Часть 1. (1/2)

***Если бы у Санады Нобуюки спросили, какое место во всем мире он любил и ненавидел больше всего, ему бы не пришлось долго и мучительно выбирать. Вне всяких сомнений, это могла быть только Уэда.У него порой складывалось ощущение, что к этому поместью ведут все дороги. Каждый раз, когда он ступал за порог замка, в его жизни что-то менялось, кардинально и необратимо. Он не хотел задумываться о причинах, видимо, просто надо было смириться с тем, что Уэда - земля его судьбы. Он никому об этом не говорил и никогда не скажет. Никому не нужно было знать, что старший сын Санады Масаюки в глубине души был фаталистом и пытался верить в предназначение ровно настолько, насколько позволял характер. У каждого должны быть секреты.Нобуюки порой казалось, что секретов в его голове накопилось слишком много, они распирали ее, делали тяжелой. Но как бы то ни было, нести эту голову высоко и гордо входило в первые ряды списка его жизненно важных задач. Он вполне допускал, что чем больше он сражался с самим собой и чем крепче держал свои секреты в узде, тем сильнее он становился.Уэда его никогда не щадила. Когда он появлялся там, вечно приходилось что-то отстаивать, спорить до хрипоты, недоумевать, почему его не слышат. И обязательно - либо земля стояла под невыносимым зноем, либо все вокруг заливало промозглыми дождями, либо дул пронизывающий горный ветер. И в каждой своей невыносимости Уэда была прекрасна.

Даже сейчас, в изнуряющем пекле уходящего лета, под палящим солнцем, где воздух стоял, не шелохнувшись, густой и вязкий, как жидкий туман, а цикады распугали своим криком всех птиц в округе. В такое время он предпочитал прятаться в помещении с открытыми сёдзи, чтобы можно было находиться в тени и смотреть на буйствующую природу в проеме, как на гротескно яркую картину.Легкие шаги по энгаве напомнили о том, что его ждет чаепитие, и вскоре в проеме возникла тонкая фигурка, облаченная в черное. Чай ему подаст Рокуро - сейчас ему хотелось именно так.

Он позволил себе потянуться, разминая плечи, прежде чем переменить положение. Задержал взгляд на руках Рокуро - как он наливает чай из пузатого чайника, как ставит и двигает к нему пиалу, как мелькает в вырезе рукава его татуировка на внутренней стороне запястья.

Татуировка его раздражала. Слишком заметная на светлой коже, слишком размашистая для запястья, которое можно было свободно обхватить двумя пальцами. И точно такая же была у Юкимуры. Он подумал о том, кто набивал эту татуировку, как много он знал и каким было в тот момент лицо Рокуро, чувствовал ли он боль или что-то помимо нее.

