и снова плачут облака из стали. рыдают, капая в окно. (1/1)
дождь.
капли впиваются в глаза иглами, если долго смотреть вверх, по-детски задрав голову к мертвому небу. а тут давно уже всё мертво, так ведь, Гэри Смит?а небо хлещет и хлещет своим ядом. глаза разъест, они вытекут теми же каплями дождя, стекут через решетку на асфальте и исчезнут под землей навсегда. так ведь, Гэри? но они тебе еще нужны. закрой их. не надо выебываться, просто иди обратно.и тот пошел, хлюпая носом и ботинками. носом, потому что был грёбаный ноябрь, холод дёр до кости, а сверху поливало химикатами. ботинками, потому что пятна кислотного дождя смешивались с грязью и составляли некие озерца, из которых ручейками, по трещинам в дорожках, как по венам, жижа растекалась простоп о в с ю д у.и Гэри шёл. шёл к старому, практически разрушенному зданию с облупленной краской на сыпучих стенах и выбитыми окнами. через дырявые стекла кричащий о помощи ветер помогал таким же кричавшим пациентам поскорее заткнуться. и Гэри тоже, наверное. он заткнулся, но все ещё существовал. просто охрип. или устал открывать рот.
и он зачем-то еще раз оглянулся по сторонам, будучи в коридоре, хотя запомнил каждую грёбаную трещину на потолке, каждую царапину на неизменных белых стенах. он запомнил завывающий сквозняк. запомнил, что каждый раз кто-то точно так же завывает в шестой палате у лестницы.потянувши на себя дверь, Гэри зашел в свою палату. ненавистную, родную. он не хотел бы её помнить, но она впилась в провалы памяти и осталась там. второй этаж правого крыла психиатрической больницы, палата... палата номер пятнадцать. да. железные цифры отвалились, а Гэри самолично выцарапал кривое "15". и запомнил.сосед по комнате бесследно пропал еще пару недель назад. доктора таскали Гэри, выбивая из него слова. но он-то ничего не знал об этом. а то, что слышал неосторожный скрип гниющих половиц около полуночи того самого дня, он оставил себе. его личное воспоминание. не трожьте.усевшись за одинокий трехногий столик у окна, пациент притянул к себе обрывок бумаги. Гэри писал, когда было время и силы поднять руку и заставить занемевшие пальцы взять огрызок карандаша нормально. может, от скуки. может, от того, что больше ничего не остается. и он писал, и писал, выводя буквы, прежде подолгу задумываясь над строкой. не то чтобы это было его любимым занятием, но успокаивало. когда никого нет в комнате, а ты наедине со своими ебнутыми навязчивыми мыслями, легче запереть их в клочке бумаги. если что-то не получалось, легче скомкать, порвать и выбросить лист, а не себя.
графитный стержень треснул, от него отскочил кусочек. этот кусочек прожигал уставший взгляд тусклых карих глаз.- блять.слово отскочило эхом от побеленных стен.обрывисто вздохнув, Смит медленно нагнулся и достал из-подстола, из трещины между вечно холодной обманщицей-батарей и стеной, ржавый резак. провел затупившимся лезвием по ладони, не боясь никакого заражения и вечных гнойных ран, проверяя, можно ли вообще этим что-то заточить, и, оставшись удовлетворенным небольшой струйкой багряной крови, начал затачивать карандаш. стружка летела на колени, покрытые тонкими поношенными штанами, на стол и на пол. Гэри старательно проводил по карандашу ножом, поджимая бескровные губы и хмурясь от усердия. руки были уже не такими ловкими, как года два назад, они побледнели и ослабли от холода, плохого питания и таблеток, которыми его пичкали еще со школы, правда не с таким усердием, как сейчас. хмыкнув, удивляясь собственному бессилию, Гэри ткнул наточенным карандашом о палец, а потом спрятал резак на место.Смит тяжело выдохнул и посмотрел на стекло прямо перед собой. мутное, в трещенах и царапинах, оно напоминало его глаза: бездумные, полуприкрытые, с красными нитями каппиляров.
за окном пробежала бездомная собака с клоками серой шерсти, свисающих по бокам, и бесконечно грустными глазами.
"прям как у Ковальского".
собака села у входа. небольшой козырек над дверьми стал ей крышей, и она вжалась в эти двери, стараясь спастись от ядовитого дождя.Смит так и сидел. дождь, казалось, начинал утихать, но потом с новыми силами взрывался безутешными воплями, прямо как ребенок. небо было не белёсым, похожим на слепой глаз, как около трех часов назад, а тёмным. оно мрачнело. злилось. и все равно без конца поливало дороги слезами.
"и снова плачут облака из стали.рыдают, капая в окно.стою я так, и дни за днямия разъедаюсь кислотой."