ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. Тсарица-видунья. Глава 6 (1/1)

Однако, суд состоялся раньше, чем Рыска рассчитывала: наместник расстарался и достал-таки из-под земли защитника для путницы-убийцы: и трёх суток не прошло, как за Рыской пришёл конвой. ?— Подъём! —?скомандовал стражник. —?Крысу сюда давай! ?— Куда? —?спросила девушка. ?— Ясно?— куда. Суд сейчас будет, тебя уже все ждут. Рыске не оставалось ничего другого, как смириться и подчиниться, снова позволив себя увести. Она уже понимала: дело не выгорело. Прошло всего три дня, с тех пор, как лекарь уехал в столицу… Даже имея крылья, туда и обратно за такой срок не успеть, тем более, лекарь уже не молод. Наверное, только в одну сторону и добрался… Успел бы хоть тсарицу предупредить! Пусть хотя бы с ней всё будет в порядке. Что до Алька, которому может понадобиться её помощь… От мысли об этом Рыску прошибал холодный пот, потому что с её даром за последние дни случилось что-то странное, и она его почти не чувствовала: так, образы какие-то, дороги словно в тумане, никакой ясности или чёткости. Напало отупение, как тогда, перед самым испытанием. Сама себе она стала казаться какой-то словно бы потерянной и неполноценной. Вот чего, наверное, боятся все путники, вот что происходит с ними под старость и вот за что, наверное, лишают права на ?свечу?!.. Но только почему с ней такое произошло сейчас? Перед тем, как подняться с нар, она сделала то, чего не делала уже давно, с самого окончания учёбы в Пристани. ?— Помоги мне, Альк… —?прошептала она. Не пресветлую богиню, а своего любимого вспомнила она, когда стало совсем плохо,?— да ведь он всегда и был по сути её богом… И, наверное, бог?— только тогда и бог, когда в него кто-то верит, во всяком случае, это имя если и не помогало, то хотя бы успокаивало, придавало сил. А то, что надеяться сейчас не на что, не вызывало и тени сомнения. С защитником Рыска обмолвилась всего парой слов и поняла: он куплен с потрохами, и ей не помощник. …Свидетелей по делу было хоть отбавляй: они шли нескончаемой чередой, один за другим, и не было им конца; казалось даже, что весь город явился в этот день для участия в суде. Однако, не только Рыскин сокамерник-бродяга, но и очень, очень многие люди, оказавшись не в толпе, а на свидетельской трибуне, высказывали сомнения, что убийца?— именно Рыска, и многие сомневались как раз-таки из-за волос путницы. ?— Короткие у той, до лопаток, не больше! —?здраво рассуждали одни. —?А у этой?— гляньте! —?ниже, чем до… этой самой. Что ж они, за четыре дня отросли? ?— Эти путники и не такое могут! —?суеверно возражали другие,?— Им свиньёй обернуться ничего не стоит, а вы говорите?— волосы! ?— Не слушайте ничего, Ваша Честь, она это, она, кому ж ещё быть? Пошлите её на казнь! —?рыдали третьи, родственники и близкие погибших и тяжело раненых. ?— Да ведь не похожа на убийцу, клянётся Хольгой, что не убивала и вообще, только что приехала. К тому же, тсарицу известить просит… Такими вещами не шутят! —?заколебался обвинитель, впрочем, высказав свои сомнения пока только наместнику. —?А ну, как мы и правда её известим? —?но в ту же щепку нащупал под столом толстый, набитый златами кошель, неизвестно как перекочевавший к нему, и унял свой пыл, во всеуслышание повторив лишь то, что уже как бы было принято за истину. А защитник вообще слабенько блеял, делая вид, что приводит какие-то доводы, на самом деле переливая из пустого в порожнее. Но когда в зал суда вошёл последний свидетель, у Рыски сразу отнялись и руки, и ноги. Подняв глаза, она встретилась взглядом с Румзом Косым, наместником Зайцеграда… А щепку спустя зазвучал рассказ про разбойников, убитых десять лет назад близ этого города, на окраине леса, при чём она, Рыска, по словам Румза, сыграла в этой пьесе главную роль, а разбойники утратили свой статус. Народ, выслушав сие повествование и получив долгожданное подтверждение кровожадности путницы, взвыл стаей голодных волков, предвкушая, как напьётся её крови! И можно было бы возразить, попытаться бороться, но Рыска вдруг обессилела. Просто привалилась к прутьям клетки, уставилась в пустоту и даже не попыталась ничего сказать. Да и смысла в этом не было: это там, в тесной караулке, нужно было объяснять Румзу, в чём он не прав. Здесь было поздно. Здесь видели уважаемого, знатного человека, не имея ни малейшего понятия о его злодеяниях. И ещё видели убийцу на скамье подсудимых, которая вот-вот получит по заслугам… Всё, как и положено: дело оказывалось яснее ясного, помост был уже почти сколочен, приговор?