5.Тебе показалось (1/1)

Обучение в академиях, университетах, колледжах, училищах и прочих заведениях, созданных для того, чтобы выжимать из людей все соки до последней капли, прикрываясь никем доселе невиданными знаниями и навыками, которые можно получить в награду за несколько лет адских мучений, - это всегда не самый радужный процесс. И если вам вдруг думается, что от того, что академия именуется небесной и подземной и призвана обучать ангелов и бесов, что-то сильно меняется, то спешу вас разочаровать. Ничего не меняется. Учёба, как и везде, - до чертиков нудное и надоедливое занятие, тем более у первокурсников. Шастун, как и очень многие юноши и девушки его возраста, учась в 11 классе и грезя поступлением в академию, представлял её несколько не такой, какой она оказалась на самом деле. Если быть уж до конца откровенными - абсолютно и конкретно не такой, по всем фронтам. В молодой, наивной, ангельской головке обучение представлялось неким волшебными действом, состоящим исключительно из уроков полёта, колдовства или полноценной работе ангелов. Вместо этого бедное дитё получило по лбу тяжёлой стопкой учебников и нехилым таким списком пар, примерно по 3-4 каждый день. В довесок ко всему в расписании на первые три недели ни одного практического занятия. Исключительно лекции. Долгие. Нудные. Монотонные. Вызывающие дикое желание вскрыться или повеситься с утра пораньше, чтобы было весомое оправдание на них не явиться. К счастью, среди всей этой беспробудной тьмы был один тоненький солнечный лучик, который для Антона, конечно, стал весомым таким аргументом все ещё не впадать в депрессию, а радоваться хоть каким-то маломальскими подаркам судьбы. За первые три недели его обучения у него не было ни одной, буквально ни единой пары совместно с подземными. Объяснялось это просто: общими предусматривались только практические занятия, лекции же были для всех свои. Большего счастья Антон и представить себе не мог. И даже тот факт, что в его академической группе состоит Арсений Попов, а вместе с ним вся его шайка, включая чудесного, ну просто милейшего паренька по имени Эд, с коим Тоше уже два раза довелось иметь наиприятнейший диалог, быстро осел на те подкорки головного мозга, до которых их хозяину и дело то особого не было. Факт оставался фактом: видеться с замечательными ребятами из царства тьмы Антону придётся не раньше чем через три недели. Можно жить.***— Блять, Шаст, заебал, честное слово, — Дима громко хлопает дверью. Так, что Шастун, погруженный в увлекательнейший процесс чтения десятый раз одной и той же страницы учебника ?этики небес?, слегка подскакивает на кровати от неожиданности. — Блять, обязательно так пугать? Вид ржущего Димы конкретно раздражает. Но вот, то, что у него в руках тарелка с какой-то кашей и двумя сосисками - это, конечно, служит неплохим таким антидепрессантом. Антон встаёт, откладывая учебник куда подальше, чтоб потом не найти, и подходит к другу, протягивая руку в намерении взять еду. — Ну что? Тебе так сложно мне помочь? — Антон резко выхватывает тарелку из чужих рук и усаживается на диван, принимаясь есть свой завтрак.Дима, постояв на месте 5 минут и убедившись в том, что никто, естественно, ползать перед ним на коленях в бесконечной благодарности и целовать щиколотки не собирается, с максимально громким тяжёлым выдохом и полными оборотом глазных яблок вокруг своей оси, садится рядом.— Мне не сложно. Но ты не сможешь все пять лет так от них бегать. Антон хочет что-то тут же возразить, открывает рот, но предательски выпадающий из него кусок сосиски служит неким сигналом абсурдности идеи спора с набитым ртом. Дима заходится в очередном приступе смеха, получая за это пинок ногой в бочину, и Шастун, все таки дожевав, продолжает свою мысль:— Пока у меня есть ещё неделя. Всего неделя, Дим. Потом, когда у нас начнутся совместные пары, я как-то попробую смириться с этим и буду сам везде ходить.