ЧАСТЬ ВТОРАЯ. "На дорогах судьбы распутица". Глава 16 (1/1)

От Ринстана до Калинок не более полутора суток пути, но за последние годы дорогу здорово подразмыло, да и прошедшее лето выдалось дождливым, поэтому Альк, Жар и Крысолов задержались в пути, не успев ни на венчание, ни на катаниен, — они явились как раз к моменту прибытия молодых под родной кров, то есть, к домику у озера. — Опоздали, Альк: они уже поженились, — констатировал Жар, окинув зорким взглядом двор, полный народа и выделив фигурку в белом платье. На небольшом пятачке у самых ворот теснились четыре новых, украшенных цветами телеги, запряжённых коровами с разноцветными ленточками на рогах. — Наплевать, — отмахнулся саврянин и первым спешился у ворот. Глаза его метали молнии, на скулах ходили желваки. Альк шёл через двор, а толпа расступалась перед ним. Это было неудивительно: весчане всегда благоговели перед путниками, тем более, что этот был саврянином. И хотя на дворе и его соотечественников было достаточно — родня Рыскиного жениха, — Альк не был похож на них даже близко, а потому вызывал священный трепет. Жар в нерешительности остановился у ворот: скандалов, тем более, на потеху толпе, он терпеть не мог. А вот Крысолов как раз таки пошёл за Альком: мало ли, что тому в голову взбредёт? Что остановить взбешённого мужчину намного моложе и сильнее себя он не сможет, путник даже не подумал: привычка сработала. Не обращая внимания ни на гостей, ни на новоиспеченного Рыскиного супруга, Альк, не останавливаясь, решительно подошёл к девушке и развернул её к себе. — Заканчивай спектакль, — велел он, тяжело дыша. — Я приехал за тобой. По толпе прокатился ропот, а потом повисла тишина. — Для тех, кто не понял, — повторил Альк уже по-саврянски, слегка повысив голос и уничтожающе глядя на соотечественников, — я её забираю. Она моя. И ребёнок — тоже, — кивнул он в сторону белокосого мальчика, держащегося за руку пожилой ринтарки. В том, что никто не посмеет возразить, ни у кого, включая самого Алька, сомнений не возникло. Уж лучше расстаться с молодой женой, чем с головой: так подумали почти все. И тем не менее, возражающие нашлись, — вернее только одна. В белом платье она была прекрасна и мила как никогда. И это платье, и серьги, и ожерелье из жёлто-зеленого ?кошачьего глаза? ей подарил Крысолов, не пожалевший денег на свадебные подарки образумившейся ?дочери, — словом, Рыска была такой, какой Альк её никогда не видел, и потому — ещё желаннее, чем прежде. — Собирайся, — уже спокойнее добавил он. Но Рыска в ответ лишь покачала головой. — Нет, — ровно, без единой эмоции произнесла она. — Что?! — не поверил своим ушам саврянин. — Я. С ТОБОЙ. НИКУДА. НЕ. ПОЕДУ, — тихо и раздельно произнесла она. — Если хочешь, можешь меня убить. Десять щепок они молча смотрели друг другу в глаза: он — растерянно, она — твёрдо, как человек, который уже всё решил и не передумает. Что происходило у Рыски на душе, знала лишь она сама. Конечно, она умирала: ведь такая боль может быть только перед смертью. — Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься? — склонив голову, спросил Альк. Рыска взглянула словно со стороны: да, она понимала. Она обожала его. В нём была вся её жизнь. Всё, что она имела на этой земле, было благодаря ему. Он первым признал её дар, многому научил, заставил поверить в себя, а значит, — помог сделать первый шаг к делу всей жизни. Средства, на которые она смогла не только не умереть с голоду, но и подняться, вылезти из нищеты исходили опять же от него. И сын, которого она родила, её сокровище, её главная ценность в этом мире, тоже появился на свет благодаря ему. Альк был для неё всем… Но нужно было прощаться — навсегда, чтобы больше не рвать себе сердце, ожидая его возвращения, и не рыдать, прося смерти, когда он покидал её