Нежность (1/1)

Кончиками холодных пальцев Тайлер цепляется за плечи того, кто нависает над ним, под тонкой кожей пересчитывая хрупкие рёбра и невесомо касаясь острых тазобедренных косточек.—?На твоих ключицах могут цвести фиалки,?— слышит юноша тихий голос, ощущая как чужие руки прижимают ближе к себе. Он любит фиалки, но в его волосах сейчас – три маленьких белых цветка. Как снежинки. Тайлер не отталкивает потому, что не имеет права, но и сам впервые льнёт, жмётся ближе к горячему телу, подставляя шею под чуткие поцелуи.Обычно берут грубо, оставляют синяки на бёдрах и плечах, оттягивая за каштановые волосы, но не сейчас.Прикосновения губ на линии челюсти ощущаются мягко, как будто впервые у Джозефа спрашивают?— можно ли?Тайлер тает от этой ласки, ему кажется, будто каждое прикосновение зажигает огоньки где-то под кожей.В эти руки хочется влюбиться. Но сердце щемит?— нельзя.Шлюхи не любят, они спят за деньги, стонут чужие имена, целуют чужие губы, касаются чужих рук.Делают что угодно, но не любят.В приглушённом вечернем свете лавовой лампы юноша взглядом скользит по лицу мужчины, когда он слегка склоняет голову на бок, сокращая несколько сантиметров между их лицами.Тайлер улыбается уголками губ, позволяя себе провести ладошкой по щеке того, кто сейчас дарит нежность, а не сжимает хрупкие запястья.Его целуют осторожно и мягко, не оставляя привкуса металла на губах, и не сталкиваясь до звона в висках зубами.—?Скажешь своё имя, солнце? —?едва слышна фраза, произнесённая в вишнёвые губы юноши.—?Тайлер,?— шёпот в ответ.На теле Джозефа мужчина не оставляет пятен красной акварели потому, что знает?— они не смываются холодной водой и не выводятся ацетоном. Этот бархат бледной кожи он хочет оставить сливочно-белым, хотя и понимает, что другие испортят.Блики освещения танцуют на кудрявых фиолетовых волосах, когда осторожные руки притягивают Тайлера ближе к себе, помогая сесть на бёдра и соприкоснуться кончиками носов снова.—?Мне нравятся твои волосы,?— звучит по-детски наивно.—?Мне нравится твоё тело,?— прикасается мужчина губами к хрупкому плечу, под подушечками пальцев чувствуя косточки позвоночника и спускаясь ниже?— к округлым, почти женственным, бёдрам.Мурашки покрывают молочную кожу Джозефа и он выгибается в спине, закусывая нижнюю губу до ранок.В карих глазах напротив?— мёд с вкраплением зелёного и искорки опьянения, но не от алкоголя.От Тайлера, чьё тело?— истинное искусство, когда он прикрывает глаза и чёрные ресницы едва заметно подрагивают; когда он сам начинает двигаться, сидя на бёдрах мужчины; даже в ту секунду, когда стонет гласные звуки, оставляя от ногтей красноватые лунки на чужих плечах.Фиолетовые волосы пахнут лавандой, стоит только юноше уткнуться носом в шею мужчины, вдохнув глубже.На ягодицах, сжимаемых чужими руками, остаются небольшие следы, но впервые не больно?— через пару секунд на ощупь мужчина находит руку Джозефа, переплетает его пальцы со своими и, поднося к губам, осторожно целует каждую косточку.Всё это так нежно, но от того и ранит.Тайлер не замечает, как по щекам скатываются хрустальные слёзы, поблёскивая в приглушённом свете, но чувствует, что его лицо приподнимают за подбородок, касаясь губ.—?Я сделал тебе больно, прелесть? —?звучит мягко, тихо, и юноша только едва заметно мотает головой в ответ, зная, что не поймут.Под кожей ажурные снежинки ранят вельветовые цветы.Наклоняясь вперёд, мужчина позволяет Тайлеру лечь на чёрные простыни, на этот раз не склоняясь над ним, не нависая, а попросту дотрагиваясь до влажной щеки юноши своей рукой, затем стирая блестящие дорожки слёз.Тепло забирается под запястья, окутывает ниточками рёбра и щиколотки, отражается в карих глазах.Джозеф сжимает тонкими пальцами мягкую ткань подушки, когда губы приоткрываются в безмолвном выдохе.Тайлер не касается чужих рук, только чувствуя, как замерзают собственные; не тянется к алым губам, прикусывая свои, но всё же приближает к себе мужчину, когда тот придерживает его ногу под коленным сгибом, другой рукой невесомо, будто успокаивающе, поглаживает впалый живот.Это хочется назвать влечением, нежностью, чем-угодно, но главное?— только не думать о том, что Тайлер продаёт своё тело. Тело, которое терпит и послушно отдаётся в чужие руки; тело, которому идёт бледность.