Позов цокает, качая головой. Иногда ему кажется, что он дружит с ребёнком. Настоящим, десятилетним. Хотя какие десять? Едва ли семь исполнилось, точно. — Ну да, ведь общие занятия моментально сделают тебя самым смелым из всех ангелов, а Арса и его компашку самыми милыми и ласковыми котиками.Антон закатывает глаза. Он сам прекрасно понимает, что от наличия общих пар не изменится ровным счетом ничего, и то, что эти две недели его лучший друг заботливо приносил ему еду из столовой и книги из библиотеки, лишая его счастья лицезреть лица подземных, - просто глупый детский каприз. Но он не может по-другому. А Диме не объяснишь. Они хоть и знают друг друга с пелёнок, но есть вещи, которые не в силах понять даже самый близкий и родной человек.— Спасибо, — тихо мурлычет Антон, получая легкую улыбку со стороны друга.— Я, кстати, ребят встретил. Ну Женю и Васю. Обещали вечером зайти. Если ты не против, конечно. Антон едва не давится остатками каши, отставляя тарелку от греха подальше и усаживается удобнее. — Конечно, не против. Я их неделю почти не видел. Торчу тут в четырёх стенах целыми днями, с учебниками общаюсь.— Ты с...— Да, да, знаю. Сам виноват. Так что там с ребятами?Дима укладывается в горизонтальное положение, покоя голову на острых коленях друга.— Ну что? Придут сегодня. Они тоже по тебе скучают.Антон расплывается в довольной улыбке. Ему нравятся эти парни. Они веселые, живые. С ними просто. Можно болтать о чем угодно часами напролёт, глупо неуместно шутить, слушать их истории, которых, кажется, бесконечное множество, просить Женю сыграть на укулеле и спеть любимую песню, а потом кайфовать от его голоса. С ними можно быть собой. — Только это. Они хотят с собой двух друзей каких-то привести. Если мы не против. Но мы же не против?Шастун немного хмурится, задумываясь.— А они...— Ангелы. Все ангелы.— Тогда ладно. Пусть приходят. ***— Здарова, пацаныыыы!!!!!Высокий, длинноволосый парень в очках, уже видимо заранее слегка поддатый вваливается в комнату, занося с собой такой привычный бешеный поток энергии. Шастун подскакивает с кровати моментально и подлетает к Жене, заключаю его в крепкие объятья.— Привееет.Антон даже не понимает почему. Он просто улыбается так, что аж скулы сводит, светится весь, горит. Вот просто так. Без причины. И ему нравится. Ему, черт побери, до трясущихся поджилок нравится это состояние.— Тох, я уже соскучиться успел. Женя смеётся, протягивая руку подошедшему Диме.— А остальные где? — Позов заглядывает за спину парня, ожидая увидеть там Васю и ещё кого-то, но вместо этого натыкается на пустой коридор.— Они чуть позже подойдут. Женя мямлит, быстро опускает глаза в пол и прямо ретируется с места, в два счёт оказываясь на диване. Это кажется странным. Непохоже на него совсем. Пусть Антон и знает этого паренька без году неделю, ну ладно две, но то, как он ведёт себя сейчас - это точно не в его стиле. Тут даже глубокий психологический анализ не нужен. На лбу ярко красным горит: ?что-то тревожит?. Шастун чувствует на себе пристальный взгляд. Поворачивает голову и тут же натыкается на причину этих ощущений. Дима. Мимо которого, по всей видимости, тоже эта ситуация не прошла. Антон вскидывает брови вверх в немом вопросе, но получает отрицательное покачивание головой. Все ясно. В целом, было и до этого. Странный момент пока опускается. Будет ещё время. А сейчас....Антон наклоняется куда-то под свою кровать, немного там шерудит, протирает животом всю пыль и вылезает с гордой лыбой от уха до уха и небольшим таким ящичком виски, пива и колы.