Часть 40 (1/1)

У братьев Цзян трупов было меньше, точнее, всего один, но тоже был. Хуайсан на всякий случай не стал подходить близко к странно перекрученному под стволом стражнику. Ступил поначалу на мягкую траву, а трава хлюпнула, и Хуайсан отошел. Стражник не выглядел целым ни в коем случае, веточки, какие он рассовал в прорехи доспехов ради скрытности, частью отпали с него в падении, и было видно, что рука неловко подвернута под тело, пластинки на плече смяты, на бедре зияет рана, и трава пропитана… но мало ли. Лучше не подходить.– Вы тоже ничего не узнали! – буркнул Цзян Ваньинь, колупаясь в прорехе у себя на плече. Через прореху показывалась кожа и неглубокая рана. Лань Ванцзи поглядывал на нее даже чаще, чем на стражника. Будет ли леденеть, подумал Хуайсан. Хотя те несчастные, которых нашли мы, были убиты обыкновенным оружием… либо заклятье волшебного успело истаять. Но они не такие уж и старые, сколько же оно должно тогда держаться? Да и серьезные, с силою нанесенные раны, не то, что на тех двоих замерзших. Все там другое. Во-вторых, как мы покажемся теперь в деревне? Как объясним, что один из нас подранен, и кем? Их стражником. И куда мы дели этого самого стражника… Без раны-то можно было ничего и не говорить, разминулись.Что он вообще полез? Что Цзяни не взяли его живьем?Хуайсан спросил это первым делом, окончивши охать и вскрикивать от страха, и оглядываться. Вэй Усянь заверил его, что никого больше в округе нет, он проверил и поставил несколько простых ловушек на всякий случай, никто больше не подберется к ним! Этому-то сильно повезло. Но ничего, мы его оприходовали! Получилось немного сильнее, чем хотели, конечно, хе-хе.А Цзян Ваньинь ринулся в словесное нападение.– Мы не узнали, потому что нашли наших уже мертвыми, Цзян-сюн, – проговорил Хуайсан ноющим голосом и обошел стражницкий труп. Показал на него веером. – А этот еще дышал, когда вы повстречались.– Хороша встреча, он возьми и начни по нам стрелять! – Вэй Усянь мотнул головой в сторону застрявшей в коре стрелы. Стрелу эту Лань Ванцзи осмотрел сразу после стражника и раны Цзян Ваньиня, и Хуайсан поглядел после него тоже. Оперение, конечно, из птиц попроще, зимородок маленький, перья его не сгодятся на стрелы, только на украшения. Да и какая разница, явно ведь, кто выпустил эту стрелу. Лук остался на дереве, зацепился и повис на ветке, когда стражник рухнул со своей позиции.Вэй Усянь, размахивая руками, рассказал, что они гуляли, никого не трогали, а тут р-раз – и стрела! Конечно, они запустили мечи в ответ, и конечно, попали, особенно он, вот этот господин, но примериться не успели, почти вслепую, что там видно высоко да в кроне, да он и укрылся. Сам виноват! Вот же бесчестный прием – стрелою издали! Ну да не на того напал. Уж мы его! Кто же знал, что он так быстро истечет кровью? Не успел ничего сказать, да еще и звезданулся сверху.– Не ты ли сам придумал, Вэй-сюн, что вы – молодые господа, ищущие славы? – спросил Нэ Хуайсан самым напуганным голосом. – Конечно, они за вами погнались! – Он, – сказал Цзян Ваньинь. – Один был.– А вдруг есть еще?! – Хуайсан показательно заозирался.– Я поставил ловушки, говорю же, – сказал Вэй Усянь, – и мы теперь начеку, больше к нам никто не подберется. Мне больше интересно, почему вам позволили просто так ходить, совать свой нос в могилу, которая наверняка тут неспроста, и наверняка как-то связана с этой проклятой деревенькой, и никто даже не попытался притопить вас в озере?Хуайсан раскрыл веер и стал так, чтобы были видны все собеседники и поменьше виден труп стражника, и стрела, торчавшая оперением вверх наискосок. Глубоко вошла. Хуайсан глянул на дерево, откуда сверзился нападавший. Лук большой, на большую дичь, дагэ берет такой, когда идет на обычного или демонического вепря, на которого лучше и вовсе копье.Этот не захотел подходить близко к господам с мечами. Объяснимо.Могли бы пристрелить и нас, подумал Хуайсан и поежился. Вэй Усянь все на него глядел, словно ожидал оправданий, почему из него не торчит древка. Хуайсан обмахнулся и пробормотал:– Я не знаю, Вэй-сюн, но ведь и хорошо, что кого-то из нас оставили в покое? Ты не рад за товарищей? И вообще, – Хуайсан сложил веер и указал на Вэй Усяня, – напоминаю, это твоя собственная выдумка. Что не просто путешествуете, а ищете повод заявить о себе. Конечно, те, кому есть, что скрывать, опасаются вас больше, чем помощника живописца и его компаньона, которые пошли любоваться озером с целью потом его написать! Мы ведь и пошли. – В сторону могилы, – сказал Цзян Ваньинь.– Она удалена от берега, – сказал Лань Ванцзи и сунул руку за пазуху. Достал небольшой сверток, словно в обыкновенный свой белый платок спрятал что-то еще. Платок померцал и погас. Интересно, подумал Хуайсан, а Лань Ванцзи разложил его на ладони, и внутри оказался бинт. Цзян Ваньинь отступил в сторону, прикрыл прореху ладонью и сказал: не стоит.Как-то именно ему не везет на раны на охотах, подумал Хуайсан. То в ногу на озере Билин, то сейчас… ну что ж, надеюсь, он уже притянул на себя весь вред, какой нам положен в этом предприятии, и больше не достанется ни ему, ни кому другому.– Нужно, – сказал Лань Ванцзи. – Зашить рукав. Иначе видно. Не перевязать – будет кровь. Тоже видно.Цзян Ваньинь поджал губы, но всучил Вэй Усяню меч и принялся ослаблять пояс. Вытянул руку из рукава ханьфу, а потом, долго провозившись с завязками рубахи, и из нее. Лань Ванцзи развернул подогнутый конец бинта, а платком промокнул то, что необильно натекло. Хуайсан снова раскрыл веер, и снова обмахнулся. Ближе к деревне лес был светлее, солнца проникало больше, и все было виднее, и эта осторожная сценка тоже. Что за предупредительный господин, подумал Хуайсан, прихватил и бинт, чтобы никто из нас не истек кровью. Воистину, в Гусу Лань учат быть готовым ко всему. И как ловко делает, Цзян Ваньинь даже не дергается, только перебирает пальцами на рубахе, не давая ей повиснуть. Прикрывает бок и грудь до соска, чтобы сохранить остатки приличия. Но я все уже видел, подумал Хуайсан, уже поздно, уже я буду знать, каков этот господин под одеждой. Много я уже видал его кожи: он ведь и не подумал подвязать рубаху, когда соревновался с Лань Ванцзи в отжиманиях у стены, и потом в поединке на следующий день… сегодня. Это было сегодня утром. Что за длинные дни, если рано вставать! Самое время будто искажается от такого насилия над человеческой любящей поспать природою.Лань Ванцзи закрепил бинт, сунул под него кончик пальца и отпустил руку Цзян Ваньиня. Тот принялся торопливо одеваться и дергать при этом ханьфу сильнее, чем требуется. И отворачивать порозовевшее лицо. Застыдился, что один из всех оказался ранен? Совсем неглубоко, скорее всего, он успел уклониться, иначе был бы пронзен насквозь, стражник, если подумать, хотел убить и метил убить. Или что? Было неприятно? Лань Ванцзи – не Вэнь Цинь, той бы он еще как предъявил рану в надежде на заботливость! Или стыдно именно при Лань Ванцзи, его сопернике уже два утра?