— почти вынесен, и не было здесь крысы, которая перегрызла бы верёвку… ?— Спешу предупредить Вас, господа,?— кротко и ласково произнёс Косой в конце своей речи. —?Вешать её нельзя: она что-то делает с верёвками, они потом рвутся. Лучше отрубите ей голову,?— с милой улыбкой предложил он. И толпа взревела снова! Судье едва удалось прервать этот многоголосый рёв, да и стража уже с трудом сдерживала желающих немедленно расправиться с убийцей прямо без помощи палача. Рыске же дали последнее слово. ?— Не убивала я… —?пожала плечами она. —?Тем более, мальчика. Да и вообще, на такое не способна. Но, похоже, меня здесь никто не слышит… И это было правдой,?— да и не могли уже ничего изменить её слова. Но кое-кто её все же и слышал, и понял, и порадовался. Он сидел в первом ряду, и сообщать о том, что он выжил из ума и подлежит отлучению от Пристани было так же бессмысленно, как и о бесчинствах Румза: её бы никто не послушал. Оставалось лишь вяло удивляться, каким образом об их деяниях до сих пор не стало известно всем и вся. Хотя, и это ей было по сути безразлично. Берек подошёл ближе, сел возле клетки, оскалил зубы и тихо проговорил: ?— Ну, что, без Хаскиля своего?— много ли ты можешь? Конец тебе, быдло безродное. А потом и до него доберёмся, будь уверена. Обоих к Сашию отправлю! Рыску вдруг передёрнуло: захотелось броситься на него, вцепиться в холёную морду и выдрать глаза… Но понимая, что клетка не позволит ей сделать ничего подобного, Рыска постаралась взять себя в руки,?— улыбнулась ему в ответ и спросила: ?— Привет-то передавать? ?— Кому? —?не понял мужчина. ?— Да племяшке Вашему, Райлезу. Нам нетрудно, мы передадим… Когда встретимся с ним. У Сашия! —?она оскалилась в ответ?— не хуже волчицы. —?А там и Вас дождёмся! ?— Сука! —?прошипел Берек и, рывком поднявшись, вернулся на своё место.– Выучилась, тварь!.. —?пыхал он уже оттуда. Нет, не дошли до этих мест сведения о его безумии, иначе община не прислала бы его сюда. Жаль, с этого знания толку чуть… Судья ударил молотком по столу и провозгласил: ?— Виновна. Приговаривается к отсечению головы, завтра утром на площади. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! Рыска осмотрелась. Румз уже исчез из поля зрения, а Берек торжествующе улыбнулся и последовал за ним. Ну как же жаль, что Альк их обоих не прирезал! …Услышав приговор, наместник просиял и подумал сразу о двух приятных вещах: о бутылке коллекционного двадцатилетнего вина, принесённой им для судьи, но не понадобившейся (О! Теперь можно спокойно употребить это вино в одну личность прямо сейчас в кабинете!) и о двух саврянских клинках, которые теперь можно было спокойно, без зазрения совести, забрать себе. Конечно, хорошо бы и девку перед смертью немного помучить, но время дорого: формальности соблюдены, завтра же, прямо с утра её и успокоят. Народ насладится казнью и будет счастлив. А Его Величество теперь вряд ли стоит ждать: делать ему больше нечего, как по захолустьям мотаться, время своё драгоценное тратит! Тут война на пороге стоит, и будет он ещё о каждой убийце думать! Для этого наместники есть. ?— Увести,?— бросил он конвою, кивнув на путницу. И только хотел он отправиться в свой кабинет за клинками, как его окликнул судья: ?— Господин наместник, можно ли с Вами поговорить? На щепочку! ?— Да, господин судья,?— благостно отозвался он. ?— Тут дело такое… у нас в доме праздник по случаю рождения внука,?— начал тот, отведя градоправителя к окну,?