Вальдо (1/1)

Ослепительное убранство театра завораживает: хрустальная люстра, переливающаяся радужными цветами во время выступлений, массивный занавес, обтянутые бархатом кресла, зал, украшенный золоченой лепниной, что придаёт ему особую пышность и торжественность. Свет тускнет, мягкие сидения заполняют прибывшие зрители, затихает шум и раздвигается тяжёлый занавес, вызывающий в душе каждого зрителя радостное волнение от предвкушения нового представления. Лишь один зритель, занявший пятиярусное место, сверху наблюдал со скучающим видом за происходящим на сцене. Для Вальдо, лишившегося своей человечности, театр уже не был тем местом, в котором его сердце смогло бы замереть от ожидания. Мало что его радовало, мало что впечатляло и мало что могло его заинтересовать настолько, чтобы он смог сменить всегда спокойное, с напускным безразличием лицо, с которым он, облакотившись о собственный локоть, наблюдал за артистами, которые с беспокойством метались на сцене, чтобы порадовать своего правителя. Теперь, когда он уже не является человеком, мало кто сможет задеть те струны его души, которые смогли бы оживить его и заставить волноваться вместе со всеми остальными зрителями. Он посещал театр только потому, что это было единственное тихое и спокойное для него место, которое отвлекало его от насущных дел, о проблемах правления Россией, это было единственное место, где он мог расслабиться и спокойно вздохнуть, даже несмотря на то, что происходящее уже не могло его обрадовать. Казалось бы, что за все столетия своей жизни ему уже приелись выступления театра, но он не мог изменить своим традициям, которые вели его к ступеням высокого и старого здания, которые открывали обзор на массивные колонны, вверху на них - барельефы и лепка, а где-то сбоку на стенах мраморного оттенка висели афишы с репертуаром. Ему уже давно наскучила ночная жизнь, привелегии которой радовали только первое время, когда он был ещё неопытным и молодым вампиром, для которого были открыты дороги для особых развлечений. Мысль о бессмертии была завораживающей, но после того, как он увидел все краски мира, ему стала скучна эта жизнь, не представляющая ничего особенного и интригующего. Когда он потерял интерес к людям, которые представляли для него поначалу только сосуд с кровью, он решил сделать Москву для их удобств, чтобы они смогли хоть как-то развеять его скуку. На этой ноте он стал посещать театры, ибо творческие люди были самыми старательными и притягательными - чего стоит их искусство менять маски прямо на сцене и великолепные голоса, которые словно проникали волшебной нитью в его мёртвое сердце, заставляя его изредка биться в такт с душевной мелодией. Но даже такая роскошь успела ему наскучить и походы в театр превратились в привычку, не приносящую ему ни грамма радости. В любом случае, для него это было единственным утешением в этой бессмертной жизни.Послышался первый звонок, и сцена заполнилась актёрами, которые хвастались своими вызывающими макияжами и яркими костюмами. Вальдо зевнул, с безразличием созерцая уже знакомых актёров, которые изредко поглядывали на него растерянным взглядом, наполненных надеждой на то, чтобы порадовать своего правителя. Затем среди них на сцене появилась другая девушка, выпорхнувшая, словно бабочка, из-за ширмы, присоединившись к остальным. Она ослепительно улыбнулась и поприветствовала поклоном своих зрителей, а затем задрала голову, вглядываясь в ярусные места, пока не остановилась на темнокожем мужчине. Джиллес встретил её таким же скучающим взглядом, в то время как она вся засияла от восторга и тут же объявила своим звонким певчим голосом о начале выступления. Она относительно недавно появилась в театре, потому что Вальдо никогда раньше не видел её, хоть и наносил постоянные визиты в это место. Она ничем не отличалась от других людей, такая же обычная и непримечательная актриса, отличающаяся разве только плавной и лёгкой походкой, как если бы она ступала по водной глади, своей жизнерадостной улыбкой и, кажется, льющимся через край энтузиазмом, которым уже давно не пылали другие актёры, омрачнённые неизменным настроением Второго Основателя.