— Ну что, литтл пати невер кил ноубади?По комнате снова проносится раскат заливистого смеха. И дождь, весь день настойчиво и упрямо барабанящий по окнам, как-то резко приобретает звук трения кошачьих лапок об ковёр.Примерно около двадцати минут хватает всем троим, чтобы уже быть знатненько так навеселе, и улавливать происходящее сквозь лёгкую пелену наслаждения, поэтому, когда в комнату с громкими криками вваливается около трёх человек, никто даже и не думает спрашивать, кто это вообще нахрен такие. Вася подлетает сзади, резко хватая за плечи сидящих по бокам дивана Антона и Диму.— ЗДАРОВАААААА!Шастун сильно дёргается, вызывая ржач у всех присутствующих.— Блять, Шакулин, хули ты так орешь?! — в ответ другу рвёт связки. — Да потому что веселье!Шастун смеётся, Вася смеётся, Дима смеётся, Женя смеётся, ещё два каких-то человека смеются. Антону нравится. Антону в кайф. Он никогда раньше и думать не мог, что способен такое чувствовать. Что сможет просто орать на кого-то без причины, смеяться со всякой дурни несусветной, лыбиться не переставая и не думать о том, что выглядит не так. Потому что всё блять так. Впервые в жизни всё именно так. Вася садится на пол, напротив дивана, недалеко от Жени. Мимолётного взгляда хватает, чтобы уловить немного резкое, хоть и почти незаметное движение Калинкина чуть в сторону, и Антон снова ловит себя на мысли, что между ними явно что-то не так. И рад бы он сказать, что ему плевать. Но нет. Ему совершенно не плевать. Он всегда был участлив к проблемам других, а Женя... Женя кажется ему кем-то очень душевно близким и видеть его таким.... тяжело. Ещё тяжелее делать вид, что не замечаешь. Но сейчас не время. Не место. И вообще ни к чему. Ещё успеется.— Ребят, знакомьтесь. Весёлый, даже немного слишком взбудораженный Вася указывает на двух людей, усевшихся по бокам от дивана и Антон впервые за всё время, пока они были тут, обращает на них внимание.— Это Саша, — Вася, с улыбкой, которая, наверное, у него ещё не скоро спадёт, хлопает по плечу сидящего с его стороны парня, и тот немного смущённо машет рукой в знак приветствия.— Привет. Ну... можно просто Ваш.Антон останавливает взгляд. Саша худой, как и он. Только чуть ниже. Тёмные волосы, короткая стрижка. Усы и небольшая борода, которая, видимо, призвана добавлять взрослости и серьёзности, но справляется из рук вон плохо. Глаза карие, большие, довольно красивые. Да и вообще сам он милый. Симпатичный даже. Да и как человек вроде ничего. Приятный, застенчивый немного, но в меру. В общем, на первый взгляд, вызывает положительные эмоции. — Антон.Шастун улыбается широко, в своей чисто шастуновской манере и протягивает руку. Саша, взгляд которого до этого момента метался по всем углам комнаты, наконец останавливает его на протянутой руке.— Очень приятно, — Ваш отвечает на рукопожатие как-то немного судорожно, а затем поднимает глаза на лицо Антона.Нельзя объяснить то чувство, когда на тебя кто-то просто смотрит, а тебе кажется, что он видит буквально все твои самые жуткие неприглядные мысли, читает каждую твою эмоцию и вообще нагло и бесцеремонно копается внутри тебя, вылизывая все уголочки твоего сознания. Вот и Антон не понимает, с чего это вообще возникает от Сашиного взгляда. Но чувство донельзя неприятное. А самое ужасное, что оно заставляет испытывать негатив к абсолютно незнакомому, ни в чем неповинному человеку. Шастун одергивает руку и отворачивается, наверное, даже немного слишком резко, но ему на это конкретно сейчас плевать. Здравствуйте, тараканы, давно мы с вами не виделись.