Часть 35 (1/1)

Дорога вышла из ворот, вывела их за стену, вылезла из мощения, как змея из старой кожи, и тут же испортилась. Под утро пролился дождик, и в глубоких колеях стояла вода. Хуайсан пошел по обочине, тоже изрядно утоптанной. Цокнул языком. – Ай, – сказал Цзян Ваньинь досадливо, и пошел вслед за Вэй Усянем по другой. Поглядел на сапог. Успел вляпаться. Вэй Усянь отметил это тоже, сказал радостно: ха-ха, вступил! Кто теперь тебя примет за изящного господина? А Цзян Ваньинь на это отвечал, что в лесу – никто, и никого ему там не надо, а вот Вэй Усяня непременно утащит в мужья оборотница, которая получилась из неприкаянной старухи, которая умерла не мирно, нет-нет, она упала в колодец, не смогла выбраться и понемногу там затухла в отчаянии. И добавил, будто было мало: с бородавками по всему лицу. Вэй Усянь закричал. Сорвал длинную травину с метелкой и принялся хлестать Цзян Ваньиня фехтовальными приемами. Утром братья Цзян, несмотря на упражнения в саду, были совсем не такие бодрые. Цзян Ваньинь еще держался, а Вэй Усянь бодрился, но видно страдал. Хозяин же, спросив перед завтраком, вместе ли гуляли вчера господа или теперь страдают только двое, принес вперед еды две чашки. Глаза, закатившиеся от вкуса, у братьев Цзян тут же прояснились, и даже лица к концу завтрака сдулись. Хуайсан подозвал потом хозяина и спросил, как так получилось, что он сведущ в снадобьях. Прекрасное искусство для того, кто держит гостиницу, но, к несчастью, нечасто мы такое видим. Хозяин сказал: я-то сам не особенно, а дочка моя всегда, с детства – смешает что-то и дает: пей! Ха-ха. И выдал я ее за аптекаря, теперь у меня всегда всего припасено для путников. Ну и помалу сам выучил, что для чего принимают. Хуайсан кивнул и похвалил уже за спиной: прекрасная скромность. Приятно видеть. Все-таки цивилизация. А ожившие братья Цзян не отвечали, а только пихали в рот лепешки и опрокидывали чашки с чаем. Узнали они предыдущим вечером приближенно то же самое: всегда было опасно, а теперь еще опаснее, вот до Фэньхэ не дойдешь. И волки то ли пропали, то ли не до охоты на них. Добрый господин Лэй Ву (для выпивох он был исключительно добрый: как приходил в рюмочную, так всех угощал, а как сам напивался, так его можно было уговорить побросать кости, поиметь что-то с него, но не наглеть, а то накажет страже отобрать и отметелить еще, но это если совсем уж его рассердить) вот раньше даже давал торговцам побогаче стражу, за ними пристраивались помельче, шли караваном, а теперь такого не видно. Да и лес стал злее. Один мужик видал там демона-медведя! Пьяный был, правда, и когда рассказывал, тоже был пьяный… Демоны, подумал Хуайсан. Или оборотни. Может, не старухи из колодца, но есть же они на свете. И если есть, то в таком-то лесу обязательно попадутся! Много таких книжек, как оборотни приходят к людям и развлекаются с ними сначала в личине человека, а потом в личине зверя. А потом едят своего неудачливого любовника. Если медведь, конечно, или волк, а не какая-нибудь лисица. Хуайсан передернул плечами и спросил у спины Лань Ванцзи, который шел размеренным и твердым шагом впереди, тоже по обочине, словно вежливо пропуская потянувшиеся в город повозки: – Как считает ханьгуан-цзюнь, мы и правда можем наткнуться тут на оборотня? Или демона-медведя? – Да, – сказал Лань Ванцзи. Обернулся на Хуайсана, добавил: – Лес. – Д-да, в лесу-то, конечно, водятся медведи, но ведь не все из них становятся оборотнями! Лань Ванцзи снова обернулся, но на сей раз ничего не сказал. Видно, нечего тут и говорить: не все, но становятся. Не хочу, подумал Хуайсан. И просто медведя не хочу, и тем более демона! Он прибавил шагу и догнал Лань Ванцзи по траве, пошел рядом, оскальзываясь на росяных кочках. Лучше так, лучше поближе. Солнце встало, и мир залило золото. Только лес впереди чернел. Хуайсан потер рот. – Обычно можно узнать, что водится рядом, – сказал Лань Ванцзи. На ходу показал ножнами назад, к городу, а потом на дорогу. – По охранным знакам. Талисманам. Кого должны отвадить. – Отлично, – воскликнул Хуайсан. – И кого, кого же? – Да всех, – сказал Цзян Ваньинь. – У нас так делают, когда лодки плывут далеко, в незнакомые воды, где кто его знает, что плавает. – А? – спросил Хуайсан. – Я удивлен, что чифэн-цзюнь не навешал на тебя подобных знаков, Нэ-сюн! – воскликнул Вэй Усянь, проводив глазами пару крестьян, которые несли на плечах шест, а на шесте висели нанизанные ручками несколько корзин. Из них показывались обвязанные тряпицами кувшинные горлышки. Корзины полно стукали друг о друга боками. Вэй Усянь вздохнул и вернул взгляд на обочину. Сказал: – Хотя это не в привычках Нэ, верно? Только нападать! Если напали на тебя, то р-раз! – Он рубанул ножнами воздух на манер дао. – И смерть дураку! Если печати, то чтоб убивали на месте, а не отпугивали! – Н-нет, совсем не так, у нас есть разные, и запечатывать входы и выходы откуда-нибудь, и отпугивать зло от дорог, и… кажется, – спохватился Хуайсан. – Я не уверен. Возможно, ты прав, Вэй-сюн! – А, что ты понимаешь, Нэ-сюн. Вот бы мне пройти обучение у Цинхэ Нэ! Да только туда ездят не так, как в Гусу Лань, а по большой, я слышал, дружбе. Что, Нэ-сюн, составил бы мне покровительство? Поговорил бы с чифэн-цзюнем? – Это сначала окончи, – сказал Цзян Ваньинь и ткнул его в спину рукоятью меча. Вэй Усянь