою глотку, одновременно с этим осторожно пробираясь под футболку. Прерываю поцелуй, смотря в ее пьяные от желания глаза своими, переводя дыхание.— Билли, Билли. А ты слаще, чем я думала, — шепчу ей прямо в ухо, чувствуя под собой заведённое, а от того мелко потряхивающее мурашками тело. — Давай найдем твою эрогенную зону? А то нечестно, что ты мою знаешь, а я нет. И начинаю с легкодоступного и самого простого: веду кончиком языка от мочки уха до костяшки, двигаясь по направлению к центру. — Ахк, Венер... ахк!Билли колотит. Хочет увернуться от моего языка и опасть мне на грудь, но требовательно держу ее крепкой хваткой близко к себе и предупреждающе кусаю за хрящ.Первый стон. И он идеален. Чистый, как первые ноты i love you, протяжный, как напев ocean eyes, превосходный, как lovely.Диван узкий, а вот кровать в моей спальне, которую сегодня утром я поленились заправить, как раз кстати.— Я согласна на договор. Ты меня удивила, — последнее, что шепчу, перед тем, как один раз слегка двинуть вперёд языком в ушную раковину и, схватив дезориентированную Айлиш на руки под ягодицы, отнести на кровать, где положила ее поперек, разведя своими коленями ноги Билли в стороны. Вновь целую. В ее губах нет пошлости, а в руках, что сцеплены замком на моей шее, грубости. Одновременно с поцелуем чуть задираю наверх края футболки, чувствую под руками нежную бархатную кожу впалого живота. И хоть до этого я была уверена, что нет нежнее кожи Лии, теперь разуверила себя — она есть. И этот маленький комочек нежности сейчас сам отдается мне, сам льнет и просит защиты. Засасываю верхнюю губу и слегка кусаю. Второй стон. Короче, чем первый, но не менее превосходный. Оставляя мокрую ниточку между нашими губами, перехожу немедленно к белой шее, что давно хотела изучить на мягкость и нежность.— Акх... Оставлять засосы, по крайней мере на открытом для взора людей месте, глупо, хотя и хочется. С трудом не выпускаю зубы; оставляю мокрую дорожку, двигаясь к ключицам, чтобы дальше лицезреть то, что Билли упорно скрывает. — Нет, подожди, стой. — Что не так? — шепчу в ложбинке между ключицами, исподлобья наблюдая, как Айлиш крутит между сомнением и желанием продолжить дальше. — Я... не могу. Черт! Нет. Это было зря. Черт!Пытается выбраться. А звереныш был-то не таким страшным, как я полагала. Или это просто мои старые привычки быть сверху проснулись, а также полгода неприкосновенности к себе дают знать? Блокирую руки над ее головой, а ноги не даю свести вместе. Билли испуганно смотрит сквозь черную полосу темноты в светящиеся ярым желанием мои глаза, а после ресницы трепыхают, когда мои губы оказываются опять возле ее уха.— Знаешь, а ты молодец, что предложила. Ты гораздо лучше Сьюзи, Чарли и всех тех, кто был у меня в тот период жизни, когда подряд таскала к себе в вагину любого желающего. Ты такая невинная, что от этого кроет похлеще стонов, которыми пытались меня завести. Ох, Билли! Твоему парню повезет, когда ты разрешишь ему дотронуться до себя. Ну или... девушке.Ласкаю ухо мокрым языком, а Айлиш стонет. Сломано желание вырваться, вернуть назад те десять минут на диване; вернулся мой маленький кусочек нежности, которым я хочу полакомиться. — Я тебе не причиню вреда, Билли. Не бойся. Ты просто великолепна. Браво, Айлиш, браво! Как всегда смогла удивить. Держа одной рукой ее запястья над головой, второй пробираюсь под футболку, где трепещет маленькое сердце и вздымается большая грудь. Прохожусь ладонью под левой половинкой, чтобы после по-хозяйски накрыть взбухший сосок и начать круговыми движениями слегка массировать. — Акх... Венера... акх! Боже... — Он тут не при чем, — языком от уха по скуле поднялась к нежным губам, чтобы вновь ворваться и начать нагло трахать горло. Пальцы не сдержано ухватились за упругую бусинку и стали нежно ее перебирать, доставляя хозяйке груди безумное наслаждение.