Ваш, кажется, принимается здороваться с другими, так же неловко им улыбаясь и пожимая руки. Это даёт каплю надежды на то, что он не заметил или не придал значения странному поведению Шастуна. Ну подумаешь, парень, с которым ты только познакомился, на пару секунд застывает, пожимая твою руку, а потом просто отшарахивается от тебя, как от раскалённой сковородки. Ничего ведь странного, правда?— А меня представить никто не хочет?Антон поворачивает голову вправо, чтобы увидеть ещё одного присутствующего в комнате, который, судя по голосу либо просто невероятно манерный парень, либо девушка.— Тем более с Антоном мы уже знакомы, да?Все таки девушка. Довольно симпатичная и очень заразительно улыбчивая, подмигивает Антону и слегка толкает в плечо.— Он влетел в меня в поезде.Блять. Солнечная девочка, которую Антон чуть не пришиб дверью. Женя. Ну точно. Она. Заебись, Шастун, ты мастерски заводишь друзей. — О, Шаст, так вот как ты со всеми знакомишься? — Калинкин смеётся, получая ответный смех от подруги.— Ну главное, чтоб это не был твой способ пикапа, — подключается Шакулин, в которого тут же прилетает подушка, очень удачно лежавшая под боком Антона.— Ой, идите на хуй, ладно?Комната снова наполняется звуками студенчества.Через три-четыре часа уровень доверия, усталости, и опьянения в маленьком помещении достигает не просто своего апогея - нагло зашкаливает все нормы. Антон лежит на плече Димы, периодически икает и слушает, как Калинкин крайне задушевно играет и поёт ?Вот и помер дед Максим? на укулеле. Ну прям до дрожи. Слёзы едва сдерживаются. Женя, которую, кстати все называли исключительно по фамилии - Гришечкиной, валяется где-то в районе дивана, так же с упоением слушая товарища и параллельно думая, как бы не заблевать тут всё к чертям собачьим. В этих мыслях она сходится с Васей, как и в том, что пение Жени - божественно. Только вот Шакулин, кажется, ещё и успевает откровенно пялиться. Хотя они бухие. Он его сейчас хоть засосать может, а на утро сработает вечное правило: ?что было вчера знает только пара бутылок виски и водки?.— Ребят... — Антон кое-как поднимается с уже онемевшего плеча Димы, хватаясь за его футболку, спинку дивана и надежду на то, что он ещё может ходить. — Мне это... — икота - верный друг всех пьяных, — в туалет надо.Никто внимания особо на это заявление не обращает. Во-первых, потому что обращать внимание сейчас вряд ли кто-то в силах, а во-вторых, всем насрать. Антон выходит в коридор. Ну как выходит.... вышатывается. Стены вокруг нехило так плавают, но идти можно и на том спасибо. А собственно, где туалет? На небесной части их, кажется, три штуки. На каждом этаже. Туалеты вообще можно считать в штуках? Наверное, да. Но если их по два. Женские и мужские. Это получается, что их не три. А пять? Шесть? Один?— Не неси херни, принцесса.Антон замирает на повороте настолько резко, что даже удивительно, как он в стену не вмазывается. Голова, до этого итак выплясывающая вальс, сейчас просто благополучно откланивается, выпросив билет на самые крутые американские горки. Шастун прислоняется спиной к холодной стене, стараясь даже не дышать. Судя по звуку, голос совсем рядом, а судя по догадкам, кому он, скорее всего принадлежит, лучшим способом было бы просто провалиться сквозь землю. И главное, хер поймёшь, это ты просто бухой и тебе мерещиться то, чего ты так боишься, или судьба реально такая сука, что каждый раз подсовывает тебе всё новые и новые ложки дёгтя, при этом не оставляя ни капли мёда. — Я не прошу у тебя достать звезду с неба. Ты теперь одна из нас и это твой долг. Сука. Вывод абсолютно очевиден. Диагноз поставлен. Пациент идёт нахуй. Судьба - редкостная мразь. Это голос Арса. На разглагольствования сил особых нет. Потому что, во-первых, страх смешанный с алкоголем - это пиздец, а во-вторых, меньше всего хочется быть замеченным ещё и в таком состоянии. Антон сейчас как никогда жалеет о том, насколько же он ссыкун. Он даже в состоянии бухущего в хламину смелее не становится. Ахуеть. Это же нужно было таким уродиться. Надо сваливать. Пока не поздно. Антон делает один шаг в сторону, изображая из себя черепашку ниндзя и не отстраняясь от стены настолько, насколько это возможно. В голове, конечно, это выглядит будто кадр из ?