Глава 7 (1/1)

Чонин смотрит снизу вверх, оценивая состояние альфы. Нормально. Удовлетворительно. По крайней мере, на ногах стоит и говорит вполне себе четко — даром, что на дворе половина четвертого. Ким хочет спросить, в каком же заведении так долго принимают гостей, но сдерживает свои порывы и просто помогает Чанёлю раздеться: в конце концов, не Пак инициировал эту встречу, а его друзья, поэтому дуться тут не на что и незачем, учитывая, что состояние Сехуна наверняка то же, что и у Бэкхёна.— Нини, — альфа послушно присаживается на кровать и хочет что-то сказать, но Ким обрывает легким движением руки. Пак непонимающе смотрит то на омегу, то на указательный палец, прислоненный к его губам, и в итоге кивает, давая понять, что он будет молчать.— Расскажешь, когда протрезвеешь, — объясняет Чонин и указывает полуобнаженному мужчине на дверь в ванную комнату.Чанёль хочет что-то возразить, однако вспоминает свое обещание молчать и уходит в душ. Когда мужчина возвращается, Ким уже сладко посапывает на кровати, несмотря на неудобную позу: видимо, ждал альфу, но сон все же взял свое. Пак присаживается рядом и проводит ладонью по непослушным волосам, любуясь своим омегой.Жутко даже представлять, что они когда-то разойдутся так же, как Сехун с Бэкхёном, однако это возможно, и Чанёль из-за данного с каждым днем переживает всё сильнее. Раньше его успокаивала мысль, что они истинные, долгое время связанные друг с другом, поэтому он и не наседал с предложениями о свадьбе — казалось, что они и так крепки настолько, что не разойдутся никогда. Сейчас же сомнения мерзкими червями просачиваются внутри, заставляя переживать и чувствовать себя настоящим клоуном, неуверенным в собственном любимом. Или же дело тут не в Чонине? Пак касается лба истинного губами и думает, что так и есть. Он полностью уверен в Киме: омега до мелких мурашек на кончиках пальцев красив, невероятно умен и вполне может похвастаться хорошим характером. Вот только зачем ему такой как Чанёль? В альфе нет ничего особенного, он и сам это прекрасно знает, потому продолжает терзать себя размышлениями о том, сколько еще продлится их счастье. Ведь если даже Сехун с Бэкхёном, которые любят друг друга безмерно, вот-вот станут друг другу никем, они с Чонином — чисто теоретически — тоже вполне себе могут в один момент потерять друг друга раз и навсегда. Чанёль этого не хочет совершенно и, запечатав короткий поцелуй на пухлых губах, ложится рядом, приказывая себе заснуть как можно скорее и выкинуть из головы всякий нонсенс.???Мужчина невесомо касается губами щеки своего спутника, глядя на рассвет, разливающийся в небе. Бэкхён на этот жест лишь приподнимает уголки губ и продолжает смотреть на водную гладь реки, столь искусно обрамленную яркими красками заката. Красный чуть режет глаза, заставляя щуриться и выглядеть, скорее всего, нелепо, но Чунмён ничего об этом не говорит, поэтому можно спокойно продолжать.Омега думает, что ему нужна помощь. Помощь врача или друга, или даже случайного прохожего — неважно. Просто сам он не вывозит. Не хватает сил определиться с собственными чувствами, так, быть может, со стороны будет виднее. О лишь понимает, что окончательно запутался. Одна сторона его кричит о том, что стоит прекратить это шоу, ведь данное нечестно по отношению и к самому себе, и к Чунмёну, которому омега, кажется, действительно симпатичен. Однако эту сторону Бэкхён, очевидно, не слушает совершенно, ведь время пять часов утра, а он встречает рассвет с малоизвестным альфой: это они так удачно продолжают ужин, который, как и предсказывал Минсок, прошел в дорогом ресторане с видом на ночной город. Другая же сторона настаивает на том, что нужно уже забыть Сехуна и отвлечься, ведь вот он — удачно подвернувшийся шанс, который является далеко не худшим из возможных. Но и эту сторону омега игнорирует, поскольку при взгляде на нежные оттенки розового в голове сами собой рисуются картины смущенного, улыбающегося и возбужденного Сехуна. И терпеть внутренний диссонанс невыносимо тяжело.— Бэкхён? — окликает Ким омегу, и тот поворачивает голову в его сторону, вопросительно глядя. — Мы практически не говорили сегодня. Я понимаю, что, возможно, у нас не так уж много общего, но...