Третий стон. Громче первого, но также короток, как и второй. — Не бойся меня, — шепчу в последний раз, чтобы оставить губы, дать возможность Айлиш отдышаться, а мне спуститься вниз к футболке, которая уже бесцеремонно одним движением была задрана вверх, открывая взору отбликивающие в ночи белоснежным пышные груди, вздымающиеся вверх неровно и быстро от сбитого дыхания.Внутри себя облизываюсь, а в реальности прохожусь всей поверхностью языка сначала под половинкой, а потом уже накрываю губами розовый бархатный круг, сосок, который горит огнем. И пока играюсь с одной грудью ртом, вторую начинаю стимулировать рукой.Четвертый стон. Айлиш инстинктивно развела ноги чуть шире, а пальцами зарылась мне в волосы. ?А вот здесь можно?, — решаю для себя выпустить зубки, чтобы на нежном участке груди оставить свой след. Прикусываю и всасываю внутрь. Пятый стон.— Акх, что ты... акх! — Тшшш, солнышко. Нас могут услышать. Громкие ноты будешь выдавать фанатам, а мне нужно, чтобы ты была чуть тише. Чтобы не разбудила Финна, который уже крепко спит и даже знать не знает, чем занимается здесь его маленькая сестрёнка. Прохожусь широкой дорожкой от груди к груди, чтобы сразу начать всасывать, как это делают младенцы в первые годы жизни, плоть левой груди Айлиш. Первый знак к старту дан — Билли прогнулась в спине и пыталась снять с меня футболку, но я опасно спустилась языком от груди по животу к самой кромке ее нижнего кружевного белья, где кожу опалила горячим вдохом, что Айлиш пришлось отпустить края одежды. Резко подарвалась верхней частью тела, но лишь до половины. — Но-но-но-но! Билли. Не бойся меня. Я не причиню тебе боль. — Правда? — С какой-то насмешкой и азартом в голосе.Приподнимаюсь над ней, пытаясь уловить смысл сказанного, отвлекаюсь на лишние мысли, поэтому Билли, получив нужную ей паузу, успевает резко без предупреждения поменяться со мной местами: перевернуть меня на спину, подминая под себя. Не теряя ни секунды, впивается губами в мою шею и... Мой первый стон. Долгий и протяжный. — Потише, солнышко. Финн и вправду не знает, чем мы тут занимаемся, — умело передразнила Айлиш.Ее губы... боже, я захожусь в истерике, потому что их прикосновения к шее... это точно не Лия. Лия — это желание удовлетворить свой животный инстинкт крови, а Билли — отплатить той же монетой удовольствия, что я ей мгновения назад доставляла.Закатываю глаза, потому что... Чувствую требовательные попытки Айлиш снять с меня футболку и лиф; и я ей, вопреки своим сексуальным привычкам, помогаю, потому что безумно хочу. Хочу почувствовать ее губы на своих сосках и выпирающих рёбрах.Как только верхние элементы одежды были скинуты на пол, Билли оторвалась от шеи и стала долго изучать мои открытые участки кожи. Сидя на мне верхом, ей было удобно выполнять две основные функции: блокировать мои движения и дать возможность глазам наслаждаться видом под собой больше одной минуты.Музыкальными пальцами стала бегать по ребрам, вызывая у меня табун мурашек, нежно оставляла узоры на маленьком участке живота, который был не занят ее ягодицами, и грудей, не касаясь розовых окантовок сосков.— Что? — Ты... боже, ты безумно красивая, — прошептала Айлиш, на мгновение посмотрев в мои глаза. До этого момента во всех одноразовых половых актах я топила за действие: чем быстрее, тем лучше; вставил-высунул и пошел. Но... нет, сейчас мне этого не хотелось.?Я буду твоим фортепиано?, —прошептала про себя, открыв для Билли больше нежных участков шеи, чтобы рисовала ведомые только ей узоры и оставляла багровые пятна. От удовольствия прикрыла глаза, как кот, пока Пайрет изучала нежно и ненавязчиво пальцами мое тело.Шорох. Открываю глаза, и перед моим взором предстает Билли без футболки. Тяжело вздыхает, прячет глаза, пальцы замедлили свой ход из-за возникшего вдруг тремора. Она стесняется меня. — Билли.