Глава 4. Жертва (1/1)

Каждое лето Виктория приезжала в дом своей бабушки?— Клэр. Приходилось ухаживать за ослабевшей старухой, с которой уже даже не о чём было поговорить. Конечно, Виктории было жаль бабушку?— она искренне её любила, и поэтому рядом с ней было как-то страшно, когда поседевшая голова без сил опускалась на подушки, и без того тёмные глаза тускнели, и, хоть и ненадолго, женщина впадала в небытие. И в такие моменты пятнадцатилетней Виктории становилось особенно неприятно, холодно, тоскливо. В доме наступала смертельная тишина, тьму которой разбавляло лишь обеденное солнце. Вечером становилось невыносимо. Обычно, когда Виктория видела, что Клэр уснула и дышит спокойно, она убегала в город погулять. Местечко это располагалось недалеко от Флоренции и славилось спокойствием и пустынностью. Ночью было хорошо видно множество белоснежных звёзд, слабо освещавших узкие мощёные дорожки. Виктория не блуждала по городу, а шла в определённое место, путь к которому уже знала как путь домой. Хотя, это и был её второй дом. Тату-мастерская ?Слон? находилась в самом центре, единственное заведение на своей улице, где свет горел почти до рассвета. Она знала, что этот свет освещает ей путь, что он горит только для неё.Каждую ночь она проводила там, наедине с молчаливым татуировщиком, милым парнем и хорошим слушателем, который каждую ночь становился невольным свидетелем слёз хрупкой девушки. Казалось, он принимал всю её боль, притуплял страх, когда Виктория, выбившись из сил, засыпала у него на коленях. Этот человек спасал её от страха перед очередным безумным днём, пустым, как и все предыдущие.У Виктории очень красивый парень. Он слегка щуплый, но это не мешает ему выглядеть мужественно в любое время, даже когда он, сутулый, наклоняется над очередным эскизом, который в будущем, возможно, станет чьей-то татуировкой. На освещённом яркой лампой лбу видно выступивший мелкий пот, морщинки, неровности. Сосредоточенный взгляд не отрывается от листа бумаги, а руки резво вычерчивают силуэт какого-то животного.Они очень часто тусовались вместе: гуляли ночью по песчаному берегу реки, застревали на пороге круглосуточного до самого утра, выпивая по три банки энергетика. Иногда курили дешёвые сигареты, что продавались в ларьке за углом. Ночь?— это их общее время, когда можно не бояться споткнуться о чью-то чужую боль. Хотя, может, если бы Виктория научилась быть равнодушной, она бы не желала провести свою юность с этим парнем. С Нико. С парнем из тату-салона.Нико жил в этом городке всю жизнь. Зимой, говорил он, здесь кошмарно тоскливо, и от зимней скуки тянет повеситься. Он от скуки, вообще-то, и начал свой бизнес так рано. Родители часто в разъездах, поэтому всё детство Нико был предоставлен сам себе. Вырос тем ещё сорванцом, но, удивительно, понимающим человеком. Иногда Виктория думала, что он встречается с ней из жалости, или потому что ему так скучно в этом провинциальном городе. Но Ник неустанно повторял, что любит её. Они проводили в студии всё свободное время, рассуждая и фантазируя: как бы они жили вместе, женились, переехали в большой город и много-много путешествовали, а потом у них бы родились красивые дети.Но когда ночь заканчивалась, Виктория бежала домой, к бабушке, о которой не могла забыть. День за днём, год за годом она всё чахла, а у девушки не оставалось сил, чтобы любить Нико и непрестанно ухаживать за старухой. Оставалось только разорваться на две половины. Дни напролёт она словно ходила по лезвиям тысяч ножей, как Русалочка, обретшая ноги. Правда, что она обрела, отдав себя уходу за Клэр? Ничего. Это была обязанность или её долг? Она не могла понять.***Однажды утром де Анджелис как всегда возвращалась домой. Она засыпала на ходу, ведь ночью долго не могла уснуть, поспала пару часов, а потом взошло солнце?— надо было уходить. Утренний город встречал её тишиной и странным предчувствием.Вот уже виднеется на окраине бывшие виноградные плантации, заброшенные и заросшие сорняками?— ныне просто пустырь, на краю которого стоит одинокий старый домишко. К нему ведёт протоптанная годами тропинка, у калитки?— почтовый ящик и ржавый велосипед. Всё привычно, кроме распахнутых ворот и автомобиля, припаркованного прямо у порога. Девушка мгновенно проснулась и, забыв про усталость, кинулась в дом. Родители приехали.Почему-то дом казался немного чужим?— вокруг были незнакомые вещи: чёрное пальто, шёлковый шарф и дорогая трость?— отец умел быть экстравагантным. Виктория насторожилась. Никогда отец не приезжает просто так.Стукнула дверь. Виктория подняла глаза на часы?— пять тридцать две. Рановато.?— Неужели явилась? —?раздался мужской голос из глубины комнаты,?— Ты пропустила все звонки от матери.Из деревянных дверей гостиной показался мужчина средних лет с уже поседевшей макушкой. Он взглянул на дочь с привычной укоризной и поправил тёмные очки на переносице. Отчего-то его взгляд не понравился Виктории. Голубые глаза отца казались пустыми и лёгкими, как утреннее небо, хотя обычно в его злой голове роились тысячи мыслей.