Изменения. (1/1)

Тогда все было проще, все казалось привычным и понятным и даже очевидно настораживающие вещи можно было объяснить рационально. Хотя, конечно, кое-что уже начало происходить. Когда мистер Реппертон предложил мне работать в ангаре, я была бы согласна на любые условия, потому что с каждым днём мне становилось все тяжелее сочетать школу, подавать заявки в колледжи Мэна, подрабатывать в ?Тако чииз?, мотаться оттуда на автобусе в ангар чинить машину и париться о том, пройду ли я техосмотр. При этом каждую свободную минуту я желала проводить вместе с Бадом. Билл Реппертон мог платить мне семьдесят долларов в неделю?— для меня это была крупная сумма, а ещё я могла практиковаться в механике, быть рядом с Бадом и мне больше не нужно будет платить за аренду стоянки для ?Плимута?. Стоило ли говорить, что восстанови я ?Вэлиант? моя мама всё равно не дала бы мне поставить его в гараж и ездить на нём до тех пор, пока я не поступлю в колледж. Поэтому для меня это были идеальные условия. Первая неделя работы на Билла выдалась тяжёлой, в основном, из-за споров с мамой По её мнению проводить пять часов каждый день среди тако, энчиладос, начос и картошки с чили за двести долларов в месяц было нормальным занятием для подростка, а вот чинить машины, словно я какой-то работник автосервиса и прибираться в ангаре это было грязной работой. Хотя я бы могла поспорить, потому что горячее масло из фритюра потенциально было опаснее, чем проверять шланг подачи масла в машине. К тому же на той неделе Бад трижды уезжал в Бангор, пополнял запасы запчастей и привозил заказы, из-за чего мы с ним мало виделись. Баду хотелось быть ближе ко мне, хотелось что-то сделать для меня, заботиться и это было так трогательно, что иногда я плакала из-за переизбытка чувств. Всё воскресенье, до самого вечера я сидела и делала уроки, хотя родителей не было дома. Они уехали на какой-то семинар или симпозиум. Я была предоставлена сама себе, однако я воспользовалась этой свободой только чтобы налить себе стакан молока и сделать сэндвичи с арахисовой пастой и поискать в полках пачку ?Кранчи Читос?. Можно было бы посмотреть ?Тыквоголового??— пыталась планировать я, поднимаясь по внутренней лестницы в доме. Я открываю дверь и вижу Бада, сидящего в кресле вытянув ноги, на вид очень уставшего?— он поднимает голову и я вижу, как в его глазах загорается знакомый озорной огонёк. ?— Я соскучился,?— поясняет он, даёт мне поставить тарелку и стакан молока на стол к ноутбуку, притягивает меня к себе на колени.—?Что делала, Шонни? —?Спрашивает он, глядит на раскрытый учебник математики:?— занималась? Мне нравится, как он меня называет. Нравится, как он нежно дышит мне в ухо, обнимает меня.?— Бад, если мои родители вернутся рано… —?Мягко напоминаю я, но сама наблюдаю, как он снимает серо-синий свитер с высоким горлом.?— Так ты ещё и одна дома… И выполняешь домашнее задание. Какая хорошая девочка. —?Тон Бада становится игривым?— раньше я сочла бы его насмешливым, его пальцы двигаются по моей рубашке, расстёгивают пуговицу у горла.?— Да, потому что моя мама поставила мне ультиматум, или я учусь с ещё большим усердием, или никакой работы в мастерской и ?Вэлианта?. Она и так заявила мне, что я на нем буду ездить только уже когда пойду в колледж, она не подпишет мне разрешение. А папа не пойдёт против её решения. —?Я целую Бада, прикрыв глаза и кончиком языка движусь по его губам, мягко отвечаю на его более агрессивные ласки, позволяю ему расстегнуть на мне рубашку так, чтобы можно было стащить её с плеч. Бад выказывает нетерпение.?— Ты хочешь… —?я тяжело вздыхаю, набираюсь смелости,?— заняться со мной сексом? На лице Бада появляется чеширская ухмылка:?— Естественно, хочу. Однако я понимаю что это случится не здесь и не сейчас. —?Благоразумие Бада меня удивляет. Бад поправляет мою рубашку.?— Я могу съесть сэндвич? —?