взвизгнул и ударил локтем назад. Цзян Ваньинь уклонился. – Ученый. Тебе просто охота поохотиться в горах вокруг Цинхэ. – Ну и это тоже, я не стану увиливать! Ну-ну, подумал Хуайсан. Даже цзэу-цзюнь в свое время не ходил туда один и просто ради того, чтобы порисоваться. Хотя цзэу-цзюню, как становится все понятнее сейчас, было там тоже не учение, а больше дружба с нами, нынешними и будущими союзниками, знакомство. Новые чудовища, новое мастерство. Сильные ученики, об которых можно отточить свое мастерство меча. Никто лучше, чем Цинхэ Нэ, не научит прислушиваться к оружию и повелевать им. Хуайсан расправил плечи. Подумал: может быть, дагэ и правда приглашать юность заклинательского мира к себе? Накоротко, не так, как Гусу Лань, на несколько недель, но зато загонять их в это время так, чтоб навсегда запомнили и прониклись. Это, конечно, много дополнительных забот. Пожалуй, не буду подавать ему этой идеи, а то заставит меня участвовать, раз я додумался. Нет уж. Пусть сам. Или Яо придумает и донесет. Хотя почему-то же нет такой традиции. Может быть, есть причина. Не все школы приглашают к себе… – Что задумался, Нэ-сюн? – А? Нет, ничего… – Хуайсан раскрыл веер, принялся обмахиваться. Глядел вперед, через разрезанный дорогой луг, на стену леса. Сглотнул. Проговорил: – Я думаю о всем том, что нас там поджидает. Неужели нет никакого способа узнать заранее? Почему по знакам не видно? – Потому что они ото всех, – сказал Цзян Ваньинь. – Просто ото всякого зла, даже на людях сработали бы, кто идет со злым намерением или просто чем-то злой. Но они старые, так что вряд ли. Кто их делал, тот не знал точно, что здесь водится. Как с нашими лодками. Пришлые заклинатели какие-нибудь. И вон дороги зачарованы так же. – Он показал ножнами вдоль обочины. – Ясно, почему ходить можно, но иногда кто-то все равно набрасывается. ?Ото всего зла? работают хуже, чем от какого-то одного чудовища или демона. И старые, духовная энергия вся вышла, скоро совсем кончатся. – То есть… то есть на нас тогда нападут и в городе?! – воскликнул Хуайсан. Схватил Лань Ванцзи за рукав. Тут же отпустил. Шепнул: извини. – Не нужно бояться, – сказал Лань Ванцзи. – Еще несколько лет. Хуайсан выдохнул. Постарался идти к нему ближе. Подумал: дагэ не любит чужих прикосновений, но я не чужой, вот и хватался за него всегда. И за цзэу-цзюня, чтобы ему было приятно, нравилось ему защищать маленьких. А с Лань Ванцзи надо бы сдерживаться. Что за грубый жест – дернуть за рукав. Хуайсан повторил: извини. Лань Ванцзи сказал: мгм. И еще сказал: – Знаки старые. Раньше делали так. Сразу ото всех. В древних книгах так. Одна печать вместо нескольких. Не значит, что чудовища неизвестны. Или многочисленны. Считалось изящным. Показать силу. – Да, в такой-то периметр нужно влить немало энергии! – сказал Вэй Усянь. Закинул руки за голову. – И вдоль дорог. – То есть, ханьгуан-цзюнь, есть надежда, что это не защита от полчищ разнообразных образин, а заклятье от, предположим, какого-то одного, не самого опасного демона, просто выполненное по давней традиции? И вы… мы сейчас его без проблем найдем, и все разрешится? Лань Ванцзи повернулся к Хуайсану и сказал: – Ванцзи. Хуайсан прикрылся веером. Показал глазами на братьев Цзян, которые затихли и явно прислушивались. Лань Ванцзи и бровью не повел. Вот, значит, как, подумал Хуайсан. Сказал не слишком громко: – Ванцзи. – Сглотнул, продолжал уже громче: – Я правильно понял? – Пф! Конечно, не правильно! Ради одного чудища не стали бы городить огород, – сказал Вэй Усянь. – Но ведь это хорошее замечание, – сказал Хуайсан. – Ханьгуан-цзюнь верно заметил о давней традиции, от которой сейчас просто, видно, отошли. Наверное, это написано во всех тех книгах, ха-ха, которые я не ч… не смог освоить. Полезно много знать! Смотреть глубже в историю. Вэй Усянь растопырил ладонь, поднес к самому рту и сделал вид, что лижет. Сказал: – Это ты, Нэ-сюн. Мы поняли, что вы парочка, хватит нахваливать своего полюбовника, а то меня сейчас стошнит. Лань Ванцзи резко повернул к нему голову, мазнув ухом по верху гуциня за спиной. – Это от вчерашнего вина, – сказал Хуайсан беззаботным голосом. Подумал: не хватало только, чтобы они подрались. – И я нахваливаю ханьгуан-цзюня… Ванцзи не потому, что он мой… мы с ним дружим, а потому, что, оказывается, не так плохо запомнить то, что пишут в книгах и что говорит учитель. Мне спокойнее, когда рядом знающий человек. Вэй Усянь сунул два пальца в глотку и издал нарочито отвратительный звук. Вспыхнул на солнце меч, чуть не срезал Вэй Усяню кончик носа, пролетел мимо, развернулся в воздухе и завис. Вэй Усянь отшатнулся, расставил ноги и выхватил свой меч. Суйбянь. Что за имя, подумал Хуайсан и отошел подальше. Бичень подрагивал в воздухе. Вэй Усянь крутил головой, чтобы видеть одновременно его и Лань Ванцзи. Первые путники, которые спешили к открытию городских ворот, прошли, и дорога обезлюдела, только вдалеке двигались нагруженные и пустые, но до них было еще шагать и шагать. Бичень прекратил дрожать и, ослепляя сиянием отраженного солнца, пал вниз, как сокол. Вэй Усянь отбил с громким звоном, радостно крикнул: ха! Бичень вернулся в руку Лань Ванцзи, а сам Лань Ванцзи легко перепрыгнул дорогу, не коснувшись одеждами грязи, и сделал выпад. Вэй Усянь закрутился и ушел в сторону, и еще раз крутнулся, очертил