Или был не единожды руган за раны, подумал Хуайсан, это совсем не весело, особенно когда не притворяешься: тебе больно, а тебя еще и стыдят, потому что ты пошел, куда тебе говорили не ходить, и напоролся на что-то или кого-то, а сидел бы дома, как приказано – ничего бы и не было. А умел бы обращаться с дао – трижды ничего бы не было! Защитил бы себя. Совсем это не приятно! И не нужно жалеть рева это показать и отучить так делать. Только Цзян Ваньинь, в отличие от меня, вряд ли ревел.Или, когда Лань Ванцзи тебя трогает, тебе намного приятнее, чем ты ожидал, подумал Хуайсан и забрался пальцами между шеей и волосами. Думал: и ты стоишь, оглушенный этой нечаянной лаской, хотя ласки там быть не должно, все по делу, все для дела, но руки Лань Ванцзи осторожнее, чем ты ждал от рук такого строгого господина, и все тело словно направляет внимание к такому непредвиденному положению.Или я придумываю о Цзян Ваньине, подумал Хуайсан и опустил руку. Прядка зацепилась за рукав, Хуайсан вытянул ее вперед себя и тут же отвел на место. Румянец – прошел, если и был, он такой обычно бледный, что любой отсвет мог показаться мне краской на щеках.Хуайсан откашлялся и проговорил:– Ханьгуан-цзюнь…– Ванцзи.– Ванцзи, – поправился Хуайсан с легким поклоном, – еще и знаток врачевания! Воистину, нам совсем не страшно, когда он рядом.– А, прекрати подпевать, подпевала, – сказал Вэй Усянь, старательно закативши глаза. – Тошно уже от твоих нахваливаний милого.– Разве я не прав?– Разве ты не можешь закрыть это бурленье крышкой понимания, что нежничанье, как только оно перестало быть новостью, лучше оставлять при себе. Внутри этого вашего – он показал на них сразу двумя мечами, – влюбленного ансамбля.Цзян Ваньинь отобрал у него свой меч. Ничего не сказал. И никто ничего не сказал. Хуайсан поглядел на Лань Ванцзи. Неловко улыбнулся. Подумал: я совсем не для того. Лань Ванцзи глянул на него тоже совершенно спокойным взглядом. Его не смущает? Совсем? Ну да он уже какое-то время не обрывает таких шуток.А я не для того.Считается ли такая похвала – нежничаньем? Среди приличных людей, а не только Вэй Усяня. Он это придумывает – или я стал непристоен в комплиментах?..И не могу ли я волноваться о чем-то другом? Вон, труп, к которому мы перешли от других трупов самого неприятного вида.Лань Ванцзи протянул было руку Цзян Ваньиню к рукаву, но тут между ними влез Вэй Усянь и сказал, что это он сам, все остальное он, так и быть, позволил блистательному ханьгуан-цзюню (выговорил он это шутливо на грани издевки), но заделать дыру-то он заделает лучше всех! Этих заклятий у него полно! А то явишься весь оборванный, на охоте не следишь за тряпками, а дома начинается. Шицзе – зашивать, госпожа Юй ее – отгонять, потому что невместно девушке ее положения, хотя она умеет, если надо, а нам потом – ругань и подзатыльники, будто мы ее заставляем, как служанку! Так что я изобрел тут одну безделицу…Он начертал в воздухе цветистое заклятье, Цзян Ваньинь отвернул голову, выставив только плечо с прорехой, и зажмурился. Неужели будет больно, подумал Хуайсан. Заклятье вспыхнуло, разошлась волна энергии, Хуайсан закрылся веером, а когда мир вернулся к естественным цветам, рукав был как новенький. Вэй Усянь обтряс его, Цзян Ваньинь вздрогнул, Вэй Усянь хлопнул его по плечу и сказал издевательски:– Что ли больно? Такая-то царапка? Да не придумывай, ты и худшего не замечал.Цзян Ваньинь пихнул его локтем в живот.Вэй Усянь старается, подумал Хуайсан, неужто не было заклятья попроще? Уязвлен, что сам не захватил бинта? Или что их пара попалась и подпустила стражника так близко? Что сам придумал такую историю, что пошли именно за ним? Над историями надо думать. Соотносить с тем, кто ты есть и что ты хочешь. Здесь, правда, что и выдумай, кто поверит, что эти плечистые господа с мечами – просто путешественники и любители красивых видов, совершенно мирные и не могущие за себя постоять? То ли дело я и изящный господин с гуцинем за спиною, у которого ножны меча под цвет ханьфу, а значит, могут быть и для украшения, и сам меч для украшения, как у многих молодых людей, которым интереснее производить впечатление, чем лупцевать врагов. Наверняка у господина Лэй Ву бывали и такие гости, наверняка по Фуляню их ходит достаточно. И стражник это видал, не всегда же он торчал в этой деревне.– И что теперь? – спросил Цзян Ваньинь. Он все еще держал руку поближе к телу. Другой же, ножнами, показал на труп в доспехах. – Что, ханьгуан-цзюнь, можно допросить вот этого?– Не зная имени – сложно, – ответил Лань Ванцзи. – Здесь никто не хочет отвечать. Тем более, он – враг.– А спросить можно только тех, кто согласен?– Намного проще. Кто не хочет помочь – намного дольше.– Да уж, вряд ли этот злодей захотел бы открывать нам все тайны, если уж побежал нас истребить! – заговорил Хуайсан полным ужаса голосом.Спине стало холодно. Хуайсан подумал: кто-то ведь мог идти за нами. Хорошо, что не пошел. Почему – не пошел?– Не ?нас?, – Вэй Усянь обвел ножнами всех присутствующих, – а нас! – Он подергал ножны между собою и Цзян Ваньинем. – Ты-то что переживаешь, Нэ-сюн?– Переживаю, что за нами тоже могли идти убийцы!– А кто тут заливался, что это мы сами виноваты, что придумали себе личину молодых господ в поисках добычи, а вы-то, мол, поступили умнее? А? А?– Я думаю, потому за вами и пошли, и пошли за вами первыми, но и нас бы в покое не оставили! – Хуайсан замахал веером на лицо. – Реши мы уйти из деревни вовсе – нас бы отпустили? Реши вернуться и спросить, а где наши спутники – что бы с нами сделали? То же самое! Вас выбрали первыми, но и до нас бы добрались!– Если бы мне было надо убрать неугодных, а они разделились, то я бы разделился тоже и напал на них одновременно, чтобы одна группа не пришла на помощь другой, – сказал Цзян Ваньинь.– Ты умеешь разделяться, Цзян-сюн? – ахнул Хуайсан.Подумал: перегибать тоже не нужно. С другой стороны, мог у меня от страха и наблюдаемых ужасов помутиться рассудок? Вполне мог.– Людей, – сказал Цзян Ваньинь без насмешки. – Людей разделить. Что это такое – один стражник?– Да, вот именно, как они могли подумать, что какого-то одного стрелка будет достаточно на нас двоих! Да на меня одного нужно как минимум десяток, и то я всех их уложу! – провозгласил Вэй Усянь и стал над стражником, расправив плечи. Трава уже не хлюпала, кровь ушла в землю, только трава оставалась испачкана. До первого сильного дождя, который преодолеет кроны, подумал Хуайсан, а Вэй Усянь присел рядом с трупом и стащил шлем. Пробормотал, глядя на молодое и не слишком красивое лицо: да я тут никого не знаю, какая разница… Принялся раздергивать завязки доспехов. Воскликнул: ага! Извлек из-под нагрудника мешочек зеленой ткани с черным шитьем.– Ага! Вот оно! Вот он как к нам подобрался! Вот он как надеялся нас прикончить. Тут талисманы. – Он вытряхнул мешочек прямо на траву. Глухо упали камни с резьбою, металлическая фигурка какого-то рогатого животного на шнурке. – Я так и знал, что неспроста мы не заметили его раньше. Подкрался, думал, мы простые люди и нам надо еще до него добраться, где он там сидит, а он пока нас перестреляет. Нет уж! Ошибочка вышла! Уж они у меня теперь попляшут.