Часть 22 (1/1)

Сколько он себя помнил, с самого раннего возраста, Стоик Обширный, вождь острова Олух, всегда знал кем он должен быть и кем он обязательно станет. Он викинг, и этим все сказано. Он вырос между них, он засыпал под рассказы о великих победах своего народа и поражениях полулюдей, он также, как и все мечтал убить как можно больше драконов. И свою мечту он успешно исполнял. Уже в шесть лет, он снес своему первому получеловеку голову с плеч. То был красивый разнокрыл, дракон несомненно опасный, но точно не ожидающий удара от ребенка. Стоик до сих пор вспоминает тот день с гордостью. Он единственный викинг за это столетие, сумевший убить дракона в таком юном возрасте. Деревня гордилась им. И он всеми силами старался эту гордость оправдать. К двадцатилетию, когда Стоик стал вождем Олуха, по архипелагу уже расползались слухи о его победах и завоеваниях. Его ставили в пример, детям викингов рассказывали о его похождениях, его стали уважать и побаиваться, несмотря на достаточно юный для его народа возраст. И Стоику это нравилось. Победы опьяняли, приносили ощущение глубокого удовлетворения, заставляли искать новых противников чтобы снова почувствовать это непередаваемое наслаждение. Кровь полулюдей на руках заставляла радостно скалиться, драконьи ?трофеи? в виде рогов, клыков или оторванных крыльев давали почувствовать гордость за то, что очищает мир от этих мерзких существ. Но, честно сказать, воевать с другими племенами, не проявляющих к нему должного уважения, было настолько же приятно, так что Стоик с удовольствием шел ?доказывать? вождям других остров викингов свой авторитет. Он жил битвами, чужими страданиями и какофонией воинственных и отчаянных криков. Ему не нужно было ничего другого. Только сражения, только победы... А потом случилась Валка. Шторморез. Он встретил её в деревне, когда она ходила за водой для Готти, у которой проходила обучение на лекаря. Тонкая, худощавая, в отличии от остальных девушек с острова, которые были образцом силы и воинственности она казалась хрупкой, маленькой валькирией. С мягкими волосами, затянутыми в толстую косу, с нежной улыбкой на тонких губах, с плавной линией талии... Она покорила его почти что с первого взгляда, и Стоик твердо решил, что эта девушка просто обязана стать его женой. Валка была довольно странной по меркам викингов. Неуклюжая, не умеющая готовить и вечно витающая в облаках. Однако вместе с этим она показывала невероятно упрямый характер, недюжинную храбрость и умение отстаивать свое мнение до последнего. Но самой её большой странностью было нежелание воевать, которое заставляло некоторых викингов коситься ей вслед. Но чем больше вождь Олуха наблюдал за ней, тем больше становилось понятно, что он готов закрыть глаза на любые её странности только бы она была рядом с ним. Стоик был очарован. Очарован этим вздернутым носиком, ласковым взглядом и смеющимися губами. Однако несмотря на его статус вождя и уважение всей деревни, за Валку ему пришлось попотеть. Он оставил вечные битвы и бросил все силы на покорение этой невероятной девушки. Она не бросалась к нему, не жеманилась и не кокетничала, как остальные девушки, которые вешались ему на шею целыми пачками. Валка проявила весь свой упрямый характер, отказывая Стоику раз за разом. Впрочем, кто говорил, что будет легко? Но викинги на то и викинги, чтобы идти до конца и добиваться своих целей любыми способами. Ему пришлось потратить всего лишь два года на то чтобы добиться её симпатии и получить согласие на предложение руки и сердца. Его отец тогда смеялся, что он пару недель ходил, буквально раздувшись от гордости. Валка была потрясающей женой. Идеальной для Стоика. Даже несмотря на то, что в любое время дня и ночи была готова спорить до потери пульса, а её котлеты, как говорил Плевака, лучший друг вождя, можно было использовать как боевые снаряды. Он любил её самой нежной, самой трепетной любовью, которой так удивлялись остальные викинги деревни. Валка поддерживала его, всегда выступала на совете в его пользу, помогла ему взять себя в руки после смерти отца... И тем радостней оказалась весть, что его любимая жена беременна и ждет ребенка. Стоик был просто счастлив. Он с нетерпением ждал появления сильного наследника, который в будущем поведет за собой людей, заняв его место. Он исполнял любой каприз Валки, носился к Готти каждые два дня, за что не