Часть 41 (1/1)

Зубы стучали у всех. Вэй Усянь с Цзян Ваньинем и не скрывались, у Лань Ванцзи же только иногда вздрагивала рука с мечом, а челюсть словно раздавалась, когда он весь поджимался, чтобы не дрожать. Дрожал все равно. От ходьбы становилось немного легче, а еще от огромного свертка: платки и одеяло вокруг шкатулки. Сверток соорудили и вручили благодарные жители, сказали: один из последних. Не разворачивайте, обожжетесь. Спасибо, спасибо господам, слава, слава господам заклинателям и их смелости, давно мы уже страдаем. Сверток грел через слои ткани, и они несли его по очереди. Дорога до Фуляня расстелилась длинная. Может быть, потому что еле тащили ноги они, или потому, что едва переставляли ноги пленники. Один стражник, которого удалось только ранить, двое сяньли. Их товарищи либо валялись меховыми тушками, где их настигла сталь или заклятье, либо разбежались: дикую кошку в вечернем лесу попробуй догони. Ничего. Раньше отваживали, и сейчас станем, говорили жители. Да они побоятся, долго еще будут сидеть по лесам. Главное, чтобы нас не заперли тут снова. Не запрут? Лань Ванцзи помотал головой. Хозяйка гостиницы, плача то ли от облегчения, то ли от разгрома, который учинила вечерняя битва, наливала заклинателям чаю за одним целым столом, а второй валялся кучей досок. Чай был по-прежнему старый, за свежим в Фулянь не пойдешь. Ну, теперь можно. Хозяйка всхлипывала и подавала еще курицу.Сопровождать господ заклинателей, освободителей, обратно в город собрались и деревенские, семеро или восьмеро, и им вручили стражника. Сказали не колотить, но они все равно отводили душу, когда Лань Ванцзи отворачивался. Дергали веревки. Сяньли же в человеческом виде вели в путах из духовной энергии, Вэй Усянь, чуть не откусывая себе язык и дрожа всем телом, сказал: я изобрел! Почти только что. Сяньли, Хуайсану не знакомые, ничего не понимали, они выбежали из домов на шум, и тут-то их и сцапали заклятьями, заперли в человеческом теле. В человеческом уследить куда проще. Кошачьих же тел несли с собою несколько – в доказательство. Мешок тащил на плече Цзян Ваньинь, он сам вызвался, его расцарапали не опаснее, но обиднее всего – досталось и по лицу. Вэй Усянь не уставал говорить, что теперь все девицы увидят, какой он герой, а та самая, да ты понимаешь, какая, возьмется сразу же лечить. Цзян Че-ен, ты нарочно подставился, чтобы она прыгнула за тобою ухаживать. Вот хитрец.Самому Вэй Усяню разодрали ноги и бок, а один из стражников вспорол ханьфу на другом боку и почти перерезал пояс, о чем Вэй Усянь рассказал Хуайсану чуть ли не с большим, чем от ран, возмущением.Хуайсан пришел в себя на постели. Лань Ванцзи стоял над ним и трогал за плечо. Сразу же сказал: все закончилось. За окном стояла поздняя ночь. Лань Ванцзи был растрепанный, ханьфу вокруг ног то и дело, колыхаясь от шагов, показывало, что не цело. И рукава. Вэй Усянь за Лань Ванцзи и за всех рассказал, что эти твари выдумали, если загонишь их куда-то или окружишь, кидаться понизу, обращаться то в человека, то в кота обратно, а когти у них острейшие! Шмыгают от заклятий так ловко, что нужно подходить ближе, а схватишь за шкирятник – они крутятся, и видишь? Он показывал исполосованные руки. Хуайсан придерживал себя за руку, растирал сквозь ханьфу.Холод то поднимался, то опадал, словно весенний ветер. Рядом с очагом было лучше, вдали от него – хуже. На солнце – лучше, ночью – хуже. Они до утра ставили охранные заклятья вокруг деревни, пока жители таскали трупы в одно место. Хуайсан ходил следом, чтобы – ходить. Станешь, еще хуже – сядешь или ляжешь, умрешь. Кровь застынет и все.Лань Ванцзи сказал: нет. Не смертельно. Нужно правильно дышать. Хуайсан пытался, и все равно ходить – лучше, чем останавливаться.Идти решили днем. На солнце – лучше. Старик, последний из старейшин (остальных сяньли выели до капли, а последний пообещал им не мешать) вынес из погреба красный камень и голыми руками переложил в шкатулку. Нашлепал потянувшимся было Цзянам по рукам: мы можем, остальные – обожжетесь. Один из последних от этой горы. У нас больше ничего нет отплатить. Не разворачивайте. Камень был похож на мутный рубин. Хуайсан глядел на шкатулку, а потом сказал: я знаю, где еще такой камень. В Фуляне. И старик закивал: а как же.Что с ним можно поделать, куда применить, думал Хуайсан, тиская одеяло. Из-за него не получалось глядеть под ноги, и он спотыкался. И Лань Ванцзи тогда брал его под спину и держал ладонь. Холодную. И так же придерживал, когда у Хуайсана немела рука, мутилось перед глазами, а в ушах поднимался шум. Потом Хуайсану вручили сверток, и стало легче. Но он начал спотыкаться.Шли в молчании, только стучали зубы. Хуайсан думал, притискивая одеяло к животу плотнее: больше никогда. Больше никогда. Это все, конечно, хорошо, рыдающая хозяйка и ее курица с лапшой, и жители, которые тут же, стоило показать им, что кто-то выступил против нарядных господ-людоедов, похватали кто что, вилы и камни, и вилами шуровали в сене и в темных местах, в кустах, иногда спугивая сяньли оттуда, а камнями добивали подраненных, а Лань Ванцзи, который, повышая даже голос, говорил прекратить, не мог быть всюду сразу. Двоих вели, сбежало тоже двое, остальные валялись в куче на главной деревенской дороге. Лань Ванцзи потом попросил разложить так, чтобы можно было посчитать. Перенести в тень и не трогать до прибытия людей из города. Стражников туда же. Из шестерых одного вели, хотели еще одного, но он скончался от ран до утра, и три еще тела. Шестой – в лесу, под деревом, Вэй Усянь живо расписал жителям, где и как искать. Пусть уж тащат сами, не дело это господ заклинателей – надрывать спину. Тем более, раненым героям. Даже ты, Нэ-сюн! Тебя, конечно, не впечатляюще, но ты, считай, первый получил в главной битве этой охоты. Можешь хвастаться чифэн-цзюню.Рассказали еще про тела на ловушке. Из толпы, которая умножилась, как перебили и обезвредили стражу, и под утро собралась вокруг тел на дороге, вышла женщина, и мужчина за нею. Пожилые, плохо одетые, как и все тут. Спросили: как выглядели? Как одеты были? Волосы – вот эдак? Какая куртка? Это они, они… думали, убегут… жених и невеста, молодые, совсем их выпили, оставили отдыхать, не приглядывали почти, а они поправились немного и тут же побежали… я говорила им – догонят, куда…Рассказали про тела, зарытые в лесу. Лань Ванцзи сказал: их – можно хоронить. Своих можно. Преступников пока оставить для расследования. Мы установим заклятья для отвода темной энергии, они оградят вас до самых похорон.Похороны им, сказал молодой парень и подошел к то ли живому, то ли мертвому стражнику, которого стащили в общую кучу. Пнул по шлему раз и другой, и с размаху наступил пяткой на разбитые на животе доспехи. Пока Лань Ванцзи отогнал, стало ясно, что уже и этот нежилец. А единственного выжившего охранял Цзян Ваньинь, потому что жители Фэньхэ так и норовили присоединить его к товарищам. Кто-то подходил якобы просто поговорить, и плевал в лицо и куда придется. Люди, свои же, сами же вас пустили и все вам рассказали, спасителям, угощали, а вы что? В спину копьем да в яму. Люди, свои же…– Эй, Нэ-сюн, ты там не забыл, что ты не один? – спросил Вэй Усянь, обернувшись. Он заведовал духовными путами и то и дело поторапливал бредущих впереди сяньли, а рядом шагал Цзян Ваньинь с мешком. Следом – стражник в путах обычных, в окружении жителей, и уже следом, последними – Лань Ванцзи и Хуайсан. Почти не говорили. Братья Цзян почти не оборачивались. Все стучали зубами. Хуайсан думал, что его и его ношу упустили из виду, и главное – не напоминать о себе.Но у кого-то внутри, кажется, водяные часы. Хуайсан сказал несчастным голосом: – Ни в коем случае, – и с трудом отлепил от себя сверток. Груди и животу тут же стало холоднее. Хуайсан сжался и задрожал. Вэй Усянь отошел было к обочине пропустить процессию, но Цзян Ваньинь дернул его к себе и сказал: мой, вообще-то, черед, всучил мешок ему и подошел сам. Хуайсан тихо всхлипнул и протянул ему одеяло. Цзян Ваньинь взял двумя руками. Хуайсан сунул руки под мышки, весь съежился. – Хуайсан возьмет в мой черед, – сказал Лань Ванцзи.– Ч-что ты… я н-не могу… п-п-принять…– А! – сказал Цзян Ваньинь и сунул сверток обратно Хуайсану. – На.Хуайсан сначала схватил и прижал, а потом уже сказал безо всякой твердости:– Нет, что ты, Цзян-сюн, т-так нечестно. Бери.Протягивать не стал, чтобы еще хоть мгновение не морозило лишнего.– Ты упадешь – тебя еще тащить, это будет еще хуже. – Цзян Ваньинь пошел рядом с ними. Задрал себе рукав, покрутил рукою. Потрогал щеку и у брови. Царапины были влажные, словно свежие. Хуайсан подвигал плечом, нижняя рубашка отлипла от бока. Цзян Ваньинь сказал с чувством: – Вот проклятые! Что, ханьгуан-цзюнь, пишут ли в книгах Гусу Лань, сколько зарастает эта пакость?