Эпилог (i've done pretty well i think) (1/1)
***?Грешник ты или святой, смерть не знает границ, она берёт и берёт, и берёт…?Кажется, они пели ?Но я парень не промах ― да!?, отъезжая от школьного крыльца, ещё вчера. Трое ?кембриджцев?, включая Кроутера, ехали на собеседование с его отцом. Тех же, кто собирался поступать в Оксфорд, вёз Дейкин на своём первом автомобиле, простеньком черном ?воксхолле?, который родители подарили ему за флеш-рояль на экзаменах. Дейкин начал встречаться в то лето с какой-то девушкой из смежной гимназии для девочек, так что к концу их подготовительного семестра и думать забыл об Ирвине, к видимому облегчению последнего. Познеру после мюзикла тоже внезапно стали писать разные девчонки, и Скриппс их не осуждал.)Гектор уже не преподавал тогда, но он пришёл проводить своих бывших учеников, цветущий и румяный как никогда, шутил и цитировал, не замечая уничтожительных взглядов Феликса…Это был сердечный приступ. В ясный осенний день, во время одной из поездок по окрестным графствам он вывел свою библиотеку на колёсах на обочину, сложил руки на руль, опустил на них голову и тихо ушёл.Прощание организовал Познер ― скромную церемонию, но наверняка красивую, другая просто не могла произойти из его рук и его сердца. ― У него больше никого не было, ― оправдывался он по телефону, как будто Скриппс стал бы ставить доброту ему в упрёк.Он не был на похоронах. Теперь он вскарабкивается по лестнице их дома, распахивает двери одну за другой, не открывая штор, блуждает в темноте. Скриппс понял состояние Дэвида, едва шагнул за порог: всё как всегда, и даже не особенно грязно, но здесь брошен халат на подлокотник, там пустая кружка ― а ведь у Познера с детства каждая вещь лежала на своём месте. Он находит его в библиотеке (в окружении каких-то новых книг, которые высятся стопками на полу!) и вздыхает с облегчением: лицо со следами недавних слёз, но живое, взгляд ясный, сосредоточенный. Поз вскакивает, угождая в крепкие объятия.― Я прилетел, как только смог, ― всё повторяет Скриппс, и они садятся рядышком на пол у кресла, долго смотрят на книги. ― Это его? Дэвид кивает:― Отнесу их в школу... нашу школу. ― Он бы этого хотел.― Да. ― Видел Локвуда, ― помолчав, говорит Скриппс, ― передавал привет, ― не лучший способ отложить неприятный разговор. Скриппс быстро спрашивает: ― Ты в порядке?― В порядке. Правда. Уже в порядке, ― его мысли далеко. Познер кусает губы, прежде чем поделиться: ― Я долго думал и подумал… только не смейся. Устроиться учителем. В школу, не нашу, конечно... ― он морщится, потому что так положено, но Скриппс-то знает, как Поз любил туда ходить.― Это прекрасно! ― и так ожидаемо, на самом деле. Скриппс воодушевляется всё больше: ― Это же куда веселей, чем преподавать в Кембридже. Я же говорил тебе, что всё к лучшему... ― и они оживлённо болтают добрых полтора-два часа, прежде чем Познер выпаливает:― Если ты снова уедешь, Скриппси, это разобьёт мне сердце!― Я не поеду, ― слова даются легко, хотя совсем не их он обдумывал весь день. Он собирался уйти, конечно, но считал, что ещё не время… Но видит бог, он больше не может ?идти и делать?. Настоящие войны и близко не такие, как баталии на сцене, на экране, на тысячах исписанных страниц. Пусть о них пишет кто-нибудь другой. Он останется, и заварит чай, и поможет разобрать книги, а потом они пойдут спать...В конце концов, этого будет достаточно.