Глава 11. Праздник плоти (1/1)

Это вертеп торжествующей плоти,Ликующих стонов освобождения... Музыка бьется на кончиках пальцев. Это - Эпоха Возрождения. Задранный нагло подол юной шлюхи,Падшие ангелы на тротуарах, Рваный корсет оскверненной Мадонны – От благочестия лишь воспоминания. Флорентийский карнавал. Лора БочароваПонедельник с самого начала не задался: Тики проспал и пришлось большую часть времени добираться бегом, проклиная всё на своём пути. Погода портилась и весь день пришлось работать в сарае, который давно нуждался в ремонте: стены его давно покосились, а в соломенной крыше образовалось несколько серьезных прорех. Работать в сарае было неудобно, но сильный ливень размягчил землю и выйти в поле не потонув по уши в грязи было невозможно. Тики злился, чувствуя себя усталым и неудовлетворенным. Обычно работа на свежем воздухе занимала его, но сегодня он с нетерпением ожидал конца рабочего дня, нервно вглядываясь в небо, что заменяло ему часы. Вчерашняя ночь не принесла отдыха и успокоения, а лишь раздразнила его. Он не помнил своего сна, но проснулся возбужденный и горячий посреди ночи. Впервые в жизни Микку было стыдно об этом вспоминать. Проклятое распятие висело над его головой и не давало расслабиться, а всё мальчишка со своими проповедями. Окончив работу и рассчитавшись за неделю, как и полагалось, Тики направился в сторону города, думая лишь о том, что наконец-то сможет усмирить свой любовный пыл. Не то, чтобы он был слишком развращен, но молодость, горячая кровь и свойственный его характеру авантюризм не позволяли надолго оставаться холодным к женским ласкам. Всё, о чём сейчас мечтал южанин - о развратной француженки, смелой и страстной, как дикая кошка. Но, если француженки не окажется, может быть получится раздобыть сговорчивую англичанку за приличную цену. В городе шумела жизнь. Солнце ещё не успело погаснуть и ярко-розовая полоса заката пылала над низкими домами, отражаясь золотистыми и лиловыми бликами в реке и на окнах. Ветер легонько шевелил кроны деревьев и шум листьев тонул в звуках городка: топота копыт ломовых лошадей, скрипом телег, руганью мужчин и женщин, смехом и плачем детей. Звуки города, такие приятные, живые и острые, манили мужчину. На ферме было тихо, как и в приходе, а здесь - здесь всё было совсем по-другому. Тут сияла жизнь. Здесь несло потом, туалетами, духами, рынком, тут горланили пьяные завсегдатаи трактиров, здесь играли в карты, пили пиво, обманывали и обманывались, гибли и рождались. Сначала Тики решил разогреться и поиграть с рабочими, погружаясь в волнительное ощущение вызванное смесью азарта и беспокойства. Он морально возбудился от игры в карты, ему везло, везло без шулерства и от этого медовые глаза мужчины сияли особым игривым блеском. Микку казалось, что он был пьян, он и был пьян - морально. Сердце его яростно стучало, глаза бегали и впивались в пышные юбки женщин, он пил пиво, слышал ругань рабочих, он мухлевал, тасовал колоду, загребал деньги и возвышался над всей публикой. Люди смотрели на него, делали ставки, его подбадривали и бранили, официант угостил за счёт заведения, а ирландка с рыжевато-русыми волосами и крепкой грудью, видной через откровенный вырез платья, покачивая бедрами, угощала его, поглядывая взглядом охотницы. Девушка подмигивала ему, её большие черные ресницы взлетали, распахивая карие глаза, она игриво закидывала одну ногу на другую, делая это медленно, впиваясь игривым взглядом в глаза Тики. Она хотела его и он, выигрывая снова, желал её, но не подавал виду, ведь она была не единственной охотницей. Публичные женщины давно обступили игроков, все они желали победителя, но не только потому, что он мог хорошо заплатить, сегодня он был на редкость красивым: такому человеку, как португалец, был бы он только белым, а не загорелым, многие девушки отдались бы и без денег и Микк видел это. Он искал саму развратную девочку из всех, что смотрели на него, даря улыбки без разбору - и пусть хоть подерутся за него. Сегодня он возьмёт самую страстную, самую горячую из них