Странные какие мысли. Наверное, от духоты.Рокуро закончил приготовления и поднялся, чтобы удалиться. Нобуюки окинул его взглядом, быстрым и хмурым, как обычно, и решил для себя, что общества беснующихся цикад ему будет мало. Когда Рокуро уже сложил ладони для поклона, Нобуюки широко повел рукой, останавливая.- Останься, Рокуро, - приказал он. И добавил, устраиваясь поудобнее. - Посиди со мной.Рокуро вопросительно взглянул на него, поклонился и снова опустился на колени на почтительном расстоянии от него - ровно так, как нравилось Нобуюки.- Слушаюсь, Нобуюки-сама.Свой вопрос Рокуро так и не задал, не стал возражать или делать вид, что ему очень нужно идти, хотя Нобуюки знал, что у него много других дел, помимо того, чтобы составлять ему компанию. Просто не хотелось упускать возможности позлить Юкимуру и попить отменного чая в компании Рокуро, в присутствии которого этот чай станет еще вкуснее. Так было всегда.Нобуюки пил чай чинно и неторопливо, небольшими глотками с большими паузами, растягивая удовольствие от напитка, его вкуса и запаха. Если в этом доме что-то и оставалось неизменным, так это, в числе прочего, умение Рокуро готовить чай по настроению гостя.Рокуро подходил к его приготовлению также ответственно, как к любому другому занятию, которое он брал на себя. Он всегда учитывал настроение гостя, если тот был в Уэда впервые, и помнил предпочтениях тех, кто наведывался к Юкимуре регулярно. Казалось бы, такая мелочь - просто чай, просто жидкость, по цвету немного отличающаяся от воды и обладающая легким ароматом. Но чаепитие издревле было возведено в ритуал не просто так, и умело подобранное сочетание его составляющих играло свою немаловажную роль в цепочке гостеприимства.Конечно же, дело было не только в чае, но и в умении Рокуро чувствовать настроение окружающих и вести себя соответственно с ним. Если он чувствовал, что гостю нужна тишина в его присутствии, он эту тишину предоставлял с максимальным комфортом. Если гость хотел поговорить, к его услугам была легкая необременяющая беседа на отвлеченные темы.Нанакума тоже все это умел. Но иначе. С этими близнецами тоже было так всегда - одинаковые, но непохожие.Странно, ведь их обучал один учитель, но Нанакума словно каждый раз проходил испытание, ожидая и опасаясь оценки, а Рокуро просто делал свою работу хорошо, не считая нужным переживать по поводу ее качества. Оба были очень энергичными и трудолюбивыми, но если Нанакума разбрасывался своей энергией, в том числе и на переживания о производимом впечатлении, то Рокуро свою энергию берег, чтобы затем найти ей более удачное применение. Они умудрились вырасти, сохранив одинаковые пропорции, но если Нанакума был порывистым и грациозно стремительным, то Рокуро был действительно подобен воде, двигался плавно и текуче.У Нобуюки ушли годы, чтобы все это узнать. Зачем? Он затруднялся ответить, да и не раздумывал над этим целенаправленно. Возможно, всему виной странное чувство внутри, что впервые в жизни ему недодали. Знание собиралось по крупицам, заставляя его чувствовать, как где-то под ребрами царапает и впивается коготками внутрь темная и скользкая, как угорь, ревность.

То, что должно было достаться ему по праву, по его старшинству, по традиции, было выхвачено у него из-под носа Юкимурой. Его безответственным, безалаберным, неряшливым братом, который плевал на обязательства и традиции, шел по головам и не признавал авторитетов. И вот этого человека выбрал Рокуро.Он даже не мог понять, в чем именно была причина его недовольства. Он тогда не знал никого из них, видел впервые - забавно одинаковых, с тяжелыми хвостами и огромными глазами необыкновенного цвета. Когда Рокуро дали слово, и он пожелал пойти на службу к Юкимуре, довольно своеобразно объяснив свои мотивы, Нобуюки чувствовал глухое возмущение и удивление одновременно. Мальчишку нужно было немедленно осадить, он должен знать свое место. С господами нужно разговаривать почтительно, неужели ребенка не научили манерам? Но сам он не успел даже рта раскрыть, когда Юкимура расхохотался и закрыл вопрос о выборе слуг, забрав себе Рокуро.Ему достался Нанакума, точная копия брата, только младше него на несколько минут и с полноценной парой настороженных испуганных глаз. Он вырос в прекрасного статного юношу с изумительным телом, отличными задатками воина и безграничной преданностью своему господину. Нобуюки не желал большего от своего слуги - тот горел почтением к нему и нескрываемым обожанием.