– Раны от оборотней заживают дольше обычных, – сказал Лань Ванцзи.– Да я вижу. А долго ли будет колотить?Лань Ванцзи помолчал и ускорил шаг, но впереди шел в своем темпе конвой, и Лань Ванцзи пришлось не убегать, а остаться на своем месте. Хуайсан, чтобы ему не пришлось произносить ?не знаю?, перехватил сверток и сказал вместо:– Насколько я понял, это необычные сяньли. Возможно, это ханьгуан-цзюнь…– Ванцзи, – сказал Лань Ванцзи негромко.– …Лань Ванцзи напишет труд о них! Запишет нашу ночную охоту. Может быть, именно мы открыли их впервые! Морозных котов. Сколько неизведанных еще чудес в отдаленных землях? Нам остается только дождаться смелых первопроходцев, которые это откроют и запишут, чтобы учителя потом вкладывали в головы новым поколениям. В данном случае это, возможно, мы. Первопроходцы, я имею в виду, а не учителя…– Понятно, – сказал Цзян Ваньинь, впрочем, не так недовольно, как можно было от него ожидать. Скорее, задумчиво. Смотрел в сторону, в деревья, в направлении озера. Отлепил рукав от руки, а штанину через ханьфу – от бедра. – Ладно, потерпим, не может же это быть навсегда.И не можем же мы умереть, подумал Хуайсан, как те двое, жених и невеста, на ловушке. Хуайсан поглядел в скромно одетые спины впереди. Мужчина и женщина, пожилые. Те, кто плакал по беглецам, которым все-таки не удалось. Вызвались проводить, посмотреть на тела у фуляньского доктора, забрать. Провожали хорошо, дергали веревку так, что стражник валился иногда на колени, а процессия вставала, пока он поднимется, и Лань Ванцзи в конце концов попросил так не делать. Хотя убило-то этих двоих не человеческое оружие, а когти сяньли. И нас убьют.Ну нет, подумал Хуайсан, тиская одеяло, никто не паникует, не вспоминает заклятий и не играет исцеляющих мелодий, и я, значит, не буду. Мелодий не умею, а паниковать – умею. Но не стану. Хуайсан покосился на Цзян Ваньиня, потом на Лань Ванцзи. Оба шли и глядели кто куда. Никто не начинал друг с другом прощаться или рассуждать, что передать родным. Хуайсан медленно выдохнул. Значит, все хорошо. Будет хорошо. Пока-то – не сказал бы. Хуайсан передернул плечами. Спина мерзла.Цзян Ваньинь почесал щеку там, где начинались царапины, и сказал:– Могли бы и предупредить, что начнется свалка. Я там один как дурак!– Я и сам не знал, – сказал Хуайсан.– Да не ты.Хуайсан вздохнул. Поглядел на Лань Ванцзи краем глаза. Подумал: ответить за него опять? Он тоже ведь не знал… Но Лань Ванцзи повернулся в сторону Цзян Ваньиня не только лицом, но и плечами, и поглядел прямо, и сказал, склонив на секунду голову:– Не продумано. Молодой господин Цзян взял на себя больше работы и опасности. Справился с честью. Ванцзи берет на себя ответственность за неожиданность.Цзян Ваньинь хмыкнул. Снова почесал щеку, и подергал рукав и штанину. Глубоко вдохнул.Повернулся на ходу, склонил голову тоже. Сказал:– Всякое бывает. Могло пойти не так что угодно. Мы еще и без потерь. Над планом всем нам можно было подумать и больше. Я сам настаивал, чтобы мы никого не ждали и пошли смотреть одни.– Не потеряли времени, – сказал Лань Ванцзи. – Увенчалось успехом. Значит, верное решение.Цзян Ваньинь снова хмыкнул.Хуайсан опустил лицо к одеялу, будто хотел его понюхать, а на самом деле – прикрыться, как веером, если для веера нет свободной руки. Подумал: ай, молодые господа. И это я-то подпеваю, это я-то нахваливаю? А сами? Правда, обычно не Цзян Ваньинь мне и пеняет, но все-таки. Сами-то. Настолько рады, что все закончилось, что бросились друг друга хвалить? Ничего еще не закончилось, подумал Хуайсан. С нами может еще случиться что угодно.Мы можем даже умереть. Эти, на ловушке, жених и невеста, умерли не сразу.– Если это не смертельно, то почему… почему есть жертвы? – спросил Хуайсан ни в кого и у всех. Поглядел в пыльно-красные спины и понизил голос: – Те, кого мы нашли. Замороженные…– Мало духовной энергии, – сказал Лань Ванцзи. – Почти не осталось. У нас много. Здоровым не смертельно.Точно, ведь эта женщина, чья она там мать, жениха или невесты, говорила, что их почти выпили, и они только немного поправились перед побегом. А если я слаб? В плане духовной энергии. И не упражняюсь?Хуайсан с ужасом в голосе поделился этими мыслями. Цзян Ваньинь тут же сказал:– Нэ-сюн, сейчас-то ты что ноешь? Сейчас-то тебя уже ничего не заставят.– Ты смелый, Цзян-сюн, это не значит, что все смелые! Легко тебе говорить, ты внутри наверняка горячий, а я родился зимой и немедленно все застудил.Цзян Ваньинь махнул рукой и прибавил шагу, обошел конвой и скоро присоединился к Вэй Усяню, который сначала долго ему стонал, как тяжко тащить и мешок, и следить за этими меховыми хитрецами, пока Цзян Ваньинь там прохлаждается приятными беседами, и только потом отдал ношу. Хуайсан перехватил одеяло. Подумал: чтоб ни у кого не закралось и мысли. Снова покосился на Лань Ванцзи. Зубы у того не постукивали только потому, что он их стиснул так, что раздалась челюсть. У волевых людей и челюсти кажутся шире – оттого, видно, что часто им приходится их сжимать и терпеть.– Хочешь? – спросил Хуайсан и качнул одеялом. Добавил шепотом: – Мне не нужно твоей очереди.Лань Ванцзи достал из-за пояса веер и показал: нет. Взял веер горизонтально и отвел от себя медленно, будто с натугою. Потом показал на Хуайсана. – Что это значит? – спросил Хуайсан.– ?На. Это тебе?. Хуайсан хохотнул. Сказал:– И в самом деле! Как же дарить подарки без такого жеста? Ха… Ванцзи так прекрасно придумал. Лань Ванцзи показал: спасибо. Хуайсан прищурился, чтобы улыбка весила больше.Пошли узнаваемые места. Сколько раз мы уже здесь ходили? Туда и сюда. В прошлый раз тащили за собою трупы на волокушах. Теперь ведем виновных.?Ведем?. Я великий участник этой охоты, самолично истребил всю опасность и несправедливость. Теперь вот предъявлю жителям и получу награду. Каково это – принимать награду и знать, что ты ее заслужил? Что ты пролил кровь, напряг силы, претерпел страх? Лань Ванцзи в Цайи обходил бросавшихся благодарить освобожденных местных. Он не любит, когда его трогают другие люди, конечно… Но другие-то – не против. Что подходят и вручают что-то, что уж есть. Дагэ – не против. Что думает в такие минуты он, что творится у него на душе, когда его окружают, чтобы с поклоном что-то протянуть или просто поклониться, или даже просто потрогать плащ и стремя. Гордо ему? Радостно? Облегченно, потому что закончилась охота и прошла опасность? Конечно. Что за вопрос. Вопрос с самым простым ответом. Конечно, и то, и это, и другое, и все вместе, самые хорошие чувства. Чувство, что не зря сидел над черновиками… в смысле, не зря упражнялся на пыльном дворе, натруживая локти и плечи. Не зря зашел в самый страшный лес, преодолев самое человеческое, что есть в человеке – желание себя сохранить. Хотя бы пока нет потомства. А вот вопрос посложнее: стоит ли оно того?Или убивать чудовищ – это единственное, что они желают знать, и, оторви их от этого занятия надолго, они были бы несчастливы? Похоже, так и есть, Цзяни так просились и напросились на две охоты одна за другой. Не ради одного веселья, много ли было веселья? Новый город, конечно, но города рано или поздно становятся похожими. Загадка? Всегда ли они разрешаются, и всегда ли происходит загадочное? Водяная пучина, огромный страшный зверь или злой дух, или мертвец, которого только найти и убить, можно не напрягать головы, а только мускулы. Дальняя дорога, много хождения, вот что. Ты прежде всего – путник. И свидетель человеческих страданий. Избавитель только в конце. Стоит ли оно того – стать на короткий миг избавителем? Рискуя при этом не стать никем, а остаться у дерева, пригвожденным к нему стрелою, остаться на грязной улице всеми забытой деревеньки, убитый оборотнями или людьми. В яме в лесу. Никогда больше, подумал Хуайсан. Ни за что. Прижал одеяло как мог крепко, но рука отнялась, а боком он словно упал в ледяную лужу, и ханьфу постепенно намокало и тащило холод на другую сторону тела. Хуайсан убрал язык подальше от зубов и дал им отбить дробь, и задрожал весь. Подумал: меня чуть не убили, и я больше никогда. Вон, гордые победители с пленными и добычею, вот пусть они.Хуайсан выдохнул, удивился, что с губ сошел не пар, потому что рот холодел.Проговорил:– Я ведь, на самом деле, не родился зимой. Родился – не зимой, вот как правильно. Чтобы ты не заблуждался. Это просто у меня такая присказка, чтобы… чтобы объяснить некоторые вещи. Я как-то услышал один раз, что кто-то родился зимой и потому слабосильный, и взял на заметку.