This is how I dissapear (1/1)

Мысль о том, чтобы проводить сеанс, непосредственно, в склепе господ Фростов, посетила Джерарда ещё несколько недель назад, в самом начале всей подготовки. Это было опасно, но необходимо; всё, как ни крути, упиралось в этот чертов склеп, именно его дверь открылась в ночь тридцать первого октября, а значит, именно там следовало искать ответы, жертв прошлых Хэллоуинов и самого злого духа - отца Самайна, как сказал Blurryface, ту фигуру с мешком в ногах, очертания которой не удалось рассмотреть Фрэнку в видении у церкви. Джерард соврал бы, сказав, что ни капли не боится встречи с ним, но страх в нём, как обычно, мирно сосуществовал с любопытством и нездоровым возбуждением, этим любопытством вызванным.Он, однако, переживал за Майки, вспоминая их последний визит в “Вечный сад”, и по дороге к склепу постоянно спрашивал у брата, в порядке ли он. Майки, на удивление, был в порядке. Сеанс тревожил его, безусловно, и чем дальше они пробирались по кладбищу, тем сильнее делались сожаления о забытой дома упаковке атаракса и недостаточном количестве выпитого. Но всё же, того, чего Майки тихо, про себя, боялся все последние дни, не произошло. Почему-то изначально ему представлялось, что кладбище окажется заполнено бормочущими невидимками - он не был уверен, почему, - поэтому Майки испытал ощутимое облегчение, обнаружив, что был не прав. Облегчение и странное разочарование. Невидимок он заметил лишь нескольких, одиноких, неприкаянных и, как он называл их, “цикличных”. Цикличные не отличались разумностью, они просто повторяли без конца одни и те же фразы. С другой стороны, окажись тут его невидимка или кто-то, похожий на него, и Майки бы точно растерялся, не зная, о чем в первую очередь попросить...Возможно, не принимай он транквилизатор, он по привычке вцепился бы в Джи и не отходил от него ни на шаг, но таблетки набрасывали на чувства пелену отстраненности. И всё же, картинки случившегося с ними среди этих могил возвращались в памяти, снова и снова, бередили душу и вызывали к жизни образы бесконечных ночных кошмаров. Проходя мимо плачущего ангела, Майки всё-таки быстро и, как он надеялся, незаметно для Рэя и Фрэнка, взял Джерарда за руку. Джерард от прикосновения вздрогнул - он не ожидал, погрузившись в себя и повторяя ритуал, - но сразу легонько сжал ладонь Майки в ответ.— Всё точно хорошо? — спросил он, кажется, уже четвертый раз за вечер.— Да, — неуверенно кивнул Майки. — Да, просто всё… всё изменилось.Они поняли друг друга. Всё изменилось, бесспорно.Когда они вернулись сюда - по-настоящему вернулись, переступив за линию ворот, словно зайдя в какой-то портал, - все их споры стихли, а все обиды и непонимание ушли на второй план. Рэй это тоже чувствовал. Здесь всё это становилось неважным, и важность обретали лишь те вещи, которые того действительно стоили: пророчество для троих и клятва четвертых, принесенная во имя одного. Рэй даже перестал переживать о полиции. Его взгляды на сверхъестественное претерпели серьезные изменения и, находясь тут, он готов был поверить, что если на этом кладбище присутствуют некие незримые силы, они не позволят простым смертным вмешаться в их план.