– ?Их?, должно быть, не так много. Сколько мы видели в деревне? Не то чтобы прямо десятки, – сказал Цзян Ваньинь. – Вон, отрядили всего одного на такое сложное дело, как убийство путешественников. Значит, их и всего – не армия. А все, что меньше армии, мы чет… трое можем уж раскидать. И на этот раз уж захватим кого-то живым и хорошенько допросим, узнаем наконец, что творится.Вэй Усянь поднялся, отряхнул зачем-то руки. Подбоченился, тронул труп носком сапога. Сказал:– А как же. Если ты перестанешь метить куда попало…– Да это ты порвал ему бедро!– Да наверняка же ты, кто из нас двоих самый меткий, а кто всегда второй, как ни старается?– Ах ты!..– Мы что, идем обратно в деревню и нападаем на стражу? – спросил Хуайсан, и лес совсем не наигранно сдвинулся с места. Хуайсан взялся за ближайшее дерево. Поглядел на Лань Ванцзи. Лань Ванцзи достал веер, но ничего показывать не стал. Потом все-таки изобразил: все в порядке. Хорошо ?в порядке?, подумал Хуайсан.– А что ты предлагаешь, Нэ-сюн? – спросил Вэй Усянь, нагавкавшись с Цзян Ваньинем. Врезал кулаком по ладони. – Нужно добраться до самого дна того, что тут происходит! А происходит что-то ужасное. Где это видано, чтобы путешественников стреляли исподтишка, как дичь? Возмутительно!И все поглядели на Лань Ванцзи. И Хуайсан поглядел, взявшись за кору поудобнее.– Мы нашли тела, – Лань Ванцзи показал веером в сторону озера. Снова прибрал руку к животу. – Убиты обычным оружием. Раны глубокие. Есть от стрел. Не зачарованные.– Да, да, вы это нам уже рассказали. – Вэй Усянь неслышно, потому что не по твердому, но видно по колыханию ханьфу, отбивал сапогом по земле. – И что?– Те, кого нашли вчера – с другими ранами.– Да, да, вот именно, куча трупов, а мы до сих по не зна… а-а. – Вэй Усянь поднял руку к лицу, потер несуществующую бородку. Протянул снова: – А-а! И точно, Цзи-сюн, ведь у нас тут, получается, два разных врага. Один, допустим, известен, и это стража, тот, кто отдает приказы, но мы пока не знаем, кто, и будем просто вязать всех стражников подряд, – он кивнул трупу, – а второй – непонятный заклинатель с зачарованным оружием.– Или какая-то тварь, – сказал Цзян Ваньинь. – Раз уж мы в злом лесу, то что-то тут водится, значит. Да и раны какие-то странные… ну да мы говорили. Будто не от меча.– А разве жители не сказали бы прямо, если бы тут что-то такое бегало? – спросил Хуайсан. Отряхнул ладонь от коры о бедро и стал поближе к Лань Ванцзи, чтобы в следующий раз хвататься за него, это намного приятнее. – Не попросили бы резвых господ истребить?– Жители тоже странные, – сказал Цзян Ваньинь.Вэй Усянь все тер подбородок. Прошелся взад и вперед мимо трупа. Обогнул дерево, с которого он сверзился. Поглядел наверх. Хуайсан тоже поглядел, забыв обмахиваться. Кроны едва заметно качались на фоне неба. Небо качалось на фоне крон. Я не разглядел лес с берега, подумал Хуайсан. Вот бы отплыть в озеро на лодке и полюбоваться сушей, тому, как лес взбирается на склон горы-тушечницы… написать пейзаж и подарить этим изящным господам, которые спят до полудня, а то и дольше, до самого вечера. Было бы тогда не подозрительно.Хуайсан сложил веер и прижал под губой. Сказал:– Я бы еще посмотрел на этих господ, которые собираются в гостинице. Что изящным господам нужно в этой дыре? Они прибыли сюда и остались надолго – они чего-то ожидают? У них здесь какие-то дела?– В общем, – сказал Цзян Ваньинь веско, – хватаем по одному из стражи, из этих господ и из народа. Предлагаю хозяйку, вечно те, кто держит гостиницы, знают больше остальных. И выбиваем правду!– Пытки запрещены в Гусу Лань, – сказал Лань Ванцзи.– А, какие там пытки, припугнуть хорошенько…– Запугивания запрещены в Гусу Лань.– Вот! Я говорил, говорил, что ничего в Гусу Лань нельзя, – сказал Вэй Усянь и всплеснул руками. – Как и расследовать, если все запрещено.– Спросить, – сказал Лань Ванцзи. – Предложить помощь.– Кому? Народу? Который нас явно дурит?Собрание помолчало.Напасть на стражника? Уволочь одного из них и правда допросить? Чтоб никто не видел. Ночью. Но ночью не спят эти изящные господа, будут еще бродить, попадемся им… Одно неверное движение – и на нас ополчится вся деревня, потому что тут что-то не так не с одним человеком и даже не с десятком, а со всеми подряд. Хуайсан повел плечами. Подумал: выманить кого-то добровольно и по-тихому, одного, кто вышел из деревни добровольно, может, и не будут сразу искать. Вон, за этим неудачливым стражником-то не побежали…Хуайсан, на всякий случай запинаясь, пересказал свои мысли.– Выманить? Куда? – спросил Цзян Ваньинь и шагнул к Хуайсану. Хуайсан зачем-то глянул на его целый теперь рукав. Руку Цзян Ваньинь все еще держал ближе к телу.– К-куда-нибудь, – Хуайсан закрылся веером до глаз, – где он будет один, а нас много, прочь из деревни, на окраину, куда-нибудь…– Точно! Нужно выманить их обещанием извращенных ласк! – Вэй Усянь зашел Хуайсану с другой стороны и водрузил руку на плечо. – Нэ-сюн, твоя идея, твое и исполнение. Ты большой мастак, каких только книжек ты нам не показывал!– Что ты, что ты, Вэй-сюн, это просто иллюстрации, это искусство, а в жизни я ничего не знаю, совсем ничего не знаю… – Хуайсан съежился и попытался ускользнуть из-под его руки. – К тому же, разве я смогу сохранить лицо перед… э… лицом опасности? Непременно все напутаю со страху!– У этого господина Лэй Ву смог, – сказал Цзян Ваньинь.Это плохо, подумал Хуайсан, это совсем дурно, они почти нашли мне применение, надо что-то делать. Хуайсан поглядел на Лань Ванцзи. Подумал: я хочу быть полезным тебе, но не хочу, чтобы меня считали полезным этому предприятию. Что мне делать? И я боюсь.– Я боюсь, – сказал Хуайсан. – Я не знаю, что делать. Стражники, которые убили уже столько человек, а может, даже и не они, и кто-то с зачарованным мечом или без меча, с заклятьем, а может, и не человек, раз тут злой лес со всякими чудищами… – Деревья снова повернулись вокруг него, ноги стали войлочные, и Хуайсан продолжал слабеющим голосом: – Там я не знал, что творится, а тут знаю, и со мною сделают то же самое, убьют и закопают в яму, и заморозят изнутри, и….Подлесок подпрыгнул, а сам Хуайсан просел, и одна рука больно вздернула его за локоть, а другая крепко взялась вокруг пояса. Хуайсан перестал падать и начал стоять. Лань Ванцзи отпихнул руку Вэй Усяня, который все еще нависал, и оттеснил самого Вэй Усяня, и подождал несколько секунд, прежде чем убрать руку у Хуайсана с поясницы.Хуайсан прерывисто выдохнул. Поднял веер и замахал на холодеющее лицо.– Трусишка, – сказал Вэй Усянь. – Ладно! Что, мало среди нас, что ли, красивых господ, которым только поманить, и любой побежит? А? Цзи-сюн? Как я слышал, цзэу-цзюня, брата твоего, зовут самым прелестным молодым господином среди всех, а ты довольно-таки удался в него, если отойти подальше и хорошенько прищуриться. – Вэй Усянь в доказательство отошел на несколько шагов и посмотрел на Лань Ванцзи из-под ладоней. – Что, соблазнишь кого-нибудь ради общего дела? Отведешь в лесок? А там мы тут как тут, выпрыгнем из засады в самый горячий момент, чтоб он – или она! – не успели натянуть штанов. Брать тех, кого станешь допрашивать, надо как раз без штанов.