Лань Ванцзи кивнул, будто тоже взял на заметку. Хуайсан подумал: все равно ему кто-нибудь бы рассказал, кто дарил мне подарки на дни рождения. Цзэу-цзюнь. Ну, цзэу-цзюнь! Надеюсь, довольно ему моих страданий, надеюсь, не стыдно теперь будет сказать, что я окончил обучение у Гусу Лань. До чего оно длинно, как этот лес…Лес в пику его словам кончился, расступился перед полем, и вдалеке показался Фулянь. Вэй Усянь зачем-то крикнул: эге-гей, и кому-то помахал. Теперь уже недалеко, подумал Хуайсан, и – в купальню с горячей водой, и потребовать у хозяина второе одеяло. А то и спать в обнимку с укутанной шкатулкой, раз все такие снисходительные тут к слабым, то есть ко мне, вот я и буду, а они пусть героически претерпевают. Купальня с горячей водой и горячий чай, говорил Хуайсан про себя всю дорогу до городских ворот. И все будто слышали или думали то же самое, прибавили одновременно шагу. На солнце стало полегче, Хуайсан ослабил хватку и заметил, как утомились плечи.У ворот их уже встречали, и более многочисленно, чем когда они пришли с трупами на волокушах. Пошли той же дорогой – к дому доктора, и шли медленно, потому что всем нужно было поговорить: кто с жителями Фэньхэ, кто – с Вэй Усянем, которого, видно, сочли главным, ведь он шел впереди и вел на веревке пленников. Вэй Усянь охотно говорил: сразили полчища! Отбили целое нашествие! Страшенные оборотни! А уж как они прикидывались людьми – всех провели, кроме вот этого господина! Бил себя по груди.Еле поместились во двор. Дочка доктора испуганно оглядывала гостей: кто с мешком, из которого начала капать кровь, кто связанный… Хуайсан протиснулся к ней и сказал: чаю. Заплачу. Можно вынести сюда. – Нашли бусину? – спросила дочка доктора почему-то шепотом.– Что? Ах, бусину… удивительно, но нашел, такая удача.И подумал: и вправду, удача. Все живы, мы герои. Но больше никогда.Любопытные стали прибывать во двор тоже, и Хуайсан, спросив Лань Ванцзи, нужен ли он ему сейчас, отошел к кухне под навесом. Нашел скамейку и пристроился с одеялом на коленях.Заклинатели и пленники исчезли в доме, остальных, видно, попросили остаться. Жители Фэньхэ и жители Фуляня перемешались. Пока дочка доктора несла чай, а несла она его долго, явился и проводник. Хуайсана не заметил, а заметил освобожденных, видно, знакомых или родных, и начались объятия и слезы. Хуайсан устроил локти на одеяле, обхватил чашку, погрузил нос в пар. Подолгу держал каждый глоток во рту, и зубы переставали отбивать дробь, расслаблялись челюсти и за ними шея. Дальше тепло не доходило. Зато одеяло теперь грело и ноги. Можно перетерпеть до купальни. Из дома, не стесняясь работать локтями, пробился к Хуайсану Вэй Усянь. Протянул руки.– Давай. Хуайсан нахмурился, но протянул ему чашку. Вэй Усянь цокнул языком, но сказал: – Давай камень!– К-как… зачем? Доктор сказал, что в нем заключено лечение?– Ничего он не сказал, он тоже не знает, как это лечить, перевязал, – Вэй Усянь потряс протянутой рукой. Из-под рукава показывались белоснежные бинты, – это не его, говорит, область, он не заклинатель. Камень давай! Оставим тут, потом вернемся.– Как… зачем?– Затем, что ты его к этому Лэй Ву потащишь? Этих-то тоже оставим тут, – он махнул рукой себе за спину, на гомонивших собравшихся. – Сяньли и стражника уже засунули в погреб, запечатали, пусть сидят. И камень запечатаем где-нибудь, чтоб никто не стащил наш трофей, не бойся. – Он подождал еще секунду и сам взял одеяло, выдрал из хватки Хуайсана. Обнял, и лицо его расслабилось. Вэй Усянь покачал его, как увесистого ребенка, протянул: – М-м-м… вот что ты не делился всю дорогу. Прогревает! Хуайсана немедленно заколотило, и он упустил спросить, куда, зачем и почему именно сейчас они пойдут, Вэй Усянь, снова распихивая всех без бережности пробился к дому.Хуайсан обхватил чашку. Чай в ней плескал от дрожи рук, а скоро вообще кончился. Хуайсан поглядел на чашку-предательницу.Подумал: перевязать же. Неужто у меня застыл и самый ум? Он оставил чашку на скамье и протиснулся по давно сомкнувшейся за Вэй Усянем тропе в людском море. Ему говорили: господин, господин заклинатель, кивали и кланялись. Хуайсан кивал в ответ и спешил к дверям.На большом столе, на котором в прошлый приход Хуайсана лежали завернутые тела, стоял теперь протекающий мешок, а прислонившись к другому концу, стоял Цзян Ваньинь, и доктор приглаживал у него на щеке края полотняной заплаты. В дальней комнате Лань Ванцзи и Вэй Усянь вместе чертили заклятья на крышке в полу. – Господин, – сказал доктор и прищурился с подозрением. – Нашли бусину?– Нашел, нашел, благодарю. Теперь ищу помощи.– Вы тоже пострадали? – доктор отнял руки от лица Цзян Ваньиня, и тот споро ушагал от него подальше. Потер повязку. Руки в рукавах тоже белели. Да, мне досталось, пожалуй, меньше всех, подумал Хуайсан. Взялся за пояс. Доктор сказал: показывайте, и Хуайсан стиснул пояс, но руки отказывались развязывать его, ведь тогда исчезнет с плеч хоть как-то нагретое телом ханьфу, и на кожу нападет сквозняк… – Нэ-сюн, – сказал Цзян Ваньинь, – ты не умрешь. Кажется, что умрешь, но нет. Холоднее не станет, если разденешься. – В такой манере говорят хитрые родители, когда нужно дать ребенку горькое лекарство, – сказал Хуайсан, похныкивая. Подергал пояс. Доктор ждал у стола. – Меньше вытечет из тебя крови – больше останется для тепла, – сказал Цзян Ваньинь. – И меньше попадет грязи. Хочешь, чтоб все загнило? Куда тебя там? – Хуайсан поднял руку, и Цзян Ваньинь сказал: – Вот именно, отнимут руку – чем будешь разрисовывать веера?– Это левая! Правой буду.– Что ты как маленький, – сказал Цзян Ваньинь без смеха, но и без враждебности. Да что с тобою, подумал Хуайсан, со всеми вами. Но особенно с тобою. Что это ты размяк? Всегда ли у тебя так после ночных охот? Чувство товарищества, сплоченного битвой. Мы преодолели все, что подбросила нам судьба, вместе. Хуайсан едва заметно улыбнулся. А Цзян Ваньинь сложил руки на груди и сказал: – Раздевайся! А то я тебе ноги переломаю!Хуайсан вскрикнул и отошел от него. Цзян Ваньинь потер плечо и сказал: что, разве не так чифэн-цзюнь тебе говорит, когда надо тебя упросить?– Не так, – сказал Хуайсан со смешком, выдохнул и расслабил пояс. Повернулся к Цзян Ваньиню спиною, чтобы не предоставлять ему того же вида, как он предоставил всем недавно в лесу, с грудью, соском и всем остальным. Доктор крепко взял руку Хуайсана, вытянул к себе и безо всякой бережности протер. Хуайсан подался назад, доктор не отпустил, и Хуайсан стал смотреть в другую сторону, на полки с банками и шкатулками.Доктор отвел ханьфу, сказал снять с другой еще стороны. Хуайсан выбрался. Мысленно сказал Цзян Ваньиню проявить приличие и отвернуться. Поднял по команде доктора руки. Боку на миг стало теплее от бинтов, но и они быстро остыли. За спиною заскрипел пол и раздались шаги, Хуайсан подхватил ханьфу, помешал рукам доктора, тот сказал не торопиться и закрепил бинт, и Хуайсан, торопясь, оделся. Затянул пояс, повернулся. Лань Ванцзи стоял лицом к дальней комнате и спиною к Хуайсану, Цзян Ваньинь просто глядел в окно, а вот Вэй Усянь пялился, распахнув глаза и приоткрыв улыбчивый рот. Хуайсан прижал ханьфу на груди и поднял плечи.– Нэ-сюн, а что стесняешься? Тут все видали тебя в нижнем! А кое-кто и без него, да, Цзи-сюн? – Вэй Усняь пихнул Лань Ванцзи локтем.– Вздор, – сказал Лань Ванцзи и несмело оглянулся. Повернулся. Хуайсан прерывисто вздохнул.– Мы закончили! – провозгласил Вэй Усянь. – Дядя, мы еще вернемся, не трогай тут ничего. Точнее, там. А этих, – он показал ножнами на мешок, – предъяви судье. Надо послать за судьей, есть у вас судья?– А как же без него, господин.– Ну вот. Сможет он отличить сяньли от простых кошек? А ты сможешь? – Постараемся. Не захоранивать?– Нет! То есть, потом, когда решите все, не знаю, а пока только предъявить. А тех, что в подвале, мы придем и откроем сами. Там сильные заклятья, чтоб не сбежали.– Хорошо, господин. Я пошлю.– И свидетелей, – сказал Цзян Ваньинь. – Пусть идут сразу к судье тоже. Доктор пожал плечами. Подобрал со стола миску, в которой омачивал тряпки протирать. Хуайсан зачем-то кивнул. Доктор переставил миску на стол у стены и вернулся. Глядел на Хуайсана внимательно.Нет уж, подумал Хуайсан, и так я дал тебе денег излишне, ничего ты за них не сделал. Доктор помялся и перевел взгляд на Цзян Ваньиня. Тот глядел в окно.Лань Ванцзи подошел и положил серебро на стол. Кивнул. Доктор быстро прибрал, сказал: все сделаю, господа, сей же час пошлю. Проводил до самого порога.Горячая вода в купальне, подумал Хуайсан. Зачем только бинтовали? Он покрутил рукой, которую плотно обнимала повязка. Трется, и сильнее, чем терся рукав, но не больно. Что в этих ранах хорошего, если что-то может быть – это то, что боль заморожена, как если бы к ушибленному приложить вымоченную в ручье многажды сложенную тряпицу. А лучше – плоский камешек со специальным заклятьем, которое охлаждает одну сторону и греет другую, прикладывай, как нужно.Хуайсан споткнулся на пороге. Лань Ванцзи придержал его за поясницу. Упасть бы ему в руки, подумал Хуайсан, ужели он унесет меня хуже, чем носил цзэу-цзюнь? Хотя я был маленький, когда он этим занимался.