Нанакуму он приручил очень быстро, ему практически не пришлось ничего делать для этого. Он не давил и не был с ним даже вполовину так строг, как с остальными, а Нанакума сам потянулся к нему, исполненный желания стать для него идеальным слугой, научился понимать его с полуслова, предупреждать его намерения и поступки, искренне боясь его разочаровать. И все это на эмоциях, гипертрофированно и настолько наружу, что поначалу даже настораживало. Страх разочаровать господина был в нем настолько силен, что Нобуюки даже не пришлось искать точки воздействия, Нанакума сам вручил ему себя без остатка.Позже ему пришла в голову мысль, что каждый человек рано или поздно оказывается на своем месте. И с тех пор, как Нанакума отправился с ним в Нумата, он не мог представить рядом с собой другого слугу. Наверное, именно Нанакума научил его смотреть на жизнь иначе. У него самого было все - Нанакума получил свою жизнь в качестве одолжения. Нобуюки во всем любил размеренность и продуманность, и никуда в принципе не спешил - Нанакума торопился жить, вечно озираясь и опасаясь, что эту жизнь у него отнимут. Нобуюки был суров, принципиален и расчетлив - Нанакума был горячим, отчаянным и бросался из крайности в крайность.

Это было ужасно, это было трогательно, это было так живо и естественно, что устоять не представилось шансов. Они подходили друг другу идеально. Нанакума был на своем месте.К тому же, Нобуюки был вовсе не против быть чьим-то пределом мечтаний, предметом гордости и пьедесталом уважения. Нанакума возводил его в ранг высшего существа, практически божества - и вместе с неслабой энергетикой этого хрупкого и очень непростого мальчика, это знание попадало прицельно, поднимая все выше и выше его чувство собственного достоинства, важности и непогрешимости.Судя по его наблюдениям, Рокуро ничего подобного для Юкимуры не делал. Рокуро влиял на Юкимуру совершенно иначе, делая его сильнее, увереннее и упрямее. Нобуюки по-прежнему не понимал, что такого Рокуро нашел в его брате, помимо желания его исправить и сделать лучше. И что такого делал Юкимура, что Рокуро так проникался им.Нобуюки продолжал присматривать за Рокуро, считая его отчасти и своим слугой тоже, ведь как ни крути, а изначально он должен был достаться именно ему. Он по-прежнему хотел знать, чего именно его лишили - любопытство и интерес схлестнулись с желанием доказать самому себе, что он в конечном счете он получил именно то, что заслужил по праву.

Рокуро был другим - молчаливым и собранным. Закрытым. Непонятным.

Он был как заноза.***Нобуюки и не заметил, как за размышлениями пролетело время, а чай в пиале, которую он машинально подносил к губам, был все таким же свежим и теплым. Все-таки, в компании Рокуро его разум всегда отдыхал. Жаль, что он мог себе это позволить так редко.Рокуро, казалось, ничуть не смущала его задумчивость - ладони на коленях лежали расслабленно, взгляд смиренно опущен, дышал он тихо и размеренно, со стороны даже могло показаться, что он медитировал. Он не пытался понять, зачем ему приказали остаться, не беспокоился, что с ним не разговаривают. Не искал места и не пытался занять собой пространство. При этом, ему не было все равно - он просто не считал нужным задавать неуместные вопросы, в том числе, самому себе.Кем-то другим, возможно, его отрешенность могла быть истолкована, как невежливость или неумение вести себя с гостем, но Нобуюки она всегда успокаивала - Рокуро чувствовал, как нужно было вести себя с ним. Вряд ли такому обучают маленьких слуг, которым предстоит заступить на свой пост. Такое познается самостоятельно и далеко не всеми. Уже одно это делало Рокуро непохожим на других.Он сделал глоток, покатал на языке привкус незнакомых, но приятных трав. Хороший чай.

- Знаешь, что мне в тебе нравится, Рокуро?

Рокуро поднял на него глаз, ни тени любопытства во взгляде, лишь отзеркалил вопрос и ждал продолжения фразы.