раз получал от неё посохом по голове и старался как можно больше времени поводить рядом со своей любимой. Особенно во время налетов. Она почему-то слишком болезненно переносила смерть полулюдей, не одобряя этого и всеми силами пытаясь их защитить. За такое, любого викинга могли изгнать из деревни, объявив изгоем. Но только не Валку. Вся деревня знала о той невероятной любви, которую испытывал вождь по отношению к этой женщине, поэтому закрывали глаза на эти странности, воспринимая её действия как детские капризы. А как известно, чем бы дитя не тешилось... Валка злилась, грустила и плакала, пытаясь предотвратить многочисленные смерти, но её никто не воспринимал всерьез. Не проходило ни дня, чтобы она не пыталась как-то повлиять на ситуацию, постоянно испытывая сильные эмоции, как страх, раздражение, отчаяние, гнев и ещё много других из-за которых её настроение скакало, как взбесившийся Громобой во время гона. Какая ирония... Ведь внутренний дракон её мужа и есть тот самый Громобой. Возможно вечное напряжение было причиной того, что их ребенок родился недоношенным. А ещё... он родился девочкой. Совсем не сильным наследником, как того хотел Стоик, а слабой, практически умирающей девочкой. Готти только качала головой, давала знать, что шансов на жизнь у ребенка практически нет. И Валка снова плакала, прижимая к себе худенькое, тощее, слишком маленькое тельце своего дитя. Маленькая Иккинг Луна Хэддок тяжело дышала, много плакала и кричала, и ещё больше спала. Валка сходила с ума от беспокойства, когда она засыпала ночью и просыпалась только к вечеру следующего дня. Все боялась, что её дочь умрет во сне. Те несколько часов, что девочка находилась в бодрствующем состоянии она тратила на вопли и плач. Валка старалась как могла, но не могла успокоить ребенка. Стоик молчаливо стоял рядом со своей женой, пытаясь поддержать и с неким страхом наблюдая как исчезают озорные искорки из её глаз, медленно потухая и заменяясь всепоглощающим отчаянием. Она теряла надежду, смирившись с тем, что её дитя вскоре умрет и больше не принимала никаких попыток хоть как-нибудь исправить это. Стоик пытался утешить её, говорил, что у них ещё будут дети, будут сильные наследники, но Валка казалось даже не слушала его, закрывшись в себе и проводя все свое время около колыбельной своей дочери. Она говорила, что ей нужно время и она хочет посидеть в одиночестве. Вождь не смел отказать своей любимой жене в такой просьбе, оставляя её хоть на час каждый день, пытаясь особо не дергать. Наверное, поэтому он позволил случиться той катастрофе в их семье. В одну летнюю ночь, когда случился налет, в дом, где находилась Валка и маленькая Иккинг Луна ворвались драконы. Стоик видел, как один из полулюдей в своем животном обличии пробил своим телом крышу их дома, откинутый каким-то Змеевиком. Та ночь навечно останется в его памяти. Вождь помнил, как он сорвался с места, полетев к их дому, как бешено билось его сердце, как набатом стучали мысли в голове, сводясь только к одному – спасти Валку. Он ворвался в дом подобно тайфуну, сломя голову направляясь в детскую. Он открыл дверь, покрепче перехватывая молот в своих руках, готовясь к схватке. Валка, с растрепавшимися волосами, воинственно стояла около колыбельной своей дочери сжимая пальцами рукоятку боевого топора, готовясь защищать свое дитя. Её четыре огромных крыла нервно подрагивали, вместе с костяными наростами на спине, которые издавали тихий стрекот. Причудливые широкие рога, закрывающие весь лоб, длинный хвост и изогнутые когти завершали картину, позволяя Стоику увидеть свою жену во всей своей боевой красе. Шторморез, который находился в комнате вяло мотал головой, оглушенный и дезориентированный, не понимая где он и что происходит. Впрочем, это не помешало ему среагировать на звук открывающееся двери, поэтому он сразу же оскалился и зарычал подслеповато щурясь в сторону вождя. Не теряя не секунды, Стоик раскрыл рот и постарался оглушить получеловека используя свой вой Громобоя. Хлипкие опоры наполовину разрушенного этажа опасно задрожали, а сам Шторморез завыл и замотал головой активнее. Он наотмашь ударил хвостом по стенам, сбил с ног Валку и умудрился перевернуть колыбельную, из которой незамедлительно послышался плач. Правда длился он совсем недолго. Пару мгновении и плач затих, оставляя в комнате только рычание получеловека, тяжелое дыхание Стоика