Часть 1 (1/1)

На горизонте ярко пылает полоска восходящего солнечного света. Город просыпается вместе с ослепительным солнцем. Несмотря на раннее утро, на дорогах достаточно автомобилей, на остановках редкие первые пассажиры ожидают утренний трамвай. Магазины закрыты, времени до открытия ещё много. Она покинула квартиру, когда время едва доходило до пяти утра. Небрежно бросила папку с документами на пассажирское сиденье и села за руль. В КТЦ сейчас, наверное, только начальство. Группа отсыпается после вчерашнего задания и приедет через час-два, Багира примерно также, Батя раньше остальных. То, что ей нужно. Уверена, что поступает верно. Знает, что если кому расскажет, её обязательно осудят или попробуют убедить в обратном, ведь известно, что родные люди должны быть в курсе, вдруг помогут и поддержат. Не помогут, она знает, просто потому, что это не в их силах. А без поддержки она наверняка справится, столько раз оказывалась один на один со своими проблемами и умела решить их самостоятельно. И сейчас сможет. Обязательно. Осталось убедить в этом саму себя и всё-таки начать что-то делать. Охранник в КТЦ смерил Уманову недобрым взглядом. Обычно она или опаздывает, или приезжает впритык к назначенному времени, а тут за два часа, необъяснимо. Леся не обратила внимание и пройдя на территорию, отправилась на поиски контр-адмирала. Булатов перебирал папки с отчётами, кропотливо пытаясь найти нужный, поэтому когда в дверях с риторическим стуком появилась Ума, мужчина весьма удивился.- Уманова? Какими судьбами? Рабочий день ещё не начался, - бегло глянув на наручные часы, - он разве что недавно закончился.- Товарищ контр...- Давай по существу. - Батя, поговорить надо. Олеся порывисто вдохнула, опуская глаза в пол и снова поднимая взгляд на контр-адмирала. Разговор предстоял не самый лёгкий, и знала это пока только она. Девушка не помнит, когда последний раз так волновалась.- Садись. Говори. Что там случилось? На тебе лица нет. Леся осторожно села на стул напротив мужчины и молча протянула ему три листа формата А4, скрепленных скрепкой. Булатов молниеносно пробежал взглядом по содержанию, чем больше он вчитывался в текст, тем чаще поднимал бегло глаза на девушку. - Переведи меня хотя бы в штаб, Бать. Я не смогу так.?Она не помнит точно, когда всё началось. Давно. Чуть меньше года назад. Первый раз случился на задании, когда они погнались за бандитской группировкой. Леся бежала первая, была практически у цели, но резкая боль под рёбрами заставила девушку остановиться. Если тогда рядом не оказался бы Тарасов, то это задание могло стать для неё последним. Командир долго отчитывал лейтенанта, рвал и метал, а она промолчала отчего-то о причине такого промаха с её стороны.?В больницу девушка, разумеется, не пошла. Списала боль на последствия недавней боевой травмы и забыла.?Но организм такого безразличия не простил и вскоре снова подал сигнал о существующем недуге. Снова задание, вооружённая группировка захватила загородный дом, удерживала заложников. Задачей Умы было держать на прицеле главаря банды и в случае приказа <<убрать>>. Леся поминутно помнит то задание. Всё изначально шло слишком идеально, удалось освободить женщин, бандиты не выдвигали заоблачных требований и вообще особо не высовывались. Но резко всё пошло не по плану. К рецидивистам прибыло подкрепление, отвлечь на себя внимание, чтобы главарь смог сбежать и скрыться. Когда нужная фигура мелькнула возле окна, в наушнике Ума отчётливо услышала командирское <<приготовься>>. Олеся смотрела чётко в цель, но перед глазами всё расплывалось, будто вокруг резко заволокло туманом. Она не видела ничего, размытые очертания. Моргала, пыталась резко зажмуриться, тёрла глаза - ничего не помогало. Бесконечный, вязкий туман. В виски будто били бубны, нарочно сильно и старательно. В наушнике что-то громко говорил Бизон, но вместо голоса она слышала только шум, неприятный и громкий. Руки задрожали, на лбу выступил холодный пот. Леся не понимает, не контролирует собственный организм. Дрожь бьёт, и девушка выпускает автомат, оседает на голую землю и хватается руками за бьющие виски. - Уманова, ты меня слышишь? Приём! Ума!- Слышу, со связью совсем плохо.- Главного не трогай. Живым нужен.