— Прости, — прерывает Чунмёна мужчина, — это моя вина. Я слишком часто летаю в облаках.— Не буду отрицать. Так тебе настолько не хочется быть здесь?И нечто внутри Бэкхёна хочет прокричать, что да. Ему просто невыносимо быть здесь. Хочется как можно быстрее подняться и направиться к тому, на чьи мягкие прикосновения его сердце действительно отзывается нежным трепетом, переливаясь всеми оттенками той самой любви, о которой мечтают и взрослые, и дети — истинной любви, которая, бесспорно, между ним и Сехуном пылает, даже не думая гаснуть, несмотря на попытки затушить ее расходом и разводом. Но О, вопреки всему, лишь качает головой, приподнимая уголки губ.— Не в этом дело. Просто я не готов к каким бы то ни было отношениям.— И даже дружеским? — уточняет Чунмён таким неосуждающим тоном, что Бэкхёну даже становится совестно.— А тебе это нужно? — потому что думается, что нет.— А ты думаешь, я бы стал спрашивать, если бы не был в этом заинтересован?Чунмён ждет ответа и даже не думает торопить. О ему за это, несомненно, благодарен. Да и не только за это. За то, что терпел этот вечер и ночь. За то, что рассказывал разные истории, отвлекавшие от проблем. За то, что вытащил его, в конце концов, из беспрерывного круга работа-самокопание-дом-самокопание-работа. И почему-то нет никакого желания огорчать этого человека. Вот только сердце кричит о том, что прямо сейчас стоит остановиться. Бэкхён этот крик игнорирует ровно так же, как и все свои чувства в течение прошедших дней.— Тогда будем друзьями, — подает ладонь для теплого рукопожатия О, не обращая внимания на то, как неприятно сжимается от этого жеста сердце.???Солнце Сехуну заменяют лампы, расположенные по периметру комнаты, окна которой закрыты плотными шторами. Мужчина пытается понять, что это за место, но голос со стороны его опережает, отражаясь эхом слишком громко и слишком радостно. Или, быть может, кажется так лишь О, потому что вчера он немного перепил.— Проснулся? — говорит парень, облаченный в одну лишь белую рубашку, которая велика ему размера так на два точно.Недолгая умственная деятельность помогает понять, почему лицо этого омеги кажется таким знакомым: тот является тем самым официантом из клуба, в котором он был с друзьями. Сехун понимает, что находится на диване, прикрытый пледом, и на нем, к сожалению, как раз-таки нет рубашки.— Мы с тобой..? — альфа не договаривает предложение до конца, потому что даже думать о возможном исходе не хочется, не то что озвучивать или представлять.— Переспали, — расслабленно говорит парень, указывая на красное пятно, красующееся на ключице.Дыхание Сехуна тут же обрывается, заставляя напрягаться не только легкие в поисках кислорода, но и сердце в поисках хоть малейшего желания жить дальше. Чем дальше он идет, тем больше ошибок совершает. Так, может, стоит уже совершить одну завершающую — чтоб раз и навсегда, не раздражая более самого себя, и лишь записка с признанием в чувствах к Бэкхёну до самого конца. Становится противно, будто его только что облили грязью, но он сделал это самостоятельно, значит, жалеть себя не имеет никакого права. И на чувства истинного омеги надеяться тоже. Сехун сам теперь не лучше куска мусора.— Эй, ты чего? — замечая, как бледнеет альфа, пугается парень. — Успокойся, я пошутил. Не спали мы с тобой. Это Чондэ следы оставил. И рубашка тоже его, — тараторит омега, получая в ответ не до конца верящий, но все же более живой взгляд мужчины. Почему-то появляется желание спрятаться под землю, чтобы не видеть раздраженных и обеспокоенных одновременно глаз. — Боже, блять, да ты лежишь даже не в спальне, а на диване в зале. И штаны с трусами у тебя на месте. Только и болтал про своего Бэкхёна, поэтому Чондэ и побоялся тебя в таком состоянии оставлять, пришлось с собой тащить. Хорошо, что отрубился еще в такси.— Правда? — уточняет Сехун, хотя история действительно звучит как то, что могло бы быть ночью.— Кривда, — звучит знакомый голос, и О выдыхает. Значит, он все еще может наладить отношения с Бэкхёном. Формально эта возможность имеется, по крайней мере, и дышать от данного становится куда проще. — Кёнсу, не обращай внимания и не пугайся. У него всегда такое лицо.