Кусачки оттягивали ему руку, но Рэй не замечал, сосредоточенно припоминая всё, что откопал в библиотеке на господ Фрост. Почтённая викторианская семья, увы, погибшая в пожаре, отец - Эдвард Фрост, 45 лет, мать - Аделина Фрост, 30, дети, мальчик и девочка - десятилетний Хьюго и пятилетняя малышка Сюзи. Мистер Фрост владел долей в мануфактуре, кажется. Но больше ничего о них Рэй не узнал. Да и не был он, если честно, уверен, что это важно. Временами отвлекаясь от мыслей о Фростах, о Джерарде и вскрытии склепа, Рэй с беспокойством поглядывал на Фрэнка. Тот шел немного в стороне, оставив Джерарду и Майки пространство на двоих, и изредка прикладывался к виски. Он правда старался делать это изредка. Джерард попросил его. Но даже магия, тайна и важность предстоящего сеанса не помогали Фрэнку насовсем выкинуть из головы все его счастливые, и дурные, и окрыляющие, и полные боли, мысли. Про пьяную маму на кухне, про “пошло-поехало” Рэя и презрительный взгляд Майки, про пахнущий мятой шарф, в котором отчаянно хотелось спрятать лицо и не видеть ничего, просто дышать им… Фрэнку то и дело приходилось возвращать себя на берег; на берегу надо было стараться, не быть идиотом, и важнее всего - держать данные обещания. Особенно то, самое первое, и оно, только оно, с небольшой помощью алкоголя, заземляло Фрэнка и не давало ему ухнуть с головой на дно. Сегодня они, наконец, станут на шаг ближе к спасению Джерарда. “Не проебись, Фрэнки,” — увещевал себя Фрэнк, в который раз убирая бутылку в сторону, не донеся до рта. — “Чудо ты, блин, огородное”. Рэй, на самом деле, ему сочувствовал, - когда нервное состояние, связанное со взломом ворот, отпустило, это стало проще, - поэтому пошел рядом, поближе, ну, просто на всякий случай. Двери склепа поддались им с большей лёгкостью, кусачками пришлось поработать чисто для виду - замки тут были такими ветхими, что при желании двери можно было вынести и плечом. Никто не удивился, в принципе обнаружив замки и формально запертую дверь. Что бы оттуда ни вышло на Хэллоуин, оно явно игнорировало подобные формальности, оставив их людям.Всю подготовку к ритуалу Джерард взял на себя, не подпуская к процессу ни настойчивого Рэя, ни неуклюжего подвыпившего Фрэнка. Фрэнк как-то пытался помочь им в "Мире комиксов" - искренне, с энтузиазмом, - но после той помощи Джерард был готов платить ему ползарплаты за то, чтобы он больше никогда не помогал, а Рэй эту мысль всецело поддерживал.Нет, Джерард хотел всё сделать сам.Он не видел точек и силуэтов, будущее для него скрывала беспросветная пелена, - а вот это, это было его, лишь его. Он открыл записи на отмеченных разноцветными стикерами страницах, нарисовал пентаграмму на пыльном, занесенном сухой, мертвой листвой полу, расставил и зажёг четыре черные свечи, а пятую оставил без огня.— А доска Уиджа? — спросил Майки.Джерард покачал головой.— Сегодня без неё.Они, как-то не сговариваясь, сели по четырем сторонам пентаграммы, увенчанным горящими свечами, взялись за руки и затихли. Майки старался ровнее дышать, Фрэнк беспокойно ёрзал - он начал бы кромсать листья, если б? не необходимость держать круг. Рэй предавался мыслям о том, что если и существовало нечто, чем он никогда в жизни не планировал заниматься, то сейчас он, судя по всему, именно этим и занимался.Джерард окончательно ушел в себя так же, как уходил на сцене, растворяясь в песне, просто сейчас вместо песни был свод правил в памяти и заклинание на латыни перед глазами. Сердце Джерарда взволнованно подпрыгивало в груди, а черты его лица переполняла решительность. Он начал читать заклинание.Майки поймал себя на мысли, что оно не походило на то, которое Джерард читал в Хэллоуин, и не только из-за звучания мертвого языка (мертвый язык, мертвые листья, мертвое, мертвое, может, хватит?) - брат в целом произносил его иначе. В его голосе не осталось, ни нелепого, ни неловкого, совсем, заклинание звучало ровно так, как положено чему-то зловещему и таинственному, чему-то, обращенному за грань.