дугу и выгадал себе пространства. Как дагэ, подумал Хуайсан, когда хочет отогнать нападающих, чтобы не наседали слишком. Как, видно, делают все мастера. Цзян Ваньинь перешел дорогу и стал рядом с Хуайсаном. Не станет лезть, хочет посмотреть? Я тоже хочу. С одной стороны, только этого не хватало, но с другой – что мои похвалы, мимо ушей, а показать свое умение прямо на сомневающемся – другое дело. Как делает дагэ: вызывает на поединок. Приказывает, точнее. Сразу ни у кого никаких вопросов, и все слушаются. Мечи звенели и сверкали, Хуайсан обмахивался, Цзян Ваньинь вздрагивал, пыхтел и дергался вперед на подмогу, но удерживал себя. Бил себя кулаком по бедру. Хуайсан тоже принялся вскрикивать: молодец! Отлично! Особенно когда Лань Ванцзи, распахнув рукава, взлетал над землею, словно птица. Сапоги их сбивали алмазную росу, и сильнее запахло травою. Хуайсан цокнул языком, сказал: – На что можно смотреть вечно, так это на мастеров в сражении. – Уйми своего любезного, – сказал Цзян Ваньинь. – Не раньше, чем ты уймешь своего, – ответил Хуайсан из-за веера. Подумал: нет, это смело, и добавил дрогнувшим голосом: – Я хотел сказать, брата! А я не полезу, ты что, только мешать и самому получить. Пусть развлекутся, как ты считаешь? Вэй-сюн хороший соперник для ханьгуан-цзюня, они уже сражались. А я – совсем не соперник, и не могу его так развлекать. – Еще бы! – сказал Цзян Ваньинь. Помолчал. Сложил нервные руки на груди. – Развлечение… ханьгуан-цзюнь умеет развлекаться, да еще и так? – Конечно. Он, между прочим, веселый господин, если узнать его получше. И драчливый, оба драгоценных жадеита Гусу Лань таковы. Но разве же это позволено в Юньшене, если только не упражнения? А Вэй-сюн так удачно подставляется. Пускай. – Хуайсан улыбнулся. Цзян Ваньинь хмыкнул. Поджал губы. Мечи все звенели, Вэй Усянь все пытался достать Лань Ванцзи сверху, потому что тому неудобно и долго склоняться с гуцинем на спине, да и сам гуцинь торчит над головою. Но Лань Ванцзи, конечно, не позволял Суйбяню его коснуться. Хуайсан вздохнул, крикнул в очередной раз: отлично! – Что, и цзэу-цзюнь? – спросил Цзян Ваньинь. – Что? Ах… Да, только не говори, что это я тебе сказал! – Хуайсан прикрылся веером, наклонился к Цзян Ваньиню ближе и проговорил, поглядывая на схватку одним глазом: – Он совсем не прочь помериться силой с достойным противником, я видал, как его подхватывал азарт, когда он сходился с дагэ. Но Гусу Лань предписано не обнажать меча, если можно обойтись, тем более, против людей. – Придумываешь ты что-то, – сказал Цзян Ваньинь. Вэй Усянь принял клинок на клинок, Цзян Ваньинь сгреб и стиснул рукав. – Вовсе не придумываю! Среди учеников Гусу Лань есть и драчливые, конечно, среди старшего поколения – были! Только воспитание не позволяет. Может быть, если бы ты кому-нибудь предложил разделить твои вечерние упражнения в Юньшене, ты нашел бы, что вдвоем не так скучно. – Мне и не скучно. Хуайсан кивнул и отольнул от него. Подумал: как ты пожелаешь, сердитый молодой мужчина. Лань Ванцзи тем временем перехватил Суйбянь, закрутил и ударил из этого замка сам, чуть не пронзив Вэй Усяня в подмышку. Вэй Усянь же вздернул руку, и оба меча ушли вверх, поймали солнце на острия, и противники замерли на мгновение, словно статуи с факелами. Лбы у обоих поблескивали. – Ну все, хватит! Сколько можно! – крикнул Цзян Ваньинь и сошел на дорогу, старательно ступая по подсыхающему. Противники разошлись, опустили мечи. Бичень вернулся в ножны первым. Хуайсан показал Лань Ванцзи: нравится, а потом направил веер на него самого. А когда Лань Ванцзи перепрыгнул дорогу, культурно держа руки при себе, а не размахивая потешно, шепнул: – Всегда мечтал увидеть близко, как ха… Ванцзи сражается. Воодушевляющее зрелище. Лань Ванцзи кивнул. Быстро расправил зацепившуюся за воротник прядку. – Цзи-сюн, а кто победил? – крикнул Вэй Усянь с другой обочины. – Эй, Цзян Чен, ты смотрел, кто победил? Эх, тяжело сражаться не до крови! – Шагай уже, до полудня тут торчать, что ли? Получил? Вот и хватит гримасничать. – Я получил?! Да это Цзи-сюн больше получил! Эй, Цзи-сюн!.. Лань Ванцзи сунул кулак между гуцинем и поясницей и двинулся вперед с прежней грацией. Хуайсан рядом. Прислушивался. Лань Ванцзи дышал часто. Иногда сглатывал. Хуайсан проговорил: – Это, должно быть, интересно: сразиться с тем, кто учился у других учителей. И полезно, верно? У них другие движения, другие мысли в голове. Своих-то уже, наверное, ты всех знаешь. А перед ночной охотой так вообще славно размяться! – Наказать. Пресечь оскорбление. – Ах, да, и правда. Ну что ж, у тебя прекрасно это получилось, только молодой господин Вэй вряд ли выучит этот урок. Да, да, в самом деле, ты же частенько гоняешь непослушных в Юньшене, наказываешь и пресекаешь. Потому и сдерживался сейчас, да? Да так легко. Соучеников все-таки не убивают, а наказывают. Вот откуда эта привычка! Это нелегкое дело, я знаю по нашим воинам, некоторые не умеют с новичками совсем, а когда пытаются, начинают жалеть, и все движения становятся вполсилы, им совсем не привычны, и бывает такой смех – опытный заклинатель Цинхэ Нэ проигрывает ученику! Чудищ не щадишь, а своих – да, и это как будто два разных мастерства: сражаться против тех или других. Ученику ведь не приходится переделывать всякое свое усилие. Учителя это умеют, а