и она будет делать всё, чтобы ему было приятно, а не уткнется лицом в руки, разведя красивые бедра. Нет, хватит с него холодности и церковного духа, подайте ему дьяволицу, да такую, чтобы знала толк в искушении не хуже самого Змея. Ирландка снова подошла к нему и нагло, откровенно, с вызовом посмотрела в глаза, Тики улыбнулся. Эта чертовка показалась ему смелой, пожалуй, он возьмёт её. Закончив игру и подозвав девушку особым жестом, он подошёл к владельцу трактира, спрашивая где можно уединиться. Владелец - полный, добродушный мужчина с пивным брюшком и маленькими темными глазами, охотно предложил свои услуги, подсказав Тики где можно найти такое место. Девушка уверенно вцепилась ему в руку и повела в сторону, указанную хозяином. Она льнула к нему, как кошка, только что не мурлыкала от удовольствия. Как же давно ей не попадался красивый молодой человек. Проститутка с предвкушением думала о том, что её будет брать этот счастливец. Даже публичные женщины были чувствительны к хорошим мужчинам, пожалуй, даже более чувствительны, чем остальные, ведь часто ими владели вовсе не те, на кого они бы посмотрели с вожделением.Комната на втором этаже небольшой гостиницы выглядела скверно - маленькая, душная, с бельем не первой свежести, но зато с добротной кроватью. На первом этаже можно было заказать вино, что мужчина сразу же сделал, решив, что если уж падать, так с наслаждением. Проститутка, звали её Джинджер О'Мелли, оказалась на удивление симпатичной. Джинджер много шутила, дразнилась и вела себя как Помпадур, придумывая новые шутки. Тики был без ума от неё. Как он соскучился по игривым, красивым девушкам, по чертовкам, которые знают как принести мужчине удовольствие. Он целовал её, завалив на кровать, но она игриво отталкивала его губы, в тоже время подставляясь. Она дразнила его и позволяла ему выбрать то поведение, которое было свойственно его натуре сейчас и Микк ценил это. Девушка была великолепна, о лучшей нельзя было мечтать, но что-то не нравилось португальцу, что-то не давало ему покоя. Он ощущал блаженный трепет, когда его руки сжимали мягкую грудь, когда горячие бедра женщины так призывно скользили по его ногам, он чувствовал себя чайником на плите, горячим, готовым под свист вывалить клубы пара, но что-то на задворках его мыслей летало и отвлекало его. Мужчина начинал злиться. Мысли мешали ему получать удовольствие от секса, они громоздились где-то далеко, возвращаясь к монаху и мешали ему быть счастливым. Тики знал, что когда в голове есть мысли о чём-то, акт любви не может доставить полное удовольствие и это приводило его в ярость. Какого дьявола этот мальчишка преследует его даже тут, когда ему так повезло с девочкой? Когда его лихорадит от желания, когда его ласкают, как короля. Португалец отчаянно пытался выкинуть из головы мысли о монахе, но Аллен Уолкер упорно преследовал его, из-за чего мужчина так и не получил чего хотел до конца. Наконец, понимая, что возбуждение начинает спадать, а девочка ещё не дошла до полной готовности, Тики попытался представить юношу. Сначала ему это не удавалось. Он ощущал себя неправильно, ему казалось, что не стоит думать об этом, но неожиданно, представив как на месте О'Мелли стонет молодой священник. Возбуждение, что начало отступать, появилось с новой силой. Тики ощутил себя таким горячим, словно он был арабским скакуном, выигравшим гонку. Девушка стонала, почти надрывая горло, сжимая его плоть упругими мышцами, а Тики двигался вперёд, почти рыча, представляя как кричит Аллен Уолкер, запрокидывая свою седую голову назад.Отдавшись фантазии Тики чуть не пустил момент, спохватившись в последнее мгновение. Он не хотел заделывать детей, а потому с облегчением излился на бедра и постель. Джинджир с благодарностью посмотрела не него, поцеловав в лоб, вся липкая и мокрая от их обоюдной страсти. - Мне даже не хочется брать с тебя денег, - хрипло произнесла она, вытирая бедра покрывалом. - Был бы благодарен, - пошутил Микк, потрепав рыжие кудри. - Но я все же заплачу. Сколько?