агент 007?, а вот в жизни, скорее всего, что-то наподобие бухого бомжа Валеры, пытающегося встать с лавки.— Но я так боюсь, Арс. Я не смогу. Антон замирает. Стены резко перестают плыть, полы становятся снова твёрдыми, а дыхание, кажется, решает резко взять выходной.Это её голос. Это тот самый голос, что так часто привычно тянет ?Шастик?. Тот, что порождает самый заразный и милый смех на свете. Тот, что так часто и так умело вытаскивал из состояний полнейшей пропасти. Это Оксана.— Ничем не могу помочь. Тебе придётся. Иначе, ищи других союзников, поняла?Оксана... Арс.... общаются.... он что-то от неё требует..... она не хочет.... они....Чувство опьянения снова настигает. Резко и без вопросов. Причём накрывает ещё сильнее. Шастун отшатывается от стены, выставляет руки по сторонам в попытках удержаться за воздух. Его девочку. Его Оксану трогает какой-то бес. Хочется врезать ему. Хочется как следует проехаться по его наглой самодовольной роже, а в добавок и по всей его свите. Антон пытается двигаться. Сначала в сторону, откуда доносятся голоса, но через пару секунд страх в крови снова побеждает алкоголь. Эта борьба, видимо, обещает быть долгой и мучительной. Лучшим действием наверное было бы просто уйти обратно в комнату, но есть два ?но?. Первое - Шастун не в состоянии думать. Второе - Шастун не в состоянии ходить.Голоса стихают и, кажется, доносятся уделяющиеся по коридору шаги. Это радует. Теперь путь до комнаты, который явно не собирается быть лёгким, можно начать, не боясь быть замеченным и не мечась от ?я спасу весь мир? до ?я сейчас уйду, пожалуйста, не бейте?.Антон делает шаг. Тут же косит вправо и стена оказывается очень к месту. Ещё шаг. Уже чуть ровнее. Победа. Ещё...— А ну-ка стоять.Приплыли. В прямом смысле слова. Именно приплыли. Антон медленно разворачивается, все ещё держась за стенку. Напротив, естественно, стоит он. Верный друг и надежный товарищ. Человек, чей прекрасный облик покорил сразу и до сих пор не оставляет, заботливо освещая жизненный путь. Арс.— Какие люди.... — ну конечно, блять, его фирменная ухмылочка. Одет в чёрную (естественно) футболку и узкие (слишком) джинсы. Идёт, ничего не скажешь. — Ангелок, мы с тобой так часто видимся. Мне начинает казаться, что ты меня преследуешь, — Арс медленно подходит к еле держащему вертикальное положение Антону, облокачиваясь о стену совсем рядом с его рукой. — Или это может судьба?Блять, ну до чего же противный. Эта его улыбочка альфа-самца 90-х, спадающая на лоб челка, которую он бесконечно поправляет, одежда вылизанная. Ну прямо герой сюжетных порнофильмов. Или сериалов, что девочки-подростки от родителей скрывают, по ночам тайно венчаясь с плакатами их актеров. Бесит неимоверно. — А может это ты меня преследуешь?Шастун понятия не имеет, как это вообще слетает с его губ. Он, конечно, не особо уверен, что вылетело в итоге именно то, что звучало в его голове, но, какая нахер разница? Он бухой. А этот чертов бес бесконечно бесит. Как много слова ?бес? в мыслях. С ума сойти. Какой-то беспредел просто.Арсений ничего не говорит. Это кажется странным. Может Антон вообще промолчал и он все ещё ждёт от него хоть слова? — Ты забавный, ангелок.Забавный ты, Арсений, в своих попытках казаться брутальным мачо.Но бухущего Антон беспокоит в вопросе вовсе не это.— У меня имя есть.— Вау. Да что ты? И как же тебя зовут?