некоторые заклинатели постарше – нет, дагэ, например, потому и вызывает только тех, кто может его выдержать, ему некогда переучиваться, чтобы не убить… А ты так прекрасно двигался, будто тебе не было странно. Это большая работа, которой, я думаю, редко поют хвалы, а она важна. Но с молодым господином Вэем можно не так уж осторожничать, правда? Он хорошо держится, о нем говорят как об умелом. Ты развлекся под конец? Лань Ванцзи кивнул. Хуайсан улыбнулся. Показал веером: нравится? И следом ткнул в сторону Лань Ванцзи, и расчертил концом снизу вверх. Лань Ванцзи достал руку из-за поясницы, вынул веер, показал: нравится. Рукав его был вокруг запястья влажный. Хуайсан подумал: большие господа, когда приходится им двигаться быстро – жаркие и потные господа. А тут они друг друга не жалели, только и стоял звон. – Очень красиво, – сказал Хуайсан. – Не удивляйся, если я вдруг стану писать сражающихся, и какой-то из них окажется на тебя похож. Хотя я не говорю, что все запомнил, вы двигались так быстро! Великолепно. И, – Хуайсан понизил голос и, прикрывшись веером от наступавшего леса, сказал: – ты был лучше. Я не большой знаток, но бой шел на равных, обошлось без крови, и вряд ли это только удача, это еще и твое мастерство: не убить и при этом не поддаться. Точный расчет! Я впечатлен. Лань Ванцзи поглядел на Хуайсана и не стал ничего говорить. Хуайсан посмотрел мимо него на братьев Цзян. Они тоже о чем-то переговаривались. Должно быть, Цзян Ваньинь потихоньку убеждает брата, что он-то был лучше, на самом деле. На людях они ругаются, а между собою – наверняка друг друга хвалят. Иначе не стали бы держаться вместе все время. Ругань надо чем-то уравновешивать. Подарить кисточку. Не ту, какую нужно, и сразу видно, что выбирал сам, а не кто-то подсказал. Прийти и сесть, и смиренно слушать про мои черновики и про то, как делаются веера. Хуайсан вздохнул, покрутил веер на шнурке. Лес наступал. Дороги поменьше перестали впадать в большую, и она иссохла, словно река (хотя в прямом смысле все еще отражали небо лужи на ней), и сама стала меньшей, а та, что побольше, забрала вправо, мимо леса и мимо горы, почти что назад к городу. Вот бы по этой дороге – и подальше отсюда, подумал Хуайсан. Может быть, она как раз смыкается в какой-нибудь точке с той, по которой мы шли в Фулянь. Хотя не похоже, скорее всего, оканчивается на какой-нибудь деревне. Их здесь много, город должен кто-то кормить. И торговец бумагой сказал, что эти деревни живут как жили, ничего необычного. Жаль, думал Хуайсан, вперившись взглядом в лес впереди, я бы зашел туда все разузнать. В каждую нормальную деревню. Так можно и неделю провести в безопасности, но в заботах, кто тебе скажет, что ты ленишься? Ходишь ведь, спрашиваешь… Хуайсан облизнул сухие губы. Лес начинался сразу, никаких кустов, как у дороги раньше. Сразу деревья, а между деревьев – синяя тень. Хуайсан передернул плечами. От леса потянуло знакомым уже холодком. Дорога вдруг взяла влево, а не вонзилась в лес прямо. Хуайсан переглянулся с Лань Ванцзи и братьями Цзян. Вэй Усянь развел руками, и они все-таки пошли по вдоль дороги. Теперь им никого не встречалось, колеи выправились и стали не так глубоки. Лань Ванцзи сошел на дорогу первым, Хуайсан за ним. Шли они теперь впереди, а братья Цзян за ними. Лучше бы они все впереди, а я – позади. Хуайсан оглянулся. Города уже не было видно. Вон там, подумал Хуайсан, хорошенько позади, в чайной. – Эти древние заклинатели знали толк, – сказал Цзян Ваньинь, – вырубили всякие там кусты и поставили печати, чтобы ничего не росло. – Зачем это? – спросил Хуайсан тряским голосом. А сам подумал: когда строили Нечистую юдоль, растаскали все камни прочь от ворот, сравняли там землю, чтобы никто не смог подкрасться, укрываясь в ложбинах и за валунами. Повыдергали деревья на скалах, что подходят вплотную к стенам. – Чтобы никто там не засел, конечно же, и не подобрался близко к дороге незамеченным! – сказал Вэй Усянь. И тут же сошел с дороги, вперился в короткую траву, почесал нос. Сказал: – Да, надо же, до сих пор держатся. Встретиться бы с этими умельцами, вот это была бы битва! А, Цзи-сюн? Мы бы с тобою даже объединились против них, новое против старого, вот была бы потеха! Что там случилось с этими школами, куда они делись? – Передрались между собою, если их было больше одной, – сказал Цзян Ваньинь, – перебили друг друга. Хуайсан покивал. До Вэнь Мао так поступали драчливые семьи Вэнь, которые не знали еще о своем великом родстве и одной судьбе. Много там полегло, пока великий герой не прекратил это безобразие. Вэй Усянь вылез обратно на дорогу и сказал: – Как зайдем в лес и поглядим, что там водится, так все станет понятно! Ну же, вперед! – И прибавил шагу, тут же оторвавшись от остальных. Цзян Ваньинь издал горловой звук. Лань Ванцзи шел как шел, ходко, но не торопясь. И Хуайсан рядом с ним. Пристроился на ту сторону, что дальше от леса. И все равно ближний к нему бок словно продувало. Дорога свернула в деревья, словно в ворота, и тут же перестал быть виден солнечный пейзаж, и поднялись с земли другие, прохладные запахи. – Старый лес, – сказал Лань Ванцзи. – Д-да? Почему? Лань Ванцзи показал ножнами на устланную темной зеленью землю, из которой иногда торчали пни и узловатые корни. Сказал: – Низкий подлесок. Высокие деревья. – А в старых лесах