- Обычно я беру два шиллинга и десять пенсов, - лениво ответила она, - но если ты придёшь ко мне ещё раз, то можешь заплатить только два шиллинга.Тики весело щёлкнул языком и расплатился с О'Мелли по названной цене. Эта чертовка невероятно понравилась ему, но больше всего ему понравилась не она, а его собственная фантазия. Мужчине не было стыдно за то, о чём он думал. Было неприятно сознавать, что монах так сильно понравился ему, но Тики был склонен списывать это на то, что юноша сделал для него много хорошего, да и было в этом всём слишком много недозволенного, а запретный плод, как известно, сладок. И всё же, обманывать себя было невозможно - Тики Микк хотел Аллена Уолкера. Возвращаться в обитель было поздно, поэтому мужчина заплатил за комнату, решив, что вполне может переночевать здесь. Одеяло пришлось скинуть на пол, оно было липким и холодным, в комнате стоял горячий запах мускуса и невероятный запах женщины, от которого мужчине всегда вело голову. Открыв окно, Микк впустил свежий воздух, достав из кармана сигареты. Спички лежали в ящике комода. Закурив, он опёрся на подоконник и задумался о том, что ему делать. То, что он хотел монаха было не так важно. В конце-концов, кого он только не хотел? Но жить рядом с юношей после того, как он трахал шлюху, мечтая о том, чтобы под ним был монах - было несколько неудобно. И ему стоило подумать о том, что сказать на счёт своего отсутствия. Впрочем, что ему говорить, Аллен ему не матушка, чтобы отчитываться о каждом своём действии. На мгновение Тики представил какое разочарование промелькнёт на лице Аллена и сердце его неприятно сжалось. Мужчина тотчас же разозлился на себя. Да какое ему дело, что подумает этот монах? Если мальчишка при здоровой потенции считает себя евнухом - так это его дело, а Тики ставить крест на себе не собирается. Он любит женщин, как видно ещё и мужчин, но это только его дело. Микк не просил никого спасать его душу, ему и так хорошо. Проснувшись и распрощавшись с Джинджер, что встретила его на улице, Тики вернулся к Голдфилдам, чувствуя себя странно. Ему было намного спокойнее, чем накануне, но что-то мерзкое вилось в душе и от этого португалец ощущал себя как-то помято. Работа спорилась и вечером Тики повернул на проселочную дорогу, идущую далеко вперёд к обители Святого Духа. Следы ночи не были видны на нём, аромат духов О'Мелли сменился потом и запахом соломы. Солнце светило в спину, лаская открытые загорелые плечи, путаясь лучами в курчавых волосах. Микк неспешно перебирал ногами, покуривая сигарету и не думаю ни о чём важном. Он старался получать удовольствие от прогулки и не думать о встрече с молодым монахом. Где-то глубоко внутри ему было неприятно и он даже подумывал о том, чтобы подкупить юношу едой, да только было поздно возвращаться обратно. Поднимаясь на небольшой холм, с которого были видны серые, строгие стены церкви Святой Агаты, Тики остановился, взглянув на обидеть. Вечерние краски тронули небо, земля остыла и от высокой травы, что поросла на холме вдоль травы, веяло прохладой. Воздух был чист и свеж, а на милю окрест стояла глухая тишина, нарушаемая шелестом трав, криками насекомых и ночных птиц. Что-то промелькнуло между листьями трав и, приглядевшись, Тики увидел ежа. Спустившись с холма, он неожиданно столкнулся с Алленом, что бродил рядом, высматривая что-то вдали. Встретившись с растерянным взглядом монаха, что быстро посветлел, мужчина ощутил, как что-то в груди вновь неприятно кольнуло. Юноша поспешил к нему и поравнявшись, с волнением вгляделся в лицо Тики, внимательно оглядев его.- Слава Богу Вы в порядке! - выдохнул монах, дернув руками, как будто желая взять мужчину за руку. - Я так беспокоился! Где же Вы были? - Я был в городе и остался там на ночь, - ответил Микк, ощущая себя предателем. - Мне нужно было кое-что узнать. А утром я вернулся на работу. Аллен как-то странно посмотрел на него, словно хотел спросить, но не решался. Мотнув седой головой, юноша как-то устало улыбнулся и сказал:- Пойдёмте домой. Все очень волновались.