До меня доходит, он же только что из поездки, ездил в Бангор, чтобы в очередной раз посетить один магазин раритетных автозапчастей. Я иду на кухню, собираю ещё сэндвичи, наливаю стакан апельсинового сока, беру пачку ?Кранчи Читос?.?— На, ешь. —?Улыбаюсь я, собираю со стола тетради. Бад охотно жует сэндвичи.?— Чем хотела заняться, пока я не пришёл? —?Бад лежит на моей кровати. Я сажусь к нему, глажу его по плоскому животу под белой футболкой. Бад запрокидывает голову, тяжело сглатывает. Оседлав его бедра верхом, я пристально смотрю ему в глаза:?— Я кажется, придумала, чем мне с тобой заняться. Я медленно расстёгиваю пуговицы. Под рубашкой только вишнёвый кружевной браллет?— маечка, он не имеет косточек и подобную вещь я могу носить только по дому. Я слышу хриплый стон Бада. ?— Никогда не видел ничего прекраснее. —?Он приподнимается на локтях, подтягивает тело к подушкам. ?— Ты так говоришь, потому что хочешь меня трахнуть,?— печально вздыхаю я. Тут же Бад хватает моё лицо за подбородок: ?— Хватит, Шона… Хотел бы я только трахнуть тебя, взял бы силой. А я даже не хочу настаивать на этом, пока не будешь готова. Я восхищаюсь тобой. Твоим умом, твоей настойчивостью и мягкостью в одно и тоже время, твоим телом, каждой чертой лица… Я обожаю то, как твои волосы на солнце кажутся рыжими, то, как ты заправляешь их за ухо, только с одной стороны. Твои карие невинные глаза, твой мягкий податливый ротик с полными тёмными губами, то, как ты поворачиваешь голову, когда я о чём-то говорю… Ты просто светишься белизной и это так красиво. У тебя такая мягкая кожа… —?Бад грубо стаскивает мою рубашку, покрывает поцелуями мои плечи, мою шею, его пальцы скользят по моей спине, по лопаткам. Я вновь ощущаю, как по телу разливаются жаркие волны возбуждения и удовольствия, перекрывшие мою стыдливость. Я пунцовая везде, где можно покраснеть. Бад кладет ладони мне на грудь, несильно сжимает, большими пальцами кругами водит по соскам, заставляя меня стонать прямо ему на ухо, ощущая, как распаляюсь и вот-вот сама начну умолять Бада о большем.—?У тебя красивая грудь. Очень. —?Шепчет он, сдвигая тончайшие чашечки?— да, браллет без застёжки, иначе бы опытный Бад давно бы снял его с меня. Я стыжусь своего тела, мне неловко за наличие у меня большой груди, я стесняюсь ходить в душ после физкультуры, стараюсь одеваться закрыто. А Бад Реппертон так просто берёт, говорит что у меня красивая грудь и начинает ласкать их языком так, что мне приходится прикусывать губу, чтобы не закричать от возрастающего желания. От настойчивых губ Бада мои соски стали тёмно-розовыми, а Бад продолжает исследовать моё тело, теперь уже я лежу, подмятая под него, а его пальцы и губы двигаются по моему мягкому животу, мне щекотно. Я боюсь, что Бад скажет сейчас что-то ехидное, но он нежно выдыхает: ?— Ты как большая маршмеллоу. Такая же белая, мягкая и сладкая. Несколько минут мы с Бадом долго и страстно целуемся, сплетаемся пальцами, я сижу у него на коленях, на краю кровати. Я стягиваю с парня футболку, помогаю ему с ремнем на джинсах. Его член, обтянутый синими боксёрами, очень сильно напряжён и выпирает. ?— Откинься на кровать,?— прошу я, встаю на колени. Бад смотрит на меня с обожанием, но по губам блуждает плутовская ухмылка. Вновь когда я просовываю свою ладонь под ткань его боксёров, когда оплетаю ствол пальцами я восхищаюсь тем, какой он большой, как сильно пульсирует от притока горячей крови. Я смотрю на Бада и прямо так, глядя глаза в глаза, ртом обхватываю его член и позволяю себе расслабленно скользить по крепкому стволу. Я начинаю повторять движение вверх?— вниз в спокойном темпе, прислушиваюсь к частому и глубокому дыханию Бада. Слегка прикасаюсь к его яйцам в облаке светлых волос. Бад вздрагивает, приподнимается на локтях. Через несколько минут я приспосабливаюсь, начинаю экспериментировать с ритмом и плотностью сжатия губ вокруг его пениса, подключаю руки. ?— О… Боже… Такое ощущение, что ты всю жизнь хотела это проделать! Я пытаюсь сдерживаться, но мне уже хочется просто взять и оттрахать твой милый ротик… Шона, что ты творишь?! —?