Рынок Гоблинов (G) (1/1)

– ?Руку даст, коль ты упала, и поможет встать?, – закончив чтение, Джим торжественно захлопнул книгу. От всей этой английской поэзии у него пересохло горло, и он потянулся за чашкой с чаем, стоявшей на столике у дивана. Ноа несколько секунд глубокомысленно созерцал столешницу, а потом фыркнул. – Глупая сказка, мне не понравилась, – сказал он. – Нудная она какая-то… про русалочку была лучше. – Может, это потому, что она английская, – предположил Джим, прикончив свой остывший ?Эрл Грей?. – Англичане страшные зануды, как я слышал. – А ?Русалочка? чья была? – Ой, я не помню… То ли немецкая, то ли датская… – Ты уточни! – потребовал иннсмутец, стискивая свои острые коленки. – Я хочу знать, где живут нормальные люди… Чтобы не заплыть случайно ко всяким скучным и нудным в порт. У них, наверное, рыба дохнет раньше, чем они её из сетей достают… Младший Карпентер вопросительно поднял бровь. Несмотря на большие успехи Ноа в домашнем обучении и его талант ориентироваться под водой, широких познаний в географии суши он не проявлял. Одно дело кожей чувствовать течение, другое – показать на карте, где протекает Гольфстрим. Так что никакие предупреждения не застрахуют Жемчужную Рыбку от случайного проникновения на суверенную территорию Английского Королевства. ?Да и больно эмоционально ты реагируешь… Для нудной сказки,? – заключил про себя Джим, покосившись на книгу. Ему вдруг страсть как захотелось сказать что-нибудь умное в защиту ?Рынка гоблинов?. Например, про то, как Ноа раз за разом отказывался переехать к ним, предпочитая жить со своим отцом, лупившим сына нещадно. Разве что тут плод был заведомо горьким, и на отрезвляющий эффект полагаться не приходилось. Если только сработает наоборот, и сладость тихой и спокойной жизни рядом с теми, кто о тебе заботится, достаточно жирно подчеркнёт незавидность прежней доли… Однако вместо нравоучительной речи мальчик ухмыльнулся и игриво ткнул иннсмутца в бок. – Ты так кипишуешь, потому что боишься, что англичане продадут все твои волосы гоблинам за сливы, – ехидно хихикая, сказал он, за что немедленно был повален на сиденье.