— Я пойду завтрак приготовлю, — кивает парень и удаляется на кухню, понимая, что друзьям нужно поговорить наедине.Ким одаривает друга осуждающим взглядом и присаживается рядом с ним на диван. О инстинктивно поджимает ноги, предоставляя гамме больше места: Бэкхён раньше постоянно так присаживался, вот и выработалась привычка. Вот только истинный омега ушел, а она осталась.— Ну и что ты так смотришь? — фыркает Сехун, решая тоже принять сидячее положение, чтобы не чувствовать себя неловко.— Не могу решить, предложить тебе пойти в цирк или в монастырь.— Очень смешно.— Значит, всё же в цирк.— Чондэ!— Я всю жизнь Чондэ, и что? — повышает голос друг. — Ты себя вообще видел? Я тебя вчера еле успокоил, такую херню говорил, что Кёнсу чуть на стенку в такси не полез.— Я что-то говорил, да? — не намереваясь подзадорить Кима, переспрашивает мужчина, однако так оно и выходит.— Пизда, — фыркает в ответ Чондэ, а затем, чуть подождав, пока нервы поутихнут, продолжает. — Болтал о Бэкхёне. Я вот только одного не могу понять. Раз ты так его любишь и хочешь вернуть, почему сидишь на жопе ровно?— Я уже все ис...— Да-да, я уже вчера слышал, что ты все испортил. Ну так в чем проблема исправить испорченное? В голову не приходила такая мысль?Сехун тяжело вздыхает. Его за эти почти две недели посещало уже настолько много мыслей, что все их не запомнишь и не запишешь даже при всем желании. Вот лишь проблема в том, что любовь не является какой-либо вещью, соответственно, обмену и возврату она тоже не подлежит. Как он может исправить то, что сделал? Это невыполнимо. Особенно, если учесть, что альфа не понимает, что именно ему надо исправлять. Кажется, что всё и сразу, но это невозможно. Признаться Бэкхёну в чувствах? Он пытался, не сработало. Забрать заявление из загса? Тоже никак, ведь ему одному важные бумаги никто не отдаст, а истинный вряд ли согласится на продолжение их брака. Сехун искренне не прочь всё исправить. Но как? Ни одна из многочисленных логических цепочек не дала должного результата, лишь еще сильнее путала, поэтому О даже перестал рассматривать вариант работы над ошибками.— Я не могу уже это исправить, Чондэ, — качает головой мужчина, с трудом вырываясь вороха размышлений.— Не можешь или не хочешь? Не устал еще мучить себя и других? Почему ты продолжаешь это?Вопрос друга отвратительным комом застревает в горле. Он ведь уже слышал подобные слова от Кима. Еще тогда, в первый день после их с Бэкхёном ссоры, повлекшей за собой нежеланное расставание. "Если тебе и правда так поперек горла Бэкхён со своими наставлениями, то, может, не стоит зря мучить его и продолжать всё это?" — именно это произнес тогда старший. Подумать только. Уже в тот момент Чондэ сказал столь важную фразу, а Сехун, не удосужившись вслушаться в нее, сделал только хуже.Уже тогда он издевался над чувствами — и своими, и Бэкхёна. Сначала воспринимал слишком остро все слова омеги, а затем действовал наперекор просьбам мужа, чтобы заглушить детскую обиду. И что в итоге? Ему удалось, да. Нелепая обида на слова мужа, от которой можно было бы избавиться с помощью одного разговора, ушла, а на ее место пришла ненависть к самому себе за то, что допустил случившееся. За то, что сам посодействовал их расставанию, не удержал и не удержался тогда, когда это было действительно нужнее воздуха.— А ты? — раздражается Сехун. — Ты не устал обманывать себя и своих партнеров?— В смысле? — искренне не понимает Чондэ.— Правда думаешь, что никто из тех, с кем ты переспал, не хочет нормальных отношений? Думаешь, этот же Кёнсу не будет переживать из-за того, что сегодня ты наставил засосов, а завтра съебешь?— Не буду, — отвечает омега, уже некоторое время являющийся свидетелем спора. — Потому что я большего не достоин. А твой Бэкхён и ты достойны, но портите друг другу мозги.Слова из омеги выходят настолько легко и расслабленно, будто он открывает всем известный закон ученику-первоклашке, только познающему этот мир. И — что еще хуже — Чондэ лишь кивает в ответ, полностью соглашаясь со словами молодого парня, который даже дня его не знает, но уже берется судить. Им всем так очевидно, что он не хочет терять Бэкхёна, но противится самому себе из-за упрямства? Замечательно. Пусть так оно и будет. Черт с ними, потому что сам О слишком боится последствий, которые могут возникнуть после его ничтожных попыток исправления ситуации, поэтому считает нужным оставить всё так, как есть.