Бад говорит тихо, но его слова только и кричат, что о его разгоряченности. Я продолжаю делать минет, а Бад кладёт свою ладонь мне на затылок и слегка грубовато подталкивает меня к основанию члена. Через некоторое время у меня начинает болеть рот, однако вид лежащего на моей кровати голого крепко сложенного парня с запрокинутой головой, прикрытыми глазами и распахнутым ртом, из которого вырываются стоны, заставляет меня ощущать отдачу, то, ради чего я стараюсь. ?— Я сейчас кончу…- Шепчет Бад, мне кажется я слышу нотки смущения в его голосе. Я продолжаю работать ртом, изредка дразняще пробегаюсь языком по головке. Бад изливается, сильно выгнув спину, а затем опадает. Спермы много, она опять у меня во рту, терпкая и вязкая. ?— Хочешь проглотить? —?Лицо у Бада измотанное, влажное от пота. Я киваю, а он кладёт руку мне на шею, чтобы почувствовать, как я проглатываю. Он даёт мне немного придти в себя, а потом начинает снимать с меня джинсы, просто приподняв за попу. ?— Что ты делаешь? —?Я пытаюсь изогнуться и отползти. Выражение лица Бада сейчас слишком уж хитрое и даже похотливое. ?— Мне хочется кое-что попробовать. —?Бад смотрит на мои бедра, большие ляжки, берет за ноги, за щиколотки и разводит их, перед этим начиная стаскивать с меня трусики. Его пальцы гладят и сжимают внутреннюю сторону моих бедер, из-за чего я ощущаю, что мне ужасно жарко, хотя я практически голая. Хочется сжать бедра, прикрыться руками, однако Бад одним строгим взглядом заставил меня обмереть под собой. И тут его лицо оказывается около моего лобка, он целует меня в самый низ живота. Я громко вскрикиваю, прикусываю свои пальцы. Теперь я понимаю, что ощущал Бад, когда его пальцы растягивают в стороны мои половые губы, его лицо так близко к тому месту, что я чувствую его жаркое дыхание. А затем Бад делает всё языком. Первый даже немного болезненный оргазм заставляет меня изогнуться, однако Бад почему-то медлит и продолжает мучительные, изнуряющие ласки, заставляющие меня закусывать пальцы, чтобы не кричать. Второй оргазм накрывает душной волной все тело. Кажется, я сейчас не могу ничего, кроме как лежать понемногу отходить, чувствуя, как у меня дрожат ноги. ?— Признаюсь, я никогда раньше так не делал. Просто… С тобой все по-иному. С тобой мне хочется быть постоянно. Оберегать тебя, защищать, любить. —?Голос Бада дрогнул. Я прижимаюсь к его плечу, обнимаю его. ?— Почему ты плачешь? —?Бад поднимает мою голову. ?— Мне просто так хорошо… И я не знаю, как это выразить. В следующие полчаса мы оделись, поправили кровать, я причесалась и почистила зубы и принесла нам ещё сока. Мы выбрали фильм?— ?Фредди против Джейсона?, открыли пачку чипсов и доели остатки сэндвичей. Я услышала, как в гараж заехала машина. ?— Так, вот теперь это мои родители. Если что… Зайди в ванную,?— на ухо говорю я Баду. Предки обходят дом, однако, я практически ничего не слышу внутри, ни разговоров, ни каких-либо смешков или скрипа на лестнице. Поэтому мы с Бадом спокойно досмотрели кино. Разбудил он меня ранним утром, когда было ещё очень тёмно. ?— Ты такая безмятежная, когда спишь,?— Бад говорит мне это прямо на ухо,?— такая беззащитная. Ты хныкала во сне, что-то дурное? —?Бад уже собирался, так как ему не стоило спалиться перед моими родителями, что он был здесь. Но сейчас он сидел на кровати, с очень озадаченным видом. Я пытаюсь вспомнить обрывки своего сна… Там точно был Бад?— и он был в гневе, в бешенстве. Мы ехали по шоссе на моём ?Плимуте? и это было так странно, потому что он вёл машину. И ревниво, придирчиво спрашивал обо всём на свете. С каждой минутой я всё больше боялась того Бада из сна, который несся со скоростью под 70 миль в час… А ещё там был большой грузовик, заграждавший дорогу…?— Кошмары,?— кажется, я ещё не до конца проснулась. Мои губы вновь встречаются с его губами, за ночь у Бада выросла колючая щетина, похожая на наждак. Однако всё равно мне приятно целовать его.?