Они с трудом и нервными улыбками меняли свои образы, в то время как ты кружилась на сцене, подобно хрупкой снежинке, парящей на зимнем ветру. Ты веселилась, получала истинное удовольствие от своей игры, с лёгкостью меняла свои маски и обращала на себя внимание зрителей. Ты была самой яркой звездой на сцене, и твой свет сумел даже заинтересовать Джиллеса, который впервые стал внимательно следить за каждым человеческим движением. Заметив его оживление, ты замерла, как бы заканчивая свой танец, и краешки твоих губ дрогнули в азартной улыбке. Софиты, освещающие сцену, внезапно погасли и вместе с ними остановилась до этого спокойная музыка, под которую актёры плавно двигались в такт друг другу. Вальдо, кому была присуща раздражительность, нахмурил тонкие брови, недовольный таким завершением первого акта. Он почувствовал острую необходимость увидеть продолжение и незаметно для себя начал нетерпеливо постукивать пальцами по креслу, заявляя о своём недовольстве.Внезапно один-единственный софит зажёгся посреди сцены, под светом которого замерла та самая актриса. Грациозно прогнувшись в спине, ты, казалось бы, совсем не дышала, как окаменелая статуя. Но, как только на сцене заиграла быстрая и энергичная музыка, твоя персона ринулась вперёд, как юркая птица, начиная свой танец с грациозного прыжка, как в балете. Вальдо впервые увидел столько жизни в человеке, он буквально насквозь видел, как по твоим венам быстро распространяется горячая кровь, буквально кипевшая от страстных движений. Это завораживающее зрелище возбудило его; рубиновые глаза блеснули в интересе и он чуть приподнялся со своего места, чтобы получше разглядеть, как твоё гибкое тело извивается под музыку, разгоняя алую влагу, запах которой ударил в его ноздри и заставил их трепетать от желания. Ты со всей страстью отдавалась порыву музыки, каждое твоё движение было ритмичным, выразительным, ты идеально владела своим телом и знала, как приковать к себе взгляды каждого. Зрители мечтательно вздохнули, когда твоя светлость начала изящно покачивать бёдрами, приближаясь очаровательной походкой, как у кошки, к зрителям, а Вальдо втянул в лёгкие столь волнующий запах свежей девичьей плоти. Когда последние протяжные звуки скрипки растворились в воздухе, ты сделала резкий разворот, из-за чего твоя коротенькая и пышная юбка задралась, оголяя аппетитные ягодицы, и завершила свой танец, опустившись на колени перед зрителями, бурно аплодирующим тебе. Ты тяжело дышала, усмиряя усталость, и твоя грудь так соблазнительно вздымалась, что Прародитель напрягся взвинченной пружиной.Зрители проводили всех актёров хлопками ладоней, в то время как взгляд Вальдо вспыхнул негодованием. Он с раздражением смотрел на то, как пускается занавес, а затем вновь открывается по механизму, выпуская каких-то обыденных людей, от которых хотелось презрительно кривить аристократичный нос. Джиллес хаотично метался взглядом из стороны в сторону, но, так и не найдя необходимое, он встал с насиженного места, натянув ледяную маску.- Господин Вальдо, спектакль же ещё не закончен, - напомнил один из его прихвостней, заметив омрачнённое настроение Основателя.- Приведите мне ту девушку, которая была на краю сцены, перед этими актёрами. Не заставляйте меня ждать, - тоном, не терпящим возражений, приказал Прародитель, проигнорировав слова своего слуги.