Джерард знал: сеанс, проведенный по этим правилам и с этими словами, должен призвать самого сильного призрака на ближайшей земле. Он ожидал появления отца Самайна. В конце концов, кто здесь мог быть сильнее его?Пятая свеча вспыхнула, а круг дрогнул, но с места никто не сдвинулся.Ветер прошелестел листьями по полу склепа, Джерард заканчивал читать - на последних словах, как он и инструктировал заранее, все закрыли глаза. Привидения не любили являться, когда на них смотрят. Запахло дымом и воском - свечи погасли.В груди у Джерарда потяжелело и похолодело.— Кто призвал меня в эту долгую ночь? Назовитесь!Теперь глаза можно было открыть, и, хотя трепет и восторг никуда не ушли, он сделал это! у него получилось! Вот оно, его второе привидение! Джерард всё-таки ощутил мимолётный укол разочарования. Говорившая была женщиной, и женщиной с незнакомым голосом, - даже не их прорицательницей. Фрэнк и Рэй, тем временем, синхронно дернулись, а Фрэнк выпалил: — Вот же блять!!! Братья Уэй сидели в основании пентаграммы, а Рэй и Фрэнк - с двух сторон от свечи, изначально оставленной Джерардом незажженной. Рэй точно помнил, как брал Фрэнка за руку на старте ритуала, но сейчас он будто держался за эфирную, невесомую, но в то же время капканом поймавшую его сосульку, никак не человеческую руку. Между ним и Фрэнком, вцепившись в них мертвой хваткой, сидела сухонькая женщина с бледными, широко открытыми глазами. Рэй узнал её. Видел на фотокарточке в библиотечном архиве - Аделина Фрост.Майки мутило и трясло. Нет, он не привык, какое там, как к этому привыкнуть, Господи. И он сразу поймал себя на мысли, что ему тяжело смотреть на Аделину. Она была ему необъяснимо неприятна.— Спокойно, — Джерард ободряюще сжал его ладонь с одной стороны, и ладонь Фрэнка с другой. Фрэнк весь покрылся мурашками, но Джерарду, и он не понимал, почему, вообще стало холодно настолько, что пальцы и лицо онемели. Тем не менее, решимость он не терял. — Помните, делаем то, о чем я говорил. Представьтесь и задайте вопрос. Она обязана ответить на один вопрос от каждого, на остальные… может действовать по желанию. — Давай ты первый? — давненько Рэю не было так сильно не по себе. - Мы ведь… мы ждали не совсем её.Джерард поморщился. И правда. Но у него как раз имелась заготовка для такого случая.— Меня зовут Джерард Артур Уэй. Я спрашиваю: отчего на зов, обращенный к сильнейшему на этой земле, явилась ты, а не тот, кто известен под именем отца Самайна?Лицо Аделины исказилось от ужаса и отвращения.— Вы глупец, юноша, если думали, будто он - один из нас. Отец Самайн сам по себе.Внутри у Джерарда всё сжалось. Этого он и боялся. Чёрт, какой же лютый холод, их там, случайно, во время ритуала не перенесло вместе со склепом на Аляску?.. Но Аделина не ответила на вопрос до конца.— Почему именно ты? Аделина одарила их жуткой ухмылкой.— Я - мать, убившая своих детей. Я - проводник адского пламени.Она сказала это и Майки понял, почему она была ему так неприятна. Возможно, до отца Самайна Аделине и было далеко, но и к добрым духам она не имела никакого отношения. И ещё - Майки всё пробовал нащупать, поймать, - она что-то делала с его братом, и ему стоило поскорее это прекратить.Рэй, тем временем, собрался с силами, и представился:— Рэймонд-Мануэль Торо-Ортис. И я спрашиваю: как нам, в таком случае, пообщаться с отцом Самайном? — Его невозможно призвать, — ответила Аделина, — и молитесь, чтобы он не нашел вас сам.