— Мне надо идти. Встретимся вечером, в мастерской. После того, как Бад разбудил меня в без двадцати семь я уже не могу заснуть. Встаю с кровати, заправляю её, вспоминаю, как мы уснули, обнявшись, держали друг друга за руки… Это было идеально. Фантастически. В доме тихо, я отключаю будильник и иду в душ. Долго стою под душем, чищу зубы, высушиваю волосы, пытаясь придать им какой-нибудь завершённый вид причёски. Обычно я просто держу над ними фен, пока они все не просохнут. Однако, после того, что было вчера, мне хочется быть особенной. Лучшей версией себя. Надеваю чёрный джемпер с оранжевой полосой дюймов в восемь шириной и джинсы, которые гораздо удобнее и практичнее классических широких брюк, в которых я постоянно цеплялась за свои же штанины и казалась неуклюжей. Собираю рюкзак, нужно занести мисс Грюммер две книги, сдать лабораторные. Тоска зелёная. Спускаюсь вниз, времени?— начало восьмого часа. На кухне мама разговаривает с кем-то по телефону, уже вся на нервах. Её каштановые, с лёгким бордовым отливом волосы забраны вверх, бежевая блузка идеально выглажена и сочетается с карминно-красным пиджаком и чёрными брюками, она выглядит прекрасно. Сдержанно и в то же время стильно, закрепляя этот эффект выражением холодным выражением лица, на котором редко появляется улыбка. Её карие глаза уже с утра подчёркнуты косметикой. Я не мешаю ей разговаривать. Она сама завершает звонок. Она смотрит, как я делаю тосты, накрываю их сыром, допиваю молоко из миски с хлопьями, которые кончились только что. ?— Как вчера провели вечер? —?Интесуюсь я. ?— О, довольно неплохо, не считая того, что твой папа перебрал с шампанским и мне пришлось краснеть из-за него,?— уже с утра мама не в духе. ?— Кстати, ты сегодня снова поедешь в этот чёртов гараж? ?— Это автомастерская, мам,?— поправляю я,?— да, конечно. У меня там теперь есть работа, а в остальное время я могу заниматься ?Плимутом?. ?— У тебя там работа? Какая? Что тебе, ещё ребёнку могли доверить в автосервисе? —?Её тон все ближе и ближе к истерике. ?— Младший механик, мам. Я в этом неплохо разбираюсь. Мистер Реппертон оценил проделанную над ?Вэлиантом? работу и решил, что ему нужны помощники. —?С одной стороны, Биллу нужен был ещё один сотрудник, а с другой он почувствовал симпатию своего сына ко мне и решил, почему бы нам не торчать большую часть совместного времени на одной работе. Знаете ли, в таком возрасте работа сближала чаще, чем интересы или школа. ?— Шона, ты никогда не восстановишь эту машину, хоть поселись ты там! —?Эти слова причиняют мне практически физическую боль, потому что она даже не верит в меня, ей не важно, что по механике у меня одна из лучших оценок, мне кажется она просто игнорирует этот факт. ?— Почему ты не могла подождать год, мы бы купили тебе что-то более приличное, а теперь ты решаешь одну проблему, а находишь ещё три. Поверь, этой машине место только на свалке! —?Я вжимаю голову в плечи, моя мама даже не догадывается, что на ?Вэлианте? уже вполне можно ездить. Да, это старая тачка, с ржавчиной, покрывшей двери, с не совпадающей чёрной матовой краской на багажнике, но это всё ещё классная тачка, в которой я чувствую себя как никогда уверенно. ?— Ты хоть на свежем воздухе бываешь или же торчишь там, в запахе бензина целый день? ?— Бываю, мам. Мои отношения с мамой были очень странными, в том плане, что в некоторых вещах она давала мне послабления, в другом же ни за что бы не простила меня и продолжала бы упрекать этим даже через несколько лет. Она не заходила в мою комнату, когда я была дома, что не мешало ей в моё отсутствие искать что-нибудь компрометирующее в моих вещах. Она не спрашивала, сделала ли я уроки?— потому что я никогда не думала на них забить. Не интересовалась, что я сейчас читаю или какие фильмы смотрю, в этом плане давая мне свободу выбора. С другой стороны она всегда знала мой средний балл, то, какие предметы даются мне лучше, то, что Сьюзан Андерсон забросила мои кроссовки на крышу библиотеки. Она лучше меня знала, когда за мной зайдёт Дэннис. Она знала сколько у меня денег.