Виктория бросилась в комнату бабушки: возможно, она уже проснулась и хочет сходить в туалет. Но когда Виктория прошла вглубь комнаты, она увидела не сухую старуху, лежащую на кровати и смотрящую в потолок, а носилки и натянутую на бездыханное тело хлопковую ткань. Комната приобрела странный освежающий запах?— отец постарался, чтобы скрыть неприятные флюиды болезненного человека преклонных лет. Утреннее солнце светило в старые деревянные окна, стараясь пробиться сквозь плотные занавески. Клэр никогда не любила шторы, ей нравилось солнце по утрам. Отец закрыл эту комнату тёмными шторами и лишил Клэр света, чтобы никто не увидел?..Девушка опустилась в кресло и тихо заскулила?— отчего-то стало противно. В комнату зашёл господин де Анджелис и безапелляционно приказал: ?Собирай вещи, мы едем в Рим?.Виктория взглянула на тёмную комнату и, толкнув отца в плечо, выбежала на улицу. Сейчас она почувствовала странное облегчение, и сердце стремилось поскорее взять реванш у разума. Она хотела провести с Нико хотя бы один день своей жизни. Де Анджелис-старший лишь тихо вздохнул, наблюдая за тем, как его семнадцатилетняя дочь убегает из дома, не сказав неи слова собственному отцу и наплевав на поручение.*** ?— Нико, ты играешь на гитаре? —?спросила Вик, в очередной раз задерживаясь на студии парня. Тот лежал на диванчике и что-то рисовал, небрежно закинув ноги на спинку. Виктория сидела там же и любовалась своим возлюбленным, держа в руках стаканчик кофе, любезно сваренный татуировщиком. После секса он становился особенно заботливым?— ухаживал: готовил завтрак, варил кофе и накрывал одеялом. Парень говорил, что Вик не нужно выпрямлять волосы, и что её кудрявые выгоревшие локоны прекрасны, когда на них падают лучи предрассветного солнца.—?Да… —?он улыбнулся и приподнялся на локтях. Небольшая книга с зарисовками упала на пол,?— Хочешь, чтобы я научил?Виктория кивнула?— она любит музыку, самую разную, и она до сих пор очень хочет дать Клэр послушать её игру… даже если бабушка не услышит.***Они играли вместе на гитаре, и Вик искренне надеялась, что сможет полюбить себя благодаря музыке. Она бежала, уже сдирая ноги в кровь, взяв на руки туфли на платформе?— лишь бы скорее увидеть Нико, обнять его, почувствовать тепло его тела и спросить: ?Как дела?? Она хотела в последний раз поиграть на гитаре, прежде чем уехать, но чтобы вернуться позже (она не знала когда, но точно нескоро). Она хотела сказать ему, что любит его.Шаги замедлились, сердце успокоило бешеный ритм пульса, и девушка грязными пятками ступила на деревянное крыльцо двухэтажного дома, доставшегося Нико от родителей. Она открыла деревянную дверь и пролезла в узкий дверной проём, окунаясь в прохладу и темноту. Каждый раз, когда она попадала в салон, её обдавало холодом, будто в пещере. Виктория зажгла фонарь на своём телефоне и поднялась по скрипучей крутой лестнице?— старый дом приветствовал её.Она позвала его по имени, с трудом скрывая дрожь в голосе. Она вдруг поняла, что кроме Нико ничто не держит её в этом глухом городке её детства, где на виноградных плантациях она росла вместе с музыкой в сердце.И Нико в доме не оказалось, на рабочем столе лежала короткая записка:"Я уехал. Буду через неделю?. Виктория со злостью швырнула свой телефон в стену, не в силах больше терпеть навалившуюся тоску. Оказалось, гнев может выразить грусть во всей своей красе. Ей просто не повезло. Снова.Даже Нико не стал для неё тем, кто удержит её рядом с этим домом, с этими плантациями и болезненными воспоминаниями о детстве. ***Я был на удивление спокоен, когда слушал рыдающую Викторию и её историю о том, как… она уехала из родного города. Я старался помочь ей чем смогу, утешить. Я просто не чувствовал ничего подобного, в моей жизни не было длительных и утомительных периодов, я будто всё время находился в опасности, и не было времени на раздумья. Может, потому что я римский парень? Из большого города, из богатой семьи, с понастроенными чужими людьми воздушными замками и мечтами о прекрасном будущем. В моей голове изрядно покопались все, кто только мог добраться?— Виктория же казалась ещё более загадочной, чем до этого.?— Ты уехала. А что Нико? —?спросил я, с опаской поглядывая на раскрасневшееся лицо де Анджелис. Она пожала плечами. —?Не знаю. Я пыталась ему звонить, но, по-видимому, он сменил номер телефона. Я с ним больше не виделась после этого… решила начать новую жизнь вместе с родителями в Риме. Мы все многое потеряли в том городе…Я лишь обнял её. Неудивительно, что о ней ходят плохие слухи. Она выглядит колючей и угрюмой, но в душе она ранимая и нежная девушка. Просто людям всегда нужен объект насмешек, и так происходит в любом коллективе. Мне вдруг стало стыдно от того, что до этого я относился к ней столь предвзято.?— Эй, Дамьяно, ты покраснел, что случилось? —?спросила она и рассмеялась, взяв меня за руку. Я мог лишь тихо посмеяться в ответ.