Майки понял, что происходит.Каким-то образом, она пила энергию Джерарда. Он не смог увидеть сразу, в темном склепе: черный шлейф черного пятнышка, которым был Джи, медленно тянулся к ней. Майки сосредоточился, вытесняя этот поток, заменяя его своим.В груди у Джерарда защипало от тепла, а к пальцам вернулась чувствительность. Холод начал пожирать Майки, но Майки надеялся, что, во-первых, осталось недолго, а во-вторых, Джерард никогда об этом не узнает…А Фрэнка охватил вовсе не холод - скорее, возмущение пополам с паникой.— Так и какого хрена?? — закричал он. — Какого хрена вообще, как тогда…— Фрэнки, — предупредительно зашипел Джерард.Фрэнк с трудом сглотнул - и ком в горле, и все матерные слова, вертевшиеся на языке, - закрыл глаза и постарался успокоиться, по работающему через пень-колоду совету, недавно полученному от школьного психолога. Досчитай до десяти, ага, заебись.— Фрэнк Энтони Томас Айеро. — наконец смог сказать он, прожигая Аделину взглядом. — Эта падла с мешком хочет забрать нашего… нашего друга. Мы должны это остановить. Я… э… бля, чё там надо-то? А, я спрашиваю: как это, блин, остановить?Аделина засмеялась грубым, каркающим смехом.— Юноша, вы ещё глупее, чем те, что спрашивали до вас. Ваш друг - его избранная жертва. Никто не может забрать у него избранную жертву после того, как прозвучит пророчество для троих.Фрэнк побледнел.Наверное, не будь Аделина призраком, он попытался бы её, если не задушить, то пнуть.“Но нас ведь на самом деле было не трое” - Джерард, кажется, впервые задумался об этом. Пророчество для троих - не просто формулировка, когда это произнесено призраком в солнцестояние.— Майкл Джеймс Уэй, — тихо захрипел Майки, вырывая Джерарда из оцепенения. — Я спрашиваю: что случится с моим братом, когда отец Самайн заберет его?..Он не хотел знать. Он на самом деле не хотел знать, но должен был спросить.Глаза Аделины маниакально блеснули, но лучше бы она издевательски смеялась, чем говорила вот так - в страхе понизив голос.— Судьба, худшая, чем смерть. Все мы… уходим, кто-то теряется по пути, кто-то возвращается назад, кто-то находит покой на той стороне. Но в его мешке, говорят, всё не так. Нет ни пути, ни перехода, ни отступления, ничего. Твой брат просто исчезнет. Без следа. Майки прерывисто выдохнул - у него почти не осталось сил, - но Аделина, видимо, почувствовав, что сеанс подходит к концу, продолжала говорить.— Вы все прокляты, прокляты так, как не снилось даже мне, детоубийце. Вы, юноши, разочарование и крест для своих отцов и, особенно, матушек: младший сын, отвергающий наставления, - тебе все равно никогда не достичь вершины в своем деле, тебя превзойдут, не сомневайся... Сирота при живых родителях, портишь всё, чего касаешься, ненавижу таких детей… Половина, неспособная стать целым, всю жизнь в чужой тени, и ничто - без тени, маленькое ничтоже… Неожиданно всё прекратилось. Четыре свечи вспыхнули, будто и не гасли, Рэй и Фрэнк вновь держались за руки, в тело Майки возвратилось тепло, а Аделина исчезла.Ребята, моргая, переглядывались, не понимая, что произошло, пока не заметили: Джерард попросту разжал руки, разорвав круг. На лице его застыло нечитаемое выражение.— Мы тебя об этом не спрашивали, сучка. — процедил он пустоте у наконечника пентаграммы. — Твоё мнение никому не интересно.Потом встал и резкими движениями стал собирать вещи.Время шло к полуночи. Пора было возвращаться домой.***Майки уснул, едва его голова коснулась кровати, и даже кашель бабушки за стенкой ему не мешал.