– Вздор, – сказал Лань Ванцзи опасным голосом. От Хуайсана так и не отходил. Хуайсан показал ему веером: спасибо, и Лань Ванцзи едва заметно кивнул.– Давай ты сам предложишь стражнику свою задницу, и мы попляшем уже оттуда, – сказал Цзян Ваньинь. – А?– А ты не заревнуешь ли, Цзян Че-е-ен? – на сей раз Вэй Усянь повис на плече Цзян Ваньиня. Тот закатывал глаза и отворачивался, но никуда было не деться.– Взять по одному, – сказал Лань Ванцзи. – Удобнее.– Вот! Вот Цзи-сюн тоже согласен! Осталось выбрать самого соблазнительного господина…– Не соблазнять, – сказал Лань Ванцзи. – Предложить что-то. Отвести подальше. Взять тихо. Поговорить. Дальше продолжать со знанием и осторожностью.– Предложить – в смысле… купить? Показать? – спросил Хуайсан.Лань Ванцзи кивнул.Кто их знает, что им нравится, подумал Хуайсан, стражникам – понравится протыкать меня оружием, а для простого народа у меня ничего и нет. Кроме денег. Отозвать в сторону, чтобы обсудить детали какого-нибудь дела, за которое я хорошо заплачу? А что насчет этих господ? Надо еще посмотреть, кто таковы.Зачем я вообще об этом думаю. Не буду думать, сказал себе Хуайсан. И не буду ничего делать, столько умелых заклинателей, пусть они что-то делают.– Давайте спрячем этого, – сказал Цзян Ваньинь и мотнул головою к трупу. – Чтоб, кто пойдет его искать, долго провозился. – А не подозрительно ли будет, что мы явимся – и все целые? – спросил Хуайсан.– Как раз не подозрительно, – сказал Вэй Усянь. Поднял палец. – Видишь ли, Нэ-сюн, так мы можем сказать, если кто спросит, что никто нам не встретился, да по нам и будет это видно без слов. Мало ли, куда он мог деться до того, как добрался до нас? Не наши проблемы. Отвлекся на проходящую мимо прекрасную девушку, ха-ха.– В таком лесу прекрасная девушка – это, скорее всего, оборотница, – пробормотал Цзян Ваньинь.– Ничего, ничего, есть такие господа, чей характер выдержит только зверь, притворяющийся человеком! А, Цзян Чен, правильно ли я говорю?Они начали спорить и пихаться, а Хуайсан на всякий случай огляделся. Лес как лес, несмотря на страшные находки. Лучше уж тут, чем возвращаться в деревню, из которой они, видно, чудом ускользнули. Но все направятся сейчас именно туда, и не оставаться же без их компании. Хуайсан поглядел на Лань Ванцзи. Тот показал веером: все в порядке. Хуайсан улыбнулся, как сумел. Вэй Усянь запустил своих шпионов издалека. Бумажных человечков, которых он, оказывается, приготовил несколько штук, таких же, как отправлял на уроках к Лань Ванцзи, а тот сминал их в кулаке, а Хуайсан ежился и думал: попадет. Приятно, конечно, когда попадает не тебе, но если достаточно долго сердить кого-то, то получат не только виновные, а все подряд. Было это еще до долгих сидений в библиотеке и тем более прогулок, и Лань Ванцзи казался тогда самым строгим молодым господином на свете. Хуайсан улыбнулся в веер, подумал: давно это было.Они устроились на самом краю леса, Лань Ванцзи и Цзян Ваньинь глядели в две стороны, чтобы никто не подошел, Вэй Усянь расположился на земле, подобрал под себя ноги и сосредоточился, направляя шпиона, который карабкался к заборам. Они засели там, где лес подходил к ним близко, потому что шпиона не отправишь далеко, да и пока он доковыляет, бумажные ноги такие короткие.Хуайсан же просто сидел у ствола и обмахивался веером. Поглядывал то в сторону деревни, то, когда надоедало, вдоль кромки леса, а то и – в лес. Лес и лес, если не знать. Стрекотали в траве кузнечики. Стучал дятел. Полуденная жара прошла, солнце перевалилось на другую сторону неба, тени лежали не там, где они застали их по пути утром. Похожий, но из-за слегка другого света другой мир. Как картина – одни краски для пейзажа летним деньком, другие – для весенней первой грозы.Вэй Усянь фыркнул. Хуайсан извернулся заглянуть ему в лицо. Вэй Усянь поднял брови и усмехнулся, будто видел что-то забавное. Забавное – значит, не страшное, подумал Хуайсан. Задержал дыхание, чтобы успокоить прыгнувшее сердце. Скоро Вэй Усянь хлопнул по коленям и поднялся. Завел руки за голову и принялся крутить телом туда и сюда и наклоняться с кряхтением. Пожаловался: вся кровь застыла, все члены затекли!– Узнал? – спросил Цзян Ваньинь, мигом оказавшись рядом. Подошел и Лань Ванцзи, и поднялся Хуайсан. Отряхнул ханьфу позади.– А ты хорошо ли охранял мое тело, Цзян Чен, не случилось ли с ним чего? – Вэй Усянь принялся с озабоченностью осматривать себя, потом засмеялся, хлопнул брата по плечу. – Да я просто шучу, я знаю, что никто тут ни на что не покусится, а очень жаль! А узнал – считай, что и ничего. Господа симпатичные, живут в нескольких домах прямо с народом и с некоторым прямо спят. И прежде чем Нэ-сюн припомнит что-то из своих книжек и начнет хихикать, – Вэй Усянь указал на Хуайсана пальцем, Хуайсан покачал веером и ладонью, и Вэй Усянь продолжал: – скажу, что не в этом смысле спят. Просто спят, лежат рядом, обнимаются. То есть, явно – трахаются, но не прямо сейчас. Они одетые и ничего такого не делают, даже не хватают друг друга за места. Надо подсмотреть ночью, вот что! Или раньше утром. – С кем обнимаются? – спросил Цзян Ваньинь.– С теми, с кем живут, крестьянами.– А крестьяне до сих пор лежат в постелях? Днем-то?Вэй Усянь пожал плечами, сказал: – Что видел, то и говорю. Что, безделье – это самое подозрительное в этой ситуации?– Как одеты эти господа? – спросил Хуайсан.– Богато. Сразу можно отличить их от крестьян. – Крестьяне – живы? – спросил Лань Ванцзи.– Да, я это проверил особенно. Живые, дышат, некоторые шевелятся, ворочаются, одна там что-то плела из ниток, пока на ней лежал эдакий господин. Какие-то странные ласки, конечно.– Да уж, – сказал Цзян Ваньинь, – что это за отношения? Не такие уж это и изящные господа, если возлежат с народом. Друг с другом было бы понятнее.– Бывают истории про чистую душою девушку из народа, дочь пряхи, например, которая покорила своим умом и добротою какого-нибудь попавшего в беду богатого господина, – пробормотал Хуайсан.– А тут – целая деревня таких? – спросил Цзян Ваньинь. – Что-то не так.– Это давно было понятно, что не так, Цзян Чен, но в защиту приспичило скажу, что, когда приспичило, можно и не разбираться долго, кто какого рождения!– Это уж совсем себя не уважать.– Благородные необязательно лучше трахаются.– Где шпион? – спросил Лань Ванцзи, встряв в этот разговор несуразно, как белый журавль посреди курятника, устланного старым сеном.– Прыгнул в очаг и сгорел, чтоб не оставлять следов. Никто не видел, никто не обратил внимания, а теперь и не найдут. – Вэй Усянь хлопнул в ладоши. – Так что? Некоторые там уже шли в гостиницу, я видел на улице. Пойдем посмотрим своими глазами?