как раз и заводится все самое интересное! – выкрикнул Вэй Усянь. – Почему? – спросил Хуайсан. – Почему именно в старых? – Больше несправедливости. – А… молодой лес более справедлив? – Чем старше что-то, тем больше всякого там может произойти, – сказал Цзян Ваньинь, обернувшись через плечо. – Убьют животное с лишней жестокостью – появится яогуай и начнет мстить. Людские смерти, неупокоенные души. Все это накапливается, и вот уже лес опасный, а в опасном лесу тебя скорее съедят и не похоронят, и ты станешь злым призраком и так далее. То же самое с прудами. Озера и реки как получились вместе с землею, так и стоят, а пруд можно выкопать. В старом пруду или там канале наберется со временем всякого зла, если не чистить. Хуайсан закивал, сказал, едва дыша: – Спасибо. Так намного уютнее. Лань Ванцзи поглядел на него и сказал негромко: – Хуайсан. Хуайсан сглотнул и сказал: – Я не боюсь! Я смело выступаю против зла, чтобы спасти невинных и получить от учителя за… а-а, что это?! Он подпрыгнул и шмыгнул Лань Ванцзи за спину, показал веером. Лань Ванцзи схватился за меч, подвинул Хуайсана дальше за спину, прикрыв с одного боку рукавом, и замер, и все замерло. Первым отмер Вэй Усянь, полез, путаясь в густом подлеске и спотыкаясь о корни, пнул пенек, от него откололась и повисла на коре щепка, обсыпала ему сапог трухой. Вэй Усянь затряс ногой, сказал: – Ну и трус же ты, Нэ-сюн! Давай ты будешь пугаться молча и не сбивать нас? Мы сами будем смотреть, что тут опасно, а что нет, а ты… просто иди. Хорошо? – Хорошо, – сказал Хуайсан. Подышал. – Да. Хорошо. Но глядеть по сторонам не перестал, дергая головой на любой звук. А звуков в лесу оказалось премного. Летел наверху ветер, тревожил кроны, скрипели и щелкали деревья, что-то то и дело шмыгало по подлеску. Разливалась трелью какая-то птичка, сначала далеко, а потом ближе. Хуайсан прислушался. Сказал: – Тут есть, где спрятаться. В таких-то местах живет крапивник. Он громкий господин, ха-ха, должно быть, кого мы слышим, дальше, чем кажутся… по песням можно спутать с канареечными вьюрками, правда? Особенно если не знаешь. Канарейки только не потрескивают так. А я по неопытности попадался, гонялся, а это они. Похожи на воробьев, неприметные и пугливые птички. Как только заметят опасность, сразу замолкают и юркают в валежник или где они еще живут, в овраг. Живут, как назло, в самых заросших местах. Полазал я однажды, заманил меня один такой пернатый господин, я думал, что канарейка, полез к ручью и застрял там в кустах… Никто на него не глядел, заклинатели смотрели по сторонам и прислушивались к чему-то своему, и Хуайсан понемногу замолк. – И – что? – спросил Цзян Ваньинь. – А? Что? – Ты это сказал, чтобы что? – Чтобы… крапивник. Это же хорошо, когда в лесу живут птицы? И поют. Значит, нет пока ничего опасного рядом. А вот и дятел. Стук тут же притих, но скоро начался снова. Хуайсан улыбнулся. Если птицы живут, значит, все должно быть тут в порядке. Из совсем уж злого места все живое бежит. Я бы побежал. Хуайсан пристроился за Лань Ванцзи, у самого гуциня. Дорога виляла вокруг мшистых валунов. Тут и там высверкивало красное и белое: полоски ткани на ветках. То ли подношения, то ли знаки, чтобы не потеряться. Дорога понемногу, совсем незаметно, только если посмотреть назад, карабкалась вверх. К горе, подумал Хуайсан. – Если тут эти охранные знаки, и они давно, – сказал Вэй Усянь и расставил руки, указывая, видимо, на обочины, – то нечисть, понятно, отучилась охотиться тут. Ушла куда-то подальше. Давайте пойдем подальше? – Путники не возвращались, – сказал Лань Ванцзи. – Из деревни нет вестей. Они ходили по дороге. Пропали на дороге. – Прекрасное замечание, ханьгуан-цзюнь! – воскликнул Хуайсан, потому что человечий разговор – это не лесные голоса, и от слов становилось даже теплее. Вэй Усянь махнул рукой и сказал: – Откуда ты знаешь? Может, в том и проблема, что они потащились через чащу – и все. – С чего бы? – спросил Цзян Ваньинь. – А то местные не знают, что лучше ходить по дороге? – Ты на чьей стороне? – возмутился Вэй Усянь и остановился. Остановились и остальные, собрались плотнее. – И вообще, нужно думать шире! ?Ходят по дороге?, – передразнил он тон брата, – это предположение ленивого ума! – Я тебе счас дам ленивый ум! – Цзян Ваньинь пихнул его локтем в ребра. Вэй Усянь вскрикнул. Мы сейчас распугаем всю дичь, подумал Хуайсан. Мы – дичь. Мы привлечем на себя тех, кто ест людей. Он втянул голову в плечи. Ногам сделалось слабо. Хуайсан заозирался, но вокруг стоял незнакомый лес, а в незнакомом заблудиться проще простого, не единожды он уходил за птицами и еле потом возвращался. Хуайсан вдохнул носом, закрыл глаза на секунду, вспомнил дорогу к лесу, солнце, сломанный Вэй Усянем пень, ленточки. Так. Открыл глаза и огляделся. Вон обломанная ветвь, вон, дальше, камень с плоским боком. Хотя я не собираюсь отбиваться от остальных, подумал он. А остальные говорят громко, потому что ночная охота – не обычная охота, не ты подкрадываешься, а на тебя того и гляди налетят, и чем раньше ты дашь чудищам знать, где ты, там меньше придется истоптать темного леса. Хуайсан вдохнул носом и выдохнул ртом. По плечам и шее к затылку бежали мурашки. – Может быть, – Вэй Усянь поднял палец, и тут же похлопал им по носу, – может быть, все ровно наоборот! Может быть, местные как