Нобуюки поставил пиалу на поднос, покрутил за края.- Молчание. Ты действительно умеешь молчать.Он посмотрел на Рокуро в ожидании, а тот улыбнулся краешком губ, склонил голову и после небольшой паузы ответил.- Вы поставили меня в слегка двусмысленное положение, Нобуюки-сама.- Поясни.- Вы сказали, что я умею молчать, но при этом ждали ответа, а значит, мне пришлось это молчание нарушить.- Может, ты ошибся, и я не ждал ответа, а ты проявил бестактность?- При всем уважении, я не ошибся.- У меня что, на лице это было написано? - Нобуюки скептически усмехнулся.- Именно так, - подтвердил Рокуро и склонил голову в коротком поклоне. - Нобуюки-сама.Взгляд после поклона он уже не поднял, а Нобуюки неожиданно захотелось, чтобы Рокуро все же посмотрел на него еще раз тем прямым взглядом, от которого внутри подбиралось от знакомой смеси возмущения и удивления. Тогда можно было бы снова попытаться сосчитать всех его чертенят, а затем отчитать и указать его место. Рокуро ему этой возможности не предоставил. Научился-таки, маленький хитрец.

Нобуюки до сих пор не отказывал себе в удовольствии проверить, насколько Рокуро чувствует границы. Ему было интересно, насколько он выдержан, умеет ли обходить подводные камни в беседах, как ведет себя, когда его провоцируют. Рокуро в его ловушки попадался в основном в ранней юности, когда еще учился контролировать себя. Нобуюки его подлавливал и с усмешкой смотрел, как теряется, краснеет и сжимает кулачки это упрямое существо. Но надо было отдать этому существу должное - сражалось оно до последнего, вызывая в итоге у Нобуюки благосклонное чувство, отдаленно напоминающее уважение.Сейчас Нобуюки чувствовал разве что досаду - он уже было настроился на небольшую воспитательную речь, но Рокуро быстро обошел ловушку. Но надо признать, что и поставлена она была небрежно. Значит, в следующий раз.Рокуро сам виноват. Характер характером, а меру знать нужно.Юкимура явно позволял этому мальчишке слишком много, при оказываемом ему доверии и всевозможных поблажках Рокуро мог при желании вить из него веревки. И порой Нобуюки казалось, что именно так оно и было. При том, что Рокуро был строг, как к Юкимуре, так и к себе самому, знал цену словам и поступкам, не хватало одной важной детали - он не был приручен, как его брат. Юкимуре не следовало быть таким легкомысленным.Он поднялся, выпрямляя спину, качнулся вперед-назад, разминая слегка затекшие ступни. Его окутывало умиротворение и спокойствие, и он знал, что это ненадолго. Поэтому, он постоял так еще немного, гоняя по телу это ощущение, запоминая, как оно отдается внутри, стучит под ключицами и покалывает в пальцах. А еще было тепло, и это состояние точно не зависело от погоды. Тепло накрывало, тепло пульсировало, он почти мог осязать его.Тепло нужно было изгнать. Ему здесь не место.Раздражение усилилось, пробежалось по ребрам, кольнуло под лопаткой. Он подошел к Рокуро, всего несколько шагов, и встал близко, задев складками юкаты колени - маленькие и острые под свободной тканью хакама. Рокуро не поднял глаз, лишь еле заметно вздрогнул. Насторожился, но все равно не так, как хотелось бы. Нобуюки снова усмехнулся, но уже про себя. Не только Нанакуме хотелось порой стереть невозмутимость с лица Рокуро. И не только с лица.Его горделивое смирение по-прежнему крайне возмущало. Как и его шея, казавшаяся еще более тонкой на фоне высокого воротника, выступающие породистые ключицы, ровная тень длинных ресниц на упрямой скуле. Они словно издевались над ним, а возмущаться словами не позволяли.Он протянул руку, провел пальцами, едва касаясь, от ямки между ключицами вверх по шее до косточки подбородка. Под кончиками пальцев качнулась гортань от вдоха, еле заметно дернулся маленький кадык, на долю секунды сорвался пульс - Рокуро втянул в себя воздух, задержал на миг и отпустил. Пальцы скользнули дальше, по линии подбородка, заостренного и мягкого одновременно, поднимая лицо. Прошлись медленно от косточки до косточки, пока не остановились на родинке.