Не обращает внимание. Все водит и водит руками по телу: коснулась ключиц, линии нижних скул, провела под грудями. — Билли, посмотри, пожалуйста, на меня. — Зачем? Не могу дотянуться до ее лица, чем она и пользуется. Продолжает задумчиво изучать мое тело, пряча свое под опавшими вперёд волосами. — Билли, пожалуйста. Я не достойна взгляда?Айлиш подняла глаза. Столько нежности и заботы сверкало в них, что меня накрыло похлеще, чем от наглого языка Чарли, что спьяну пытался вывести меня на секс.Холодными пальцами медленно веду от пупка до начала ее грудей, останавливаюсь, потому что выше подняться не могу, хотя остро очерченные в ночи ключицы манят рисовать на них, целовать их, кусать их.— Не прячься. Не мешай мне наслаждаться эстетикой твоего тела.И Билли неуверенными движениями убрала за спину черные цвета графита пряди, открыв обзор на идеальные груди, в которых ничего лишнего не было и быть не могло; даже их размер, что совершенно не совпадал со стройным телом девушки, был идеален.— Жаль, что ты звезда. Потому что ню с тобой... Билли, не дослушав, наклонилась к моим ключицам и сильно прикусила кожу до крови, после зализав укус. Незамысловатыми узорами спустилась к груди и замерла. Потому что мое дыхание сорвалось, а тело под Айлиш предательски сдало себя с потрохами: оно хотело, чтобы горячие нежные пальцы, коснувшись клитора, по половым губам вошли внутрь и начали свое движение. Безумно хотело. Но меня крыло от той нежности, что Пайрет проявляла сейчас, выцеловывая аккуратно место рядом с соском, его же пока губами не касаясь. Ее движения плавны, а желания девушки гармонично перекликались с моими — доставить удовольствие не себе, а партнеру. Впервые не хотелось просто дать удовлетворение телу; хотелось показать душу и движениями передать все, что накопилось.Отдаю себя в руки, передаю инициативу Билли. ?Будь, что будет?, — думаю про себя, выметая из головы окончательно маленькие ошмётки мыслей насчёт сегодняшнего утра и дальнейшего развития событий в наших отношениях. Потому что кроет. Потому что я хочу Пайрет. Сильнее, чем кого-либо прежде.Оставив больной засос на шее (кажется, третий), Айлиш изящно поднялась и, продолжая сидеть на мне, завела за спину руки, хаотично пытаясь найти и расстегнуть пуговицу на моих шортах. Я же любовалась открывшейся моему взору белоснежной кожей, которую разрезали острые ключицы и торчащие ребра, и кроваво-красным засосом на левой груди, который причудливо четко отливал очертаниями моих губ. Закрываю глаза. Тяжело вдыхаю и выдыхаю воздух, чувствуя, как расстегнутые шорты ослабли на моих тазобедренных костях. Сердце начинает биться чаще, потому что губы Айлиш мокрые и быстро сползают от шеи вниз по животу к разгоряченной коже, которую Билли согрела своими ягодицами и ноющей промежностью. Неуверенно хватается за края шорт, но останавливается, не получив одобрения от меня. И, боже!, как же мне нравится ее детская неловкость и ненавязчивость. Билли не срывает с меня одежду без моего разрешения, как это делали всегда раньше (даже Лия), вторгаясь грубо и резко, без подготовки. Она же выжидает.И я разрешаю. Прогибаюсь в спине, поднимая нижнюю часть туловища, чтобы Пайрет, наконец, стянула обе вещицы за раз. Теперь я открыта перед ней, как книга: руки над головой, грудь неровно вздымается из-за сбившего с ритма сердца, а ноги с подачи Билли разведены. — Довольна?Сейчас мой голос хрипит, и хоть я стонала всего лишь два раза, кажется, что его окончательно сбила. Айлиш отвечает мокрым долгим поцелуем на внутренней стороне бедра. — Акх... да уж... невинным кроликом тут и не пахло. — А я и не пыталась никогда быть невинным кроликом. Это ты меня такой нарисовала.И она права. Потому что взгляд Билли в последние несколько дней выдавали ее с головой, но я не видела и не хотела видеть желания в ее глазах; ?