Мне никогда не давали на карманные расходы, просто с тринадцати лет я могла стричь лужайки соседям и получать за это пару десяток, а через два года меня взяли в ненавистный мне мексиканский ресторанчик, где каждый день я стояла над грилем и фритюром, ощущая как моя кожа почти плавится от местного душного жирного воздуха. Она выбирала мне одежду, которая казалось бы специально делает меня ещё более большой и широкой, как оказалось, я могла носить брюки на три размера меньше, чем мне покупала моя мама. А ещё она лучше меня понимала, что я не пользуюсь популярностью у парней и поэтому даже не говорила со мной о мальчиках. Когда мне было двенадцать, она, конечно, прочитала мне лекцию о половом созревании, о менструации, о сексе и мастурбации, глядя как я с каждой секундой краснею и теряю дар речи от стыда. Разговор закончился сам собой. Я достаю пакет для ланча, кладу в него йогурт и делаю себе сэндвичи с арахисовой пастой и джемом. Делаю с запасом. В мастерской тоже нужно что-то есть. Беру бутылку с соком. А мама вспоминает и добавляет пару наставлений на свою любимую тему: ?— Не забудь, скоро тест на профориентацию и промежуточные результаты. Тебе стоит подумать над своей специальностью. —?Конечно, эти разговоры я слышу с восьмого класса. У меня есть варианты пойти к маме на кафедру английского языка, к папе?— изучать историю или же поступить на любую другую специальность в колледже Либертивилля. Но из честолюбия мама заставляла меня посылать резюме и эссе в различные гуманитарные колледжи, так как по её мнению, я была достойна лучшего образования. Проблема заключалась в том, что я не то чтобы не хотела идти в колледж, например, в Бангоре?— я не хотела идти в колледж, выбранный моей мамой. Она как обычно просунула мне брошюры от различных учебных заведений, мелькнули её туфли на каблуке. Она убежала, не дожидаясь папы, который только что пришёл на кухню и успел только чмокнуть её в щеку. Папа на работу одевается куда проще, чем мама: чёрные джинсы, джемпер серого цвета, пиджак с заплатками?— как тот самый преподаватель из ?Общества мёртвых поэтов?. Он любит своих студентов, любит свою работу, к нему тянутся люди, иногда он в шутку зовёт себя ?Ловцом человеков?. ?— Ты сегодня рано,?— замечает папа, достает из холодильника апельсиновый сок, наливает нам два стакана. ?— Красивый джемпер. —?Обращает внимание он.—?Да, был повод встать пораньше,?— я ощущаю, как щеки начинают гореть, вспоминая твёрдость и упругость губ Бада, его резкие черты лица. Папа жарит себе яичницу с беконом, кладет для меня пару ломтиков, чтобы я положила их на тосты.—?Пап, а почему вы с мамой не ездите на работу вместе? —?Задаю резонный вопрос я.—?У твоей мамы много административной работы, ей часто приходится уезжать посередине дня и не факт, что она вернётся в колледж к вечеру. Вот мы и добираемся по отдельности. —?Мне кажется, папа озадачен этим. Я уминаю тосты с апельсиновым соком, провожаю папу и запираю дверь, возвращаюсь в комнату, беру рюкзак, надеваю гловелетты, джинсовку и достаю из кармана плеер, выхожу через гараж. Воздух на улице холодный, создаётся впечатление некоторой прозрачности. Всё выглядит ярче, особенно багряные и рыжие, цвета охры листья клёнов. Они опадают на пешеходную дорожку и я слегка пинаю их перед собой носком своих рабочих ботинок. Я решаю не дожидаться Дэнниса и бегу на школьный автобус. Существует много фильмов, книг и даже сериалов о жизни школьников, даже со стороны типичного аутсайдера, поэтому я могу даже не описывать, что творится в нашей школе. Школа?— отстой. Потом, конечно, ты понимаешь, что всё мы переживали свои личные драмы, но тогда тебе постоянно казалось, что травят и презирают только тебя. У нас тут есть команда по регби, небольшая группа ребят, занятых в театральных постановках, конечно, же есть свои звёзды школы, задиры и неудачники, на которых срывают злость те, кто мнят себя лучше всех из-за симпатичной мордашки, богатых родителей или начисто отсутствующих тормозов. Сьюзан Андерсон?