ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Господин посол. Глава 10 (1/1)

—?Где она? —?страшно рявкнул Альк на кормильца уже через щепку после того, как обнаружил, что Рыски нигде нет.—?Не знаю, господин, расплатилась и ушла… —?замирая от ужаса, пролепетал хозяин заведения, что было в последнюю неделю столь гостеприимно.Альк, не теряя больше времени, выскочил на улицу, неплохо приложив дверью о косяк. Его сомнения по поводу женитьбы на Рыске развеялись без следа, словно и не было их, словно и не весчанкой она была, а он не господином. Сердце белокосого пронзила нестерпимая боль: так вот, оказывается, как страшно её потерять! А он и подумать не мог, что так относится к девушке! Ну вот где, ГДЕ она теперь?Нужно было найти её, срочно, и конечно же Альк знал, что дар ему в этом не помощник: слишком большой город, слишком много разных людей, слишком много дорог… Однако один шанс существовал всегда, при любой, даже самой ничтожной вероятности, и по сему он всё же решил попробовать увидеть при помощи своего дара, куда подевалась Рыска. Разумеется, ничего у него не получилось, и продолжать тратить время и силы на бесполезное дело белокосый не стал,?— выругавшись, тут же решил отправляться на поиски девушки. Однако, хотя и прошла всего лишь пара щепок, а ничего необычного в его понимании не произошло, паника сумела таки пробраться в уставший от переживаний разум, мгновенно начав разрастаться, как ни старался Альк взять себя в руки.Просто искать Рыску в городе тоже было напрочь лишено смысла, по той же причине: из-за непомерной величины этого города. К тому же, насколько Альк успел понять, вряд ли девушка останется в столице,?— скорее поспешит прочь оттуда, а значит, сделать тут можно было только одно: вернуться к городским воротам и попытаться встретиться с ней там. Так Альк и поступил: опрометью бросился к воротам, к тем самым, через которые чуть больше недели назад они с Рыской приехали в Боброград.Мысль о том, чтобы узнать на выходе, не выезжала ли недавно из этих ворот черноволосая девушка верхом на корове была отметена сразу, ибо не могло же такого, в самом деле, быть, чтоб на всю столицу была только одна черноволосая девушка. Искать же её имя в записях стражников тоже было делом напрасным, потому как что он сказал тогда страже? Правильно: представился. А о Рыске лишь бросил ?это со мной??— и всё. А кому нужна какая-то девка, явная простолюдинка, приехавшая с сыном посла, чтобы хоть щепку думать о ней? Явно же это служанка, раз господин не удосужился даже имя её назвать! Намного же интереснее обсудить собственно возвращение молодого Хаскиля!.. А уж если бы кто-то и запомнил тогда Рыску, спросить о ней у этого человека тоже не вышло бы, ибо в день приезда Алька и Рыски в город на воротах дежурила другая смена стражи.Итог размышлений был безрадостен: где искать Рыску?— неизвестно, спросить о ней некого, и потому оставалось только одно: ждать её у ворот, искренне надеясь, что не зная другого выхода из города, она двинется этим путём. И Альк просто стоял и ждал, не обращая внимания ни на набирающий силу ливень, ни на поднявшийся пронизывающий северный ветер, а перед глазами проплывали события последних двух месяцев, особенно дней, проведённых с Рыской наедине.И когда он успел так привязаться к ней? За неделю ли в кормильне, где обоим было так хорошо? А может быть, намного раньше, ещё в те времена, когда каждый день мог стать последним, где было страшно умереть и не менее страшно?— жить,?— там, где она как могла, порой из последних сил, не давала ему погибнуть?.. Или давно уже, сразу, с первого взгляда?..Но ведь такого не может быть! Не должно! Это неправильно для господина?— влюбляться в какую-то девку!..А может быть, он и не влюблён? Просто беспокоится за молодую дурочку, которую кто угодно может обидеть в чужой стране?.. Однако, когда Альк в очередной раз вспомнил смущение на Рыскином полудетском личике при виде крови на простыне, сердце его сжалось от горечи пополам с такой непривычной и не желающей укладываться в сознании нежностью, и сомнений в своём отношении к девушке у него не осталось.Но как же так? Он ведь запретил себе влюбляться, давно запретил, потому что ничего, кроме боли и разочарования, это никогда не приносило! И тем не менее, в сердце его поселилась именно любовь?— себе-то можно было не врать! —?и потому гордый господин продолжал стоять возле городских ворот, вглядываясь в людей и мучительно желая поскорее найти свою весчанку.Мысли, что он может не найти её, Альк даже не допускал.А дождь всё шёл…***Господин Хаскиль, донельзя довольный, посмотрел вслед ускакавшему в непогоду сыну и вернулся в кормильню. Хреновый он был бы дипломат, если б не имел запасного плана на случай неожиданности, которой и стало внезапное возвращение Алька!—?Принеси-ка мне варенухи, уважаемый, что-то я замёрз,?