Веснушки на плечах мужчины?— россыпь созвездий Млечного пути, фиолетовые волосы?— Вселенная с запахом лаванды.Юноша чувствует, как на кончике языка болезненно жжётся металлический вкус: лучше бы оставили синяки или ссадины, лучше бы обращались как со сломанной куклой. К ласке привыкаешь слишком быстро, даже если она?— осторожные прикосновения и один вдох на двоих.Так нельзя, так нельзя.—?Пожалуйста, не целуй меня больше,?— шепчет Тайлер прямо в губы напротив, не оставляя возможности дышать, ведь в груди тысячи осколков.Мужчина касается губами виска, спустя мгновение утопая в бездонных карих глазах; позволяет себе ещё раз дотронуться до вишнёвых губ, но не целует.Чёрная простынь комкается под спиной юноши, когда он обвивает худыми ногами поясницу того, чьи руки сейчас?— хрустальное спасение для истощённой души и измученного тела.За окном?— минус семь градусов по Цельсию и мягкий снег, падающий на асфальт пушистыми хлопьями. Но в маленькой комнатке?— тепло, согревающее и окрашивающее кончики пальцев в розовый.Джозефу хочется плакать от этой нежности, когда мужчина подаётся тазом вперёд и спустя секунду ведёт прикосновениями линию от мраморных рёбер к лобку.—?Скажи: ?Джошуа?,?— произносит одними губами на выдохе, едва заметно улыбаясь.—?Джошуа,?— застывает имя на губах юноши.—?И ещё раз,?— касается кончиком носа порозовевшей тёплой щеки.—?Джошуа… —?растворяется в тишине и воздухе, которого катастрофически мало, ведь в лёгких расцвели фиалки.Дан чувствует, как вдоль шейных позвонков разливается тягучей карамелью тепло: Тайлер под ним?— воплощение хрупкости.Кажется, будто всё слишком смазанно, подобно тому, что объектив фотоаппарата не сфокусировался, но всё же ухватил сияние огоньков в какой-то момент.У них есть всего шестьдесят минут, несколько десятков слов и миллиард прикосновений, но этого недостаточно.Таять от нежности?— так мало и, одновременно, слишком много, растворяться в чужих глазах?— искренне желанно, но чересчур опрометчиво.По бархатной коже проходят мурашки, когда мужчина тянет Тайлера ближе к себе, приобнимая за спину и позволяя ему вплестись кончиками пальцев в мягкие кудрявые волосы.Юноша ощущает, как стучит сердце в чужой груди, останавливаясь там тёплой ладошкой. Кажется, не решается поднять карие глаза и только несмело касается истерзанными губами губ напротив.Тайлер помнит, что сам просил не целовать, но чувствует, что нуждается в этом мгновении, и его вечность останавливается на секунду.—?Не рань себя этим,?— Джошуа едва заметно улыбается уголками губ, ощущая, что Джозеф слегка отстраняется, соприкасаясь своей тёплой щекой со щекой мужчины, словно пытаясь согреться.Дан запомнит этот январь как тонкость хрупких запястий и нежность вишнёвых губ, как самого ласкового в мире мальчика, чьё имя созвучно оседает где-то под сердцем двумя слогами, звучащими в волшебном ля-миноре.Дрожат округлые бёдра и острые плечи Тайлера, которые мужчина накрывает белым махровым пледом.Джозеф будто бы ищет исцеление в чужих руках и родное тепло в словах незнакомца, когда запястья светятся сиренью переплетения тонких вен.Выбеленная холодами кожа теперь кажется розовой и в груди маленькое сердечко стучит так, словно вот-вот остановится.Этот январь Тайлер запомнит как запах лаванды и фиолетовые блики кудрявых волос, как зимний вечер на чёрных простынях, когда рядом был кто-то, кому хочется верить в этой нежности.Джошуа тянется за салфеткой к подоконнику, поднимая руку вверх и юноша зажмуривается?— привычка ожидать, что ударят, сделают больно.Их взгляды пересекаются всего на секунду и мужчина только качает головой, вздыхая. Всё понимает.Ему не хочется думать о том, сколько в своей жизни натерпелся этот мальчик, но приходится?— мысли сами беспрерывно, мерно бьются о стенки черепной коробки и становятся поперёк горла.Дан не делает больно, не оставляет ссадин или царапин, наоборот?— только оставляет, прощаясь, поцелуй на лбу, но почему-то всё равно жемчужные капельки слёз стекают к подбородку.—?Не замёрзни,?— шепчет Тайлер, прижимая к своей груди тёплый плед, когда мужчина открывает хлипкую дверь и лучики лавовой лампы отражаются в его медовых глазах.