— капитан команды по волейболу, мулатка с длинными светло-каштановыми волосами и идеальной фигурой пытается поставить мне подножку своей ногой в бежевой замшевой лодочке. Я не сделала ей ни разу ничего плохого, вернее, я никому не сделала ничего дурного, просто пытаюсь учиться и обращать на себя минимум внимания, но ей нравится меня обижать. Глумиться надо мной. Нравится давать мне пинка, после занятий физкультурой прятать мою одежду, нравится заставлять меня ощущать себя неуклюжей, огромной снаружи и маленькой, ничтожной внутри. Ведь это так весело, если Каланча, Аист или как она там меня называет на этой неделе, растянется с самого утра по полу коридора, а лучше всего проедется по полу носом. Внезапно я испытываю злость и со всей силы наступаю на её ступню. Чёрт возьми, я ношу ?гриндерсы? девятого размера и сейчас ей должно быть очень больно. ?— Каннингем, ты что, совсем слепая! —?Визжит, прыгая на одной ноге Сьюзан,?— они стоят двести долларов, тупая корова!!! Сука, тварь, прибью! —?Её ладонь с длинными наманикюренными ногтями летит в сторону моего лица. И тут я впервые в жизни понимаю, что я гораздо выше и сильнее многих из этих девчонок, даже не смотря на то, что Сьюзан спортсменка, я выше её на 6 дюймов и сейчас я перехватываю её за запястье. Её запал моментально сходит на нет, она смотрит на меня в изумлении, шокированная тем, что я её остановила.?— И что ты мне сделаешь? —?Спрашиваю я, а сама думаю о Баде Реппертоне и лёгкая усмешка появляется на лице сама собой. Мысли о нём придают мне уверенности.?— Думаешь стала крутой, раз сменила одежду и сняла очки?! Сучка, да я тебе такое устрою, ты пожалеешь что родилась! Кривоносая дрянь! —?Высокий голос Сьюзан привлекает к нам внимание одноклассников. Я отпускаю её запястье, иду к своему шкафчику под шёпот одноклассников. -… Эта сука психованная… Она мне только что руку чуть не сломала! —?Жалуется Сьюзан какой-то из своих подруг?— сплетниц,?— я скажу Чаку и он её уничтожит… Оба урока английского эта дурацкая стычка в коридоре благодаря шёпоту и смскам превращалась во все более отвратительную легенду. К ланчу история уже имела такие подробности: отвратительная лесбиянка Каннингем зажала бедную несчастную Сьюзи в углу и угрожала ей. Во время ланча ко мне подошли Дэннис и Ли Кэбот. Они ходили по школе, обнимаясь. Ли держала в руках поднос, с яблоком ?ред делишес?, содовой и двухслойным сэндвичем с индюшкой. Её длинные медового оттенка волосы были заплетены в косу, на ней была розовая блузка, красиво подчеркнувшая цвет её лица. Дэннис наклонился ко мне:?— Ну как поживает новоиспеченная школьная задира??— Серьёзно?! —?Закатываю глаза я,?— они хоть иногда перестают мутузить эти сплетни на школьном сайте? ?— Ты не против компании? —?Вежливо уточняет Ли. ?— Только помните, сев за этот качающийся стол вы обрекаете себя на страдания и смешки. Добро пожаловать в Лузервилль! ?— Мы в нем с рождения, Эш. —?Напоминает Дэннис, имея в виду город. ?— А с чем у тебя сэндвич? —?Как бы невзначай спрашивает Ли. ?— Арахисовая паста, ежевичный джем. ?— Может поменяемся? Я не люблю индюшку. Мы меняемся сэндвичами, Дэннис подначивает меня: ?— Как твоё механическое чудище Франкенштейна??— Остались отделочные работы. Навести лоск, так сказать. И Бад хочет проверить привод и поработать кое-где сваркой. У меня в двери вот такая дыра,?— я показываю пальцами. Какой-то семиклассник слышит только последние слова и орёт: ?Где у тебя дыра?!?.—?Вот урод.—?Я так понимаю, ты каким-то образом нашла подход к Реппертону. —?Усмехается Дэннис,?— поделишься соком??— Пей. Как это не странно звучит, но у нас с Бадом куда больше общего, чем может показаться. —?Нахожу нейтральный ответ я.?