Вэй Усянь со ступенек прикрикнул на набившихся во двор, сказал: пришедшие с нами из Фэньхэ – к судье, расскажите ему все. Вас проводят, эй, кто проводит? Дочка доктора помахала рукой. Вэй Усянь продолжал: скажите там судье, чтоб, выслушав вас, двигался сразу, лучше с вооруженными людьми, к дому господина Лэй Ву. Толпа загомонила, а Вэй Усянь крикнул: потом все узнаете, потом! И принялся расчищать себе дорогу.За воротами стало свободнее, и они споро пошли той же дорогой, какой Хуайсан следовал ранее за стражником. Дважды Вэй Усянь оборачивался и отгонял любопытных: а ну! Испортите все! Потом! Чтоб я вас не видел пока! Не мешайте господам заклинателям делать свою работу! На ваше же благо, глупцы.Любопытные поотстали.– А зачем мы идем к господину Лэй Ву именно сейчас? – спросил зажатый между Лань Ванцзи и Цзян Ваньинем Хуайсан. Замотал между ними головой. От быстрой ходьбы немного разогрелось внутри, но в купальню, конечно, не перехотелось. – Может быть, лучше с судьей, когда он все решит… может, он вообще сам его призовет к порядку, как тут принято?– А этот Лэй Ву так и будет ждать, – сказал Цзян Ваньинь. – Увидит, услышит, донесут ему, что собираются его брать – и будет сидеть просто так? И женушка его. Сбегут, конечно! А так мы опередим. Эх, если еще не спугнули. Ну, у него наверняка есть сокровища, пока он их соберет, чтоб не разграбили, пока он в бегах…– Поэтому жить и путешествовать надо налегке, – сказал Вэй Усянь, который вел их небольшую процессию. И тут же с ролью ведущего распрощался, потому что прянул в сторону, к лотку с кувшинчиками. Крикнул оттуда: – Нэ-сюн! Это?– Что?– Этим ты облился?– Да, Вэй-сюн, но второй раз такой номер, я думаю, не…Вэй Усянь подхватил кувшинчик, бросил лоточнику денег, тут же откупорил и, изрядно обливаясь, выпил разом чуть не половину. Выдохнул и утерся рукавом. Сказал со слезами в голосе:– Какая же гадость!– Стыдно обижать угощение, господин, – сказал лоточник, – да еще такое ласковое по цене.Вэй Усянь покачал в его сторону рукоятью меча и нагнал остальных. – Я предупреждал, – сказал Хуайсан, – что это вино тебя недостойно. Зачем ты?– Затем, что не дает мне покоя тот бездарно тобою оставленный кувшин. Выпивку нужно уважать! А то она обидится и переведется. Но ничего, Нэ-сюн, – он похлопал Хуайсана по лопаткам, – я искупил нанесенную тобою обиду. – Он отпил еще, причмокнул. Поглядел на кувшин. – Нет, ничего, если привыкнуть, бывало и хуже. – Вино твое из лотосов хуже, – сказал Цзян Ваньинь.– Вино мое из лотосов еще станет самым любимым напитком не только Юньмэна, но и в доме каждого культурного господина!– Запрещено пить на ночной охоте, – сказал Лань Ванцзи.– Хочешь, Цзи-сюн? – Вэй Усянь потряс кувшинчиком перед ним. В кувшинчике мелко плеснуло.Лань Ванцзи прянул в сторону, словно опасливая лошадь.Как в самом начале, подумал Хуайсан. Как по пути сюда. Но что-то переменилось. Я уже не гадаю, что нас ждет, я уже все испытал, что ждало нас, и я не отпал по пути, как сухая ветка от ветки живой, я честно прошел со всеми путь от полного незнания, что творится, до конца. До открытия. Последний кусочек мозаики – за этими воротами.Они вышли на площадь, и сбоку от них стала стена храма, а с другого боку и впереди – стена и ворота дома господина Лэй Ву.– Ну, вперед, – сказал Вэй Усянь и сунул кувшинчик уже Хуайсану. – Для храбрости. А?– Я такое не пью, – сказал Хуайсан. Встрепенулся. – То есть, вообще не пью, Вэй-сюн! Количество храбрости, не такое большое, должен заметить, во мне вряд ли изменится.– А в прошлый раз как-то ведь пошел туда, и сам, – сказал Цзян Ваньинь.– Что?– Прошел как-то, говорю, сам придумал, никто не заставлял. И теперь давай.– Ч-что? Я?! – Хуайсан выхватил веер, закрылся. Замотал головой.Лань Ванцзи обернулся к нему и сказал:– Хуайсан. Тебе откроют. Не ломать ворота.– А почему бы не сломать ворота? – спросил Хуайсан. – Просто интересуюсь. Или не перебраться через стену?– Можно и через стену, – сказал Цзян Ваньинь. Зажав меч в локте, сцепил пальцы и вывернул. Покрутил шеей. – Что, в самом деле, мелочиться уже. Или выбить! И дело с концом.– Войти как подобает, – сказал Лань Ванцзи. – Без разрушений.Без разрушений – но с очередным маленьким обманом, подумал Хуайсан. Вообще не идти, что я там забыл. Почему я пошел с ними? Без меня бы не разобрались?Я увидел камень, я увидел жену господина Лэй Ву, я увидел, как стражники забирают тела. Я что же, услышу всю историю только пересказом?– Ванцзи рядом, – сказал Лань Ванцзи.Хуайсан сложил веер. Показал: да. Все в порядке. Шагнул было, но Лань Ванцзи сказал: сначала ловушки. Вэй Усянь подхватил: да, да, чтоб без беготни опять! Ты стой тут, а мы сейчас.Они разошлись и по разным краям площади добрались до стен, и пошли вдоль них, и скоро скрылись у Хуайсана из виду. Наставят ловушек по всей стене, чтобы никто не перепрыгнул, подумал Хуайсан, обмахиваясь веером. Сделал вид, что любуется храмом, подумал: я уже так делал. И еще подумал: хорошо, что меня не цапнули за лицо, было бы подозрительно. Он прошелся вдоль храмовой стены, на миг слился с текущими внутрь и вовне прихожанами, накоротко обернулся к дому, и как раз вовремя: Цзян Ваньинь махал ему рукою, а потом, заметив, что Хуайсан смотрит, высунулся из-за угла и указал вдоль стены к воротам. Спрятался обратно в тень проулка. Хуайсан, покачивая веером, направился через площадь. Подумал: еще немного, и все. Еще чуть-чуть, это не сложно, уже почти все закончилось, а значит, можно еще немного поднажать. Когда виден конец картины, когда знаешь, сколько осталось, можно просидеть над нею еще пару часов, хотя глаза уже слипаются.Хуайсан забарабанил в ворота, и открыли ему так же небыстро, как и в первый его визит. Открыл тот же слуга. Хуайсан выпятил грудь и заговорил глухим манером, ткнув веером ему чуть не в лицо:– Опять будешь меня тут держать и отказывать в деньгах, или сразу позовешь госпожу? Попало тебе от нее в тот раз, когда не пустил к ней ученика самого мастера Ма Мина? Иди и скажи, что мастер вернулся с озера и желает обсудить с нею продажу своих работ. И с господином тоже! Он заинтересовался в прошлый раз. И поторопись, скажи господам, что мастер Ма Мин пока еще трезв, ведь мы только вернулись, но это, возможно, ненадолго, поэтому я поспеши уведомить… ну? Что встал?Слуга закивал, попятился, дал Хуайсану пролезть в щель ворот и, взявшись их закрывать у него за спиною, пробормотал: – Вот надоеда.Хуайсан закрылся веером и ухмыльнулся.Оглядел двор. Ни стражи, никого. Ни повозки с волами, чтобы грузить обширное тело господина Лэй Ву и бежать из Фуляня. Хуайсан прищурился на верх стен, но ничего не было видно, ни свечения, ни иных знаков. – А вы кто? – спросил вдруг слуга. Хуайсан спохватился, поколотил его веером по плечу, протянул, проглатывая буквы:– Это со мной, это изящные господа, которых я встретил по пути и которым я рассказал о коллекции свитков господина Лэй Ву, и они страшно заинтересовались посмотреть. Иди доложи!Вэй Усянь подставил ногу, и захлопнуть ворота слуга уже не мог. Хуайсан втерся между ним и маячившими в щели ворот товарищами и сказал, махая веером в сторону дома: иди, иди доложи, олух! Мало тебе госпожа наподдала в прошлый раз? Она сама сказала мне звать тех, кто разбирается в живописи, чтобы о коллекции господина Лэй Ву пошла слава! Ну? Или я сам пройду! Хуайсан отпихнул слугу с дороги и пошагал, отмахивая веером, слуга тут же оббежал его, преградил дорогу, забормотал, кланяясь и семеня задом в сторону дома: извольте подождать, господин не любит, когда кого-то пускают, погодите тут, и вы, господа, прошу вас, прошу… Допятился до середин дороги, а оттуда поспешил в дом уже нормально.Цзян Ваньинь плотно затворил за собою ворота и начертал на них печать. Печать впиталась в дерево. – Я бы не купился на такое представление, – сказал Вэй Усянь, уперев руки в бока. – Не знаю, каким дураком нужно быть, чтобы принять тебя за глухого!– Ты б изобразил лучше, – сказал Цзян Ваньинь.– Вот именно!– А еще лучше – немого. Начни упражняться прямо сейчас, вдруг срочно понадобится. Мы расскажем в Ляньхуа, что ты онемел на охоте, разыграем, вот у всех будет радость… я хотел сказать, ужасное горе.Вэй Усянь выбросил руку ущипнуть его за нос, Цзян Ваньинь увернулся.Вэй Усянь двинулся к дому первым. Поманил за собою, сказал:– Что тут торчать? Лучше объясняться в комнате с очагом, чем посреди двора!– Но нас не приглашали… – пробормотал Хуайсан в веер, но следом за Вэй Усянем тронулся. Остальные так же. Хуайсан выдохнул. – А ты жди, пока пригласят, мордастых юношей с мечами и подозрительного тебя. Да она уже... оп! – Он ткнул мечом влево, в сторону стены, над которой поднялся сноп серебряных искр. Заклинатели, хлопнув по Хуайсану рукавами и полами ханьфу, метнулись туда. Хуайсан оглядел все еще пустовавший двор и пошел понемногу следом, потому что рядом с заклинателями лучше, чем самому по себе.