Антон прыскает, отрывает наконец уже затёкшую руку от стенки, и тут же отшатывается в сторону. Его рукав крепко сжимается чужим кулаком, не давая упасть, но он гордо скидывает его с себя— Ты знаешь моё имя.Арсений ничего не говорит. Смотрит молча в мутные глаза напротив, изучая или, возможно, пытаясь понять, что они собираются выкинуть следующим.— Иди спать, ангелок. Тебе бы не помешало сейчас выспаться.Попов прекращает ухмыляться, отстраняется от стены, разворачиваясь спиной к Антону и начиная уходить.Это делает не Шастун. Перед глазами алкогольная пелена, и наступает тот этап, когда в игру вступает выпитый спирт, а разум отходит на второй план. Антон с силой хватает Арса за плечо, резко разворачивая лицом к себе и притягивая настолько близко, что тот оказывается в паре миллиметров. — Что у тебя с Оксаной?Арсений почему-то не отходит. Ни на шаг не сдвигается, хоть его почти сразу перестают держать. И молчит опять. Задолбал. Антон пытается держаться. Пытается стоять ровно на месте. Пытается смотреть напротив уверенно и гордо, но получается это из рук вон плохо. — Это не твоё дело, ангелок. Не лезь куда не надо. Шастун сглатывает нервный ком в горле. Смелости как не бывало, стадия ?Сталлоне? закончилась. Начинается обычная - ?блевать и спать?. А затем кроет. Накрывает резко. Тошнота подходит по самое ?не хочу?, черные пятна перед глазами начинают выплясывать чечётку, а ноги, в буквальном смысле, принимаются трястись, как осиновый лист на ветру. Парень пытается сделать шаг назад, но его тут же перехватают за локоть, не давая сдвинуться с места.— Мне... мне нужно идти.— О, да неужели? Кто-то поумнел? Нет уж, со мной теперь пойдёшь.Арс грубо дёргает мягкое тело на себя, заставляя его двигаться, и начинает уходить вдаль по коридору, не оставляя возможности ни упасть, ни даже покоситься в сторону. Минимальным, почти что неживыми остатками трезвого рассудка, Шастун понимает, что они идут в противоположную сторону от его комнаты. И, видимо, от всего небесного крыла.Что конкретно происходит понять он, естественно, не в силах. Как в принципе и думать, говорить или даже бояться. Он просто еле как плетётся, подобно тряпичной кукле болтаясь в руках Арса.Через несколько минут, точное количество которых, Антон, конечно же, не знает, они останавливаются у каких-то дверей. Шли они быстро, а алкоголь уже настолько вошёл в раж правления над телом и мозгом, что как бы Антон ни пытался осматриваться по сторонам в попытках понять, где они, всё, что он видит - это плавающие стены тёмных оттенков. От слишком частых движений головой становится плохо. Не то, чтобы до этого было хорошо, но сейчас прям что-то совсем накрывает. Полы превращаются в мягкую неустойчивую вату, и Антон чувствует как ноги самовольно разъезжаются.— Стоять, блять, — Арс быстро перехватывает длинную тушку под подмышки, не давая упасть. — Давай, заходи.Заходить, это, конечно, сказано громко. Арс затаскивает, почти заносит Антона в комнату. Тот старается перебирать своими ходулями и сам, но выходит это мягко говоря бестолково. Антон пытается снова осмотреться. Перед глазами ничего, кроме пятен, на удивление, более светлых, чем в коридоре. Его бросают на какую-то мягкую поверхность. Наверное, диван. Хотя, может и нет.— Сиди спокойно. Что происходит следующие несколько минут Антон не знает. Его тошнит дико, предметы в комнате ходуном ходят, так, что хочется закрыть глаза. А закрывает - тут же тянет проблеваться. Спереди что-то шуршит, и Антон пытается рассмотреть, что это, но видит только мутные очертания Арсовой спины. На большее не решается - обделать тут всё было бы не слишком вежливо.