- Есть. Тогда всё тоже закончилось быстро. Девушка вновь не придала значения своему состоянию и благополучно забыла о случившемся. Правда на этот раз не так быстро. Но всё-таки забыла. И за халатность к собственному здоровья девушка снова была наказана. Стрелка настенных часов едва перевалила за полночь, когда Ума резко проснулась. Она не помнит, как уснула, приехали с ребятами из четырёх дневной командировки, на ощупь добрались каждый до своего дома и спать. Но что заставило её проснуться, Олеся не поняла. Точнее поняла, но не сразу. Машинально коснувшись лица рукой, девушка резко включила свет. Кровь из носа по-прежнему не останавливалась. Алые пятна были, казалось, везде: на постельном белье, на полу, на собственной одежде. Леся долго не могла остановить кровотечение. После прохладного душа кровь остановилась, но через несколько минут тонкая алая струя снова коснулась губ. Перед глазами снова всё плыло. Обессиленно опустившись по стене на кафельный пол ванной, Ума запрокинула голову назад и закрыла глаза. Боль в висках утихла и кровь постепенно останавливалась. Головой она понимала, что надо что-то делать, со здоровьем не шутят. Но постоянно откладывала на потом, успеет, сходит, обязательно, но не сейчас, позже. И чем больше организм подавал сигналов, тем страшнее было уже идти к врачу. А вдруг, что-нибудь серьёзное? Первой мыслью было то, что в спецназе с проблемами со здоровьем делать нечего, а без Нерп она уже точно не сможет. Поэтому в больницу Леся не шла, успокаивала себя, искала поводы, но к доктору - ни ногой. Чаще в памяти всплывали обрывки воспоминаний из детства, как мама, всегда жизнерадостная и весёлая, вдруг всё чаще стала грустной и молчаливой. Маленькая Леся не понимала, в чём дело, почему её так часто мама стала оставлять с соседкой, раньше такого не было, на кухонном столе лежат бумаги, исписанные размашистым подчерком, в холодильнике и в шкафах появились баночки с лекарствами, шприцы, бутылечки с непонятными жидкостями. Мама заболела. И от этого Лесе ещё страшнее было идти в больницу. Но скоро стало трудно скрывать всё от окружающих, особенно от группы. Синяки, царапины и мелкие травмы долго заживали, оставались заметные гематомы. Глаза часто слезились, зрение могло полностью пропасть на несколько секунд. Всё чаще по ночам температура тела поднималась до тридцати восьми, и никакое жаропонижающее не спасало. Резко бросало то в жар, то в холод. Ума бесконечно внушала себе, что всё нормально, это пройдёт, просто вирус, надо переболеть, потерпеть и всё будет хорошо. Больничный девушке предлагали, но она отказывалась и к доктору не спешила. Но должен было случится то, что точно заставило бы Олесю понять, это не шутки, это её здоровье. И оно случилось. Снова носовое кровотечение, но теперь оно настигло её в самом неподходящем месте. Группа вернулась с тяжёлого задания и, приняв душ, расслабилась в комнате отдыха. Леся обессиленно лежит на диванчике, рядом сидит уставший Бизон. Кот с Даной разместились в креслах, Физик за столом, Опер, кажется, ещё в душевой. - Ума, у тебя... - Физик отчего-то не договорил то, что хотел. Только инстинктивно провел рукой у себя под носом. Олесю будто током ударило. Резко поднявшись с дивана, она зажала нос. В глазах сверкали вспышки. - Леська, - Тарасов впервые за долгое время назвал её по имени, - это что за дела? - усадив её обратно, он достал из местной аптечки вату и раствор.- Голова...- она зажмурила глаза, застучало в висках. Уманова плохо помнит, чем тогда закончилось дело. Помнит только, как Бизон проводил её до дома, до самой квартиры. Она стала чаще опаздывать, потому что не слышала будильник по утрам, так как не высыпалась. Ночью болело тело, кости и суставы ныли, найти удобное положение для сна стало пыткой. И когда под утро злосчастный звон раздавался в недрах квартиры, Олеся не реагировала. В больницу пошла, когда стало совсем плохо, когда стало совсем трудно скрывать. Не боялась, просто надеялась, что ничего серьёзного. Глупо надеялась, но осознавала, что всё не так хорошо, как хотелось бы. Хотелось. Бы. Тишина заполнила каждый уголок кабинета, тяжелыми клубами заполоняла пространство. Леся хотела, чтобы мужчина сказал хоть что-нибудь, чтобы просто на неё взглянул. Но Булатов не поднимал взгляд, внимательно вчитывался, переворачивал исписанные листы с данными анализов, исследований и назначений. Яркая синяя печать, где крупным шрифтом выделялось специализация отделения Онкология, поставленная на первой странице, всплывала перед глазами. Олеся долго сверлила взглядом мужчину, но тот не реагировал, находясь где-то не здесь, не с ней. Она опустилась на кожаный диванчик и болезненно выдохнула. Легче не становилось. От чувства волнения и собственной безысходности жгло внутренности. Булатов отложил папку и, наконец, взглянул на девушку. Бледная, с невыспавшимися глазами, но такая отчего-то маленькая и родная. Почему он сам не заметил изменения во внешнем виде, в манере поведения? Почему не обратил внимания, не спросил и не поинтересовался? Только сейчас мужчина начал вспоминать, что в последнее время она не лезла на рожон, действовала холодно и тихо, но ниразу не промахивалась и не жаловалась на собственное самочувствие. Не было повода, чтобы кто-то усомнился в её квалификации и боевой готовности, она всё также работала на износ и в полную силу. Прокручивая в голове минувшие дни, словно фотоплёнку, мужчина всё смотрел на сидящую Уманову и не находился в ответе.