1. danger in his eyes. (1/1)

F21.8__________________________________________Подозрительность, навязчивые размышления без внутреннего сопротивления, психотические эпизоды с иллюзиями, слуховыми или другими галлюцинациями, бредоподобными идеями, сдержанный аффект, девиантное поведение._______________________________________________Сульпирид, 600 мг/сутки (пред. дозировка 400 мг\сут.)_______________________________________________Повторный приём через две недели.?Знаешь, согласно твоим показаниям по общим рекомендациям… тебе нужен стационар, а не рецепт. Но, возможно, другой доктор сможет помочь тебе. Стационар?— не самая лучшая вещь, понимаешь???— постукивая по стеклянной крышке стола старой ручкой Parker, сказал он, подняв глаза на худощавого подростка в кресле напротив.Кажется, док Мартенс испытывал беспокойство. Постоянно отводил взгляд от своего молодого пациента, поправлял пуговицу на рукаве рубашки, стучал ногтями по столу, перекатывался с ноги на ногу. Неужели это решение далось ему так сложно? Он же с самого начала понимал, что случай безнадёжный. Если два терапевта до него ничего не смогли сделать, что смог бы он?Ах, да, это была очередная попытка совершить прорыв в психиатрии?— найти всеобъемлющий способ лечения больных с шизотипическим расстройством.Но что самое забавное?— никто из докторов не решается отправить подростка в психиатрическую клинику.?Да. Да, думаю, что понимаю.??Отлично?,?— он положил ручку на стол, но сделал это слишком неаккуратно, и та упала, издав звук на грани дребезга и скрежета. Parker 65-го года. Мэтт посмотрел на правую руку своего уже бывшего лечащего врача: часы авиатор, на вид середины двадцатых годов. Такие носили служащие королевской авиации. Должно быть, этот человек очень консервативный: почитатель авторитаризма, строгой субординации, возможно, что был сторонником Тэтчер. А может быть, просто старьёвщик, который не может отпустить прошлое. Даже если оно ему не принадлежит. Либо стремится присвоить регалии, которые не соответствуют его званию. Всё больше углубляясь в собственные мысли, Мэтт не заметил, что доктор смотрит на него, не произнося ни слова.?С тобой всё в порядке???— учтиво спросил он?Да, но…??— он взял небольшую паузу, продолжая смотреть на часы человека напротив,?— ?Позвольте задать вопрос.??Всё, что угодно?,?— чувствуя, что Мэтт не перестаёт смотреть на часы, доктор убрал руку, устраиваясь удобнее в своём кресле, по-прежнему не отводя глаз от пациента. Он был испуган этим странным вниманием к предмету на своей руке. Мэтт без тени стеснения посмотрел ему прямо в глаза.?Эти часы действительно принадлежат вам???— с полуулыбкой спросил он.?В каком смысле???— Мартенс не понимал, к чему был вопрос, и почему это интересует его.?Я имею в виду, вы получили их во время службы в королевской авиации? Вы были солдатом??Доктор прикусил язык. Он никогда не служил в армии в силу слабого здоровья и, приобретая на блошином рынке эти часы, надеялся, что никто и никогда не заметит того, что они принадлежат лётчику, а не психиатру. В действительности, никто не обращал внимания на эту деталь его имиджа за редким исключением в виде рядового комплимента в духе ?прекрасные винтажные часы, должно быть, стоят целое состояние!?. Этот мальчишка был умён, несмотря на своё заболевание. Он был опасным, и это та самая причина, почему все предыдущие доктора отказывались от него?— он разбирался в людях не хуже них самих.?Откуда такое предположение???— доктор старался быть как можно более спокойным и вежливым, хотя чувствовал, как постепенно начинает выходить из себя. Мэтт видел это. Он чувствовал, он видел: участившийся стук пальцев по столу, немного вспотевшая кожа, бегающий взгляд… Лжец, которого уличили в нелепой лжи, человек, загнанный в угол, но пытающийся сопротивляться громкой правде. Казалось, с каждой секундой Мэтт чувствовал себя все более и более уверенным.?