— А не потому ли это, что у тебя повадки как у парня? Чинить машины, смотреть ужастики, так, словно у тебя вступительный экзамен будет основан на каком-нибудь ?Экзорцисте?, как-то не очень вяжется с типичной дочерью двух преподавателей из местного колледжа. —?Подкалывает меня Дэннис.?— Дэннис, это не вежливо! Вы же друзья!?— Да мы часто так. —?Отмахиваюсь я.?— Кстати, какие у тебя планы на пятницу и на ту неделю, на субботу? Я хотел позвать тебя на игру, тебя и Ли.?— Ли, они опять продули с разгромным счётом?—?Нет, прошлую игру они выиграли благодаря Дэннису.—?Поздравляю, чувак. А что на следующей неделе?—?В школе будут ставить ?Офелию?. И Ли будет играть главную роль. Если честно, поддержка больше нужна там. ?— Значит, ты мечтаешь стать актрисой? —?Улыбаюсь я. ?— Да, театральной. Это началось после того, как в десять лет мои родители взяли меня с собой на ?Гамлета?. Знаю, сейчас так никто не говорит, но я обожаю Шекспира! ?— Знаешь, я думаю ты прекрасно выступишь. Я обязательно приду. ?— Какое у тебя сейчас занятие? —?Интересуется Дэннис. ?— Физика. —?Практически весь урок от миссис Купер мы с Ли понемногу общаемся о книгах, я расспрашивала её о Стейнбеке, Фолкнере и Фитцджеральде. Оказывается, в Иллинойсе Ли очень много читала, из-за чего она сильно отличалась от своих ровесников и её прозвали зубрилой. Это кажется неправильным и невероятным, неужели даже такую красавицу могли задирать? Дэннис изредка тоже что-то вставляет и в итоге они говорят, что после матча мы бы могли все вместе поесть пиццы. И тогда я подумала, что эти все могли бы быть разбавлены ещё одним человеком?— конечно, же, я думала о Баде. После ланча у меня было практическое занятие в классе механики, набитом парнями. Да, большая часть из них соответствовала представлению моей мамы о тех, кто идёт на эти курсы. Грубые, туповатые, слушающие рэп, из семей рабочих, они никогда не попадут в колледж и не вырвутся из Либертивилля. Скорее даже так, они попадут в ту же ловушку, что их отцы. Рано женятся по залету, купят себе маленький дом, будут напиваться в хлам каждую пятницу.?— Эй, Кантингем,?— я вздрагиваю, тут моя новообретенная уверенность сразу же иссякает. Конечно, совместить мою фамилию и ругательство привычное дело.?— Говорят, ты у нас по кискам? Видела когда-нибудь это? —?Этот гнусавый голос принадлежит кому-то из оставшихся на второй год, толи Питу, толи Патрику?— тощему черноволосому укурку, от которого всегда исходит противный кислый запах. И почему его не зачморили? Он стоит, прижимая ладонь к паху, типо собираясь достать свой член. Нас окружают остальные парни, некоторые из них морщатся от отвращения, другие ждут развязки.?— Знаешь, ещё один шаг… И этот ботинок со свинцовой пластиной размажет твои яйца. —?Это была весомая, серьёзная угроза. Я не знаю, может быть, Бад действительно на меня влиял, но я не испытывала страха перед подобной аудиторией из идиотов и задротов в равных пропорциях.?— Отсоси мне,?— ругается Патрик Питсман?— я вспоминаю как его зовут, когда он уже отходит. Всё расходятся, потому что в класс заходит учитель, который должен выпустить этих оболтусов из школы с хотя бы малейшей профессиональной подготовкой. После школы я сразу же еду в ангар, где сосредоточены три важных элемента моей жизни. Бад Реппертон, ?Вэлиант? и работа. Я переодеваюсь в туалете в простую футболку и иду заниматься своими обязанностями. В основном, я меняла шины, проверяла масло, пока что самое большее, о чем меня попросили это справиться была прочистка радиатора и замена свечей зажигания. Но если Бад или мистер Реппертон занимались чём-то сложным, моей задачей было помогать им, подавать инструменты, а заодно, как сказал отец Бада?— учиться и запоминать. Бад хотел мне помочь с ?Вэлиантом?, ему тоже нравилась эта машина. Было в ней что-то такое, что даже в таком состоянии, просто стоя в гараже, она привлекала внимание. ?— Я видел подобную тачку в какой-то фильме. Там ещё на бампере была наклейка ?