***Ты до сих пор никак не могла прийти в себя и поверить в происходящее. Всё было столь невероятно и немыслимо, что твоё состояние менялось от приступов глухой паники до полнейшего шока и ступора. Лишь властный голос Вальдо смог вернуть тебя к реальности; ты подняла глаза на правителя России, к его строгому, сохраняющему беспристрастное выражение, лицу. Ты испытала нечто похожее на благоговейный страх. Джиллес внимательно разглядывал тебя, как особенный экспонат в сфере науки, и проматывал в голове моменты, когда ты ловко кружилась в танце. Он алчно представлял себе, как ты двигаешься сейчас только перед ним, в абсолютной тишине, без лишних зрителей - он видел в этом потребность, словно ты была его морфием.- Как тебя зовут? - спросил он, не меняя свой надменно-холодный вид.- (Твоё имя)... - чуть смущённо представилась ты, отвесив тактичный поклон Прародителю, на что он оценивающе провёл пальцами по подбородку.- Значит, это ты, (Твоё имя), решила проявить дерзость, удалившись со сцены в тот момент, когда у меня пробудился интерес? - вкрадчивый голос и сбивающий с толку вопрос заставили тебя задеревенеть и покрыться заметными мурашками.- Н-но моё выступление закончилось, - выдавила виновато ты, будто совершив страшнейшее преступление, хотя ты всё делала по плану, не сотворив проступков, к тебе не должно быть претензий. Однако укоризненный взгляд Основателя, намертво прикованный к твоей персоне, говорил об обратном и заставлял раскаиваться, даже толком не зная причины своей провинности.Он устало прикрыл глаза, точно услышав с твоих уст редкостную глупость.- Я решаю, когда закончится выступление, - мрачно разрезал он тишину, заставив тебя поёжиться. - Твоё будет продолжаться до тех пор, пока я не прикажу тебе остановиться. Станцуй для меня ещё раз. Я хочу посмотреть на это без лишних глаз.На минуту в зале ещё раз воцарилась гробовая тишина. Вампир смотрел на тебя невозмутимо и выжидающе, а ты - изумлённо, попутно пытаясь понять, злая это шутка или действительно серьёзная просьба. Покалебавшись несколько минут, пока сцеплённые возле подбородка пальцы Вальдо не начали нервно стучать, ты выпрямилась, расправила плечи и набрала в лёгкие больше воздуха, чтобы избавиться от части волнения. Ты взметнула руку вверх, пытаясь унять подрагивание пальцев, и совершила неторопливый поворот вокруг своей оси. Без переливчатой музыки было довольно сложно двигаться, потому что она, вливаясь бурным поток в душу, сама двигала телом, как марионеткой. В этот раз тебе пришлось самостоятельно импровизировать, стараясь сложить свои движения так, чтобы они показались единым целым, а не только что выдуманными на ходу бесчувственными жестами. Войдя в роль, ты прикрыла веки, стараясь представить во тьме разливающиеся песнопения. Вальдо не требовалась музыка для полного удовлетворения, потому что он и без того получал удовольствие, наблюдая за твоей воспрянувшей умиротворённостью. Всё было как несколько минут назад: ты танцевала, изгибаясь умелой пантерой, проявляя живость и не думаю о таящейся опасности, а он тонул в острейших ощущениях, по новой вдыхая исходящий от тебя фимиам. Переводя дыхание, ты ожидала вердикт правителя, но Джиллес неподвижно сидел на месте, словно выточенная из мрамора фигура.- Вам понравилось...? - несмело выдала ты, силясь отогнать страх и проявить хоть малейшую уверенность в себе, за которую зацепился вампир, когда наблюдал за твоим красочным представлением.Второй Прародитель не спешил подавать голос, заглядевшись на бледно-голубую жилку на твоей шее, которая энергично подпрыгивала под поразительно чистой кожей. Ты напряглась, буквально нутром ощутив, как его липкий взгляд проникает в твои внутренности и трогает их холодными руками. Своим взглядом он походил на льва, чья власть являлась неоспоримой догмой. Но попробовать сбежать от тирании стоило.- Я могу идти? - робко спросила ты, глядя на настенные часы, украшенные россыпью драгоценных камней, чьи стрелки напоминали о неизбежной плате для вампиров. - Я могу опоздать на...