С каждой секундой накрывает всё больше. Комната перед глазами уже почти не плывёт. Теперь её просто не видно. Тёмные пятна перекрыли всё. Виски сжимает так, будто кто-то намеренно хочет голову раздавить. Антон откидывается на поверхность, которая в его воображении - диван, закрывая глаза. Гул в ушах не стихает, но сознание постепенно начинает куда-то уплывать. Ну и пусть. — Не смей вырубаться. Голос звучит, будто бы из какого-то вакуума. Антон чувствует, как кто-то больно бьет его по щекам, и совсем слегка приоткрывает глаза. Первое, что попадает в поле зрение - руки в плотных чёрных перчатках. Предусмотрительно. Арсений сидит напротив на корточках. Выражение его лица разобрать не получается, как ни старайся. Хорошо хоть очертания увидел. Хотя тут и думать особо не надо. Арс явно сейчас не самый жизнерадостный.— Вставай, — бес тянет ангела на себя, заставляя принять сидячее положение, но тот тут же заваливается обратно.Арсений рычит и матерится, снова поднимая безвольное, слегка брыкающееся тело и удерживая его за плечи. Антон почему-то именно в этот момент смотрит на злое раскрасневшееся лицо напротив, с растрепавшейся челкой у лба, и начинает смеяться. Сначала тихо, почти бесшумно, а потом переходит на заливистый хохот, при этом тыкая длинным пальцем вперёд, так, что бесу приходится постоянно уворачиваться от прикосновений.— Угомонись, блять. Антон чувствует, как его грубо хватают за загривок, словно нашкодившего котёнка, которого сейчас накажут. Это неприятно и приступ смеха тут же прекращается.Арсений не отпускает, держит крепко, чтоб не вырвался и подсовывает под нос стакан с какой-то странной, немного мутной жидкостью.— На, пей. Антон смотрит на содержимое чашки. Выглядит не очень аппетитно. Морщится, собираясь оттолкнуть напиток, но его руку перехватывают за запястье. Арс двигает стакан ещё ближе, намереваясь самостоятельно залить жидкость в рот Антону, но тот резко выставлять вторую руку вперёд. Попов успевает увернуть стакан в сторону, но тонкая, почти безвольная чужая рука задевает маленький участок оголенного предплечья. — Блять!Арс едва не падает на пол. Резкая, невыносимая боль пронзает всё тело. Кажется, будто кто-то взял самый острый раскалённый нож и резко воткнул его прямо в тело. Антон громко взвывает от боли, отшарахиваясь назад, и с силой ударяясь костлявыми лопатками о спинку дивана. Арс пользуется этим, тут же зажимая его руки и насильно вливая жидкость в рот. Адская боль ещё держится в районе соприкосновения, и бес до крови прикусывает нижнюю губу, стараясь ни издать ни звука. Через пару секунд брыкающееся тело в руках обмякает. Взгляд зелёных глаз, до этого бывший мутным и нечётким, начинает обретать свой привычный вид. Арсений пару минут выжидает, не ослабляя крепкой хватки. Антон смотрит на него. Точнее не на него, а на его глаза. Просто потому, что именно они оказываются напротив в этот момент. Просто потому, что больше некуда. Шастун чувствует, как к нему возвращается его тело. Предметы вокруг перестают плыть, тошнота почти уходит, а голова уже не сжимается тисками. Руки освобождаются и взгляду открывается камин, вместо голубых глаз.Антон понимает, что надо что-то сказать. Понимает, что не может просто тут сидеть и что вообще, мать твою, не должен был тут оказаться. Состояние до жути странное. Как будто кто-то карандашом перемотал кассету ?очень долгий и тяжёлый процесс отрезвления? вперёд. — С... спасибо....Шастун очень осторожно поворачивает голову влево и натыкается на широкую мужскую спину. Арс стоит у стола, что-то на нем перебирая и молчит. Антон чувствует, как сердце начинает колотиться всё бешенее и бешенее, а конечности трястись. Осознание того, что происходило несколько минут назад приходит постепенно. И с каждой секунд всё хуже и хуже. Руку резко пронзает ноющая боль в предплечье и Антон вскрикивает от неожиданности. Арс в этот же момент выпускает какой-то предмет из рук, хватаясь за больное место. Синхронно. — Прости... — Антон говорит тихо. Слишком тихо. Абсолютно непонятно, услышали ли его вообще, но говорить громче он не в состоянии.