Рэй сел на предпоследний автобус, идущий до Уэст Сайда, - он торопился, Джерард всё понимал и не имел претензий. Но проведя дома минут пятнадцать, он осознал, что банально не выдерживает. Написал Фрэнку. Тот ушел недалеко и был только рад ночной прогулке. Меньше всего на свете ему хотелось возвращаться домой, без Джерарда он бы просто бродил в одиночестве и пил, пока не нарвался бы на неприятности.А с Джерардом они бродили и пили уже вдвоем. Неприятности не были им так уж страшны. В тишине, Фрэнк и Джерард передавали друг другу виски, делали щедрые глотки и шли, куда глаза глядят. Сеанс выбил их из колеи.Остановились они в парке, когда устали, и, не договариваясь, приземлились на одинокую скамейку под слабо светящим фонарем.Джерард задумчиво смотрел на небо, темнеющее между тускло мерцавшими звездами. Наверное, в мешке отца Самайна было примерно настолько же темно и одиноко, как в космосе. Но без звезд.— Знаешь, мне всегда было интересно, на что похож загробный мир, — проговорил Джерард. — Такой ли он, каким его изображают мировые религии, пахнет ли в аду серой, жарко там или, наоборот, ужасно холодно. А может, нет ни Рая, ни Ада, и ты просто уходишь вдаль вместе с марширующим оркестром мертвецов. Но больше всего мне понравилось бы, будь загробный мир похож на мультики Тима Бёртона.Фрэнк не находил нужных слов, ему, ведь, хотелось столько всего и сразу, - в первую очередь, обнять Джерарда крепко, но он всё же попытался сказать что-нибудь, и этим чем-то оказалось:— Я люблю мультики Тима Бёртона.Джерард обернулся к нему, с печальной улыбкой, еле тронувшей уголки побелевших на холоде губ.— Я догадывался, Фрэнки.Они недолго посидели в молчании. Обоих, по разным причинам, знобило. Их дыхания застывали в воздухе белыми клубами пара, соприкасались и смешивались друг с другом.— Но я ведь теперь никогда не узнаю, верно? — голос Джерарда задрожал. Он же так хорошо держался до сегодняшнего вечера, неужели его испугала какая-то глупая викторианская сумасшедшая? Или он от алкоголя расчувствовался? От алкоголя ведь? — Я… никуда не попаду. Это ведь вроде… вроде… вот так я исчезну, да?Джерард всхлипнул, а Фрэнк порывисто взял его руки в свои, сжал до боли. Всё, хватит, неважно, сочтет ли Джерард это странным, неуместным, ненормальным, Фрэнк больше не мог. Он смотрел Джерарду прямо в глаза, желая передать этим взглядом - ?я обещал, я не позволю, я не допущу, я этого отца Самайна самого в мешок запихну и в реку Стикс скину, а ещё - я не смогу жить без тебя, поэтому перестань?. Но вслух произнес лишь:— Тогда не исчезай.Фрэнк жалел, что не хватало сил облечь в слова и другую мысль: ?Ты не одинок во всём этом, ты больше не одинок, помнишь, как ты спел мне в “Skylines and turnstiles”?? Джерард беззвучно плакал. Они вдвоем сидели в темноте и тишине, одинокие вместе перед лицом мира, сегодня казавшегося обоим особо уродливым, и отчего-то особо красивым. Им было страшно, страшно, и…— Ты замерз, — наконец, негромко сказал Джерард, сжимая ослабшую, холодную ладонь Фрэнка в ответ. Фрэнк вдруг вспомнил эти слова, это прикосновение рук в перчатках без пальчиков, и понял: ему известно и то, что Джерард скажет дальше, и он ждал этого, так ждал. — Нужно теплее одеваться, Фрэнки.— Обязательно, — выдохнул Фрэнк, закрывая глаза. Ему требовалась минутка, справиться с эмоциями. Но как с ними справишься, когда Джерард гладит твою ладонь своими горячими пальцами и предлагает:— Давай отдам тебе перчатки? У тебя… руки совсем холодные.