- О кровавом налоге не беспокойся, - наконец-то оживился Вальдо, медленно встав со своего места, и неспешно двинулся в твою сторону. - Я сам возьму плату.Не успела ты раскрыть рот, как его жёсткая ладонь завела за ухо твои ниспадающие пряди, обнажив шею. Казалось, ты была хрупкой, фарфоровой вазой, которую он со всей аккуратностью и любовью протирал от пыли. Обманутая его нежностью, ты растворилась в омуте непонятных чувств и глубоко потонула в багровых водах его глаз. Он несильно задрал твою голову, приказывая оголить главный резервуар с кровью, и ненасытно впился клыками в твою кожу. Из глаз непроизвольно брызнули слёзы, а из груди вырвался хриплый полустон-полувскрик. Острота вампирских зубов без проблем проткнула кожу, как надутый пакетик, и позволила крови стекать благородным крепким вином многолетней выдержки по его гортани. Восхитительная, как твоё выступление, влага опьянила, вскружила голову. Попробовав её один раз, он, кажется, уже не сможет никогда остановиться, даже если его посадят в железную клетку - Вальдо разнесёт её на мелкие куски, чтобы ещё раз впиться в этот божественный нектар. Проснувшаяся одержимость - вот, что овладело отныне его эмоциями. Бороться с ней было бесполезно...Твои ноги начали постепенно подкашиваться, а в глазах мелькать тёмно-серые пятна, обращающихся в черноту, обычно уносящую разум в сон. Молить о пощаде такого хладнокровного вампира, как Вальдо, было безрезультатно - он не терпел, когда кто-то шёл против его прихоти. Ты позволила себе наглость перед падением во тьму - обвила руками его широкие плечи и впилась в них пальцами, ловя урывками необходимый кислород. А ему хотелось ещё и ещё, пусть он и понимал, что ты находишься на пределе. Остановить себя - слишком тяжёлая задача. Он повинуется своему последнему порыву, вонзая клыки глубже, делая дыры, из которых непрерывно сочится кровь, ещё шире, - обязательно останется долгий след, означающий твою полную принадлежность его величию, - и неохотно отрывается, жадно глотая последние капли и усаживая твоё слабое тело себе на колени.Ты качаешь головой, как в бреду, пытаясь сквозь размытое изображение разглядеть его лицо, потому что он настойчиво требует смотреть ему в глаза - твёрдо держит твой подбородок и властно сжимает рукой талию, чтобы ты не упала вниз. Зрение ещё не до конца восстановилось, а ты уже обмерла и смотришь на него хмельным взглядом: острые, строгие черты смуглого лица, безучастный взгляд, в глубине которого плескается нечто безумное, всепоглощающее, если приглядеться, и светлые волосы цвета пшеницы. Он красив. Красив до такой степени, что тебе не хватало слов, чтобы описать его великолепие. Впрочем, они и не требовались - он бы всё равно не обратил внимание на слова простой смертной. Однако что-то лихорадочно блеснувшее в его чернильных зрачках говорило об обратном, когда ты подумала о том, что тебе стоит уносить ноги от этого ненасытного хищника, который ни за что не поймёт неадекватный зов твоего сошедшего с ума сердце о внезапно нахлынувших чувствах.- Тебе не сбежать от меня, - словно прочитав твои мысли, бесцветно проговаривает он, озвучивая как приговор, опустив руку на одно бедро, чтобы удержать тебя от попытки слезть с его колен.И проводит по-собственнически пальцем по маленьким впадинам на твоей шее, где засохла тонкая линия крови. Нет, он не отпустит тебя. Ни за что.- Ты больше не будешь танцевать для других. Отныне только для меня одного! Только я должен видеть, как ты танцуешь. Это тебе ясно?Его голос звучит жёстко, требовательно, не принимая отказов. Рука Прародителя вольготно располагается на том месте, где должен был созреть шрам. Он тяжело и часто дышит, в упор смотря в твои глаза, а ты, понимая, что сладостно-мучительный плен не избежен, послушно подаёшь тихий голос, заставляя Джиллеса вожделенно припасть губами, успокаивающих скупыми поцелуями боль, к ранкам:- Да, мой господин.