снова. Рыска наконец чувствовала себя повзрослевшей. Теперь она сама решала, что делать стоит, а что — нет. И потому ровно ответила: — Понимаю. Но всё равно отказываюсь. — Она помолчала. — Ты приносишь мне одни только беды. А я хочу начать жизнь сначала. — Но ты же говорила, что любишь меня, — упавшим голосом произнёс Альк. Он весь словно мгновенно поник от её слов. — Да, люблю, — честно и открыто, не обращая внимания ни на кого и ни на что, ответила Рыска. — А ты меня? — Я? — прямой вопрос поставил его в тупик. — Да при чём здесь… — Скажи это, — спокойно попросила девушка, глядя в жёлтые глаза прямым взглядом. Альк молчал, озираясь по сторонам. Однажды он уже пытался ей это сказать, но тут было как с едой в моменты сильных переживаний: если не лезет, лучше и не пытаться себя заставлять. Но Рыска этого, к сожалению, не понимала. Тем более, раз он не сумел сказать ей этого тогда, наедине, когда эмоции переливались через край, то сейчас, после её отказа, да ещё и принародно, при тупых весчанах, которым при одном виде его положено было падать на колени — даже не собирался! Он лишь нахмурился и опустил глаза. — Вот видишь, ты молчишь, — поняв всё по-своему, вздохнула Рыска. — Поэтому и мне тоже больше нечего тебе сказать. Кроме одного: прощай, Альк! Я не держу на тебя зла и желаю быть счастливым, но надеюсь, что никогда тебя больше не увижу. А теперь уезжай, пожалуйста, не порть мне свадьбу, — и, повернувшись, она пошла в дом. За ней по пятам семенил её муж, саврянин, ростом ниже неё почти на полголовы, рано располневший, какой-то весь слащавый, зато явно обожающий девушку и готовый говорить ей это хоть с утра до вечера. Альк словно в землю врос. Такого удара по самолюбию ему ещё никто не наносил! На миг даже показалось, что признаться ей в любви было бы не так уж и трудно, — проще, во всяком случае, чем проглотить такие слова. Рыска уже не видела, как проводив её взглядом, он вскинул голову ещё выше, развернулся, чтобы уйти, но тут на глаза ему попался мальчик с белыми косами и расширенными от восхищения жёлто-зелёными глазами: было понятно сразу, что, вернее, кто вызвал в этих глазах такой восторг! Альк посмотрел сверху вниз, подошёл ближе, опустился перед сыном на корточки, снял с пальца кольцо — дорогую фамильную печатку с гербом Хаскилей… — Ты Альк? — обратился он к малышу. — Да, — самодовольно кивнул мальчик: своим необыкновенным именем он жутко гордился! — А ты? — он продолжал разглядывать воина, пришедшего, казалось, прямо из маминой сказки. — Я тоже. — Путник улыбнулся. — Это тебе, — он взял ладошку ребёнка и вложил в неё кольцо. Мальчик повертел бесполезный для него предмет, поднял глаза вверх, глядя отцу через плечо. — Зачем мне это? Лучше меч подари! — попросил он без тени стеснения. Альк рассмеялся так весело и искренне, что у окружающих кровь в жилах застыла: это было жутко и трогательно одновременно. — Обязательно подарю, и не один, а оба, — пообещал сыну белокосый, — но потом, попозже, когда ты вырастешь, станешь путником и приедешь ко мне в Саврию. А пока… береги свою маму, — он обнял мальчика с невероятной нежностью, поцеловал в лоб, на миг закрыв глаза, поднялся и, не оборачиваясь, вышел за ворота. Он до последней щепки ждал, что Рыска всё-таки окликнет его… А потом отцепил крысу от седла, взял свою дорожную сумку… — Дай свою корову, — обратился он к Жару. — Опять? — возмутился тот. — А нетопырь тебе на что? — Нетопыриха, — словно не улавливая сути, поправил Жара Альк знакомым безнадёжно-спокойным голосом. — Её зовут Лада… Рыске передай, скажи, я ей дарю. — И он вручил другу поводья животного. — Нет, ну почему именно моя корова? — театрально ярился Жар. У него сердце сжалось от осознания произошедшего, и в первый момент хотелось даже очень не по-мужски разреветься. Альк, не