Они по кромке добрались до дороги и двинулись уже по ней. Вэй Усянь завел громкий разговор про то, что ничего-то им в лесу не попалось и даже не показалось интересным, и про деревню, значит, все придумали, и про лес, вот как вредны пустые слухи… ах, нет, не вредны, их доверчивый, то есть, щедрый дружок заплатил им за провожание именно из-за слухов, так что не будем их ругать. Но ску-учно! Зачем только и оторвались от пицзю.Я бы на месте этих господ спал лучше со стражниками, думал Хуайсан по дороге к гостинице. На них опять поглядывали, и опять между домов мелькнули доспехи. На сей раз никто не стал к ним подходить. Стражники, думал Хуайсан – это все-таки получше, чем крестьяне. Но Вэй Усянь либо не упомянул, либо правда не видел, чтобы господа возлежали со стражниками, и тогда это странно. Боятся? Кто-то запретил?Дошли до гостиницы. Хуайсан будто с середины завел речь о том, как красиво озеро и как он сейчас, поев, конечно же, после прогулки, идет в комнату и берется за кисть, немедленно, пока впечатления свежи! Постарался не поежиться под взглядами и сам не пялиться. За столами уже расселись трое: двое господ и госпожа, одетые в хорошие ткани, но без понимания, какие цвета стоит носить с чем. Вот бы эти двое, в зелено-красном и в бежево-зеленом тоже поменялись поясами, вышло бы намного лучше. Лица красивые. Ногти длинные и у мужчин, и у женщины, не обезображенные работой. По две нитки бус разного камня, по несколько браслетов на каждом запястье, так что они цепляются друг за друга… будто нацепили все, что имели. Провинциальные вкусы!Хуайсан улыбнулся соседям по трапезе и коротко поклонился. Здороваться не стал, здороваться уже взял на себя Вэй Усянь: о, а вы – те, про кого нам говорили? Немедленно же давайте брататься, потому что встретить приличного человека в этом захолустье – дар небес, как самая дружба. Хозяйка! Выпивки! Ну и поесть, конечно же. Господа не стали морщиться от такого напора, хотя Хуайсан подумал было: я бы насторожился. Господин либо уже накатил, либо еще есть какая-то у него подозрительная причина для огненного дружелюбия. Хочет взять в долг, потому что проигрался. Но господа не стали вежливо – или невежливо – отстраняться, а выслушали во второй раз историю про двух братьев, один из которых идет знакомиться с невестою, а второй его сопровождает, и оба – в поисках чего-то интересного по дороге, и вот нашли – не интересное, но хотя бы прибыльное в виде этих вот двух господ. Господа, кстати, при деньгах, поведал Вэй Усянь громким шепотом, отгородившись от Хуайсана и Лань Ванцзи ладонью, и не жалеют, если начнем играть. Вы играете? Вот и чудесно, что может быть чудеснее?Сдвинули столы и пока что ели: опять лапша, опять жареная курица и яичные корзиночки. Чай со странным привкусом. Давно я такого не пивал, думал Хуайсан. А ведь пивал когда-то, что-то знакомое… Он глядел в чашку, а Вэй Усянь распинался:– Озеро они, видите ли, хотят поглядеть. Ну что ж! У каждого свои причуды, правда? Мы с вами еще будем гордиться, что сидели и распивали чаи со знаменитым художником!– Куда до знаменитого! – засмеялся Хуайсан, но веер раскрыл и повернул к зрителям пейзажной стороною. – Вот передаст мне мастер Ма Мин окончательно все свою премудрость…– Красиво, – сказал один из мужчин и показал длинным пальцем на веер Хуайсана.– Благодарю! Похвала собственному мастерству приятнее всех сластей на праздничном столе. – Сам нарисовал?– О, сейчас начнется, – сказал Вэй Усянь, – этот господин все уши нам прожужжал про свои пейзажи, а вы его подначиваете.– Не буду утомлять собеседников, раз вам это не интересно, – Хуайсан глянул на него, надул губы с обидою, – а скажу кратко: да, сам, и горжусь. И считаю, что господин без веера, который хотя бы не владеет одним и двумя, не может считаться изящным!Второй мужчина тут же завозился и достал немаленький туаньшань, и принялся обмахиваться. Вот как, подумал Хуайсан, очень хотим сойти за знающих не только приличия, но и моду. Украшения откуда-то взяли, а вкуса пока не появилось. Хотя сам по себе веер не вызывал вопросов: круглый экран с нежно-голубой каймой по краю, которая в одном месте, правда, отошла, белый фон и на нем – ученый, судя по шапочке, и мальчик, то ли слуга, то ли сын, с корзинкой. Прогуливаются по берегу реки среди ив. Хуайсан наклонился через стол, едва не вляпался животом в корзиночку, но Лань Ванцзи вытянул ее из-под его ханьфу, и Хуайсан принялся разглядывать веер. Экран разошелся вокруг одной из спиц. Хуайсан тихо цокнул языком: надо же следить, чинить… Спросил:– А что на обратной стороне?Хозяин веера показал. Хуайсан сощурился, подумал: и в самом деле, других стихов бы я сюда не поместил. Полное грусти ушедшей молодости и печальной от многих знаний зрелости ?Я, бывало, услышав поученья старших годами, закрывал себе уши: их слова меня раздражали?… Что и станет говорить умудренный годами муж мальчику на прогулке. Хуайсан выпрямился и зачитал вместо нужных строк другие, из того же сборника, с соседних почти страниц:– ?Солнце с луною никак не хотят помедлить, торопят друг друга четыре времени года?. Прекрасные стихи, верно? И всегда подойдут к сценке на природе. Вот и я тоже раздумывал над надписью в подобном стиле, даже, возможно, тоже Се Линъюня, но решил, что будет многовато, ведь я хотел еще и каллиграфическую надпись. Здесь же прекрасное сочетание! Любите Се Линъюня?– Больше всех, – сказал хозяин веера. Никто из них до сих пор не назвал имен. Хозяин веера же прикрылся им, выставив стихи напоказ, и стрелял настолько красивыми, что даже густая угольная линия вокруг не портила их, глазами, поверх каймы.Лань Ванцзи поглядел на Хуайсана большими глазами. Вот именно, подумал Хуайсан, слегка кивнув, какой это им Се Линъюнь, даже близко не он, да и надпись вовсе другая. А не поправили. И вряд ли из вежливости, не похожи они на излишне вежливых.– А ты понимаешь в искусстве, – сказала женщина. – Я тоже хочу веер. – Непременно он нужен! Веер не только дополняет наряд, но и оттеняет…– Э, нет! – воскликнул Вэй Усянь со смехом, похлопал Хуайсана по спине. – Начнется сейчас, и до самой ночи. Давайте сначала заведем игру, а потом уже будем хоть про искусство, хоть про веера. Как смотрят на это дорогие наши соседи?