— Да пошли вы.Сехун не кричит и не спорит. Он говорит тихо и быстро, сразу после этого поднимаясь с места и направляясь в сторону коридора, заприметив издали свою куртку. Парень застегивает ее на голый торс, наспех залезает в деловые туфли и вылетает из квартиры, уже в подъезде обнаруживая в карманах телефон и кошелек. И пусть он убегает от разговоров, ответственности и поступков снова, но по-другому уже никак: разгрести кучу ошибок нереально, остается только копить их до тех пор, пока они не займут всё место внутри и не толкнут к краю.???Чонин улыбается сквозь спадающую пелену сна от мягких поцелуев, приходящихся на оголенный участок шеи. Он кидает взгляд на будильник, стоящий на тумбочке, и даже не удивляется, что на дворе уже двенадцатый час. Поражает лишь то, что Бэкхёна всё еще нет, но мысли о друге выбивают губы, которые поднимаются все выше, и вот уже касаются чувствительного места за ухом.— Чанёль, мы даже не чистили зубы, — напоминает Ким, но выходит слишком отреченно и так, будто омеге вообще на эти формальности плевать.— Правда? А тебе есть дело до этого?Ким не успевает ответить, поскольку чужие губы тут же соединяются с собственными, и мужчина думает, что его альфа чертовски прав: вообще до лампочки эта гигиена, когда целуют так сладко, сминая поочередно то верхнюю, то нижнюю губу. Чонин толкает Чанёля, заставляя лечь на спину, и садится сверху, пару мгновений облизываясь и с удовольствием наблюдая за постепенно темнеющим взглядом любимого, а затем вновь припадая к губам истинного в глубоком, более жарком поцелуе. Омега касается чужого языка своим, и Пак ловит его стон, сорвавшийся из-за холодных рук, забравшихся под домашнюю растянутую футболку. Чанёль проходится ладонями вдоль спортивного торса, намеренно задевая соски и ловя резкий выдох омеги губами. Футболка летит в сторону с подачи альфы, и его руки бегут вдоль спины любимого, рисуя неясные узоры, и опускаются на ягодицы, сминая их. Ким стонет в поцелуй и подается назад, встречаясь с членом возбужденного альфы и ощущая, как приятная до невероятного жара страсть проходится по телу, постепенно разливаясь, а затем вновь собираясь тугим узлом внизу живота. У них не было секса около недели, и, казалось бы, это не такой уж большой срок, но сейчас отчего-то хочется всего и сразу. И Пак, прекрасно знающий тело любимого, это дает так, как не сможет никто другой. Впрочем, Чонину и не нужен никто другой.— Подожди, — альфа разрывает поцелуй, оставляя между ними расстояние в пару сантиметров, — мне нужно тебе кое-что сказать.— А отложить нельзя? — фыркает Чонин и тянется к шее истинного, намереваясь оставить яркий след в отместку за то, что тот вот так прерывает то, чего они оба яро желают.— Нет, — без шуток отвечает Пак, и омега замирает, вопросительно глядя на старшего. — Я хочу с понедельника начать работать у Сехуна в компании, — объявляет мужчина.— И? — не понимая, часто моргает озадаченный Ким.— И ты не против?— Блять, Чанёль, ты бы все равно перешел к нему. Я тебе это говорил с самого начала, но ты упирался, что так будет неправильно. Это был лишь вопрос времени. Когда откроется какая-нибудь вакансия, я тоже подам заявление. На этом всё? — выгибает бровь мужчина.— Всё, — отзывается немного шокированный альфа.— Тогда продолжим.И искреннее "Чонин, я тебя люблю" прячется где-то среди рваных вдохов, миллиона интимных и чувственных касаний, сплетения тел, обоюдных стонов и коротко брошенных "прошу, быстрее" и "глубже", чтобы через какой-то промежуток времени отразиться в не менее искреннем, но более медленном и на громком вскрике "Чанёль, я люблю тебя".???— Значит, ты тут живешь? — недоверчиво глядя на многоэтажку, спрашивает Чунмён.— Да, спасибо, что подвез.