— а суд, как видите, затянулся. Я теперь опоздал к началу. Жена будет меня очень ругать! Не могли бы Вы поехать сейчас со мной? Гарантирую отличный стол и развлечения! Наместник, не раздумывая, согласился. Конечно, подкаблучничество судьи он не одобрял, но вторая половина последнего, хоть и была женщиной авторитарной, увлекалась самогоноварением, и её настойки, которые сегодня, по случаю праздника, естественно, будут литься рекой, наместник очень даже уважал!.. А мечи можно и завтра забрать: никто ведь их взять не посмеет.*** Рыска металась по камере словно тигр, посаженый в клетку, или, наверное, словно рысь. Никто из соседей не смел ничего сказать или хотя бы попасться на её пути. Она была так зла, что даже слов у неё не было: она лишь сопела и сверкала глазами. Нужно было что-то делать, а что? Что?! Стражники, узнав, что наместник сегодня уже не придёт, расслабились и устроили посиделки в его кабинете. Оттуда уже через лучину после того, как Рыску привели обратно, раздавался лихой гогот, удалые песни да восхищённые возгласы по поводу мечей, которые так и остались там лежать, ожидая нового хозяина. Зло разобрало путницу ещё сильнее, ибо она давно почуяла, что наместник положил глаз на её, вернее, Альковы мечи, и теперь уж конечно до них с радостью доберётся. Ну куда этому задохлику и алкашу такое оружие? Он весит-то меньше, чем те клинки! Рыска в душе обзывала себя последними словами: Альк доверил ей то, что для него самого было невероятно дорого, то, что добыл с таким трудом, то, что просил передать сыну!.. Вполне возможно, Алька она больше и не увидит, и смотреть ему в глаза ей не придётся, и не придётся отвечать на вопрос: почему не сберегла? Но тут дело даже не в этом! Дело в ней самой! Оставив врагу такое оружие, она и на том свете не будет знать покоя, а тем более, жить, а значит, уже хотя бы поэтому, надо выбираться и любой ценой выручать клинки. Только вот никто ей не поможет. Если даже Её Величество уже и введена в курс дела и пошлёт гонца, до завтрашнего утра ему не проделать такое расстояние. Ни под каким видом… Пока гонец доскачет, госпожа путница, к огромной радости горожан, а также Румза и Берека, лишится головы. Вот Саший, ну как же быть? Времени осталось только до утра… Как быть?! Что делать? От неё столько всего сейчас зависит, а она попалась в капкан как последняя идиотка! В смятении Рыска просто вцепилась правой рукой во внешнюю решётку камеры, облокотилась на эту руку лбом и затихла. Народонаселение камеры начало потихоньку шевелиться: кашлять, шептаться, а после?— негромко разговаривать и даже ссориться. ?— Верни мои серёжки, чмо немытое! —?шёпотом негодовала шлюха, обращаясь к одному из маргиналов. ?— На себя посмотри, блядь подзаборная! —?не остался в долгу бомж. ?— Я тебе сейчас рожу расцарапаю, козёл! —?пообещала девка. ?— Ага, давай! Завтра твою защитницу казнят, так я те покажу небо в алмазах! —?злорадно ответил бродяга. ?— А ну, заткнитесь оба! —?окоротил их главный бродяга, тот, что был придушен. —?Не видите, человеку плохо? Рыска продолжала молча стоять у решётки. Дар её практически сошёл на нет, угасая, словно вывалившийся из печи уголёк. Крысу ей после суда вернули, да что с неё было толку?.. Похоже, пришла её пора попрощаться с жизнью. …Время катило к вечеру, когда стражники куда-то скопом двинулись по коридору, оставив охранять заключенных лишь одного. ?— И закусь захватите, надоело одной водой запивать под семечки! —?крикнул он товарищам вслед. —?Эх, везёт! —?завистливо вздохнул он после. —?А мне до утра тут торчать… —?стражник пару раз прошёлся туда-сюда по коридору, а потом двинулся куда-то вниз по лестнице. Поломойка, всё та же, замотанная платком, взяла ведро с водой, поставила на пороге покинутого стражниками кабинета, намереваясь, видимо, вымыть там полы, пока помещение свободно, и у Рыски, которая уже не ждала, что может быть хуже, по спине отчего-то побежали мурашки, противные и пробирающие до нутра. Путница подняла голову, всмотревшись в тётку… В тот же миг та обернулась. ?— Привет! —?широко улыбнулась она. —?Рада меня видеть? У Рыски похолодело всё внутри. Перед ней стояла Виттора.