Хуайсан взошел на галерею, добрался по ней до сада там, где передняя постройка теряла в ширине, и между нею и стеной образовывалось место. На этом месте, на траве, рядом с обложенной камнями узловатой яблонею, трое заклинателей навалились на одну госпожу, которая бесстыдно дрыгала ногами в задравшихся штанах, показывая то густой мех, а то кожу, и штаны то облепляли ей ноги, то болтались, а сапоги с носками она давно уже разбросала. Заклинатели пыхтели, вскрикнул Вэй Усянь, взвизгнула узкая, как проволока, веревка из духовной энергии, госпожа дома в том же ханьфу, в каком Хуайсан увидал ее впервые, зашипела, а потом заверещала по-человечески, и ноги ее окончательно стали человеческими, и визг оборвался, потому что Вэй Усянь, обернув руку полой ханьфу, закрыл ей рот. Хуайсан, опасливо поглядывая по сторонам, стал спиною к стене, а свалка тем временем распалась, Цзян Ваньинь, расцарапанный теперь еще и по лбу, держал госпожу за стянутые за спиною руки, Лань Ванцзи намотал на кулак конец веревки, а Вэй Усянь отнял-таки руку ото рта, стряхнул мокрое ханьфу, отер руку о бедро и взял госпожу за щеки. Сказал:– Будешь еще вопить – вот этот господин, – он мотнул головой на Лань Ванцзи, – заткнет тебя так, что не сможешь даже дышать.– Как ты смеешь! – взвизгнула госпожа, замотала головой, метя то ли освободиться, то ли укусить, из волос ее вылетела заколка, на щеку легла длинная прядь. Лань Ванцзи и Цзян Ваньинь вздернули ее на босые ноги, и они утонули частью в траве. Хуайсан не стал разглядывать, потому что оборотница – это все-таки женщина, даже если наполовину. Вэй Усянь показал ему прокушенную руку, сказал:– Вот стерва, а? Все, пришел тебе конец.Где-то раздался топот. – Как ты смеешь! – завопила оборотница. – Съем! Эй! Муж! Убей их, убей!Вэй Усянь, отдуваясь, кое-как зажал ей рот снова. Хрустнул гравий в саду со стороны внутренних домов. Хуайсан прижался к стене и выставил перед собою веер. Лань Ванцзи выхватил меч, и он, обрубив кончик яблоневой ветки, блеснул перед стражником с копьем. Стражник остановился, как на стену налетел, а меч вернулся хозяину назад. Копье в руках стражника развалилось помолам. Лань Ванцзи вышел вперед и загородил собою товарищей и пленницу. Хуайсан видел из-за его широкого рукава, что стражника – двое, и один отбросил обломки копья, и что-то там задвигался, а второй, не заслоненный белою спиной, крутнул целое свое копье и стал наизготовку. А между ними запыхавшийся господин Лэй Ву не знал, куда деть руки, и спрятал их в конце концов в рукава, сложив на пузе, подобно мудрецу. Скрыл частью медальон, но красный край показывался из-за шелка, как закатное солнце из-за озера.– Лучше сложите оружие, – сказал Цзян Ваньинь и, дернув пленницу за вывернутые руки, стал рядом с Лань Ванцзи, и видно быть окончательно перестало. – А то ханьгуан-цзюнь, второй молодой господин Гусу Лань, устроит вам, костей не соберете, он совсем не дурак подраться, не рассчитывайте, что сдержится долго.– Убей! – выкрикнула оборотница. – Убей! Что стоишь!Вэй Усянь тоже вышел вперед, покачивая поврежденной рукой, и сказал насмешливо:– Кто еще кого убьет. Не справится ханьгуан-цзюнь – так тут еще есть двое героев Юньмэна собственной персоной! Это мы, если что, – Вэй Усянь задвигал локтем, очевидно, показывая на себя с Цзян Ваньинем. Показал и за спину. – И там вот еще наш спутник. Тоже заклинатель, и тоже участвовал в раскрытии твоих делишек. Хуайсан сложил веер и вышел вперед, стал подальше от пленницы, то есть, рядом с Вэй Усянем. Кивнул. – Никакой т-ты не ученик никакого мастера, – протянул господин Лэй Ву.К нему выбегали и слуги, и собирались приличной уже толпой, напирали сзади. И больше удивленных и напуганных взглядов метали на заклинателей и на своего господина, а не на растрепанную госпожу в путах.Хуайсан слегка поклонился. Сказал, не коверкая звуков:– Именно так. Сожалею об обмане. Надеюсь, вы тоже сожалеете, ведь ваша болезнь – он и есть? Обман?Господин Лэй Ву вынул из рукава платок, но кашлять в него не стал, а промокнул лоб и шею в вороте ханьфу. Сказал:– Я ничего не знаю. – Показал платком. – Это все она! Она меня заставила.Госпожа дома дернулась так, что Цзян Ваньинь чуть не полетел на землю, и разразилась бранью, какую пресекал даже дагэ: ругаться можно, но не так, чтобы поссориться смертельно. Лань Ванцзи, все держа меч наготове, подпер концом ножен оборотнице подбородок, словно желал насадить ее на кол на обозрение всем, и она замолчала и перестала дергаться. Господин Лэй Ву обернулся на слуг и гаркнул: что стали, разойдись! Пошли, пошли вон!– Сложить оружие, – сказал Лань Ванцзи. – Насилие ни к чему.Господин Лэй Ву помялся. Лань Ванцзи отпустил меч, и он на миг завис в воздухе, а потом переместился господину Лэй Ву к лицу. Господин Лэй Ву вновь покрылся потом так, что заблестело все лицо, и сказал: сдаюсь. Сдаюсь! Стражники убрали мечи, отстегнули и побросали ножны. Лань Ванцзи вернул себе меч, но все держал его обнаженным, и поэтому все вели себя хорошо: стражники дали себя связать, примотать к яблоне и наложить ослабляющее заклятие, а господин и госпожа дома – сопроводить их в комнату для приема гостей. Госпоже, чтобы она не вопила, Лань Ванцзи наложил заклинание тишины. Вэй Усянь буркнул: раньше нельзя? Пока она меня не покусала. Как в библиотеке, так ты это первый…Господин Лэй Ву попросился сесть. Цзян Ваньинь ногою вынул из-за одного из столов скамейку и швырнул к нему. Господин Лэй Ву опустился. Промокнул лоб. Сказал, ткнув снова платком:– Это все она! Пришла однажды ко мне.Пленница задергалась. Вэй Усянь сказал отойти от нее и быстро начертал заклятье, и пленницу объяла золотистая клетка, сплетенная будто из упругих веток или навощенных веревок. – Мы выслушаем всех, – сказал Лань Ванцзи. – Потом судья города и народ.Господин Лэй Ву закачался на скамейке. Вэй Усянь подошел к нему и пальцем подцепил цепочку, поднял медальон. Сказал:– Камень я не буду трогать, потому что меня обожжет. А тебя, дядя, нет. Давай я расскажу тебе, почему. А ты потом поправишь меня, где я что-то забыл. – Вэй Усянь отпустил цепочку, медальон глухо шлепнулся господину Лэй Ву на грудь. Вэй Усянь отошел и измерил шагами зал от одного ряда столов у стены до другого. Хуайсан раскрыл веер и принялся обмахиваться. Вэй Усянь пригладил воображаемую бородку и завел: – Стояла себе гора Яньшань, а у ее подножия завелась давно уже, века назад шахтерская деревенька Фэньхэ. И еще несколько, но они вымерли потом, и нам не интересны. Из горы копали медь и малахит, и возили в Фулянь, откуда уже продавали, и Фулянь рос. А еще в горе Яньшань водился некоторый красный камень. С некоторыми необыкновенными свойствами. Греть и обжигать, но не гореть самому, и возбуждать жизненную энергию, и, говорят, в умелых руках – исцелять от ран и творить какие еще угодно чудеса. Его делили две главные школы заклинателей на этих землях, из-за него поссорились и погубили друг друга и ушли в небытие, но это совсем другая история, и ее уже никто не помнит, по крайней мере, нам ее пересказали крайне скудно. Но! – Вэй Усянь воздел палец. Развернулся на пятках в очередной раз и пошел поперек зала. – Нас интересует камень. Многие шахтеры расстались с руками, вынимая его из недр. Камень разошелся по заклинателям, и мало теперь можно найти больших по размеру, его раскалывали и делили, и все, что водится, это, пожалуй, малые кусочки, не обещающие большой силы. А у кого сохранился побольше, тот, – Вэй Усянь указал на господина Лэй Ву, – не умеет и пользоваться. А пользуется только богатством, какое заработали на сокровищах горы Яньшань его предки. Но почему же наш гостеприимный хозяин не обжигается сам, нося его на шее? – Вэй Усянь взмахнул руками, будто сам не знал. Ну конечно, подумал Хуайсан, что не знаешь, то додумаешь и будешь продолжать. Хочется поговорить, выложить нашу общую разгадку бойким образом, а не как рассказал бы кто угодно другой. И все слушают, и, значит, пускай. В самом деле, кто лучше слепит все в интересную речь, как не Вэй Усянь? А Вэй Усянь опустил руки и погрозил аудитории. Сказал: – А это – наследие одного происшествия. Однажды то ли шахтеры до чего-то докопались, то ли гора рассердилась, потомки работавших тогда сами не могут договориться, но однажды задрожала земля, красный камень, какой еще в ней был и какой уже добыли, разгорелся, и от его пламени загорелись добытчики. Но – не сгорели! Сгорели дома, но не люди. Многие умерли потом, но кто остался жить – тем больше нипочем стал зимний холод. У них стала другая кровь и другая жизненная энергия. И у детей их – такая же, потомки