Бэкхён врет и не краснеет, но больше ничего ему не остается. Он только что приехал по первому пришедшему в голову адресу, а теперь придется выкручиваться. Но это уже второстепенно — главное, как бы это эгоистично ни звучало, попрощаться уже с Чунмёном. После того, как они полюбовались рассветом, мужчина затащил его в ещё одно кафе, где они проговорили несколько часов о всякой ерунде. О всё это время думал о том, почему сон этого мужчину вообще не берет, если он сам вот-вот заснет где-нибудь на полпути. Но по итогу заснул не он, а его мозг, раз назвал этот адрес, что тоже достаточно проблемно, но пережить можно.— Так ты живешь один? На чай не позовешь?— Я бы с радостью, но, думаю, друг, с которым я сейчас делю квартиру, этого не оценит, — с невинной улыбкой произносит омега. — Ладно, я пойду. Еще раз спасибо.На этих словах Бэкхён выходит из машины и идет в сторону подъезда, молясь всем богам, чтобы Минсок был дома. Он ведь не должен в такой час уйти куда-то, правда? Выходной ведь. Парень чуть ли не прыгает от радости, когда дверь открывается, и за считаные секунды оказывается в квартире Кима, расположенной на втором этаже.— Не поверишь, как я рад! — чуть ли не прыгает на шею ничего не понимающему другу О.— Не поверю, пока ты не объяснишь. Что ты здесь забыл?Минсок держит в руках фруктовый батончик, явно начатый ровно в тот момент, когда Бэкхён позвонил в дверь. Младший чуть ли не пищит от счастья, понимая, что это лучший исход из возможных. Свой адрес он назвать не мог, к Чонину и Чанёлю заявляться почему-то было стыдно, а вот к Киму — самое то, ведь омега поворчит-поворчит, а потом все равно простит за прерванный выходной. Более того, только с Минсоком мужчина может спокойно поговорить о своих чувствах, которые находятся не то что в затруднительном положении, а в полном тупике, выхода из которого, кажется, не существует. Или же сам Бэкхён его напрочь не видит. В этом и надо разобраться.Сидя на кухне, Минсок внимательно выслушивает рассказ друга, периодически подливая ему чай, который младший усилено пьет из-за сухости в горле, вызванной долгим разговором. Ким коротко отзывается на некоторые части монолога, но по большей части молчит, раздумывая над тем, как Бэкхён успел настолько запутаться в самом себе. Еще недавно он был счастлив, хоть периодически и жаловался на нелепые поступки мужа, а сейчас сидит не то что несчастный — мужчина полностью разбит и двигается наугад, по итогу утопая все сильнее в болоте сомнений и неправильных поступков, норовящих вылиться в потерю всего, чем О так трепетно дорожит, храня в сердце и не желая утратить никогда в жизни.Бэкхён говорит. Говорит много и периодически путается в словах, но даже не думает прерываться, потому что высказать все, что накопилось за эти недели, вдруг становится жизненно важно. До такой степени, что сухость в горле не мешает озвучивать мысли, не требуя каких-либо ответов. Будто от того, что он раскроет свое поломанное сердце кому-то, Сехун сможет его починить и полюбить. Словно его параметры не расстроены настолько, что все жизненные ориентиры канули в лету, оставив лишь отрывки страниц, собирающихся вместе в несвязный бред. Омега начинает говорить по кругу, вновь повторяя, что его просчет уже не будет прощен, и упорно игнорирует возражения Минсока. Ему действительно думается, что теперь уже никак, что заново ему с Сехуном не сойтись, а без него оставаться нет никаких сил.— Хватит, — на полуслове прерывает друга Ким, понимая, что тот вновь начинает нести несусветную чепуху о невозможности бытия. — Бэкхён, можешь сказать мне одну вещь?— Могу, — сбитый с мысли, омега забывает, о чем вел речь до этого, и полностью отдает внимание Минсоку.— Ты не хочешь терять Сехуна?— Не хочу.— Ты любишь его?— Люблю.— И ты продолжаешь считать, что поступаешь правильно, пытаясь больше с ним не пересекаться и забыть навсегда?— Да? — уже менее уверенно отвечает Бэкхён.— Тогда ты просто идиот. Собираешься встречаться с этим Чунмёном, чтобы перекрыть воспоминания с Сехуном? И ты думаешь, что у тебя это получится?Бэкхён опускает голову на стол, понимая, что нет. Не получится. Никогда в жизни у него не получиться забыть всё то, что было у них с истинным. Вроде не маленький, но продолжает вести себя по-детски. В какой-то момент всё просто пошло не так, и черт бы с ним, вот только дело в том, что без Сехуна он вновь уж не загорится ярким пламенем — будет лишь тлеть воспоминаниями до тех пор, пока некогда зажженный фитиль жизни не перегорит навсегда.