Психованный сукин сын?. —?Заявил Бад, стоя напротив со скрещенными на груди руками. Я сидела в салоне и смотрела, не стоит ли ещё поправить переднюю панель. На одометре уже было 49, 374 мили… Он не переставал мотать мили задом наперёд… Я конечно читала, такое бывает, что-то связанное с магнитной катушкой или проводами, однако, это была не единственная странность. ?— Это ты только что включила фары? —?Машина высвечивала фарами высокую фигуру Бада, его длинная тень простерлась на другой отсек. ?— Нет. Кажется, тут ещё предстоит много работы с электронной начинкой. —?Я выключила фары, выбралась из машины. ?— Так, а сейчас мы поднимем твоего психованного сукина сына на домкрате и я проверю состояние привода,?— добавил Бад,?— давай, в первый отсек. В тот день я впервые после покупки проехалась на ?Плимуте?, ощущая как восторг переполняет меня. Очень скоро восторг сменился недоумением и ужасом. Бад устроился под машиной на подкатном лежаке, который мы в шутку именовали ?лежачим скейтбордом?, и уже несколько минут молчал, ничего не говоря о состоянии днища машины. ?— Шона, тебе лучше на это взглянуть…- неуверенно пробормотал Бад, выдвигаясь ко мне. Я вздохнула и приняла то же самое положение, что и Бад несколько минут раньше. Дно машины?— будет откровенными?— сорока трёхлетней машины не могло выглядеть под тонким слоем ржавчины, который снимался ногтем, так, словно вчера мой ?Плимут-вэлиант? сошёл с конвейера. Я взяла мелкую наждачку и стала работать ей по днищу машины, по деталям. Действительно?— дно выглядело так, словно машиной пользовались меньше года. И никогда не врезались в бетонную стену или никогда не выставляли этот ?Плимут? на продажу. Все так же молча, побледнев, я отогнала машину к себе в отсёк, ощущая что-то зловещее в этих изменениях. Было ещё одно место… Огромная дыра в правой задней двери. Я присела на корточки возле двери, во всём этом было что-то неправильное. Потому что на месте дыры в три дюйма было узкое отверстие, в которое бы не пролез и палец. Тогда же мне впервые начали сниться так часто кошмары. Если у меня в комнате не ночевал Бад, я просыпалась в холодном поту и тут же набирала его номер, желая узнать, все ли с ним хорошо. Как только я слышала его сонный голос, мне становилось проще. Во снах всегда присутствовал Бад и ?Плимут-вэлиант? и в каждом сне машина вела себя как живая. С каждой минутой все больше надвигаясь на Бада. Иногда сны были такие реалистичные, что я всё равно не могла остановить слёз, даже когда слышала Бада. В каждом моём сне он или умирал, или уже сидел в машине зелёным ухмыляющимся трупом, из-за которого я врезалась то в фуру, то в бетонную стену. Например, тот сон, где поначалу всё казалось прекрасным. Я мчалась на отремонтированном чёрном ?Плимуте?, ощущая, что передо мной открыты все дороги. Было поздно и Бад сидел на заднем сидении, протянув вперёд руки и лаская мои груди, распаляя и отвлекая меня. Чем больше я отвлёклась, тем больше мне хотелось убрать руки Бада со своё тела и когда я схватила его за ладонь, моя рука практически утонула в густой зеленоватой слизи, заменяющей ожившиму скелету плоть. ?Ты останешься со мной??— прохрипел он и я не спала следующую ночь, потому что Бад не мог быть рядом.Тогда все казалось таким простым и незначительным, мы с Бадом предпочитали забить на тот факт, что каким-то чудесным образом моя машина научилась поворачивать для себя время вспять. А ещё… Я так и не вспомнила, в какой из дней, когда Бад съездил в Бангор, я исхитрилась поменять лобовое стекло. Не было у меня также ни чека, ни заказа на ?ebay?, никаких доказательств, что я меняла это чёртово огромное стекло. Также мои деньги… Всё были на месте. Зарплата из ?Тако чииз?, первые семьдесят долларов от Билла Реппертона и даже сотня из моей коробки со всякими вещицами. Каждая купюра была на месте. Однако трещин на лобовом стекле больше не было. И выглядело оно так, что даже сама мысль о трещине в нём казалась безумием.