раз почему-то ходят через чащу, именно потому, что знают, что так лучше, а мы сейчас, на дороге, подставляемся! Отлично, подумал Хуайсан, так еще лучше в добавление ко всем остальным преимуществам нашего положения. – Нет тел, – сказал Лань Ванцзи. – На дороге. – Вот именно, Цзи-сюн, вот именно! Значит, они где-то в чаще. Или в желудках тех, кто тут безобразничает. Но следы-то должны были остаться, а дорога чиста. Значит… – Он походил от одной обочины до другой, постукивая пальцем по ноздре. – Зна-ачит… – Может, правда ходят в обход, – сказал Цзян Ваньинь. – Кто его знает, зачем. Если кого-то сожрали прямо на дороге, может, следующие пошли по деревьям. И тела искать надо там. Или их туда просто утащили. Что мы, в самом деле, идем всей кучей тут, между знаками? Так мы ничего не поймаем. – Осмотр и поиск тел, – сказал Лань Ванцзи. – Людей. – Ну так давайте же искать не только здесь, но и где-нибудь там, – Цзян Ваньинь махнул рукой в сторону склона, который неторопливо поднимался справа. – Хотя бы кто-то из нас. – Я не пойду! – вскрикнул Хуайсан. – Тебя никто и не просит, – сказал Цзян Ваньинь. – А я говорил, что нужно мыслить шире! – сказал Вэй Усянь и упер руки в бока. Лань Ванцзи поглядел на склон, вперед на дорогу, назад. На Хуайсана. Хуайсан растянул губы, но улыбнуться не хватило мягкости застывшего лица. – Разделимся, – сказал Лань Ванцзи, наконец. – Хуайсан – вперед, – он достал веер и показал вдоль дороги. – Ванцзи – рядом, – он указал налево, на ровную обочину. Я – один, подумал Хуайсан, а Вэй Усянь вскинул руку, загомонил: я, я тогда вот туда! У меня хорошее предчувствие! Полез на склон. – Ясно, – сказал Цзян Ваньинь. – Я тогда туда, но дальше. – Он кивнул Лань Ванцзи и сошел на левую обочину. Пнул с дороги траву, она тут же захватила его сапог, он выругался, а со склона донесся пронзительный смех и ?я тебя вижу, Цзян Че-ен!? Вэй Усянь махал рукой. Хуайсан помахал ему в ответ. Подумал: я – один? – Я что, один, получается?.. – Ванцзи рядом, – сказал Лань Ванцзи. – Буду смотреть. Поднял веер к плечу, покачал. ?Все в порядке?. Хуайсан вздохнул, недовыдохнул, вздохнул еще раз. Прижал руку к животу. Сказал: да. Ладно. Я понял. Я позову, если что-то. Разделились. Пошли. Лес стал темнее и сырее. Пели трещащую песню крапивники. Хрустела дорога и забирала вверх все круче, а потом расстилалась вдруг ровным полотном. И снова. Хуайсан поглядывал влево чаще, чем вправо, и всегда замечал среди деревьев белое ханьфу. Дышал глубоко. Думал: ничего страшного. Ничего страшного. Они близко, дорогу защитили заклинатели, ни одного трупа пока не нашли, может быть, они умирали не тут, а может, и не умирали вовсе, может, все живы, просто застряли, а еще лучше – не хотят ни с кем общаться, сидят себе в своей деревне… но как же тогда те, кто отправлялся посмотреть, что там, и не возвращался? А слишком хорошо в этой деревне, вот и остались. Кормят сытно, спать стелют чистое, каждый вечер – праздник… Хуайсан попытался сглотнуть, и ничего не вышло, рот иссох. Хуайсан заставил себя дышать носом. Косился влево. Слева мелькало белое ханьфу. – Эй! – крикнули слева дальше голосом Цзян Ваньиня. Хуайсан стал, и остановился Лань Ванцзи, Хуайсан видел между деревьев его гуцинь и край ханьфу. Цзян Ваньинь что-то крикнул. Хуайсан прищурился. Подумал: надо бежать к нему? Крикнул в ответ: – Что-о?! – Озеро! Да, обещали озеро, подумал Хуайсан, а Вэй Усянь меж тем завопил со своей стороны: что? Чего? Хуайсан ответил и ему: озеро! Ничего! Двинулись снова. Хуайсан подумал: на озере было бы славно. Но чтобы только не как Билин. Озеро – это хотя бы простор, а тут темень, солнце где-то в вершинах, а внизу мрачные сумерки. И из-за каждого ствола что-то глядит. Я исходил много лесов, сказал себе Хуайсан. Я знаю, как быть в лесу. Ни разу это не был злой лес. В злых лесах ни птицам жить не привольно, так зачем я туда пойду, ни мне ничего хорошего. Лучше сделать крюк и обойти место, от которого холодеет посередине груди. Хуайсан потер ханьфу на груди. Положил руку на живот, взялся за пояс. Подумал: я исходил много лесов. Этот такой же. Ничего со мною не случится. С такими-то господами. Да они первые ринутся и разорвут все, что только посмеет показать нос. Я исходил много лесов. Это просто лес. Вон, дятлы и крапивники, это хорошо, удачно. А кто еще? Что-то больше никого… выжили самые осторожные и те, кто живет повыше? Значит, понизу тут бродит что-то, что любит теплую птичью кровь?.. Хуайсан стиснул пояс. Подергал. Пояс врезался в бок. Хуайсан сказал себе: крапивник. Хорошая птичка, вот бы найти перо. Отошел ближе к левой обочине и стал поглядывать на подлесок. Зашагалось бодрее. Хуайсан то и дело приседал, раздвигал темные листы. Один раз прямо от пальцев шмыгнула в сторону змейка. Хуайсан огляделся, сказал Лань Ванцзи: я быстро отбегу вон туда, и полез, старательно переступая корни, к валежине. Сломал сухую ветку, подергал, выкрутил и, наконец, оторвал, вернулся на дорогу, быстро оборвал лишнее. Хлестнул получившейся палкой воздух. Принялся раздвигать траву у дороги, не наклоняясь. Обернулся, поглядел на валежину, запомнил. Подумал: давно не попадалось ленточек на ветках. Люди-то тут ходили, вон какая дорога, не во всяком лесу такая. Со старыми, едва заметными уже, как запудренные морщины, колеями. Возили руду… Хуайсан стукнул