— И что мне делать? — не поднимая головы, шепчет полностью потерянный О.— Подожди. Если это ощущение неправильности не пройдет, то вернись к нему. Иначе будешь жалеть всю оставшуюся жизнь, — поглаживая друга по растрепанным волосам, тихо произносит Ким.???Крепкий алкоголь равномерно льется в бокал. Мужчина смотрит на отливающий золотом оттенок виски и думает, что такие же крупицы драгоценного металла он раньше находил в глазах Бэкхёна — сейчас же лишь в бутылке. Сехун делает глоток и кивает любопытному Виви на чашку, наполненную его любимым кормом (будь он неладен, с него ведь всё началось). Такое ощущение, что с ухода мужа прошло не меньше тысячи лет, потому что дни тянутся мучительно медленно, каждый час выжимает из альфы все соки и оставляет без сил.На дворе понедельник, самое начало рабочей недели, но у О чувство, будто сегодня пятница, потому что он устал. Вымотался от проблем, атаковавших во всех сферах жизни. Сегодня на работу вышел Чанёль, и от этого стало немного легче, но за один день невозможно ликвидировать все навалившиеся проблемы. Сроки поставки некоторых роботов из-за вынужденных перепроверок вот-вот начнут поджимать, работники уже жалуются на недоверие, и Сехун рад бы бросить это всё, уйти в закат, вот только он не привык сдаваться подобным образом. Непонятно только, почему тогда сдался в отношении Бэкхёна. Альфа оправдывает это невозможностью изменения ситуации, полностью забывая, что раньше он из всех проблем находил рациональный выход. Он и сейчас его находит — по крайней мере, на работе. Лишь с омегой так не получается почему-то.Виски приятно греет горло, но ладони и сердце все равно холоднее, чем лёд. Сехун прикрывает глаза, глотая желание разбить что-нибудь или закурить сигарету. Интересно, догадывается ли Бэкхён о том, как сильно его здесь не хватает. Знает ли, что О кажется, будто даже дождь за окном напоминает о чем-то личном, дорогом, но ставшим ненужным из-за их расставания. Задумывается ли омега над тем, чтобы вернуться, или же предпочитает забыть все их совместные дни, будто сон, сначала бывший ярким и красочным, а затем выцветший до черно-белых оттенков.Сехун думает, что он устал прятать грусть на привязи ночи, вот только выхода у него нет. Дни стали похожи на карусель — не ту радостную, что стоит в парке для развлечений, а на скрипучую и пугающую, обязательно имеющуюся в каждом втором фильме ужасов. Он просто крутится на ней изо дня в день, позволяя призракам прошлого высасывать все жизненные силы: все равно они уже не понадобятся. Когда-то О казалось, что культура "не вижу смысла жить без-" глупа, вот только сейчас он является ярким ее представителем, потому что действительно не видит никакой сути ни в одном из прошедших в одиночестве дней. Время просто тонет в череде дней, наполненных однотипными заботами и проблемами на работе, и Сехун тонет тоже — только в собственной безнадеге с еле заметными крупицами отчаянной надежды.Звук сообщения отвлекает от самобичевания, и альфа озадаченно смотрит на сообщение от неизвестного номера. Там какие-то фотографии. О думает удалить, не открывая предварительно, но что-то его останавливает, и мужчина заходит в чат, загружая скрытые изображения. Смартфон чуть ли не трещит от того, как сильно сжимает его мужчина, стоит ему увидеть фотографии на экране. Сехун смотрит на Бэкхёна, спящего в чьей-то постели, прикрывшись одеялом, и красные следы на его шее. Злость и тревога закипают внутри, смешиваясь с грустью и болью, ужасно саднящей под ребрами. Альфа поднимает мобильный, норовя кинуть его в стену, будто от этого полученных фотографий и того, что за ними скрыто, не станет, но звонок в дверь побуждает остановиться. Мужчина срывается, отчего-то надеясь, что за дверью стоит его истинный, что всё это — омерзительная шутка, которая затянулась до желания исчезнуть из этого мира, но сейчас она закончится.— Теперь дверь вместо брата открываешь ты? — вопреки надеждам О, за дверью оказывается совсем не Бэкхён. — Сехун? Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает пришедший, заметив слезы на глазах младшего.— Исин... — обессиленно шепчет Сехун, надеясь на то, что старший брат его омеги сможет хоть что-то изменить.