– Игру? Какую? – Кости! На деньги! А какую же еще и играть с новыми знакомыми? В игре на деньги люди познаются лучше всего. Да и веселее всего коротать за нею вечер! Хозяйка! Будут ли кости? Или какую игру предпочитаете? Этот господин играет во все! Если на деньги. Или на поцелуй прекрасной девушки. – Он расплылся в улыбке, и женщина хихикнула, не подумав, правда, закрыться рукавом скромности ради. Улыбнулась тоже. Хозяйка принесла кости и заодно пицзю, кувшин которого Вэй Усянь выпрашивал чуть не с начала трапезы. Потупилась и отошла, старательно не глядя ни на нарядных господ, ни на новых постояльцев. На господ-то давно не глядела, а они к ней и не обращались. Кости, стакан, чего проще? Лань Ванцзи два раза поерзал на скамеечке, пока делили очередность бросков. Хуайсан покосился на него, сложил веер, тихонько, словно стряхивал что-то с плеча, показал: все в порядке. Сказал:– Мой друг не будет играть, потому что азарт и музыкальное искусство несовместимы, одно не питает другого, а угнетает подобно тому, как вода угнетает землю. – И снова собеседники их и бровью не повели, и не раздалось смешка над очевидной глупостью, вовсе ничего не произошло на лицах. Хуайсан кашлянул и продолжал: – Один прославленный музыкант, настолько прославленный, что не могу назвать его имени, чтобы не вызывать лишнего волнения, дал ему четыре наставления, которым нужно неукоснительно следовать, чтобы достичь совершенства в искусстве игры. Среди них – не играть в игры на деньги. И не болтать лишнего. К чему мой друг, как видите, подходит весьма серьезно…Лань Ванцзи кивнул. Хуайсан выдохнул, подумал: хорошо. Да. Хорошо. Азартные игры запрещены в Гусу Лань, а Лань Ванцзи и так порядком нарушил уже домашние правила, которые вынес за пределы дома как истинно воспитанный сын, брат, племянник и ученик. К чему еще. Вон, перестал даже ерзать, и лицо как будто расслабилось, брови стали не так суровы. Или мне кажется…Зато Вэй Усянь ущипнул Хуайсана под столом и поглядел внимательно. Медленно, хорошо выговаривая слова, спросил:– Ты-то, надеюсь, мой дорогой дружок, не станешь отлынивать и будешь играть? Нехорошо не повеселиться с новыми знакомыми.– Да, – сказал мужчина без веера, – нехорошо. Хотим играть как богатые господа!Вэй Усянь засмеялся и заверил его в своей скоро совершившейся, но от этого не менее вечной дружбе. Разлил всем пицзю, и все выпили, кроме Лань Ванцзи, за которого Хуайсан объяснил: а это третье правило, да это и понятно, от выпивки теряется в пальцах твердость. Ну да ничего, мой дорогой друг умеет веселиться и без того! Пошла игра. Красивые господа отчаянно трясли стакан, оглушительно стучали им по столу, но денег своих не показывали. Господа похожи, помимо прочего, на шулеров, думал Хуайсан. Отвлекают блеском украшений, шуршанием рукавов, улыбками и переглядками, а потом окажешься раздет. И денег у них с собою нет, они заберут все твои. Попадался я уже на такое, приходилось, выйдя из-за стола, тотчас же писать Яо, чтобы выслал средств.Игра, правда, шла ровно, Цзян Ваньиню долго не улыбалась удача, но потом она переменилась, ему стало везти раз за разом. Хуайсан хватался за голову, Вэй Усянь причитал тоже, красивые господа смеялись и коротко сердились, когда проигрывали. Немолодые господа. Зря Вэй Усянь называл госпожу девушкой, все-таки – женщина, вон и морщинки, и общее от них чувство. Не так бы я стал писать девушку, и эти двое по бокам от нее – мужчины, не юноши, хоть и самого тонкого сложения и с хорошей кожей. Без пудры, с намазанными, лучше не скажешь, глазами и губами. Прямо как супруга господина Лэй Ву. Родня, что ли… Хуайсан закусил губу. И браслеты. Ну, одной манеры носить украшения и неумения пудриться мало, чтобы что-то решать. Но все-таки.Господа за игрою не рассказывали о себе, а больше расспрашивали или слушали, что городит Вэй Усянь, а он трещал с перерывом только хлебнуть пицзю: об их выдуманном путешествии, о якобы невесте своего брата, по описанию его подозрительно похожей внешностью на Вэнь Цинь, тоже маленькая и ушастая, что, конечно же, весьма мило, с маленькими руками и ступнями, а характером – зачем-то на самого Вэй Усяня, и получилась бы бесстыдная девица, если бы Вэй Усянь не присыпал рассказ щепоткой кого-то еще. Цзян Яньли, что ли, сообщил все-таки образу некоторую скромность и мягкость.– А что, путь к невесте долгий, как бы жениху не засохнуть, – сказала женщина низко, голос ее перекатился, словно нагретые камни стукнули под одеялом. Она оперлась на стол, попадая рукавами в миски, и стала глядеть на Цзян Ваньиня в упор. Проговорила: – Что ждать далекой, когда можно взять близко. Когда хочется, нужно брать, иначе пройдет пылкое время.Цзян Ваньинь порозовел, на сей раз Хуайсан мог сказать это точно, а не как в лесу. Пробормотал: я все-таки подожду, зачем жениться, если все мысли не устремлены на невесту… и вообще! Играем? А ты что болтаешь? Вот я сейчас про твою невесту всем растреплю, тебе понравится? Вэй Усянь на это залился смехом: да у меня ее и нет! Цзян Ваньинь сказал: нашел, чем хвалиться.– Говоря о браке, – сказал Хуайсан, покачивая головою над веером, как болванчик. – Такие изящные господа, как вы, вряд ли найдут себе партию в такой, извините, маленькой и уютной деревеньке, как Фэньхэ. Или – уже, и скоро за гуляками придут супруги? Ха-ха?– Нет супругов, – сказал мужчина с веером. Он поглядывал на Хуайсана и обмахивался с ним чуть ли не в лад. – Зачем? Столько удовольствий вокруг, кто хочет и кого хочешь – те и сходятся, зачем себя лишать? – Иные и в браке не лишают себя, – сказал Вэй Усянь, – да и заводят не по одной жене!– Вот это правильно, – сказал мужчина с веером. – Много мужей мне бы понравилось, – сказала женщина, и снова без смеха, и Хуайсан не стал на всякий случай много смеяться, а только вежливо улыбнулся. Вдруг это не шутка. Явно они не люди, или очень странные люди из странных мест, у них какие-то свои обычаи.Но что пока делать с этим? Господа заклинатели не шевелятся, как будто не достаточно еще услышали нелепиц. Хуайсан облизнул губы, кинул кости в свой черед, поубивался неудаче и сказал:– Так вот, про семью. А как насчет Фуляня? – Какого Фуляня?Помолчали. Хуайсан, не подавая виду, продолжал:– Это город далеко отсюда, мы проходили его в своем путешествии. – Женщина пожала плечами, мужчина с веером посмотрел без выражения. Хуайсан продолжал: – Так вот, видал я там похожую на вас госпожу! С похожими манерами. И сижу гадаю теперь, не родня ли она вам.Тут собеседники переглянулись. Мужчина без веера открыл было рот, а женщина шлепнула его по руке и сказала:– Не знаем никого, и никакого города. Одежду вы тогда откуда брали, подумал Хуайсан. Принялся описывать красоты Цайи, какие уж там были, и приписывать их Фуляню, точнее, ближайшему к Фэньхэ городу, который он только что выдумал. Господа слушали и не возражали. Как можно жить тут и ни разу не бывать в Фуляне? Сидеть в деревне в лесу безвылазно. Или просто им все равно, что я плету?Хуайсан, наконец, замолчал про город. Цзян Ваньинь, от которого снова отвернулась удача, сказал:– Давайте поиграем в кое-что другое.– Ты проигрываешь, вот и сердишься, мой дорогой брат! – воскликнул Вэй Усянь и сцапал его за плечо, потискал. Как раз по ране, и вспомнил это, видно, тоже, потому что передвинул руку выше и ослабил хватку. Цзян Ваньинь вывернулся и сказал:– Так просто будет интереснее. Что проиграл – то отдам, надо только сходить за деньгами в комнату. Сейчас объясню правила и пойду. Хозяйка! Эй! Щепы мне, да нарежь вот на такие, – он показал пальцами, – пластинки.Хуайсан, подыгрывая, сказал:– Точно, точно, я знаю эту игру, все изящные и воспитанные господа играют в нее. Показатель хорошего вкуса.Собеседники их тут же подсели к столам ближе. Просто карикатура на богачей, которые хотят влиться в приличное общество и имитируют все его повадки. Только богачи не сидят в деревне посреди страшного леса.