- Бать, - начала она, не дождавшись его слов, - мне надо уехать...- В Москву, - охрипшим резко голосом продолжил Иван, - я вижу, операция уже через..., - он снова взглянул на мелкие печатные буквы, хотя точно помнил злосчастную дату, - через две недели. - Да, сначала подготовка, потом операция и, если всё получится...- Даже думать по-другому не смей! Всё получится.- После операции должен быть курс химии, но он тяжёлый. Врачи настаивают.- Раз настаивают, значит будем делать. Справимся, - мужчина поднялся и подал ей руку, крепко прижав к себе, - обязательно. Олеся впервые за долгое время облегчённо выдохнула. Держать всё в себе и справляться самостоятельно было для неё раньше чем-то обыденным, одиночество пугало её только в детстве, а после детского дома вошло в привычку. Всю жизнь девушка знала, что полагаться следует только на себя. В этот раз запас сил, терпения и эмоций исчерпал своё. Необходимо было кому-нибудь излить душу, к тому же, просто уехать она не могла, такое начальство бы точно не одобрило. Риту она пугать не хотела, у женщины хватало своих проблем, да и нервы часто стали искрить. Кому-то из группы, в общем-то, по тем же причинам говорить она тоже не стала. Оставались только Бизон и Батя. Первому Олеся рассказала бы всё, потому что была уверена, что он выслушает, поймёт и даст совет, если потребуется. А Батя, о нём и говорить не стоило, тут всё понятно без слов. Только в последнее время взаимоотношения с Тарасовым оставляли желать лучшего. Иногда казалось, что его раздражает любое её действие, не вовремя сказанное слово или лишний жест. Он то смотрел с непонятным для неё укором, то отсчитывал дольше и громче обычного за, казалось бы, незначительные промахи, то вызывался проводить до дома. Попросту испугавшись реакции командира на то, что она собирается сказать, Ума отнесла чёртовы больничные листы Булатову. - Ты почему раньше не говорила?- Сама недавно узнала.- Не ври, первое обследование три месяца назад. Ты ещё работать умудрялась после такого! - он не отпускал девчонку из объятий, будто пытаясь защитить от всего, но Умановой <<угрожал>> тот враг, от которого её не мог уберечь даже легендарный Батя.- Работа мне жизнь спасает. Я когда к вам прихожу, гораздо лучше себя чувствую. - Ведь с такими вещами не шутят, почему такой большой промежуток времени между обращением и датой операции?- Врачи не знали, как лучше, обратились к московским, вот всё и затянулось.- Сказала бы мне, Пригову в конце концов! Мы бы всех на уши подняли! Ума! - Не надо, я справляюсь сама, Бать. И справлюсь.- Ты не одна. Нужна наша помощь?- Нужен официальный больничный. Помощь мне не нужна, но просьба одна есть. Мужчина вопросительно взглянул на лейтенанта, заранее зная, о чём пойдет речь.- Никому не слова? Я правильно понимаю? - первым начал всё-таки он. Девушка оставалось только согласно кивнуть.- Не хочу, чтобы кто-то знал. Я в состоянии решить это самостоятельно. Расскажи всем только если... если ничего не получится.- Не говори ерунды, всё обязательно будет отлично. - Пусть лучше потом осудят, чем сейчас начнут жалеть и переживать. Я пойду, Бать.- Оформлю тебе как отпуск по личным обстоятельствам. Пригову придётся сообщить, но я поговорю, не переживай. Звонить будешь?- Не знаю, я уже ничего не знаю. - Точно помощь не нужна? Давай наберу знакомым врачам, может удастся решить всё в Питере, Олесь. - Нельзя ждать. Всё уже обсудили. Я пойду, хочу уйти до того, как группа приедет на службу. Булатов слегка щёлкнул девушку по носу, и она улыбнулась и, не оглянувшись, забрала папку документов и покинула кабинет, а затем территорию КТЦ. Разговор дался легче, чем она представляла себе его. Но осадок от тяжёлых, пробирающих насквозь взглядов контр-адмирала плотно обосновался в душе. Ей так хотелось поделиться с кем-нибудь ещё, обняться и посидеть в тишине. Почему-то в голову приходил только образ Тарасова. Но Ума отчаянно отгоняла от себя эти мысли, успокаивая себя тем, что мужчине нет дела до её проблем и она делает правильно, когда не ставит его в известность. Приняв дозу нужного лекарства и обезболивающее, девушка принялась собирать вещи. Всё ещё периодически брала телефон в руки, машинально искала в контактах позывной командира, но позвонить так и не решилась. Не нужно. Бесполезно. Кому от этого станет легче?