— благодушно обратился он к кормильцу, скидывая намокший плащ и присаживаясь за стол поближе к растопленному с утра камину. —?И присядь со мной, расскажи, что да как?Кормилец с улыбкой кивнул и расторопно исполнил всё то, что господин ему велел. Был он тёртый калач, и мог услужить кому и где угодно, имея выгоду повсюду,?— о том, собственно, и свидетельствовали осыпавшиеся на него за последние дни златы от семейства Хаскиль: надо же, даже девчонка один отжалела, а уж посол и подавно не поскупился, отсыпал щедрой рукой; за это и варенуху ему?— из лучшего вина!—?Ну что, проводили?.. —?риторически спросил господин Хаскиль, когда кормилец поставил на стол две кружки и, оглянувшись на практически пустой зал, уселся напротив.—?А как же, господин, до самых западных ворот! Сын вот только вернулся, нитки сухой на нём не было, да впридачу, сапоги порвал,?— вон ливень-то какой, ничего за ним не видать, вот он на корень-то и налетел…На стол лёг ещё один злат.—?Купи ему новые. —?посол с наслаждением приложился к кружке, над которой всё это время вился ароматный парок. —?А куда поехала?— не видел?—?Видел, господин, а как же,?— кормилец уже сиял почище того злата, который успел сцапать и сунуть в карман. —?По Самильскому тракту, прямо в лес и поехала. Сын постоял ещё, подождал, пока за деревьями не скрылась… Позвать его, господин? Он лучше расскажет, чем я.—?Уж потрудись, позови.Пред посольские очи явился тощий долговязый парень лет четырнадцати, коряво поклонился господину, а затем, путаясь и заикаясь от осознания того, перед кем держит ответ, пересказал всё ту же историю о хмурой девице на корове и рваных промокших сапогах, правда, растянутую на пол-лучины, за что и был вознаграждён горстью мелочи.—?Превосходно. —?Заключил господин Хаскиль, как только паренёк, снова поклонившись, умёлся в подсобку. Затем он, размышляя, допил уже слегка остывшую варенуху. —?Если в течении месяца не вернётся, будет тебе ещё награда,?— проговорил он наконец, и кормилец снова просиял. —?А пока… —?господин поднялся из-за стола, взял свой плащ, небрежно брошенный на свободный стул и, достав что-то из-за пазухи, протянул жадному мужику.—?Это что? —?поинтересовался тот, повертев в руке маленький свёрточек.—?Да так… На всякий случай. Если дурачинушка мой вдруг пожалует,?— с невероятной теплотой в голосе пояснил господин Хаскиль. —?Начнёт тут пить, буянить… Ты тогда тихо подсыпь ему это в вино или в еду, да и за мной сразу посылай. Только успей, пока он мечами махать не начнёт, а то и я тебе ничем не помогу. Понял? —?кормилец, побледнев, кивнул. —?Ну и хорошо. —?Посол, моргнув обоими глазами сразу, дружелюбно улыбнулся, накинул плащ и через щепку вышел из кормильни.Хозяин рухнул на стул: от слов посла его вдруг перестали держать ноги и прошиб холодный пот. Он был из иного сословия, за одним столом с послом или другой знатью ранее не сиживал, а потому отродясь не слышал придворных сплетен и новостей. Однако, кто такие Хаскили, разумеется, слышал, хотя лично ни с Альком, ни с его отцом знаком до сего дня не был. Тем не менее, единожды увидев посольского сына, намётанным глазом определил: лучше делать, как тот говорит, даже когда трезвый и спокойный. О том, что может произойти, если Альк явится пьяный и злой, хозяин кормильни старался не думать. Спаси, Хольга, как бы боком те златы не вышли!…Но Альк не пришёл ни вечером, ни утром… ни трезвый, ни пьяный. Он и до дома-то еле-еле дотащился,?— скорее, корова довезла, устав мёрзнуть и мокнуть у городских ворот. А ему было уже всё равно…Вымокший до нитки, продрогший насквозь, в сумерках вернулся он под родительскй кров, и, ни на кого не глядя, скрылся в комнате, где, не раздеваясь, рухнул на кровать и провалился в тяжёлое забытьё.Приехавшая ещё днём, мать, та самая, к которой Альк якобы срочно должен был ехать утром, не успела порадоваться его возвращению, как обнаружила, что у любимого сына сильный жар, и, конечно же, поставила на уши весь дом, вызвала лекаря и отчитала мужа.—?Как ты мог такое допустить? —?кричала госпожа Хаскиль. —?Мало тебе было того, что он от тебя в Пристань сбежал, так теперь вообще его на небесные дороги отправить решил?—?Да что я должен был сделать? —?огрызался посол. —?К ноге его, что ли, привязать? Он с девицей приехал, поссорился с ней и унёсся куда-то! Мне что, искать его было надо? Не маленький ведь уже, двадцать пять лет почти! А головы на плечах как не было, так и нет: весь в тебя уродился и в папу твоего! —?добавил он язвительно.—?Отца не трогай! —?вконец разозлилась женщина и вылетела из кабинета мужа, хлопнув дверью.А потом она незамедлительно заняла свой пост возле сына, справедливо полагая, что никто не позаботится о нём лучше неё.Мать допросила и Камиллу, но та мало что знала, и уверовав, что что-то здесь нечисто, госпожа Хаскиль решила подождать: вот станет Альку лучше, всё и выяснится. И тогда дорогому супругу не сносить головы!