глядя, вытащил из-за пазухи горсть монет — одних златов, и, не говоря ни слова, вложил в ладонь друга. А потом повернулся к новоприобретённому скакуну… — Ну, ты куда? — обеспокоенно напустился на Алька Крысолов, когда тот вскочил в седло и натянул поводья. — Не знаю, — честно, с улыбкой всё потерявшего человека, покачал головой Альк. — Ты хотя бы… береги себя… — Зачем? — Альк усмехнулся. — Кому я теперь нужен? Крыса и то больше стоит… Топот копыт удалялся. Дорожная пыль оседала. Девушка в белом платье печально смотрела вдаль, крепко сжимая руку мальчика с белыми косичками и жёлто-зелёными, такими неуместными здесь глазами. — Мама! — окликнул Рыску сын. — Да? — Наклонись, пожалуйста. Рыска опустила глаза, а потом и присела на корточки. Мальчик крепко и по-детски искренне обхватил её своими ручками за шею. — Ты чего, сынок? — тихо спросила она, ласково прижимая его к себе и чувствуя, как глаза мгновенно наполняются слезам. — Берегу тебя. Он сказал беречь. — Кто? — голос предательски дрогнул. — Тот, которого зовут как меня. Он сказал, что если буду беречь, то подарит мне свои мечи. Рыска осторожно разжала маленькие ручки и, уже не в силах удержать бегущие по лицу слёзы, посмотрела на сына в упор. — Почему ты плачешь? — спросил маленький Альк. — В глаз попало… — Девушка несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь унять рвущиеся наружу рыдания, и всё же смогла справиться с собой. — Пойдём в дом, нас ждут гости, — она подхватила сына на руки и лишь обернулась на дорогу — как на свою прошлую жизнь. Сын вырастет и спросит о нём… Мальчик ни в чём не виноват, а Альк от него не отказывался: он просто не знал. В любом случае, она попытается исправить свою ошибку: она сделает так, чтобы ребёнок познакомился с отцом, тем более, что Альк тоже обязательно этого захочет. Да и она сама не вечна, а у сына там, в Саврии, много родственников, судя по тому, что она сумела понять, очень трепетно относящихся друг к другу. Мальчик не похож на ринтарца даже отдалённо, вряд ли что-то в его внешности будет напоминать о матери, и потому, скорее всего, его с радостью примут в семью. Приятно будет знать, что Альк на этом свете не один… Что оба они есть друг у друга. Тогда будет можно спокойно умереть. Главное, не умереть прямо сейчас… О, божиня, как же болит душа!.. Ну как, как она теперь будет жить? Если б не сын, утопилась бы к Сашию… Но он есть. А значит, жить стоит. — Мам, а сегодня дождик будет… — зачем-то сказал маленький Альк. Рыска на миг отвлеклась от своих мыслей и посмотрела на небо. Оно радовало яркой голубизной — ни облачка. Но дар ей подсказывал: да, дождь будет, к вечеру. Четыре к одному. — …и целую неделю будет лить, — продолжал сын. — А потом грибы полезут, много-много опят! — он развёл в стороны руки, показывая, сколько будет грибов. — Бабушка все бочки заполнит! — Откуда ты знаешь? — опешила Рыска. — Просто знаю — и всё, — он пожал плечиками. — А ещё ты грустная. Должна быть весёлая, но всё равно — грустная. — Почему? — Потому что он уехал: тот, которого зовут как меня, — совершенно по-взрослому, со вздохом произнёс мальчик. — Не говори глупостей, — Рыска скользнула с сыном в дом. Все она поняла. Ни ей, ни Крысолову, которого мальчик называет дедушкой, это не удавалось, может быть, потому, что знали его с рождения. А Альку удалось: едва дотронувшись, немного поговорив с ним, может быть и случайно, но он пробудил у сына дар. Рыска лишь вздохнула. Рановато, конечно, но это и так бы произошло, ведь у двоих видунов вряд ли родился бы обычный ребёнок, и малыш конечно унаследовал дар от родителей. Но с этим потом, позже… Закрывая за собой дверь, Рыска аккуратно вытерла слёзы. Прощай, Альк, спасибо тебе за всё. Я очень тебя любила — и буду любить всегда. Но у меня отныне другая дорога.