Тики вновь ощутил, как болезненно кольнуло сердце. Видимо, Аллен не заметил, что оговорился, он, верно, хотел сказать к нему домой, но не подумал, что обитель вряд ли может считаться домом и для португальца. В любом случае, он бы не хотел обманывать мальчишку и вселять ему или себе ложную надежду. Сестры тоже беспокоились, только старик взглянул на южанина строго, осуждающе, будто бы знал, где Тики проводил время. А даже если и знал, Микку было всё равно. Они отужинали и разбрелись по своим комнатам, сестры вернулись в свой флигель, старик в свою сторожку. Аллен же, постоянно поглядывал на него и оставив ненадолго одного, постучал в комнату. Микк не особо хотел его видеть, но не смог придумать достойного повода, чтобы не впустить священника в его же комнату. - Пожалуйста, сэр, - очень вежливо произнёс Уолкер, - предупреждайте, что у Вас есть дела. Я волновался, что с Вами что-то случилось.Тики недовольно поморщился. Сейчас эта наивность и простота души, которая раньше вызывала у него лишь усмешку, откровенно раздражала его. Раздражение возникшее на пустом месте усиливалось, а Аллен, казалось, ничего не замечал. Закончив говорить, юноша сел рядом и смотрел на Микка там странным, тоскливым взглядом, что его захотелось встряхнуть. - Возможно, что через неделю я ещё раз уйду, - предупредил португалец. - О, хорошо... - Аллен произнёс это крайне растерянно, моргнув. Казалось, ему не приходила мысль, что у Тики могут быть неотложные дела в городе. - Скоро я наберу достаточно денег, чтобы уехать на север или запад, - заявил Микк и лицо Аллена омрачилось. Он слегка закусил нижнюю губу, опустив взгляд в пол. Было видно, что юноша о чём-то напряженно думает. - Вы знаете... - как-то неуверенно произнёс Уолкер, - Вы могли бы остаться здесь на более длинный срок. Настоятель не будет против, я уверен.- Нет, - покачал головой мужчина. - Я не хочу сидеть на шее целого храма. Да и такая жизнь не по мне. Слишком пресно.На мгновение обида и разочарование промелькнули на лице священнослужителя, но он быстро мотнул головой, как бы отгоняя от себя неприятные мысли. Юноша сам не зал, почему так расстроился. То, что не все могут жить наедине с Богом, отдалившись от страстей, было понятно, но он так привязался к этому человеку. И вот, он собирается уходить, внеся хаос в его вечно спокойное течение жизни. Прошлой ночью юноше не сомкнул глаз, он волновался, рисуя себе в воображении тысячи ужасных картин. Он молился в своей комнате, стоя на коленях перед распятием и просил Бога спасти мужчину, даже не предполагая, что в этот момент португалец отчаянно имел шлюху, представляя его на месте стонущей ирландки. - Что ж, - отстранённым тоном ответил Аллен, - это дано не всем. Но, главное, что Вы в порядке. Юноша тепло улыбнулся и посмотрел на Тики с таким доверием, что ему захотелось взвыть. В какой-то момент Микку захотелось вышвырнуть Уолкера из комнаты, встряхнуть его и сказать, что всё это время он был со шлюхой и наслаждался грехом, а он, отчаянный идиот, молился о его жизни и спасении. Ему хотелось сделать Аллену больно, потому что ему самому было тошно и противно от самого себя из-за этой наивности и веры в него. Почему? Почему ему так легко было обманывать женщин и заводить новых любовниц, попирать религию, мораль и нравственность, но эти серые, печальные глаза заставляли его испытывать стыд? - Вы, верно устали? - спросил Аллен, видя что Тики непривычно мрачен.- Да, был сложный день, - ухватился за спасительную ложь португалец. - В таком случае, не стану Вас отвлекать. Помолимся? Тики с неохотой помолился и закрыл за монахом дверь, после чего упал на кровать, чуть ли не воя от досады. Ему срочно надо уезжать отсюда, иначе он не выдержит этого печального взгляда. Микку было бы всё равно, если бы Аллен смотрел на него строго и зло, делал из себя инквизитора и грозил ему, но португалец чувствовал, что будет не так. Он понял, что если Уолкер узнает про то, где он был и чем занимался, то посмотрит не только с отвращением но с обидой. А больше всего Тики не хотел знать, что Аллен считает его предателем.