Всего лишь точка, крошечная, слегка выпуклая на ровной и светлой коже, она притягивала. Как камешек в воде - сначала одно короткое видение, на котором концентрировался взгляд, а дальше расходились круги, открывая перед ним красивой формы рот, маленький нос, выразительный глаз под изогнутой бровью. Он потер родинку большим пальцем, ощущая, как она выделяется на коже, повел дальше - к уголку рта, и медленно по очертаниям губ.

Рокуро сидел неподвижно, глядя на него в упор своим левым глазом - взгляд острый, как его кунаи, опасно спокойный, но не настороженный. Он не подобрался даже, когда Нобуюки коснулся его, только взмахнул ресницами, и затрепетали крылья носа, словно он принюхивался к воздуху, нет ли опасности. Нобуюки задержал пальцы на губах, впитывая тепло, мягкость и едва уловимое дыхание.

- Он тоже так делает? - сорвалось с языка, строго и глухо, скорее не вопрос, а утверждение.Рокуро медленно покачал головой, и пальцы соскользнули с его губ легким движением, похожим на небрежную ласку. Нобуюки склонил голову набок - ему стало любопытно. Он погладил скулу тыльной стороной ладони, огибая бархатистый выступ. Костяшки задели волосы, заставив остановиться, он поймал небольшую прядь и потер между пальцами.- И так тоже?Снова отрицание, и прядь выскочила, оставив после себя только ощущение шелковых нитей, прочных и прохладных. Он не удержался и запустил руку в волосы, вжимая пальцы в висок, обхватывая затылок. Собрал там несколько прядей в кулак, сжал и потянул назад. Рокуро не сопротивлялся и откинул голову, продолжая смотреть спокойно и невозмутимо, словно происходящее было в порядке вещей. Только глаз потемнел, а взгляд провалился куда-то внутрь. Мышцы шеи натянулись, открывая хрупкое горло, и губы дрогнули в мимолетной улыбке - шевельнулась родинка, изогнулась бровь в неуловимо насмешливом понимании.- Как ты смеешь? - Нобуюки спросил почти ласково.Темная челка соскользнула в сторону, повязка отрезвила белизной, и он с трудом разжал ладонь, пропуская волосы через пальцы. Отпускать не хотелось, как и отводить взгляд - он бы еще поиграл, поразгадывал эту шараду с аметистовым глазом и его чертями, надавил еще немного, только Рокуро не поддался бы ему - слишком независимый, слишком гордый, слишком в себе. Всего слишком.

Всей его жизни не хватит, чтобы понять, как такого человека можно было взять себе на службу. Болван Юкимура.Он отвернулся и только тогда опустил руку - она упала, как неживая, гулко хлопнув по складкам юкаты. Сделал шаг на энгаву, разогретую, щекочущую ступни впитанным солнечным теплом. Ему показалось, будто он вывалился из какого-то другого мира прямиком в душный ветер, бесконечную перекличку цикад и слепящее солнце. И услышал за спиной тихий, но твердый голос.- Он смотрит иначе, Нобуюки-сама.Досчитал до пяти - услышать, осознать, попытаться представить. Прикрыл глаза и вздохнул, горло обожгло сухим раскаленным воздухом.- Вот как.И медленно пошел прочь. Через какое-то время он остановился и оглянулся через плечо, отчего-то уверенный, что Рокуро смотрит ему вслед. Но тот продолжал сидеть, склонившись в сейдза почти до пола, только шевелил челку ленивый ветер. Нобуюки почувствовал одобрение и что-то похожее на признательность. Рокуро не шелохнется и не поднимет головы, пока он не уйдет на достаточное расстояние - слушал и считал шаги. В его выучке не было причин сомневаться.Разные. Какие же они все-таки разные.***Уэда продолжала занимать особое место в его сердце и дальше, несмотря ни на что.Несмотря на то, что отсюда брал начало раскол в его семье. Несмотря на то, что здесь царствовал его легкомысленный и упрямый брат. Несмотря на то, что он более не чувствовал себя здесь так, чтобы с уверенностью сказать, что он дома. И несмотря на эту занозу с водной метой, которая предпочла ему Юкимуру.