палкой по листу. Присел, подобрал пестрое перышко, покрутил в руках. Дятел. Спросил в сторону Лань Ванцзи: – Хочешь посмотреть перо дятла? Лань Ванцзи ответил ясно, будто был совсем близко: – Да. Позже. Хуайсан кивнул и спрятал перышко за пазуху. Сказал: – Жаль, что с крыла, а не с головки или, прости меня, задней части. Красное! У них так смешно красное: шапочка и штанишки, с двух концов… О, а вот еще. – Хуайсан внаклонку перешел подальше, вытянул из травы запрятанное там, будто кто-то разворошил траву сверху него, ярко-синее перо. Оглядел. Подумал: откуда? Сойка? Не слыхал я сойки. Да и не полосатое. Хуайсан поднял голову, обнаружил, что Лань Ванцзи уже сверкает белым впереди, зашагал по дороге, разглядывая перо. Сойки – полосатые, точнее, их цветные перышки. Редко когда придется найти такое! У них всего-то небольшая синяя полоска на крыле. А тут… что за цвет. И яркое, и потемнее. Небольшое. Что за небольшой пернатый господин обронил? Зимородок? Франты украшают себе наплечники и воротники его перышками, а еще хорошо наложить его на большое темное перо, на орлиное, так оно не потеряется. Хуайсан оглянулся влево. Подумал: озеро. Зимородки капризули, подходящий ли у этого озера для них берег? Нужно посмотреть. Но к озеру мы пока не собираемся. Жаль. Хорошо бы было б на озере. Только если это не Билин. Хуайсан покачал головой, сказал себе: вдруг еще что-то найду. Спрятал перышко, стал еще внимательнее приглядываться к дороге и к зелени около. Глядел и подальше, туда, где бесшумно и быстро скользил белый, как кролик, Лань Ванцзи. Голубое на белом. Перчатки с белым мехом – и синим пером по манжету. Или что-нибудь. Воротник. Но это надо еще несколько перышек. Да это и не такой синий, как синий Гусу Лань. Только если вымочить в чем-то, чтобы перо стало светлее… – Эге-гей! – донеслось справа с холма. – Идите сюда! Хуайсан прижал локти к бокам, подумал: что-то дурное. Потому что что еще найдешь в таком лесу? Сокровище? Редкого мастерства изготовителя станков для веера, который не пытается всучить тебе сколотую гарду? Взывающую к помощи невинную малолетнюю госпожу знатного рода? Лань Ванцзи появился на дороге, остановился на миг рядом с Хуайсаном, и они пошли вместе. Лань Ванцзи нарочито не убегал вперед, пока Хуайсан лез по склону, который на деле оказался круче, чем на вид. Поддержал за локоть, когда корень оказался тонок и вывернулся из земли, и нога Хуайсана поехала. Пахло землею. Веяло холодком. Птицы молчали. Лань Ванцзи не отпускал локтя Хуайсана, и на вершину взгорка не вывел его, а втащил. Хуайсан сказал запыхавшимся голосом: – Благодарю, ха… Ванцзи. Лань Ванцзи кивнул. Вэй Усянь замахал им из-за деревьев, крикнул: – Я так и знал, что это я первый найду что-то интересное! Всегда так происходит. – Он подбоченился. – Цзян-сюн увидел озеро, – проговорил Хуайсан. Раскрыл веер, замахал на потное лицо и шею. – Озеро! Пф, это разве интересно? Это как лес или гора, есть и есть. А тут что-то явно полезное для нашего предприятия! Он широко повел рукой. Хуайсан пригляделся. Через спутанный подлесок проступил синеватый свет. – Что это? – Почти то же самое, что вдоль дороги, – сказал Вэй Усянь. – Одной манерой. – Да? Но почему вдоль дороги ничего не видно? – Тебе не видно, Нэ-сюн, потому что ты… – Вэй Усянь покосился на Лань Ванцзи и сказал издевательски вежливым голосом: – не такой сильный и умелый заклинатель, каким мог бы быть. Вообще-то это видно. Чувствуется. А тут они что-то просто разгулялись. – Что-то потревожило, – сказал Лань Ванцзи и огляделся. Хуайсан вскрикнул и прыгнул ближе к нему. Остановил руку, которая рванула схватить за рукав, и просто стал рядом. Проговорил: – Ч-что-то рядом? Что-то злое? Ч-что-то было здесь только что? – Да, – сказал Лань Ванцзи. – Около. Обошло печати. – Да, а то был бы у нас свеженький труп… ну, или развеянный призрак. Это такая убийственная штуковина, не просто отпугивает, а р-раз – и все! – Вэй Усянь присел, раздвинул листы руками. Лань Ванцзи подошел, наклонился посмотреть тоже. Хуайсан – за ним, не отставая. Вэй Усянь потер подбородок, словно там росла борода, и он научился у Лань Циженя уделять ей внимание. – Выдохлось, наверное, сейчас правда таких не найдешь, а заклятья меняются раз в сколько веков? Ха, с такой-то защитой почему у них все еще какие-то проблемы? – Не во всем лесу, – сказал Лань Ванцзи. – Точно, кто тут живет, тот научился ходить вокруг. Интересно, сколько тут еще таких ловушек. И что она охраняет? И кто в нее попался? – Ищем здесь, – сказал Лань Ванцзи. – Находим центр. Расходимся оттуда по сторонам света. – А почему по сторонам света? – спросил Вэй Усянь и поднялся. Зачем-то отряхнул руки. Лань Ванцзи промолчал, а глядел на мертвенное сияние под ногами. – Потому что нас четверо, Вэй-сюн, – сказал Хуайсан. – По четырем направлениям… Ты лучше объясни мне, зачем идти на центр этой… этого? Я не пойду! Вэй Усянь упер одну руку в бок, а другой повел с изяществом в сторону свечения, которое стелилось вокруг деревьев, словно посыпка сада, из которой торчат искусно обрезанные сосны: – Видишь ли, Нэ-сюн, мы здесь наблюдаем ловушку. Только она не ловит внутрь себя, а сразу убивает. – Какая же это тогда ловушка? – Такая же, как яма с кольями! Ты слушаешь умного человека или уже все знаешь сам, раз перебиваешь? А? А? – Ты говоришь, как уважаемый