и тихий всхлип Валки, которая пыталась подползти к колыбельной уверенная в том, что её дочь погибла. Вождю до сих пор снится тот отчаянный и потухший взгляд, которым она смотрела на поломанные доски детской кроватки. Стоик снова использовал вой и на этот раз получеловек отреагировал более агрессивно. Поняв откуда идет опасность, он кинулся в его сторону, не сумев остановиться, когда вождь увернулся, и со всей дури налетел на стену. Конструкция покачнулась и сверху начали падать обломки. Попытавшись защитить свою жену, Стоик сам попал под один из них, который больно придавил его крыло к полу, сломав его. Валка даже не отреагировала, продолжая потеряно сидеть рядом, пустыми глазами глядя на свои руки. Казалось, будто из неё ушла сама жизнь, оставив только пустую оболочку. И пока Стоик пытался высвободиться из-под обломка, Шторморез пришел в себя, наконец перестав подслеповато щурится. Он огляделся, чему-то кивнул, подскочил к Валке, схватил её когтями и расправив все четыре крыла вылетел через дыру. В ту ночь, вся деревня слышала тот отчаянный вопль, передающим гораздо лучше любых слов всю боль вождя. Стоик порывался лететь за ней, но сломанное крыло никак не хотело подниматься, что уж говорить о полетах... Он кричал, приказывал остальным броситься в погоню, но никто не слышал его слов, защищая свой остров от взбесившихся драконов. И вождь просидел всю ночь, сидя на полу детской и смотря в небо через дыру в потолке. Тихое шуршание на рассвете вывело его из этого состояния, заставляя резко повернуть голову к поломанной колыбельной. Там, усердно сопя, маленькая Иккинг Луна пыталась высвободиться из одеяла, отпихивая от себя края ткани. Увидев нависшую над ней тень отца, она замерла, посмотрев на него невыносимо зелеными, такими яркими-яркими, сияющими глазами. Стоик впервые тогда обратил внимание на то, какими были радужки его дочери. Он конечно слышал о том, что у потомков богов, глаза отличаются от обычных, но считал это глупыми сказками, недостойными его внимания. К тому же, если бы это было правдой, тогда либо у него, либо у Валки тоже должны были быть такие глаза, как у носителей крови Асов. Однако ни у него, ни у его любимой жены такого никогда не наблюдалось, поэтому он скинул все это на особенность тела Луны. И вместе с этим упустил одну маленькую деталь... Ребенок вел себя на удивление тихо, не заплакав ни разу за тот день, после похищения своей матери. Спустя три месяца безрезультатных поисков, Валку объявили мертвой. Стоик рвал и метал, однако ответственность за свой народ, приводила в чувства гораздо лучше любых ударов, поэтому вскоре ему пришлось отступить и смириться с тем, что он больше никогда не увидит свою жену. Пытаясь заполнить боль и пустоту внутри, он зарылся в дела, посвящая всего себя деревне и не обращая ни капли внимания на свою дочь, которая несмотря на прогнозы её скорой смерти, до сих пор была вполне живой, начиная плакать, как только в её поле зрения появлялся отец, и сразу же замолкая, как только оставалась одна. Кормилицы, которых приводил Плевака чтобы девочка не умерла от голода, лишь качали головами на такое поведение, говоря, что она так требует внимания своего отца. Дети тянутся к родителям, к тем, кого они видят чаще всего перед собой. Иккинг Луна тянулась только к отцу, не признавая ни в одной из кормилиц родного человека. Хотя некоторые из них находились рядом с ней почти что постоянно. А через некоторое время, Плеваке сообщили, что девочка сказала свое первое слово. Викинги считали, что первое слово ребенка поможет определить его предназначение, его судьбу... Поэтому никто не удивлялся, когда родители, мечтавшие вырастить война в присутствии своего дитя только и говорили – Меч, Бой, Победа, Меч, Бой, Победа. Слова сложные для маленького дитя, но так как других он мог и не услышать, ребенок рано или поздно повторял то, что хотели родители. Например, первым словом Сморкалы – двоюродного брата дочери Стоика, стало Сила. У самого Плеваки этим словом стало Булава. Но у этой девочки...- Одна. – раз за разом произносила Иккинг Луна, растягивая губы в искренней улыбке и оглашая дом детским смехом – Одна. – смеялась она, заставив друга вождя широко раскрыть глаза от ужаса и выгнать всех кормилиц, которые слишком сильно любили потрепать языками, повторяя, что Валка умерла, Стоик весь в делах и девочка и вправду осталась... Одна.