Арсений стоит неподвижно. Не поворачивается, не двигается, не говорит ни слова. Просто стоит. Блять. До чего же тупорылая ситуация. Антон чувствует себя самым настоящим провинившимся ребёнком, который ждёт, что мама будет на него кричать, а та просто угрожающе молчит, словно притаившийся маньяк.— Арс...— У тебя непереносимость алкоголя. Изнутри бьет разряд. От голоса. От четырёх слов. Как это понимать то вообще?— Тебе нельзя пить. Я дал тебе сильное лекарство. Ты проблюешься через пару часов. Потом будет плохо. Но не хуже, чем могло бы быть без него. Антон мало, что понимает. Пил он в таком количестве первый раз, естественно, про даже существование непереносимости алкоголя в природе знать не знал. Но сейчас волнует не это. Арсения, наверное, надо поблагодарить. Хотя вроде уже сделал. Извиниться.... извинился. Спросить, какого вообще лешего он вздумал ему помогать? Да, наверное самый логичный вопрос. Но Антон не спрашивает. Он не уверен, что хочет получить очередной пакетик колкого говна в свой адрес.— А где мы? Умно, Шастун. Очень умно.— В сверхсекретной лаборатории, — Арс наконец разворачивается лицом к Шастуну, который смотрит взглядом ?я сейчас поверю каждому твоему слову, осторожней?. — В комнате мы у меня. Антон в очередной раз осматривается. Впервые из всех предыдущих осмысленно. Комната очень похожа на его. Только... более светлая. Это кажется странным, учитывая то, что её хозяин вечно в чёрном ходит. В глаза бросается кровать. Она не такая как в других комнатах кампуса. Намного больше, двухместная. И она одна. Как и письменный стол, которого Антон с Димой тоже лишены.— Ты что, живёшь тут один?Арсений хмыкает, на пару секунд замирает глазами на удивлённом лице парня, словно думая, что ответить.— Слишком много вопросов, Антон. Иди к себе, тебе скоро понадобится тазик и кровать. А у меня слишком чисто.Арс снова отворачивается лицом к столу, возобновляя свои дела.Шастун ещё пару секунд сидит неподвижно. В его нынешнем состоянии слова пока дойдут до мозга, успеет атомная война начаться и закончиться. И даже когда доходят, то не всё, а частями. Но этого хватает, чтобы понять, что пора сваливать. Это в целом и без слов было ясно.Арсений прощаться не думает, как и поворачиваться. Он в целом, кажется, уже забыл о том, что Шастун тут вообще-то ещё находится. Антон встаёт. Очень медленно и аккуратно, боясь сделать любое неправильное движение. Сразу же немножко косит в сторону, но равновесие удержать получается. Цепляясь за все попутные предметы и периодически спотыкаясь о пустоту, подходит наконец к двери. Только когда слабая рука уже тянется к ручке, тело и мозг резко прошибает. Только сейчас доходит. — Ты назвал меня по имени, или мне показалось? Антон не видит выражения лица Арсения, но он сейчас готов поставить на кон всё своё, что у него вообще есть. Он знает, что там ухмылочка. Фирменная. Бесовская. Арсова.— Тебе показалось. Весёлой ночи, ангелок.Антон не знает почему, но он улыбается. Просто улыбается. Тепло так, немного смущённо. И выходит, захлопнув за собой дверь. Странно всё и непонятно. Ночь, точнее уже утро обещает быть прекрасным. Пары сегодня явно останутся без одного студента, а вот мозг лучше бы чем-то занять. Количество и качество мыслей, которые сейчас так и норовят туда забраться крайне пугает. В любом случае, забыть этот вечер не получится ещё очень и очень долго. Не дадут хотя бы ожоги на предплечьях, периодически синхронно напоминающие обо всём своим носителям.