учитель, – пробормотал Хуайсан. А Лань Ванцзи сказал: – Вэй Ин. Вэй Усянь поднял ладони и сказал: – Что, не правда, что ли? А про учителя – это было сейчас обидно! Просто правда, если не знаешь – ну так не умничай раньше времени. – Вэй Ин! – Чего? Лань Ванцзи слышно дышал через раздутые ноздри. Вэй Усянь глядел на него прозрачным взглядом. – Уважительно, – сказал Лань Ванцзи, наконец. – Смеяться над ищущим знания запрещено в Гусу Лань. Вэй Усянь цокнул языком и сказал под нос: невозможно. Но продолжал, и снова с глумливой вежливостью: – Как ищущий знания молодой господин Нэ верно отметил, это ловушка, которая убивает. Ловушка – это необязательно запирающее заклятье, берущее живым, а любое, которое лежит на земле и не требует твоего внимания с тех пор, как ты его наложил. – Вэй Усянь прошелся взад и вперед вдоль края свечения. – Приходишь иногда и проверяешь, что там. Или живые, пойманные, как в сетях, или убитые чудища, или даже люди со злыми намерениями. И нам нужно пройтись по этой ловушке, чтобы посмотреть, что в нее попалось, потому что отсюда она вся не просматривается. – Он махнул рукой, и Хуайсан поглядел вдоль нее. Свечение, уже чуть померкшее, но заметное, подсвечивало стволы снизу. Словно луна отражается в ночной воде, а из воды торчат черные коряги. – Там может быть ответ на все наши вопросы: что случилось да кто виноват. Либо, если ничего не попалось, просто посмотреть, что она охраняет, вокруг чего ее возвели. Догнать то, что пробежало рядом, раз она так взбеленилась. Или найти его остатки. Какая-нибудь рогатая жуть! Хуайсан передернул плечами. С рогами еще хуже! Вэй Усянь спросил: понятно теперь? Хуайсан покивал из-за веера, сказал: вполне. Хотя нет. Что мне искать? Трупы животных? Кого-то еще? Но разве животные не умирают просто так? – Тела с меткой, – сказал Лань Ванцзи. – Ловушка ставит метку на тело. Тело умирает. Печать погасла. – Он показал ножнами куда-то. Хуайсан прищурился. В светлом ковре зияла темная проплешина. Будто свет уже кончался там, но Хуайсан пригляделся и понял, что он длится дальше, просто проплешина велика, и край ее скрывают деревья. – Как там. Хуайсан еще раз кивнул. Подумал: это я могу. Я могу! Они будут рядом, мы же пойдем сначала вместе, а только потом разойдемся. И ?мы? до сих пор неполны. Хуайсан замотал головой. Где же Цзян Ваньинь? Неужели и он во что-то вступил, и его тоже съели? В смысле, я не вступил и меня не съели, но так и день еще не окончен… Вэй Усянь, видно, подумал то же самое, отошел прочь от ловушки туда, где склон забирал вниз, к дороге, сложил ладони вокруг рта и крикнул: – Цзян Че-е-е-ен! – Что тебе?! – рявкнули совсем близко. Над склоном показался Цзян Ваньинь. – Где ты ходишь? – Где надо, там и хожу! Где договорились! Там, между прочим… – Озеро, я знаю, ничего особенного. – Знаки там! От злых сил! Не ?где ты ходишь?, а осматривал! Трупов людей или чудищ нет, только зайцы какие-то, кошки, мелочь всякая. С метками, то есть, знаки их и убили. Похожи на те, что вокруг дороги, и… а. У вас тоже. Он подошел к свечению ближе. Дышал ровно. Хуайсан тоже постарался – ровно, но дыхание то и дело застревало. Трупы животных и птиц. Но разве животные и птицы желают зла? Я не желаю! Меня тоже убьет? Хуайсан спросил у Лань Ванцзи. Лань Ванцзи сказал: – Нет. Только зло. – Может, звери были под влиянием злых сил, – сказал Цзян Ваньинь. – Их использовали как разведчиков или что-нибудь такое. Они на всех сразу без особого разбору, правильно у нас не ставят таких. А что, кто-то у вас тут попался? Мои лежали смирно, я еле увидал. – Мы пока не знаем, – сказал Вэй Усянь и обнял его за плечо, – но теперь ты пришел, и мы немедленно отправляемся! Вперед! Без тебя вот не могли отправиться, а с тобою!.. Цзян Ваньинь спихнул его с себя. Первым шагнул в свет, за ним, обгоняя, Вэй Усянь. – Распределиться, – сказал Лань Ванцзи и ступил следом. Хуайсан, не отставая – за ним, чуть сзади, чуть сбоку. Подумал: не буду распределяться. Буду поближе. Ступал осторожно, словно под подлеском не было земли, а было лунное небо. Но каждый шаг все-таки встречал землю, и Хуайсан помалу пошел нормально, подобрав с одного бока ханьфу, чтобы не путалось в мертвенного вида траве. – Да, надо бы разойтись. Я туда, – сказал Цзян Ваньинь и показал ножнами вперед и опять налево. – Тогда я туда! – Вэй Усянь указал вперед и направо. А нам придется вперед, подумал Хуайсан. Вдвоем. Придется, никуда не деться, больше нет направлений. Лань Ванцзи поглядел на него. Вынул веер из-за пояса, поднял к плечу, покачал. Хуайсан улыбнулся. Сказал: – Спасибо. Я… стараюсь. А сам подумал: неужели по мне видно? Должно быть видно. Чтобы меня больше не посылали на ночные охоты. Видно, что я боюсь, и ничего не умею, и никакой от меня пользы, от труса и дурака. Но если он не возьмет меня с собою больше ни в одно путешествие… Он открыл рот сказать: я, в общем, и не то чтобы совсем боюсь, держусь изо всех сил, а под защитою ханьгуан-цзюня, то есть Ванцзи, можно преодолеть любую опасность. Не сказал. Вокруг вспыхнуло, волосы стали дыбом, кожу под одеждой обожгло холодом. Померкло. Воздух стал свежее и темнее, будто они опустились в торфяное болото. – Отлично, – сказал Цзян Ваньинь. Хуайсан огляделся. Они вчетвером, не успевши разойтись, стояли посреди темной проплешины среди разгоревшегося наново сияния.