рождались с прикосновением злобы, или милости, кто уже знает, горы Яньшань. Самые удачливые или предприимчивые, – Вэй Усянь махнул рукой в сторону господина Лэй Ву, – переместились в город и начали богатеть вместе с ним. Красный камень никуда не делся, как и медь с малахитом, правда, шахтеров поубавилось, а новые боялись после несчастья поселяться рядом. Но Фэньхэ выжила и продолжала жить, оттуда разбрелись еще по другим деревням. Выжил и Фулянь. И все успокоилось. До недавнего времени. Или! – Вэй Усянь потер подбородок и поднял лицо к потолку, словно задумался. Хуайсан перемялся с ноги на ногу и подумал: я б тоже присел. Покосился на Лань Ванцзи, прямого, как колонна, и остался стоять. А Вэй Усянь провозгласил: – Или дело-то на самом деле – давнее и известное. Сяньли! – Он подошел к клетке с пленницей. Та уже не бросалась на ее стенки, а села на пол, прилично сведя ноги и спрятав ступни под ханьфу. Чему-то научилась, подумал Хуайсан. Вэй Усянь наклонился к ней. – Сколько тебе лет? Ах, да, ты не можешь говорить, но ничего, потом и тебя послушаем. Престарелые дикие кошки иногда превращаются в людей и становятся красивыми господами с тягою к красивой жизни. И к человеческой жизненной энергии. Говорят, местные кошки вышли из холодного озера, и одно время много их становилось оборотнями, но люди понемногу истребили их, разорили логова, те самые две школы понаставили по всему лесу ловушек против зла, в которые такие вот господа отлично попадаются! Мы видали кошачьи трупы на ловушках. Твои братья-несчастливцы? – Пленница задергала плечами и замычала. Вэй Усянь распрямился. – Ты-то умнее, пробралась в город. Самая умная? Самая старая и опытная? Знай, что мы истребили твоих приспешников, а кого нет, тех мало осталось. – Он развернулся и вновь пошел по залу. – Одно время тут было тихо, кто все-таки превращался, те вели себя смирно. Но недавно они расплодились, что-то толкнуло их к этому, и они пошли питаться. Кто попроще – по деревням в лесу, а кто поумнее – в город. Да, тетя? Мы спросим еще тебя, одна ты тут или нет. Знала же, к кому пристроиться! К господину с самой горячей кровью, к потомку тех, кого прокляла или благословила гора Яньшань. А уж какой пир устроили сяньли на жителях деревень в лесу! Нет, они выпивали жизненную силу и у всех остальных, что, найдем ли мы твоих служанок живыми? А горячими людьми, я буду называть их так, местные сяньли лакомятся, ничего лучше нет для их внутреннего мороза. Да и все кошки лезут к теплу. И вот жителям Фэньхэ не повезло. Не только потому, что их облюбовали красивые господа. Их бы прогнали, сбегали хотя бы от них, предки как-то же справлялись, да позвали бы заклинателей в конце концов, но тут пришла другая напасть, и откуда не ждали – от господина Лэй Ву, защитника города и поселений вокруг! Однажды Фэньхэ окружили стражники и сказали, что никого не выпустят. Ни человека, ни сяньли. А сяньли лучше не выпивать людей досуха, до самой смерти, а, видя, что жертва становится слаба – дать ей отдохнуть и окрепнуть снова. Так на одной деревне можно жить очень и очень долго. А если давать жителям питаться, жениться и плодиться – и почти вечно. И ведь сяньли придется жить – на одной деревне, потому что ничего больше им не достанется. В других деревнях их изловили и тоже поселили в Фэньхэ, заперли там, и никто не ходит и не выходит. Ах, да! Кто-то все-таки выходил! Убегал. Но того догоняла стража и убивала, и закапывала в яме в лесу, чтобы несчастные не добрались до города, и не стало всем ясно, как обстоят дела. А то беглецов догоняли сами сяньли, если им позволяли. Юнь Си и Ю Мань. – Вэй Усянь стал над господином Лэй Ву, навис и проговорил со злобой: – Это два имени, которые мне назвали безутешные родные, и которые лучше бы господину Лэй Ву знать, а не знает – так запомнить сейчас. Двое беглецов, их которых чуть не высосали всю жизнь, скот для оборотней, и скот, питаться которым другие люди дали добро. – Вэй Усянь распрямился, заложил одну руку за спину и снова закружил по залу. – Им дали передохнуть, так и быть, не трогали, чтобы они набрали новых соков. Но они не стали ждать своей участи, а как многие, окончившие в яме – сбежали. Пытались сбежать, но по пути их застигли сяньли и оставили свои отметины. Как-то Юнь Си и Ю Мань прорвались все равно, их преследовали и загнали на древнюю ловушку против зла, куда сяньли не было ходу. Там они и умерли. Обычно люди не умирают, видишь ли, дядя, от таких ран, – Вэй Усянь сунул господину Лэй Ву под нос прокушенную руку, – и горячие люди тем более, они долго могут терпеть, да только наши герои были выпиты почти до дна, жизненной силы колыхалось в них почти на донышке, не осталось тепла, и холод от когтей их мучителей заморозил им кровь совсем. Запомнил, а? Юнь Си и Ю Мань. Он упал первым, сказал ей, наверное, бежать дальше без него, но и она ушла недалеко. Так и остались там, в лесу, и даже стража за ними не пришла. Может быть, не успела, мы нашли их первыми. А уважаемый господин Лэй Ву, защитник города, похитил их! Спрятал где-то в этом самом доме! Ведь эти проклятые заклинатели, которые сунули нос не в свое дело, вытащили на поверхность стыдную твою тайну. А? Где тела?– В подвале, – сказал господин Лэй Ву дрогнувшим голосом. – Я бы их захоронил.– Захоронил бы он! Какой благородный! – воскликнул Вэй Усянь и шлепнул по бедрам. – Ну, может, и не будем тогда мешать этому господину, он, кажется, знает, что делает, и сейчас нам расскажет, как все это было для общего блага. Я прямо чувствую. – Вэй Усянь подбоченился и приложил ладонь к уху, весь извернулся, наклонился ближе к господину Лэй Ву, который покачивался на скамейке и глядел куда-то между своими обвинителями и клеткой с женою.Я бы уже устал, подумал Хуайсан, переступая с ноги на ногу, столько говорить, да с разными выражениями. Целое представление. И любой бы, я думаю, уже бы сдулся, а Лань Ванцзи не стал бы и начинать. Поэтому говорить нужно доверять Вэй Усяню, здесь этот его талант к месту.Хуайсан покосился на Лань Ванцзи. Тот стоял прямо, словно учитель не разрешал пока садиться. А Цзян Ваньинь поглядывал иногда на клетку. Правильно, кто-то должен быть бдителен. Хуайсан поглядел тоже. Жена господина Лэй Ву сидела, склонив голову к плечу, будто бы спокойная, но плечи двигались. Хуайсан отклонился, заглянул ей за спину. Рукав в ее пальцах то и дело трещал и расходился под длинными ногтями. Хуайсану хлынул холод от плеча к шее и сердцу, он шумно втянул носом и выдохнул ртом.– Мы договорились, – сказал господин Лэй Ву и в который раз указал платком на супругу. – Она пришла ко мне и сказала, что убьет, а родные ее наводнят Фулянь и устроят тут свое логово. И защитные печати не спасут! Как-то она прошла через них… – Старые, – сказал Цзян Ваньинь. – От разного зла, не отдельно от сяньли. Давно вы их не обновляли. Вот и прошла. Господин Лэй Ву закивал, сказал, словно не услышал:– Да, да… Она меня заставила! Сказала: отдавай людей, сколько попросим, и красивых одежд, и драгоценностей еще, и я бы откупился, если бы только деньги и подарки! Она в первую ночь, как я отказался, убила двоих, ее было не поймать, думаете, я не отправлял за нею… – Супруга господина Лэй Ву задергалась в клетке, бросилась на прутья плечом, они спружинили и отбросили ее на пол. – Вот, смотрите, да она бешеная! Конечно, я не собирался, зачем мне это, еще и в жены, но она захотела – в жены, да и что мне было делать, она у меня поселилась! Как ее прогнать? Пытался, а потом в одной из деревень пропала целая семья, она передала своим там – и все… Я делал, как ей не нравится – и кого-то убивали там, в лесу, никто этому не удивлялся, все-таки лес у нас славный страшными делами, но как я мог допустить?.. – Он вздохнул, уронил голову, схватился за нее и закачался теперь из стороны в сторону. – И так плохо, и по-другому, а что, что мне было?.. Они бы уничтожили всех, стражи бы не хватило, они бегают быстро, я своих в одну деревню, а они уже в другой. Нет, нет, нельзя было, надо было что-то делать… мы договорились. – Господин Лэй Ву поднял голову. Лицо было красное, будто умытое свекольным соком. Вот так бы сошел за больного, подумал Хуайсан. – Они хуже псов! Хуже всех! Они не звери даже, они что-то выдумывают! Вон, эта, вымогательница, додумалась у меня поселиться и диктовать. Мы с нею сговорились, а что было делать? Она говорит своим не трогать никакие деревни, кроме Фэньхэ, раз уж там самые лакомые для них люди… энергии. Господин почти угадал, ?