Любой уважающий себя гражданин королевства знает историю, посещает музеи, читает книги об истории Британии, готов смиренно нести службу Королеве, гордится флотом, пехотой, авиацией…??— Мэтт глядел на психиатра, но словно не видел его, а смотрел сквозь. На его лице не было ни одной эмоции, тело принимало обычную расслабленную позу в кресле, а речь звучала спокойно, так же спокойно, как когда информируют об очевидных вещах.?Я не понимаю, к чему ты ведешь???— сдерживать свои эмоции было все сложнее, но, кажется, чем сильнее психотерапевт выходил из себя, тем более уверенно говорил Мэтт.?Я к тому, что всё это не нужно знать, чтобы понять, что это часы ?авиатор?. Знаете, что отличает их от любых других? Они имеют шкалу давления, механический привод, но что главное?— маркировку Королевской авиации. Знаете…??Прекрати это немедленно! Слышишь, прекрати!??Я никогда не понимал, почему люди стремятся присвоить себе то, что никогда им не принадлежало. Вы могли бы сказать, что эти часы принадлежат вам, но это было бы ложью, ужасной ложью, потому что вы не выглядите, как лётчик середины 30-х годов, да вам нет даже шестидесяти, что вполне логично?— старые люди не носят твидовые пиджаки. Вы могли бы сказать, что часы принадлежат вашему отцу или деду, но и тут вас бы ожидал тупик?— ваше поведение не похоже на поведение человека, воспитанного в семье военнослужащих, вы бы не стали психотерапевтом, будучи таким слабохарактерным. Таким. Психиатрия для вас средство выживания, но не призвание. Вы постоянно лжете, поэтому у вас искусанные ногти, поэтому у вас морщины на лбу, вечно растертая кожа на затылке?— ежесекундно думаете, как бы не запутаться во лжи, как скрыть её ото всех. Вы сами в эту ложь поверили. Часы терапевта. А терапевт?— призвание. Вы знаете, что вам нужно? Вам нужно начать пить прозак и научиться разбираться в себе, а еще лучше?— завести психоаналитика, который сможет…??Довольно!??— Доктор сорвался с кресла, не в состоянии слушать больного. Самое ужасное в речах Мэтта было то, что каждое его слово?— абсолютная правда. В порыве чувств, обойдя стол вокруг, доктор наклонился к Мэтту так, что между ними оставались сантиметры. На лбу психиатра выступил холодный пот, брови грозно нависли над полными ярости глазами, дыхание участилось настолько, что Мэтт мог его чувствовать. А еще чувствовать тремор своего собеседника. Хотя это не был спор?— это было прямое констатирование фактов. —??Как ты это сделал? Когда ты прочел меня? Сколько времени у тебя это заняло? Какого черта ты вообще делаешь в этой клинике???— Доктор процедил все эти вопросы сквозь зубы, что звучало словно падение щебня при разгрузке самосвала. Ужасный звук. Идиотские вопросы.?Пять минут?— выраженная тревожность и беспокойство. Восемь минут?— тремор кистей рук, периодический; девять минут?— социальная принадлежность, двадцать минут?— соматические проявления, наконец, двадцать четыре минуты?— приблизительный портрет?,?— речь Мэтта была по-прежнему убийственно спокойной. Он выглядел так, словно ему была безразлична реакция доктора. Он говорил сам с собой. —??Но многие вещи я не понимаю, поэтому я здесь.?Мартенс отошёл от кресла Мэтта, переместившись к окну, открывавшему вид на серый пейзаж окраин Эксетера. После некоторого молчания он вновь посмотрел на своего уже бывшего пациента. Тот сидел в неизменной расслабленной позе, лицо выражало всё ту же скучающую маску безразличия, а взгляд обращён внутрь себя.?Советую тебе пореже показывать эту клоунскую сторону. Если я и мог это терпеть, то далеко не факт, что станет терпеть кто-то еще. Никто не любит слушать проявления болезненного самолюбования.??Никто не любит слушать правду.??Всего хорошего.??Подумайте о прозаке.?На этой фразе Мэтт покинул ненавистный кабинет, торопясь на электропоезд до Тинмута.