Хозяйка принесла щепу довольно живо. Цзян Ваньинь потребовал еще и нож, и принялся вырезать на пластинках знаки стихий. И правда, подумал Хуайсан, мы игрывали с дагэ. Самое простое развлечение, так дети выучивают у-син. Вэй Усянь тоже сообразил и взялся помогать, они вдвоем быстро окончили. Смешали пластинки, перевернули и сказали набрать себе пять… шесть, то есть, по числу стихий.Господа набрали по шесть. Хуайсан прикрылся веером, подумал: не могут они не издеваться. Либо… либо что. Либо правда они не люди или росли вдали от людей. Знают речь, но не знают самого простого о мировом устройстве. Игра не задалась, потому что даже прочесть с пластинок господа не умели, и Вэй Усянь принялся подсказывать им и чуть ли не играть за них – против Цзян Ваньиня, который играл сам за себя. Дерево питает огонь, огонь разрушает металл, тонизировать свой элемент, разрушить элемент соседа, успокоить предыдущий по схеме элемент, чтобы ослабить текущий… Хуайсан и не заметил, как стал болеть за Цзян Ваньиня и дергаться участвовать. Господа поняли, кажется, правила, но все еще не различали надписей, и Вэй Усянь начал подсказывать им неверно.Сошлись на ничьей. Выпили за дружбу. Господа напомнили, что это все не отменяет долга за кости. Вэй Усянь вскочил и сказал:– Я схожу в комнаты и сразу принесу! Вы что! Мы честные путешественники! А ну, пойдемте со мною. – Он выбрался из-за стола, зашел со спины и схватил Хуайсана и Лань Ванцзи за плечи. – У одного из этих господ деньги, а второму пора уже спать, все равно не играет, так пусть не сидит тут с кислым лицом, верно? Простим его за отлучку? А брат мой пока вас развлечет.Лань Ванцзи терпел прикосновение, пока они не вошли в комнату. Сбил руку Вэй Усяня. Вэй Усянь будто не заметил, начертал в воздухе заклятье, раскидал несколько из одного – в стены, пол и потолок. Сказал:– Теперь нас не услышат, хоть заорись. – Лань Ванцзи кивнул, и Хуайсан выдохнул. А Вэй Усянь продолжал: – Что, видали? Совсем уже наглая пошла чудь. Это или чьи-то недоделанные куклы по образу людей, или забывшие все трупы, или какие-то духи, или звери, которые ничего не видели, кроме своего леса…– Или горы, – сказал Хуайсан.– Что? Да, горы. Какая разница? Я говорю, что это какие-то очень подозрительные господа. Но без большой склонности к какой-то одной стихии, видали, берут все знаки без отвращения. – Они ведь просто не умеют читать, – пробормотал Хуайсан.– Начертание элемента несет энергию элемента, – сказал Лань Ванцзи.Ничего не знаю и не хочу про это знать, подумал Хуайсан. Спросил:– И что дальше?– Дальше я предлагаю заманить хотя бы одного хотя бы сюда, – Вэй Усянь показал себе под ноги, – и тут уж расспросить хорошенько, что творится. Что-то даже мне не весело думать, как мы будем сражаться со всеми подряд, если все скопом на нас нападут, не зная еще, кто это. Это не все притворщики, в домах было больше! Стража еще сверху, да и народ какой-то… Так что?– Пригласить, – сказал Лань Ванцзи. – Побеседовать. После – обездвижить и заглушить.– Точно! Чтоб не мешался. Все подумают, что он пошел с Нэ-сюном трахаться.– Что? П-почему… почему со мной?– А трахаться тебя не смущает? – Вэй Усянь хихикнул. Взял Хуайсана за плечи. – Потому что ты заманишь – а потом просто посидишь тут со связанным, пока мы разбираемся с остальными, и все. Мы запечатаем комнату или что-нибудь такое. К тому же, вон на тебя там вешаются в плане искусства, ну расскажи что-нибудь про искусство. На что еще их можно приманить? Ну хочешь – так на потрахаться…Хуайсан вывернулся из-под его ладоней и отступил к одной из кроватей. Закрылся веером. Сердце подпрыгивало. Вот так взять – и приманить? Не просто поговорить с кем-то о картинах мастера Ма Мина, а знать, что этот кто-то – не человек. В деревне, окруженной трупами. Под взглядами стражи, которая уже искала нас убить. Хуайсан сел на кровать и задышал ртом.– Хуайсан. Ванцзи рядом.Хуайсан поднял глаза. Лань Ванцзи глядел на него спокойно. Чем больше я помогу делу, тем быстрее оно закончится, подумал Хуайсан. В конце концов, что такого может произойти? Я не буду сражаться, и Лань Ванцзи будет рядом. И я буду полезен ему. И… мы сделаем это дело и раскроем эту тайну. Я уже был полезен и уже кое-что узнал, и Лань Ванцзи похвалил меня, и что-то в этом мире исправится благодаря мне. – Эта госпожа, жена господина Лэй Ву. – Хуайсан покачал веером. – Очень она похожа на этих!– Об этом мы тоже спросим, Нэ-сюн. Ну так что? Пойдем, пока не притащились остальные! – Вэй Усянь протянул руку.Хуайсан выдохнул и взял ее. Вэй Усянь сдернул его на ноги, обтряхнул ханьфу, будто Хуайсан успел покрыться пылью. Вытолкнул из комнаты. Лань Ванцзи же в соответствии с выдумкой остался.Цзян Ваньиня за это время уже облепили. Женщина, пересев на стул поближе, едва не легла ему на плечо, а с другой стороны подпирал мужчина с веером и томно двигал пальцем пластинки по столу.– Деньги, – шепнул Вэй Усянь. – Давай.Вот на это мы не договаривались, подумал Хуайсан, но времени препираться не было, и он выудил из кошелька немного, передал Вэй Усяню. Вэй Усянь швырнул деньги на стол и стал над Цзян Ваньинем. Сказал:– Что, никого больше сегодня не будет? А что, жители Фэньхэ вечерами не играют? А стража? Я видал тут стражу. Стражник, который хочет отдохнуть от службы – самая горячая голова.– Подойдут – так подойдут, – сказал мужчина без веера. – Когда захотят. – Воистину, слова господина, который знает толк в неспешной и беззаботной жизни! Ну что? – Вэй Усянь хлопнул в ладоши. – Продолжаем? И ты садись. – Он поманил Хуайсана.– Д-да, я с радостью, но сначала я бы хотел… Я обнаружил, что взял с собою в путешествие еще один веер. Кто желал, я приглашаю посмотреть, может быть, мы сговоримся о цене. А то я немного проигрался тут с вами… – Я хочу веер! – заявила женщина и вывернула длинную шею, чтобы поглядеть на Хуайсана. Хуайсан отступил и показал в сторону комнат. Улыбнулся, сказал:– Так пойдемте же. – Подумал: и вправду, веер – дело минутное, а как объяснить долгое отсутствие? Трахаться… Хуайсан вздохнул и сказал: – Главное, чтобы никто ничего не подумал, молодой мужчина, ученик мастера, да с красивой дамой, в комнате одни…По-дурацки посмеялся и прикрылся веером. Женщина изящно поднялась, перешагнула через скамеечку и нависла над ним. Улыбнулась ровными зубами. У Хуайсана в который раз за этот поход съежилась на спине кожа.– Посмотрим, как пойдет, – проговорила женщина и провела пальцем Хуайсану по вееру. Хуайсан дернулся, но тут его со спины подпер Вэй Усянь. Сказал голосом, который, видно, считал у себя соблазнительным:– А то пойдемте лучше со мною. Вееров не обещаю, а все остальное… я-то не женюсь, в отличие от брата, я уже это говорил.– Сначала веер, а потом посмотрим, – сказала женщина.Хуайсан повел ее, и спине было и холодно, и жарко одновременно, а ноги то ли не шли, то ли быстрее бежали туда, где Лань Ванцзи и где, значит, безопасно. Хуайсан обернулся, приложил палец к губам, сказал шепотом:– Только не будем шуметь, мой друг готовится почивать.