это же ещё ребенок?, — думала я, а сейчас это самое дитя опьянил сильнее, чем литр вина и шампанское. — Акх... Билли... боже!Потому что чувствую ее горячие губы на своих холодных губах, а пальцы на клиторе. — Акх... — прогибаюсь, сорванные стоны летят в ее губы, а ноги обвиваются вокруг ее тонкой талии. От этого жеста кроет теперь и Билли, потому что пальцы начинают ускорять движение и, достаточно простимулировав клитор, быстро спустились, минуя мокрые половые губы, сразу к вагине. Два пальца.Третий стон. Билли прерывает поцелуй, занятая неспешными движениями внутри меня, но наклоняется низко, давая возможность моим губам перебирать кожу ее нежной шеи. Ловко трахая меня двумя пальцами внутри, ее большой палец одновременно с этим стал массировать клитор, и я прогнулась от ярких искорок на веках и желания быть ближе к ее двигающейся во мне руке, без практики умело доставляющей удовольствие. — Акх, акх... Билли... Билли Айлиш!Чувствую приближение оргазма, также как и Пайрет. Ускоряет движение, добавляя к правой трахающей меня руке левую, ласково массирующей груди.Четвертый громкий стон. Хищник, который скрывался все время в Билли, теперь вырвался на свободу и сейчас лакомился моей горячей кровью и плотью: короткие резкие движения двух пальцев вместе с большим на клиторе — и я подвиливаю бедрами, сама ускоряясь. Билли сомкнула зубы на моей венке на шее, мне же только дала возможность наслаждаться ее запахом черники и клубники, забирая шанс поцеловать ее губы.Дыхание как после бега. Скорость двух тел достигла своего предела, пальцы бьют точно в цель, выбивая из меня протяжные стоны. — Билли... Билли..., — стону, как девчонка, которую в первый раз в ее жизни приходуют на вписке. Только небывало нежно, заботливо и аккуратно.— Тшшш, — пьяняще в самое ухо. У Пайрет сбилось дыхание, и она шептала вместе с горячим воздухом на вылете слов, пуская по коже заряды.Ещё один толчок — и я кончаю. Громко, выгибая спину. Мне безумно нужны губы Билли, которая их мне и даёт, легонько мазнув ими по дороге к моим искусанным по щеке. Целую. Без языка. Хватаю ее лицо, зарываясь пальцами в волосы на загривке и притягиваю ещё сильнее, хотя ближе уже некуда. Чувствую неестественную пустоту и прохладу внутри, но разгоряченное тело Билли, которое плотно прижимает своей небольшой тяжестью меня к постели, заменяет пальцы, лежащие сейчас возле шеи. — Билли... Ее глаза пьяные. Безумно красивые. Осторожно пальцами провожу по ее бровям, игриво спускаюсь по носу к губам. Красные, искусанные, влажные. Провожу большим пальцем по нежной коже, давлю вниз, чтобы приоткрыть слегка ротик, и Билли (маленькая умная Билли) слегка прикусывает мой палец, играясь им кончиком языка.Меня кроет. Хватаю руками ее за плечи и, помогая все ещё сцепленными на ее талии ногами, переворачиваю под себя. Выцеловываю все, что вижу: щеки, крылья носа, скулы и хрящ левого уха; шею, ключицы и засос на груди; впалый подтянутый живот, кожу совсем рядом с кромкой белья.Теперь очередь Билли стонать. Глубоко, протяжно, чувственно. Притягивает мое лицо опять наверх, целует, играясь в глотке языком, водит ладонью по изгибам моего тела. Правая рука совсем рядом с ее тазобедренной косточкой. Рисую круги на ней, выжидая ответа от Билли, которая тянет время поцелуем, и хоть он слаще самой клубники, которой ее губы и пахнут, но мне безумно хочется почувствовать ее теплоту тела. Зелёный сигнал. Айлиш сильнее раздвигает ноги, давая возможность любоваться мягким белоснежным свечением в свете луны, льющимся из окна в комнату, ее внутренних сторон бедер.— Уверена? — слегка насмешливо спрашиваю, наготове держа руку рядом с бельем. Я помню свой первый раз, поэтому понимаю волнение в лагунах напротив, терпеливо жду разрешения. Билли гладит мое лицо, а я целую ее запястья. Нежные. Мягкие. Теплые. Мой маленький комочек счастья.