люди огня?, так называлось, когда еще кто-то помнил. Она и меня высасывала! Для того и придумала историю с болезнью! Это тоже она! – Он замахал на супругу платком. Как быстро жест становится избитым, подумал Хуайсан. – Чтобы никто не ходил лишнего, во-первых, а во-вторых, чтобы если я стану чахнуть и умирать, никто бы не удивился и не заподозрил моего убийства. Ах, стерва! Вот стерва… – Господин Лэй Ву оглядел каждого из присутствующих по очереди и остановил взгляд на Вэй Усяне. – Господин, что мне было делать? Только она могла управлять этим стадом, они иначе бы расползлись по всему лесу и расплодились, добрались бы до Фуляня. Я наказывал не убивать никого!– И страже своей наказывал? – спросил Вэй Усянь, сделав брезгливый рот. – Ты, дядя, не делай из себя невинной жертвы. Ты охранял тайну чужой кровью. Целую деревню отдал на растерзание.– Ради остальных! Остальных оставили в покое! Никто больше не мог договориться с ними, это такая напасть! А что мне было делать?!Что-то он от нее получал, подумал Хуайсан, поглядывая то на господина Лэй Ву, то на его супругу. Зачем-то он держал ее при себе, не только чтобы избегнуть смерти от ее когтей или защитить соседей. Слишком долгие отношения, чтобы быть ему совсем уж невыгодными. Может быть, она правда была хорошей женою? Красива, возможно, яростна в супружеских покоях так же, как в драке, или ему приятно было учить ее всему, ведь кошки плохо знают человечье житье. Эх, господин Лэй Ву. За окном вспыхнуло. Хуайсан запоздало вздрогнул и взял Лань Ванцзи за рукав.– Кто-то хочет войти, – сказал Лань Ванцзи.– Народ, – сказал Цзян Ваньинь. – По душу своего защитника, который что-то никого не защитил, а наоборот, скормил, и ради тайны еще наубивал порядком. Вот сейчас господин и объяснит им, как это было для общего блага. Хуайсан отпустил белый рукав. Господин Лэй Ву вскочил было, но Вэй Усянь поймал его за плечо и сказал: куда. Делаем все медленно и плавно, а то мы вооружены, а ты-то нет, дядя. – Спросите ее! – воскликнул господин Лэй Ву и в который уже раз ткнул пальцем в клетку. – Спросите, что она молчит!– Заговорит, – сказал Лань Ванцзи. – Скоро.– Это ты перестарался с заклинанием, Цзи-сюн, она надолго заткнулась. Эх, хорошо, что меня в свое время угостил коротким! – Вэй Усянь со всею веселостью принялся толкать господина Лэй Ву в спину, к дверям. Цзян Ваньинь растворил клетку и поднял госпожу дома на ноги. Лань Ванцзи обнажил меч и показал ей. Госпожа дома скривилась. Но из дома наружу вышла смирно. Хуайсан на всякий случай держался позади и подальше, если она рванется и опять станет размахивать когтями, лучше не попадаться под них…Вот и разрешилась загадка, думал он, пока Цзян Ваньинь снимал с ворот печать. В ворота извне барабанили. Подул ветер, и Хуайсан немедленно задрожал. Думал: вот и все, и я участвовал и даже пострадал, и жду не дождусь, когда можно будет прилечь, завернувшись в два одеяла, как мясо заворачивается в лепешки для удовольствия едока.Но еще бы я поглядел, что станет с господином Лэй Ву и его супругой, и послушал бы, что скажет она. Что решит судья и люди. Судья и люди в количестве большем, чем Хуайсан думал, встречали сразу за воротами. Вся площадь была полна от самого храма до стены, и тут же подалась к ним, и Лань Ванцзи пришлось показать Бичень и собравшимся, и собравшиеся быстро поняли, что лучше не соваться, и отпрянули.Вперед пробился судья в соответствующей шапочке, и Вэй Усянь принялся пересказывать ему, что судья скоро прервал: жители Фэньхэ и господин городской доктор ввели его в курс. Теперь послушаем, что господин Лэй Ву скажет за себя. Господин Лэй Ву затравленно озирался. Кто-то плюнул в его сторону, кто-то бросил ветку, но не докинул. Ему сунули в зубы. Хуайсан стал за спину Лань Ванцзи. Лань Ванцзи передал сяньли в руки вооруженных, правда, без доспехов, людей и выпростал рукав, и Хуайсан стоял за ним, словно за полотном в бане, чтобы спокойно одеться. Но руку Лань Ванцзи держал высоко, и ничего не было видно, так что Хуайсан положил на нее руку и слегка надавил, открыл себе вид на свалку. Народ орал: кто против господина Лэй Ву, а кто, кажется, и за.Пройти было нельзя. Судью и то еле-еле пропустили, точнее, для него растолкали путь вооруженные спутники, а на заклинателей наперли так, что пришлось обнажать мечи и Цзянам. Народ кидался чем попало, там и тут дрались, над головами то и дело возникало оружие. Кто-то потянулся вслед за судьей, но большинство осталось.– Что им надо? – спросил Хуайсан. – Как мы пройдем?– Грабить надо, – ответил Вэй Усянь со смешком, – известное дело: повели богатенького, да повели судить – надо растащить все его имущество, пока его не выпустили, а повезет – и не выпустят, а удавят, и тогда не нужно будет ни перед кем держать ответа. Возвращают свое, можно сказать… Запереться? – И вечно сидеть внутри? – спросил Хуайсан.– Почему? По крышам.Вы, подумал Хуайсан, а мне оставаться? Он оглянулся внутрь двора. На ступенях главного дома и на дорожках стояли слуги. Догадаются сказать кому-то, что там еще связанные стражники?..Раздался стук и крик Вэй Усяня: эй! Да вы чего! Хуайсан обернулся. Вэй Усянь пнул камень в сторону толпы, крутнул ножны. Сказал:– Что-то нам тут не рады.– Обидели их любимого покровителя, – буркнул Цзян Ваньинь. – Этим-то что, фуляньцам, не их жрали.– Да кого-то сожрали, вон, эта, женушка.– Ну так мало, значит, сожрали. Эх! – Цзян Ваньинь с чувством махнул рукой и отступил в ворота. Вэй Усянь попятился тоже, и Хуайсан с Лань Ванцзи. Цзян Ваньинь шуганул прянувшую было к ним толпу и захлопнул ворота, задвинул засов. Ворота гремели от народных кулаков.– Насколько проще с чудовищами! – сказал Вэй Усянь. – Убил – все радуются.– Сложное дело, – сказал Лань Ванцзи. – Спасено много жизней. Раскрыта тайна. На подобные дела обычно больше людей. Более опытных. Мы справились своими силами. – Он вложил Бичень в ножны, сложил на них ладони и, выдерживая идеальную форму, поклонился каждому. Проговорил громче, с торжественностью: – Объявляю ночную охоту оконченной.Хуайсан сунул веер за пояс и глубоко поклонился в ответ. Вэй Усянь, воскликнув ?ура!? ухнул в поклон тоже, а Цзян Ваньинь постоял согбенным чуть ли не дольше всех, и молча. – Предлагаю напиться! Я хотел сказать, отпраздновать. И прежде чем Цзи-сюн скажет, что запрещено, я хорошо помню, что запрещено на ночной охоте и по пути на нее, а по пути с нее, значит, можно! А таковой путь только что официально начался. А? Как? Только не это пойло. – Ты куда его, кстати, дел? – спросил Цзян Ваньинь. Сложил руки на груди. Напрягся и подрожал. Хуайсан задрожал заново.– Там оставил, в закоулке, когда делали периметр. Ну его! Не стоит с собой таскать. Понимаю твое решение на его счет, Нэ-сюн, и принимаю.Хуайсан кивнул ему с сердечным согласием, и Вэй Усянь кивнул с вежливостью в ответ.– Выбираться, говорю, как будем? – спросил Цзян Ваньинь.– Так по крышам! – Вэй Усянь тут же расставил руки и взмыл на верх стены. Под ногами у него хлопнуло, взвился серебряный фейерверк, Вэй Усянь закрутился в воздухе, сложил знаки, направил на стену, и на ней вспыхнуло снова и побежало по всей длине, и Вэй Усянь стал на нее уже без происшествий. Хохотнул. – Забыл совсем. Оттолкнулся и перелетел на соседнюю крышу. Цзян Ваньинь оттолкнулся и легко взлетел за ним.Я не только не взмою с грацией, как они, подумал Хуайсан, тиская веер, но и поскользнусь и упаду с самой вышины, и головою вниз.– Я н-не умею... – начал он.Лань Ванцзи без слов обвил его рукой за пояс и с силой притиснул к себе, выдавив из груди весь воздух. Хуайсан обхватил Лань Ванцзи и обеими руками вцепился в пояс, верхнее ханьфу и все, что придется, и тут же земля ухнула вниз, стена прыгнула под ноги, Хуайсан больно ударился о нее пятками, и тут же переулок, тоже людный, ушел вниз, а вперед бросилась крыша. Хуайсан разглядел за трепетом ханьфу и рукавов площадь, немного очистившуюся со стороны храма, но все еще забитую ближе к воротам дома господина Лэй Ву, и свалки на ней, словно водовороты на поверхности. Сколько шуму из-за нас. Долго будут говорить, и еще неизвестно, какими словами нас запишут в историю Фуляня. А ну как отпустят господина Лэй Ву и его госпожу… Лань Ванцзи, постоявши немного на крыше, взмыл опять, дернув Хуайсана с собою, и мысли у того тут же прервались, как и дыхание. Зато прошла дрожь, а между телами наметилось неуверенное тепло.До гостиницы толпа не докатилась, и отдельные жители растревоженного Фуляня не спешили искать и находить вооруженных заклинателей. На них, конечно, косились из-за соседних столов, Хуайсан старался не обращать внимания и не думать особенно, а сосредоточиться на горячем супе и чае, на люйжоухошао с особенно острым соусом. Острое разжигало кровь, пусть и ненадолго, и суп также. Лань Ванцзи тоже ел, смаргивая слезы. Лучше поплакать и высморкаться в белоснежный платок, чем дрожать, думал Хуайсан и выбирал ему менее задетые соусом куски.На них поглядывали и шептались. И ладно, думал Хуайсан. Такие большие новости для них тут. А нам надо заговорить о чем-нибудь другом, чтобы отвлечься. Но ничего не шло на ум, да и рты были заняты горячим.