Женщина ничего не успела ответить, Хуайсан завел ее в комнату, а Вэй Усянь закрыл за ними дверь. Хуайсан тут же отошел подальше, к окну, быстро выглянул. По улице кто-то шел, раздавались голоса. Еще не хватало, чтобы нас увидели, подумал Хуайсан и стал так, чтобы спиною загородить окно.Лань Ванцзи и Вэй Усянь тем временем зажали женщину с двух сторон. Она пометалась по ним взглядом, но все же спросила:– И где веер?– Будет и веер, – сказал Вэй Усянь ласково. – Только мы сначала зададим несколько вопросов. Женщина снова покрутила головой, глядя на одного и другого. Подняла плечи.– Вопросов про что?Вэй Усянь взялся за воображаемую бородку и прошелся, огибая ее со спины. Проговорил размеренно:– Будучи наблюдательными господами, мы не могли не заметить, что в деревне происходит что-то стра…Женщина ахнула вниз, прыгнула под его руку, которую он взметнул схватить, перекатилась, путаясь в ханьфу, и ударилась в дверь. Дверь не поддалась. Вэй Усянь крикнул: не старайся, я ее запечатал, и можешь не кричать, никто не…Женщина развернулась и прыгнула на него, Вэй Усянь едва пропустил ее мимо себя, Лань Ванцзи выставил ножны, а женщина взметнула руку, и блеснули в свете светильников когти, и полыхнули желтым глаза. Хуайсан вжался в подоконник, а женщина, которая, очевидно, никакая и не женщина, присела низко, выставив когти, и показала длинные зубы. – Ну, ну, – сказал Вэй Усянь и обнажил меч. – Ты нам просто все расскажешь, и мы тебя пощадим. Наверное. Но молчать в любом случае не выход.Женщина зашипела. Хуайсан задержал дыхание. Сложил потихоньку, чтобы не щелкнули спицы, и выставил перед собою веер.Лань Ванцзи и Вэй Усянь теснили врагиню и загоняли в захламленный хозяйкой гостиницы угол. Женщина пятилась.Прыгнула вдруг в сторону, прошмыгнула под серебряной дугой Биченя, на четвереньках рванула прямо на Хуайсана, а ноги у того вросли в пол, он едва успел открыть рот, как женщина налетела на него, полоснула когтями по плечу, впилась и отшвырнула. Хуайсан упал на локоть, на миг пропали звуки, а женщина ввернулась в окно, и вдруг с нее опали все одежды, и в окно прошмыгнуло маленькое полосатое тело.– Кошка! – Вэй Усянь бросился к окну. – Сяньли! Ах ты зараза! Лань Чжань! Я ее, ты – всех, кого она предупредит! И выпрыгнул в окно вслед за беглянкой.Хуайсана омыло холодной волной, а Лань Ванцзи уже исчез, и захлопнулась дверь. Хуайсан кое-как встал, уронил веер, не смог поднять, поглядел на руку. В разодранном – намного хуже, чем у Цзян Ваньиня раньше! – рукаве краснели глубокие царапины, а если отвести рукав, то и, гораздо короче, ханьфу едва прорвано, но все равно кровавые - на боку. Руку сковывал холод, и добирался уже до плеча, и шел от бока в подмышку, а скоро дойдет и до сердца, и оно остановится, как у тех, на ловушке…Нет. Хуайсан взял веер другой рукой, сунул за пояс и, придерживая одну поврежденную руку другой, ушибленной, сел на кровать подальше от окна. Я не умру. Лань Ванцзи этого не допустит. Какая-то царапина. Дагэ не допустит. Холод обнял плечо, и плеча словно не стало, и скоро не стало и половины шеи, сколько бы Хуайсан ни щипал. Он встал, поковылял к двери, прислушался. Раздавался грохот. Хуайсан отошел от двери, выглянул в окно издалека. С улицы доносились крики. Забегали огни. Зрение помутилось. Хуайсан отошел к стене между хламом – подальше и от окна, и от двери. Прижал руку к телу, не почувствовал. Начал леденеть и бок.Как глупо. И в одиночестве. Я так и знал, что умру бесславно. Я помог. Я был полезен на этой охоте.Что со мной. Куда я полез. Они что-нибудь придумали и без моего притворства перед этими… оборотнями? Хуайсан, чувствуя, как холодная кровь омывает здоровые до того члены, отпихнул себя от стены и принялся ходить по кругу. Движение греет, дыхание греет. Он перестал всхлипывать и задышал глубже. Подумал, распаляясь: куда я полез, куда они меня потащили, что я себе выдумал, я не заклинатель, я не просился на эту охоту, они разобрались бы без моих советов и усилий, зачем я вообще стал прилагать их? Дурак. Зачем?Затем, чтобы у Лань Ванцзи все вышло. Он главный, с него спросится за неуспех. Какое мне дело? Хуайсан затопал с силою, потому что так казалось теплее.Какое-то, значит, дело. Расслабился! Или наоборот, подобрался, они бесстрашные, и я забыл страх, они идут туда, где могут убить – и я иду, им не все равно, кого съедят – и мне становится не все равно, хотя все равно, конечно, но они беспокоятся за успех предприятия – и я тоже, я ведь хочу, хотел, чтобы все получилось, а ведь я не просился. Ух, цзэу-цзюнь! Умру – будете плакать!Это так расповаживает, думал Хуайсан, развернулся и пошел в другую сторону. Колени подрагивали, он сказал себе не останавливаться и тащился вперед и по кругу, будто сквозь буран. Это путает. Это затягивает. Страшно – ну и что. Могу погибнуть – ну и что. Рядом бесстрашные, за спиною – те, кого надо защищать, и я в это влез, и дагэ в это влез еще раньше, его всегда это окружало, а я удивлялся, что он не может просто бросить и перестать, если это убьет его рано или поздно, как он может не думать о том, что погибнет, а я останусь… так и может. Больше не буду удивляться. Уходят куда-то эти мысли, самые лучшие и разумные, стоит немного забыться. Больше я не забудусь. Больше – никогда. Ни ради кого. Нет в этом радости, а есть только глупая смерть на полу совсем не аккуратной гостиницы.Нога подломилась, Хуайсан упал на колено. Холод сковывал грудь. На другой руке стали неметь пальцы, а стонущий от боли локоть замолк. Хуайсан опустил голову и подумал: не может быть, он не позволит. Дагэ не позволит. Цзэу-цзюнь. Лань Ванцзи.Хуайсан выдохнул носом, и ноздрям стало холодно. Хуайсан вздернул себя вверх из последних сил. Нужно бороться и нужно ходить, нужно держаться, пока не кончится битва и не придет помощь. На улице кричали. Светильник начал тухнуть – одна свеча за другой. Потом неаккуратная комната бедной гостиницы качнулась, и что-то грохнуло, и голоса раздались ближе, или это только показалось. Хуайсан хотел посмотреть, но не видел, все утонуло в темноте.Хуайсан проснулся от своего имени.– Хуайсан, – повторил Лань Ванцзи.Хуайсан помычал, чтобы будящий его знал, что он проснулся, и не пытался больше. – Хуайсан.Хуайсан приоткрыл глаза.Лань Ванцзи склонялся над ним, а в распахнутых его глазах сияли голубые огни. Грудь пригревало. Хуайсан опустил глаза и увидел светящийся голубым белый рукав. А другая рука держала под плечи, а поясницу подпирало колено. Вокруг было тихо. Хуайсан улыбнулся.Подумал: я так и знал.Я так и знал. Так всегда бывает.– Мой спаситель, – шепнул он.Лань Ванцзи приоткрыл губы. Прекрасен, подумал Хуайсан. И выпятил губы навстречу. Грудь пригревало, а в руках Лань Ванцзи было неудобно, но уютно. Как и должно быть, как всегда и бывает, и не могло быть по-другому.Лань Ванцзи наклонился над ним совсем низко, Хуайсан закрыл глаза, и губы коснулись губ, и Хуайсан подумал: я так и знал, что мягкие. На вид мягкие. Как хорошо.Голова потяжелела, и комната снова растворилась, но на сей раз в тепле.