Джерард даже не удивился, или, скорее, не задумался…. До чего легко у него вышло переключиться со своих переживаний из-за приближающейся смерти и утраты посмертия на что-то такое простое, такое… человеческое, как замерзшие руки Фрэнка. Фрэнк молчал, и Джерард уже собирался снять перчатки, отдать их, может, помочь надеть, но Фрэнк остановил его.— Не надо, — он быстро замотал головой. — Они у тебя крутяцкие. Скелетики. И я бы хотел такие же, — он улыбнулся, — но ты мне уже шарф отдал. Тебе, наверное, из-за меня тоже холодно.Джерард было начал протестовать - "нет, я буду в порядке, и нет, ничего не из-за тебя," но Фрэнк внезапно снова повел себя, как Фрэнк, на мгновение сбивая его с толку. Он подсел к Джерарду вплотную. Обнял его, зарывшись носом куда-то в воротник пальто.— Вот. — глухо сказал Фрэнк. — Так обоим будет теплее. Джерард сглотнул, образовавшийся в горле, комок, и с благодарностью обнял Фрэнка в ответ. Они оба всё еще были пьяны, но эти объятья отчаянно не хотелось списывать на один только алкоголь. Джерард согревался - и холод внутри него, никак не связанный с минусовой температурой, отступал, - согревался, и лихорадочно думал про себя: ?Милый и чудо. Фрэнки?.Сердце Фрэнка колотилось так, что, Джерарду казалось, вместе с его ударами вздрагивает сама земля. Джерард мог бы вечно сидеть здесь, обнимаясь, но он чувствовал, что Фрэнк в его руках никак не может успокоиться. А Фрэнку иногда надо было успокаиваться, за время, проведенное вместе, Джерард уже успел это понять. Он спросил, чтобы отвлечь:— Фрэнки… А ты, может, видел в видениях снежную бурю? — Снежную бурю? — рассеянно переспросил Фрэнк, слегка отстраняясь. Джерарду не понравилось это ощущение - отстранившегося, пусть и чуть-чуть, Фрэнка. Он хотел продолжать слушать его сердце, но нет, сначала этому сердцу, всё же, должно стать легче. Фрэнк плохо соображал, он забыл этот кусочек ноябрьского откровения, он, честно говоря, и имя-то своё ненадолго позабыл. Джерард даже не представлял, насколько был прав, остановившись сейчас: чувства Фрэнка не умели не доходить до экстремальных степеней, и его так захлестнуло, он опять едва не утонул. Но он держался за Джерарда, то ли, словно за якорь, то ли - на его волнах. И потому он вспомнил, вспомнил и засмеялся, заметив маленькие белые снежинки, плавно кружащие в свете фонаря и оседающие в угольно-черных волосах Джерарда, как пепел.— Я вижу снежную бурю прямо сейчас!Джерард тоже увидел, посмотрел, округлившимися от удивления, глазами сперва на Фрэнка, затем - на снег, выставил вперед ладонь, поймал несколько холодных снежинок, и рассмеялся вместе с Фрэнком. Снег шел, усиливаясь, а они продолжали ловить его руками, и высунув языки, и сердце Фрэнка билось от радости, но больше не сводило его с ума и позволяло ему дышать, а Джерард - Джерард был просто счастлив....Они обняли друг друга ещё раз - на прощание, на крыльце дома семейства Айеро, недружелюбно смотревшего на улицу тёмными окнами. То ли родители ждут на кухне и демонстративно включат свет, когда Фрэнк войдёт. То ли не ждут. Неважно. На одну-единственную ночь Фрэнку правда стало плевать.А Джерарду, возможно, и предстояло исчезнуть, но для него это тоже больше не имело значения; он был живым, всё ещё - живым, и молодым, и пьяным, и он не собирался сдаваться, а в мире, уродливом, но прекрасном, существовали гораздо более важные вещи, об одной из которых он напоследок и прошептал Фрэнку на ухо, будто боялся разрушить нечто дорогое и хрупкое:— По крайней мере, это Рождество будет снежным.Бутылку виски, недопитую и без сожалений забытую возле лавочки в парке, заносила метель.