Вэй Усянь проговорил, наконец, помавая палочками:– Это все – сплошное безобразие, вот что я вам скажу. Нас должны чествовать, как героев.– Кто-то не разобрался, а кому-то и плевать на Фэньхэ, – сказал Цзян Ваньинь. – А этот Лэй Ву, наверное, многим друг и благодетель. А мы – кто? Неизвестно еще, кто – мы. Какие-то подозрительные страшилы, которые ворвались к хорошо им знакомому господину с оружием. Да, это неплохо, что мы не стали ломать ворота, вот это б мы создали не то впечатление.– Следует соблюдать порядок, – сказал Лань Ванцзи и втянул носом. Спрятался за веером, помолчал и окончил: – Не давать повода усомниться. – Вот-вот. И все равно. Кто бы там что ни решил, и что бы ни стало с этим Лэй Ву и его женушкой, тем, кому помощь была нужнее всего, мы помогли. Тем, кто от своих этого не дождался. Это главное.– Истинно так, Цзян-сюн! – воскликнул Хуайсан и поднял чашку с чаем. Цзяни выпивали, а он за компанию с Лань Ванцзи воздерживался. Да и от винного запаха сначала, вроде бы, было легче, а потом нос замерзал еще пуще.На них поглядывали. И все равно, подумал Хуайсан. Мы совершили должное, а завтра, если жители додумаются попросить, они пойдут восстанавливать печати вокруг города или накладывать новые, чтобы никакие сяньли больше не лезли. А я в это время буду спать и понемногу забывать ужасы нашей кампании.Не забыть бы только все. Хуайсан поглядел на Лань Ванцзи, который отложил веер и прикрывался вместо него рукавом, а когда опускал его, губы его алели. А щеки – слегка, нежным шиповниковым румянцем.Хуайсан вздохнул. Подумал: что бы ни случилось с этим изящным господином, все-то его красит. Как так выходит.Облизнул нижнюю губу. Лань Ванцзи как раз в этот момент на него глянул. Хуайсан опустил глаза.Хозяин подошел поменять тарелки на полные. Я так давно не ел, подумал Хуайсан не первый раз за обед, этот старый чай и курица в Фэньхэ – совсем не считаются. Он кивнул хозяину и сказал, тоже не в первый раз: как аппетитно.Подумал: главное, чтоб он нам в еду не плюнул. От толпы можно отмахаться мечом, а от того, кто подает еду и может ее испортить, узнав, что мы уязвили его заступника или кто ему там был господин Лэй Ву…– Что, слыхал ты, что случилось с господином Лэй Ву? – спросил Вэй Усянь, развалившись на скамеечке. Хуайсан улыбнулся ему поверх веера. Вэй Усянь подмигнул в ответ.Хозяин с грузом тарелок поклонился и сказал:– Слыхал, слыхал, много разговоров. И все разные, не знаешь прямо, чему и верить. Но, если хотите знать мое мнение, – он наклонился ближе к Вэй Усяню, и тот подался навстречу, – туда и дорога.– Почему же так?– Потому что всегда он был подозрительный! Что, спрашивается, не покупал ничего в аптеке у мужа дочки моей? Там самые лучшие травы, корни и порошки! Если болел – то где ж он что брал, а тут говорят, что и не болел. – Хозяин цокнул языком и покачал головой. Сказал: – Правильно, вывели обманщика на чистую воду.Вэй Усянь обвел товарищей победным взглядом, будто он поспорил и выиграл.Отпустил хозяина. Навалился на стол. Зевнул в кулак, потряс рукой, рассмотрел подсохший укус. Сказал:– Вот кстати, от зубов их заживает лучше. Ну и искусали бы тогда нас, да? Не надо было бы мучиться. Эх, пьет все-таки силы. Пошел бы и упал сейчас. Кто со мной? Глядите, до чего довели, и пировать не хочу. Хочу, то есть, но не могу.Хуайсан зевнул вслед за ним, промокнул слезы краем рукава, потому что пальцы были в перце, так можно, неосторожно сунувшись, обеспечить себе плач на целый вечер. А зевота тем временем распространилась на остальных. Лань Ванцзи наклонился к рукаву и зажмурился. Цзян Ваньинь затряс головой, как умалишенный.Хуайсан проговорил:– Известно, кто с тобою. Вы делите комнату.– Я в общем смысле. Эй, кто сбегает к доктору, заберет наш трофей? И кто там нам должен заплатить? Это делится на всех?– Награда – Гусу Лань, – сказал Лань Ванцзи. – Гусу Лань разделит на всех.– А часть оставит себе, а? Надо ж на что-то старику Циженю покупать новые линейки, когда он так резво ломает их о наши спины.Лань Ванцзи не стал ничего даже говорить. Уморился, подумал Хуайсан. И я. Столько волнений, еще и эти раны: только думаешь, что привык к холоду или он отступил, накатывает новая волна. Спора не завязалось. Хуайсан поглядел в окно. Еще день, рано ложиться. С другой стороны – раненым-то можно. Победителям. Отдыхать, когда тянет. Он покрутил головой, в шее натянулись жилы.Внутри было полно от еды и пусто от всего остального. Беспокойство, подумал Хуайсан, и страх. Я так боялся за свою жизнь и за исход дела, а теперь могу перестать. Вот и осталась внутри каверна. Интересно, заклинатели всегда так после охоты? Или это зависит от охоты и ее исхода. Интересно, всегда ли после охоты лица товарищей так милы, думал Хуайсан, разглядывая каждого. Вэй Усянь лениво таскал с блюда на свою тарелку стручки фасоли в подливке. Цзян Ваньинь глядел куда-то суровым взглядом, будто о чем-то задумался, и ему не нравились мысли. Двигал челюстью. Серьезный и угрюмый даже молодой господин, но как он был вежлив с Лань Ванцзи. Больше, чем вежлив. Размяк от неожиданной заботы в лесу, с тем бинтом и раной на плече? Или это – охота? И все – милы, и все – близки, все принимают форму друг друга по краям, чтобы лучше сойтись. Все решения, все, что мы придумали и совершили, мы сделали вместе, и все страхи наши и облегчения – разделены. Потому ли дагэ чуть не целуется с товарищами, с которыми вернулся к стенам Нечистой юдоли, все друг на друга глядят, будто знают общую тайну, и даже не сразу расходятся. Разбегаются, конечно, потом, потому что всем нужно в свой угол набраться сил. Но в эти мгновения, когда общий опыт укрывает словно огромным общим зонтиком… Хуайсан качнул головой и подумал: странные стали метафоры. Нужно отдохнуть. Встать из-за стола и разойтись. Мне уже тысячу раз должна была надоесть эта компания. А ноги не идут и зад не поднимается со скамьи окончить этот обед.С Лань Ванцзи хотя бы не придется расходиться, подумал Хуайсан. Подлил еще чаю себе, Лань Ванцзи и Вэй Усяню, потому что у него было пусто. Вэй Усянь сказал: ага. Спасибо, Нэ-сюн, добрая душа. Хуайсан кивнул, а глядел все-таки больше на Лань Ванцзи, и думал: с ним можно продолжать. Все то, что сейчас творится, если я это не придумал. И то, что началось у нас в другой, беднейшей и опаснейшей гостинице. Когда я совершенно зря думал, что умираю, но избавление не стало от этого менее сладостным.Хуайсан встретился с Лань Ванцзи взглядом. Прикрылся веером, взглядом же показал на лестницу.Лань Ванцзи поднялся. Сказал:– Следует отдыхать.– Сейчас спать – встать к ночи и начать колобродить, – сказал Вэй Усянь. Встал тоже. – Это мне нравится!– Ага, колобродить… поймают тебя недовольные и насуют благодарностей за пазуху, за шиворот да в рукава, – проговорил Цзян Ваньинь и, опершись на колено, встал вперевалку. Собрать посуду подошел не хозяин, а подавальщик.Взошли по лестнице и разошлись без лишних слов. И все равно даже молчание было между ними другое, чем в Юньшене. Чем даже в начале охоты. Словно можно было показаться в любом виде, и над тобою пошутят, да, но это тебя не уязвит. Хуайсан вздохнул, потому что никак лучше объяснить сам себе не мог, слова ускользали.А слова нужно придумать, чтобы объяснить Лань Ванцзи. Чувствует ли он то же?Чувствует ли он то же, когда вспоминает, что произошло в беднейшей и опаснейшей гостинце? Хуайсан прошел в комнату и остановился у ширмы.Лань Ванцзи закрыл дверь, и Хуайсан подошел к нему. Опустил веер, стиснул двумя руками. Посмотрел в глаза. Выпятил губы. Лань Ванцзи шагнул в сторону, словно Хуайсан был не Хуайсан, а человек, которому не разрешено трогать ханьгуан-цзюня.В комнате было холоднее, чем внизу.Лань Ванцзи глядел в пол.Я не хотел и не имел в виду, подумал Хуайсан. Ложь, конечно, хотел, но самое лучшее, что можно выдумать, когда тебя отвергли – это сделать вид, что и сам не хотел.Я что-то понял не так? Тот поцелуй мне приснился? Лань Ванцзи передумал?Он из тех, кто передумывает?..– Ч-что такое? – спросил Хуайсан. Веер скрипнул, он ослабил на нем хватку. Поглядел на Лань Ванцзи прямо. – Что-то случилось? Я думал, тебе было приятно. Что-то не так?– Нельзя принимать, – сказал Лань Ванцзи. – Не стоило принимать в первый раз. Награду. – Он поднял-таки глаза. – От награды стоит в первый раз отказаться. Воспитанно.Что за господин, подумал Хуайсан. Потрогал веером нижнюю губу и спросил вполголоса:– А как будет воспитанно поступить, когда предлагают во второй раз? Сегодня ты мой спаситель опять. Лань Ванцзи глядел то ли Хуайсану просто в лицо, то ли на веер. Хуайсан коснулся рта краем гарды. Опустил веер и выставил губы снова.Лань Ванцзи быстро, словно в один шаг, пересек комнату и прижался к его губам с напором, чуть не опрокинув Хуайсана на спину.