2. Еда (1/1)

Кенни жадно разрывает тонкое тесто зубами, облизывает пальцы, тянется за новым куском. Каждый раз кажется, что Картман отгрызет ему руку, если он еще раз прикоснется к пицце. Кенни в ответ только усмехается — улыбка прорезается на лице, не скрытом капюшоном, смертельной раной — и продолжает есть.Господи, как же ему хорошо, когда горячий плавленый сыр тает на языке.Здесь, на безлюдном холме с неприкрытой мокрым снегом лишь вершиной, тоже хорошо. Отсюда видно падающее за линию горизонта солнце, несколько магазинов и последнюю выжившую в веганском мире пиццерию. Кенни успел забыть обо всех прелестях жизни. Вернулся он только несколько дней назад, а не было его несколько месяцев.— Какого хуя, Кенни? — спросил тогда Картман, стоило только ожить. — Нет, мне, конечно, плевать, можешь не возвращаться вовсе, но уже достала выслушивать скулеж Стэна и Каела.Кенни прекрасно знает, что никаким ?скулежом? там не пахло — пацаны, как обычно, быстро забыли про то, что у них когда-то был друг в оранжевой парке, погрузившись в свой мир. Разве что тоскливые завывания Картмана в одиночестве в подушку. Кенни знает обо всем — в последний раз свой раз он очутился в Раю, а оттуда отлично видно все, что происходит внизу. Но сейчас вид лучше. И компания, хочется признавать или нет, тоже.Когда-то в детстве Кенни хотел, чтобы они помнили о нем. Только сам всегда забывает, что по крайней мере один человек всегда будет помнить и ждать. Тот, что видит больше, чем другие. Хорошо это или плохо — Кенни не может решить.Ведь любой раз может стать по-настоящему последним, и этот идиот все-таки останется один.Но сейчас они вдвоем едят пиццу — последнее, что не сделано из жижи или другого нелюбимого Картманом растительного дерьма — и вроде как празднуют долгожданное возвращение некоторых нищебродов из некоторых мертвых. По крайней мере, ему самому нравится так думать. Ведь какой еще повод у Картмана его угощать? Кенни слишком много знает, чтобы сомневаться в нем, хотя у внутреннего Кайла уже случился инфаркт.Все-таки жизнь по-настоящему начинается в субботу.— А я помню, как ты однажды променял меня на пиццу, — задумчиво тянет Кенни, погружаясь мыслями в прошлое. На лице играет ярче весеннего солнца улыбка. Когда-то действительно казалось, что за еду и деньги Картман продаст их всех с потрохами. Но он уже тогда знал, что Кенни все равно вернется. Рано или поздно. Только он все не возвращался и не возвращался...Прямо до Рождества.— Во-первых, не тебя, — глубокомысленно начал вещать Картман, — а несколько тысяч нахер никому не сдавшихся эмбрионов. Во-вторых, если бы не мой мудрый выбор, то нам бы сейчас было нечего есть. В-третьих, ты и так ожил. И, в конечном итоге, ты жрешь мою пиццу за мой счет, сделанную моими эмбрионами. Так что заткнись, пожалуйста.Характер у Картмана с каждым годом все прекраснее, подумал Кенни, сам не уверенный, издевается он над собой или нет. Но разве еще несколько лет назад Жиртрест сказал бы ?пожалуйста?? Картман тем временем отложил пустую коробку в сторону — ее потом придется убрать, если они не хотят, чтобы кто-то вызвал наряд за порчу драгоценной экологии и непослушание затянувшемуся тренду — и открыл другую, на этот раз с острой пиццей. Кенни женился бы на Картмане, если бы всегда было так. Но, увы, таким щедрым к несчастным бедненьким нищебродам Картман бывает далеко не всегда, предпочитая помогать им другими способами — отправляя в какой-нибудь лагерь для беженцев против воли, например. Но сейчас… Неужели действительно соскучился? Совсем как тогда, много лет назад, когда Кенни умирал от редкой мышечной болезни.Как когда Картман держал его за ослабевшую руку и говорил о том, что считает Кенни своим лучшим другом.Как когда Картман в очередной раз переписал закон, чтобы его спасти. ?На этот раз я не дам тебе умереть, Кенни, вот увидишь?. Стэн и Кайл посчитали Картмана предателем тогда, а он…Он просто не успел. И не смог в этом признаться никому, даже себе. Даже Кенни. Легче оказалось показать себя в очередной раз ублюдком, чем признать, что весь план, все его старания пошли прахом. Кенни бросил полный непонятной привязанности взгляд на Жиртреста и вздохнул. Тот закатил глаза. — Только не говори, что втюхался в меня из-за бесплатной жратвы. Прекрати пялиться!Кенни ответил на автомате: — Упаси боже, я скорее трахну перец халапеньо, чем твою жирную тушу. У меня член отсыхает от них мыслей об этом, серьезно.Смеяться Кенни суждено не долго — Картман ощутимо толкнул его, и он кубарем покатился с холма. Отделался ободранным коленом, порванными в нескольких местах штанами и грязью на ладонях. Поднялся на асфальтовой дороге, отряхиваясь. Но тут свет фар ударил в глаза, ослепив, визг тормозов и… Лужа крови и кишки. Где-то сверху донеслось недовольное: — Твою же мать.Все-таки это прекрасный субботний день.