Вижу, что готова, потому что помогает снять дорогую тряпку со своего бесценного тела. Внимательно слежу за изменениями в лице Пайрет: осторожно касаюсь ее горячего возбужденного клитора, и глаза мгновенно закатываются от удовольствия, а голова закидывается вверх, тем самым открывая моим глазам чистую от засосов шею; нехитрыми движениями заставляю трепыхать ресницы Айлиш и тяжело дышать; она прогибается в пояснице — резко схожу с клитора по влажным от возбуждения половым губам внутрь ее узкого влагалища, куда до меня вторгались лишь шаловливые ручки самой хозяйки.Стонет. Отрывисто и высоко. И вновь внизу у меня заныло от возбуждения, потому что вот она настоящая Билли, передо мной — жаждущая наслаждения, но боящаяся раскрыться больше положенного. Чувствую, что уже скоро, поэтому, внимательно продолжая следить за лицом Айлиш, ее милым приоткрытым ротиком, из которого срываются стоны за стоном, увеличиваю темп. Аккуратные пальцы впиваются в мои торчащие лопатки, оставляя красные вмятины на местах их нахождения.Увлекаюсь Билли так, что не замечаю, как ее правая рука скользнула со спины; изловчившись, она вошла в меня двумя пальцами. Не ожидаю, поэтому меня резко ломает, слегка опадаю на Айлиш, хотя движение внутри нее продолжаю. Но также чувствую неумолимо начавшиеся резкие внутри меня толчки в темп моей работающей руке.Ритм сердца ускоряется в геометрической прогрессии; впрочем как и скорость наших тел. Теперь уже обе, не сдерживая стонов, двигаемся навстречу пальцам.Толчок в Билли — и та с ярким, но коротким стоном кончает; через мгновение на нее опадаю и я. Крепко держу ее в своих объятьях, восстанавливая наши дыхания и заменяя пустоту внутри теплотой снаружи. Билли обвивает руками и ногами мое тело; теперь между нами нет даже и миллиметра расстояния. Грудь к груди, нога к ноге, губы к губам. Сливаемся в поцелуе облегчения и сласти, от которой впору бы диабетику впасть в кому.Это была не просто ебля, как обычно бывает в сексе на одну ночь; это разговор по душам людей, которые не могли понять друг друга очень долгое время. — Теперь я знаю, какая ты настоящая, Билли Айлиш Пайрет Бэрд О'Коннелл. Потому что по ее щекам катятся слезы облегчения и сожаления о совершившемся одновременно. Ловлю губами каждую слезинку до того, как она скатится к уху или пропадет в спутанных волосах. Целую нежно и заботливо, сама не понимая, что делаю: ни в одном договоре о сексе на одну ночь не прописано использование искренних чувств и эмоций, нежных взглядов и прикосновений, которыми сейчас одариваю Билли и получаю от нее взамен. Хотя... в нашем договоре тоже не было ни одного пункта, говорящего о взаимном удовлетворении плотских желаний, и тем не менее мы обе без одной вещицы на теле, сплелись едиными объятиями и безумно мягко касаемся друг друга губами. После секса я всегда с тяжёлым вздохом говорила Лие три важных слова моей жизни: — Я люблю тебя.Но что мне делать сейчас? Ведь передо мной не угловатые черты бывшей жены, которую люблю (?), а нежные Билли: ее круглые благодарные глаза, мягкие, светящиеся в темноте зеленым, волосы, носик-кнопочка, который я целую напоследок, прежде чем отстраниться на мгновение только лишь затем, чтобы укутать Айлиш и себя одеялом. Мы не знаем, что друг другу сказать; впрочем, мы и не обязаны что-то говорить. Секс без обязательств, секс на одну ночь, вместе до рассвета. Все просто. Вот только мне совсем не хочется солнца за окном и убирать руки с нежных плеч Билли.Мы не обязаны друг другу ничего говорить, но почему-то обе думаем, что обязаны крепко держать и дарить тепло. Потому что ни мне, ни рядом прижавшейся ко мне Билли умирать в одиночестве и в холоде совсем не хочется. И пока первые лучи солнца красиво серебрят поверхность океана, наши губы в последний раз сливаются в долгом поцелуе, прежде чем реальность не покидает наши уставшие тела, и мы в объятии не засыпаем.